Нелюбовь

Когда раскрыта книга бытия последней непрочитанной страницей,

То невозможно разумом коснуться последних слов последней строчки жизни.

Нет времени, оглядываясь внутрь, с любовью, бережно хранимой, распроститься.

Падшей душе не доползти до рая – меж небом и землей она зависнет.

И океаном брызг взметнется радость последней неизбежной остановки,

Где, слившись воедино, наши чувства становятся предвестниками смерти.

В конце пути нам засияет солнце, так неизбежно нас толкая к бровке.

Любовь мы постигаем после жизни, лежа в холодном цинковом конверте.

Ее рвало. Долго и неудержимо. Она вытирала рот ладонью, содрогаясь от отвращения к себе и к этому холеному подонку, стоящему перед ней, брезгливо морщась, глядевшего на нее. В его глазах читалось презрение и бешеная злость. Когда он поднес к ней руку, схватив ее за волосы, притягивая к себе, ее опять вырвало. Он наотмашь врезал ей по щеке, откинув ударом прочь – падая навзничь, она больно ударилась спиной о поваленный стул и, скривившись, застонала. Тогда он, взорвавшись, голой пяткой надавил ей на грудь, вминая сосок – она зашлась от боли криком…

… Все начиналось как обычно. Она проснулась поздно вечером, проспав целый день, и, с распухшей после выпивки головой, поплелась в ванную. Долго стояла под теплым душем (она так и не решилась включить холодный – даже мысль об этом вызывала в ней  дрожь). Намылившись, долго терла себя щеткой, пытаясь отмыть тело от грязи – она давно уже не пыталась отмыть душу, истоптанную грязными сапогами и похотливыми взглядами.

Она привыкла за тот год, что отдавала свое тело заплатившим за нее деньги, загонять мысли глубоко в себя и отрешаться от действительности, когда очередной клиент пыхтел на ней – она тогда вспоминала детство, маму, маленький деревенский домик со сломанной ступенькой на крыльце и гнездом ласточки под крышей, куда она, замирая надолго, смотрела часами, радуясь пищанью птенцов, появляющихся там в свое время. Ее больше не коробило, когда ее называли проституткой или шлюхой – она, улыбаясь, подыгрывала, научившись грязно ругаться, курить и пить столько, что матросы, сходящие на берег после длительного плаванья, могли бы позавидовать ей.

Ее история жизни была так похожа и стандартна, что уместилась бы в несколько строчек телеграфной ленты. Детство. Первая любовь. Естественно, несчастная. Изнасилование любимым. Попытка суицида. Приезд в большой город – скрыться и убежать от себя самой. Поиск себя. Сутенер. Проститутка.

Она усмехнулась, вышла из ванной, строго и внимательно осматривая в зеркало свое тело – оно еще не потеряло свежести молодости. Холодные пустые глаза и две морщинки, прорезавшие лоб, говорили об обратном. Она обхватила груди, приподняла их, ощупывая – они еще были крепкими и упругими, соски торчали. Она повертелась перед зеркалом. Ничего не висело, жира не было; она удовлетворенно провела рукой по плоскому животу, проверила, не пора ли подбрить волосы на лобке, подняв руку, осмотрела подмышку, проведя ладонью – там тоже все было в порядке.

Кофе показался ей невкусным, и она плеснула туда виски. Потом, подумав, запрокинула бутылку, сделав большой глоток, морщась от отвращения – сколько раз она давала себе зарок не пить по утрам (хотя было совсем не утро, но для нее, только что проснувшейся, разменявшей день с ночью, было утро), она так и не могла удержаться, чтобы не сделать хотя бы глоток. Есть не хотелось совсем. Она заставила себя съесть два глазированных сырка и допивала кофе, закурив. Позвонил телефон – подружки-проститутки делились с ней впечатлениями о прошедшей ночи. Они смеялись, рассказывая друг другу прикольные моменты, которые возникали чуть ли не каждый раз с каждым новым клиентом. Поболтав, она взглянула на часы – еще успеет сбегать в магазин за углом, чтобы купить колготки, презервативы, сигареты и томатный сок – она так пристрастилась к соку (именно томатному), что уже не могла представить свою жизнь без него. В магазине ей пришлось отстоять небольшую очередь в кассу. Разозлившись почему-то на это, она так обложила матом мужчину, нечаянно толкнувшего ее, что очередь притихла, съежившись. Она нагло обвела взглядом стоящих людей, презрительно усмехнувшись, растолкала всех, пробившись к кассе, оплатила покупки и вышла на улицу. Вечерний ветер охладил ее пылающее лицо, она остановилась, оглянувшись сквозь витрину на все еще оторопевших людей в магазине и развеселившись, заразительно рассмеялась, вытирая выступившие от смеха слезы.

Она оделась подобающим ее профессии образом, накрасилась, выйдя на улицу, поймала тачку. Водитель уставился на нее, как на картину Джоконды. Она закурила, положила ногу на ногу, задрав юбку так, что было видно край трусиков, и нагло взглянула на него. Увидев в шефе породу семьянинов, украдкой от жены смотрящих порножурналы в туалете, гоняя там до изнеможения свой застоявшийся стручок, развязно предложила ему расплатиться минетом за поездку. Увидев его нерешительную смущенность, положила руку ему между ног, лаская его. Он покраснел, кивнув на ее предложение об оплате. Когда они приехали на место, она расстегнула его ширинку, достала возбужденный член и взяла его в рот. Он заерзал, оглядываясь на освещенную фонарями улицу, полную проходящими людьми, и предложил ей отъехать в более темное и безлюдное место. Ей было все равно, времени оставалось мало, и она, махнув рукой, продолжила ласкать его, откинув рукой его на спинку сиденья. Он быстро кончил, задергавшись, наполняя ее рот спермой. Она продолжала отсасывать, а когда почувствовала, что он закончил, оторвалась от него, открывая дверцу, и выплюнула все изо рта прямо на мостовую. Порылась в сумочке и, не найдя салфетку, вытерла рот о его рубашку. Мило улыбнулась на его робкое предложение оставить ему свои координаты, не прощаясь, вышла из машины, захлопнув дверь. Посреди тротуара  задрала юбку, подтянув черные колготки и расправляя их, одернула юбку вниз, жестко посмотрев на жирную мамашу с ребенком, проходящую мимо, и направилась к месту своей обычной дислокации.

Все девчонки были в сборе, болтая и куря беспрестанно. Время от времени подъезжали машины, тогда девочки выстраивались в ряд под светом фар, безучастно позволяя себя рассматривать, по указанию мамки то приподнимая юбки, то распахивая кофточки на груди. Выстраивались не все – все зависело от цены, предложенной клиентом. Она все еще входила в элитную группу дорогих девочек, понимая, что ей не долго уже осталось пребывать в элите – время шло, молодые девчонки приходили и приходили – свежее симпатичное мясо ценилось гораздо больше. Она смирилась с этим, пытаясь философски относиться к этому факту, как ни противно было бы переходить в группу дешевых шлюх, а никуда не денешься – эта участь предрешена жизнью.

Когда подъехала эта машина – старенький БМВ с грязными стеклами, мамка ей как раз выговаривала за то, что она снова не заплатила за снимаемую квартиру, грозясь выгнать ее оттуда и переселить в дешевую маленькую комнату. Она оправдывалась, в тысячный раз повторяя слова, постоянно слышанные мамкой, которая нетерпеливо и скептически смотрела на нее. Когда та сказала, что это – последнее предупреждение, она испугалась. Она знала, что о жестокости мамки между девчонками ходят легенды, передаваясь из уст в уста. Страшные подробности опускания непослушных на самое дно, избиения, изнасилования кучей мужиков. Она вздрогнула, вспомнив подружку, которую ласково проводили в дом, где было полтора десятка ментов, пришедших на этот «субботник», а дождавшись лишь одну вместо обещанных пяти девочек. Она даже представлять не хотела, что могло произойти с подругой в том доме. Только больше свою подругу она никогда не видела. Мамка на ее робкие расспросы сладко и зловеще улыбалась, говоря, что даже и не знает, куда же могла запропаститься ее милая девочка.

Она вышла вперед вместе с тремя другими дорогими девочками, встав в свете фар, ослепленная бьющим в глаза светом и показывая себя невидимому клиенту в БМВ. Мамка стояла рядом с водительской дверью, оживленно переговариваясь с невидимым мужчиной, все время кивая на них и показывая холеным пальцем то на одну, то на другую девушку. Она стояла, жмурясь от света. По приказу мамки распахнула кофточку, руками приподняла груди и застыла в этой позе. Потом запахнулась и пошла к машине, подхватив свою сумочку по дороге.

Села на переднее сиденье, смотря прямо перед собой. Машина тронулась, она достала из пачки сигарету и, не спрашивая разрешения, закурила. Она не смотрела на него. Они долго и молча ехали, пока, остановившись на светофоре, он не взял ее лицо рукой и не повернул к себе. Она не стала смотреть ему в глаза (один из первых уроков мамки), бегло осматривая его внешность. Шляпа с широкими полями, прикрывавшая тенью глаза, противные тонкие усики над верхней губой, такая же противная маленькая козлиная бородка, небольшая небритость на щеках, помятое и не свежее черное пальто. Короче, он сразу же не понравился ей, вызвав брезгливость и какое-то внутреннее чувство опасения, которому она привыкла доверять. Но работа есть работа, и придется терпеть – в конце концов, что он может сделать с ней? Трахнуть ее? Так для этого она с ним и поехала, за это он и заплатил деньги, этого-то она как раз опасалась меньше всего. Сердце сжалось от предчувствия чего-то более страшного.

Он потянул ее лицо к себе, пытаясь поцеловать. В последний момент она чуть скользнула в сторону, не давая целовать себя в губы, и, как бы извиняясь, поцеловала его в шею, просунув руку ему под пальто и положив ее ему на грудь. Он несильно отстранил ее и тронул машину с места. Когда они подъехали к дому, он припарковал машину у подъезда, они вышли из нее и поднялись на лифте на пятый этаж. Железная дверь была закрыта на три замка. Он долго возился с ними, потом, зайдя, стал звонить по телефону, снимая квартиру с охраны. Потом уже она подумала: зачем ему ставить на охрану квартиру, в которой ничего особенного с виду не было – ни кричащей роскоши, ни богатых ковров и картин – даже мебель не отличалась вычурностью – все было обычно и буднично.

Не обращая на нее внимания, он, не раздеваясь, прошел на кухню, достал из холодильника начатую бутылку водки, налил себе в стакан и залпом проглотил ее. Она подождала немного, потом, скинув с себя плащ и, поискав взглядом, куда бы его повесить, просто положила его на тумбочку, достала из сумочки расческу, приводя в порядок прическу перед зеркалом. Он, наконец-таки, снял шляпу. Редкие темные волосы топорщились в разные стороны, напоминая массажную щетку. Не дав ей привести себя в порядок, он рванул ее за руку, повернув к себе лицом, впился слюнявым и неприятным поцелуем в губы, пробуя просунуть язык ей в рот. Она сжала зубы, не давая ему это сделать, чувствуя, как он рукой больно сжал ее грудь. Он отстранился, быстро раздеваясь, в спешке разбрасывая по прихожей одежду. Она стояла и смотрела на него, не выражая никаких эмоций. Когда он остался в одних носках, она посмотрела на его член. Тот безвольно болтался у него между ног маленькой съеженной сарделькой с морщинистой головкой. Ей не было противно. Ей было просто никак. Она столько уже насмотрелась на разные члены – большие и маленькие, огромные и малюсенькие, толстые и тоненькие, торчащие и сморщенные, эрегированные и вялые – даже по ночам ей снились ровные ряды построенных в шеренги членов, уходящие куда-то к горизонту бесконечным ковром, со свисающими мошонками снизу.

Она прошла в комнату и стала медленно раздеваться, аккуратно складывая одежду в кресло у окна, огромное и глубокое. Она даже рукой попробовала его пружины, улыбнувшись своей мечте иметь когда-нибудь подобное – не для секса, а чтобы просто уютно устроится в нем, забравшись в него с ногами, поставив рядом стеклянный столик на колесиках с напитками и орешками в вазочке, включить телевизор и расслабиться, укрывшись бабушкиной шерстяной шалью – единственное воспоминание о доме, взятое ей тайком от мамы, когда она уходила из дома в неизвестность.

Он прервал ее мысли, толкнув ее лицом в кресло, разведя ягодицы и вставив ей большой палец в зад. Она дернулась, пытаясь освободиться, но он прижал ее шею рукой, вдавливая лицо в кресло и вводя палец все глубже и глубже. Она дергалась и извивалась, хрипя от сдавленности дыхания, пытаясь освободиться.

Не то чтобы она была противницей анального секса. Ее пропавшая подружка была первой ее учительницей анала. Она была нежной, ласковой и терпеливой. Она долго приучала ее, меняя фаллоимитаторы с маленьких на большие, объясняла ей, что и как надо делать. Она так и не научилась получать удовольствие от анала, но принимала его как такую же необходимость, как минет или обычное сношение. Вот только позволяла она анальный секс только в случаях, когда клиент специально обговаривал с мамкой этот момент, выкладывая дополнительные деньги. А тут… тут все было без договоренности, грубо и жестоко. Она все-таки сумела вырваться, тяжело дыша, и спрятаться за кресло. Он ухмыльнулся и похвалил ее упругую задницу, пообещав больше не делать этого. Она, конечно, не поверила и держалась настороженно. Сердце громко стучало, предвещая отвратительную ночь и заходясь от страха. Весь его вид внушал страх. Даже насилуя ее, он так и не возбудился – его член продолжал бессильно болтаться между ног.

Самое неприятное было то, что от него исходил запах. Запах немытого потного тела, запах застоявшейся мужской плоти, резкий и неприятный запах. Она улыбнулась, как бы поверив ему, и предложила ему сходить в ванную. Он с возмущением заметил, что это ему ни к чему, а она – дешевка, купленная им за деньги, обязана трахаться с ним в любом виде – зря он что ли платил деньги за ее тело?! Она пропустила мимо ушей его слова и снова предложила ему сходить в ванную и принять душ, заигрывая с ним словами о том, что готова помочь ему помыться и помыть его самой, если ему этого хочется.

Он подошел поближе к ней, внимательно и спокойно выслушал ее, улыбнулся ей своей кривой улыбкой, приоткрыв желтые зубы, и так же спокойно и буднично ударил ее кулаком в живот. И еще раз. И еще. Она согнулась, упала на колени с широко открытым ртом, пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха в себя, но не могла. Тогда он вдогонку влепил ей пощечину – ее откинуло назад, она упала на спину, разбросив ноги по ковру и хватаясь за живот – дыхание вернулось к ней, и она судорожно наполняла легкие воздухом, забыв про пылающую щеку с красными следами оставленных на ней пальцев. Она медленно приходила в себя. Страха не было. Она не впервые попадала в такие ситуации – издержки профессии – и знала способы справиться с этим. Но, когда она, отдышавшись, посмотрела на его по-прежнему веселую и спокойную улыбку, увидела руку, протянутую ей, чтобы помочь ей подняться, ей стало по-настоящему страшно. Его глаза жили отдельно от него – они с холодным вниманием изучали ее поведение и состояние, подмечая все мелочи.

Она впервые растерялась, потому что не знала как себя вести, какую линию поведения выбрать. Она поняла, что сопротивляться ему будет бесполезно и еще хуже. Самое паршивое было то, что согласившись подчиниться всем его требованиям она не могла гарантировать себе, что все обойдется – ей казалось, что чтобы она ни делала, результат будет одним и тем же и побои – это еще не самое страшное, что может сегодня с ней произойти. Она притихла и затравленно смотрела на него. Он рассмеялся громко, поняв, что верно просчитал ее реакцию и поведение, и был доволен тем, что занятия психологией человеческих отношений не пропали для него даром – он прилежно изучал это, потратил кучу времени на штудирование многих умных книжек и научных работ – он стал большим психологом, чем повидавшие казалось бы все на свете проститутки.

Он еще раз улыбнулся ей и предложил поласкать его ротиком – ну, не стоять же ему вот так – с поникшим членом. Она приблизилась к нему, но, когда он поднял вверх руку, поправляя упавшие на лоб волосы, она вздрогнула и съежилась, ожидая от него еще ударов. Он погладил ее по волосам, успокаивая словами, что ей нечего бояться – главное, чтобы она правильно выполняла его просьбы. И так же буднично добавил, что если она захочет или будет кричать и звать на помощь, он ее просто пришьет тут же, на месте. Он поднял ее голову за подбородок и посмотрел в глаза. И она поверила, что он способен сделать это, увидев его взгляд. Она обхватила его член и яички обеими руками и начала ласкать. Потом, перекрыв дыхание носом, чтобы не чувствовать этого запаха, взяла его член в рот. Она старалась угодить ему, она активно ласкала его, чувствуя, что он начинает возбуждаться. Он резко дернулся вперед, введя член полностью в ее рот. Так, что она не могла уже дышать ртом – ей пришлось открыть клапан носа, чтобы вдохнуть воздуха. Резкий запах ворвался в нее, член застрял глубоко в горле…

… Ее рвало. Долго и неудержимо. Она вытирала рот ладонью, содрогаясь от отвращения к себе и к этому холеному подонку, стоящему перед ней, брезгливо морщась, глядевшего на нее. В его глазах читалось презрение и бешеная злость. Когда он поднес к ней руку, схватив ее за волосы, притягивая к себе, ее опять вырвало. Он наотмашь врезал ей по щеке, откинув ударом прочь – падая навзничь, она больно ударилась спиной о поваленный стул и, скривившись, застонала. Тогда он, взорвавшись, голой пяткой надавил ей на грудь, вминая сосок – она зашлась от боли криком.

Он с любопытством смотрел на нее, пока она не притихла. Потом он перевернул ее на живот, просунул под нее руки, поднял, напрягая мускулы и отнес к креслу. Перекинув через спинку кресла, развел пошире ее ноги и, уставившись на ее плоть, начал маструбировать. Когда член его стал крепким, он приставил его к ее попе, раздвинув ягодицы пошире. С трудом пролезая, вошел в нее, прислушиваясь к ее реакции. Она тяжело дышала, лежа животом на спинке кресла, и молчала. Он удовлетворенно хмыкнул, начав ритмично двигаться внутри нее. Потом больно ущипнул ее за ягодицу, заставив ее дернуться и сжать анус с его членом внутри. Быстро двигаясь, он разрывал ее внутренности, пока бурно не кончил, выбрасывая точками горячую сперму в нее. Затих на время, навалившись на нее всем телом, потом вытащил обмякший член из нее и вытер его об нее. Подошел к столу, вытащив из пачки сигарету. Потом передумал, пошел на кухню, достал из холодильника запотевшую бутылку и сделал несколько глотков прямо из горла. Только после этого он закурил, подошел к креслу, усевшись в него поглубже, заставляя ее вылизать остатки спермы с его опавшего члена.

Она подчинилась. Ее больше не рвало – чувства атрофировались, она не знала даже, дышала она или нет – ей было все равно уже. Он потрепал ее по щеке, затягиваясь. Докурив, потушил окурок в пепельнице – она не смела отрываться от его члена, а он благосклонно подбадривал ее, говоря, что ночь длинна и что это еще не конец. Он обрисовал ей свои планы на эту ночь, говоря, что никогда не пробовал кончать  в женщину в тот момент, когда она умирает. Когда последний вздох сливается с оргазмом в момент наивысшего наслаждения – вот что он хочет испытать сегодня. Ну, а пока она может наслаждаться вкусом его члена и ни в чем себе не отказывать.

Она выслушала его спокойно, попросив разрешить ей пройти в ванную и принять душ – он разрешил. Она медленно пересекла комнату, прикрыв за собой дверь, и бросилась к входной двери. Та была заперта. Как она ни пыталась открыть ее, у нее ничего не получилось. Она обернулась – он стоял в дверях, улыбаясь, потом повернулся и снова подошел к креслу, усевшись в него. Он еще посоветовал ей попробовать вылезти через окно – всего-то пятый этаж, даже если сорвется и упадет, глядишь, отделается только переломами и останется в живых. А он тогда спустится вниз и трахнет ее, размазанную по асфальту, еще живую совсем. Когда она подошла к окну и посмотрела на отвесную стену, на которой даже глазу уцепиться было не за что, поняла, что он не беспокоится за то, что она может выбрать этот путь – он был обречен.

Когда она оглянулась, то увидела, что он роется в выдвинутом ящике шкафа, что-то ища там. Он распрямился, повернулся – в его руке что-то блеснуло. Она присмотрелась – лезвие бритвы. Он, улыбаясь, двинулся к ней. Страх в ее глазах заполнил кухню. Она неосознанно распахнула окно и вскочила на подоконник, держась за раму одной рукой. Он остановился на мгновенье, оценивая ее состояние, и, поняв, что она не сможет сделать это, приблизился к ней вплотную. Она закричала, нога ее соскользнула с подоконника, и она судорожно вцепилась обеими руками в раму – нога висела в воздухе, в глазах был ужас. Он подождал, пока она выкарабкается, даже не думая помочь ей. Когда она твердо встала на ноги, он подошел и полоснул лезвием по ее животу.

Они зачарованно смотрели на расширяющуюся полоску поперек живота, вмиг покрасневшую от выступившей крови. Порез был неглубокий, капелька крови, вытекающая из него, пробивая дорогу между маленькими светлыми волосками и оставляя за собой красную дорожку, неспешно стекла в пупок и пропала там. Он снова поднял руку и полоснул вдоль живота, начиная от грудей и спускаясь к промежности. Она не чувствовала боли. Он полоснул еще раз, еще…

Схватив ее за руку, втащил в кухню, бросив на холодный кафельный пол. Она так и осталась лежать на животе, пока он все новыми движениями руки полосовал ее руки и ноги. У нее сорвался голос – она больше не могла кричать – хриплые булькающие звуки раздавались из ее горла. Перевернув ее на спину, он увидел, что весь пол был красным под ней. Склонился к ней, высунув язык лизнул ее живот, чувствуя соленый привкус крови. Ему захотелось писать. Он встал, направив член на нее и долго ждал, пока моча подойдет к концу вставшего члена – как же трудно писать, когда член стоит – почти невозможно. Но он сосредоточился, и у него получилось. Водя рукой, он поливал ее тело, стараясь побольше попасть ей на лицо, особенно в рот. Когда он закончил, член его потерял прежнее возбуждение. Он надавил ей пальцами на скулы, заставляя раскрыть рот, и всунул член туда. Двигая тазом, вводил член ей до упора в рот, шлепая яичками по подбородку. Ее рот был просто открыт, глаза закрыты, и только дыхание выдавало жизнь в ней. Он ударил кулаком ей между ног, пытаясь заставить ее пошевелиться и сжать ртом член. Она сжала. Он продолжал трахать ее в рот, откинувшись телом назад, опершись на руку, другую руку, раздвинув ей ноги, сунул во влагалище, пытаясь просунуть ее поглубже всю целиком, чуть ли не по локоть, разрывая болью ее внутренности.

Он бурно кончал, дергаясь телом и закрыв глаза. Опираясь рукой на ее живот, встал. Посмотрел на распростертое тело на полу, не чувствуя отвращения. Кровь, смешанная с мочой, образовала лужицу на стыке кафельных плиток между ее ног. Из влагалища вытекала тонкая струйка крови, растекаясь по полу ровными линиями, заполняя квадратики цементных дорожек между плитками, скапливаясь у раскинутых в стороны ног двумя маленькими лужицами. Из ее рта, теперь уже закрытого, по подбородку и щеке стекала сперма, капая в лужицу мочи, но не растворяясь в ней.

Он снова открыл холодильник и допил остатки водки, удивляясь, что она совсем на него не действует, что он пьет ее как воду – слишком велико было воздействие другого фактора возбуждения. Он закурил, сделал несколько глубоких затяжек, сдул пепел с конца сигареты и приложил горящий конец к ее соску. Она дернулась телом, прохрипев что-то нечленораздельное, и приоткрыла глаза. Яркий свет люстры бил ей прямо в глаза, преломляясь радужными кругами на мокрых ресницах. Глаза были пусты. Две серые стекляшки с маленькими черными точками зрачков посередине.

Человеку в любом состоянии свойственны чувства. У нее не было чувств. Никаких. Она больше не была человеком. У нее была мысль в голове. Одна мысль – больше ничего у нее не было. Жива она была пока у нее была эта мысль. Она дышала, она видела, у нее была мысль – значит, она жила. Других мыслей и чувств у нее не было.

Она перевернулась на бок, попыталась приподняться и не смогла. Боли не было, она не чувствовала ее, просто она не могла подняться, но мысль заставляла ее встать. Она встала, покачнулась, удержавшись рукой за стол. Он с интересом наблюдал за ней, обжигая пальцы забытой сигаретой. Она протянула руку к деревянной полочке, на которой висели ножи. Все еще опираясь рукой о стол, другой рукой вцепилась в рукоятку Slazenger. Спрятав его за спиной, она повернулась лицом к нему.

Он снова почувствовал возбуждение. Он представил, как медленно подойдет к ней, выдернет ее руку из-за спины, разожмет скрюченные слабые пальцы, отнимая нож, поиграет им в ладони, глядя на нее, и воткнет нож в ее тело – он еще не придумал куда, именно. Его член снова встал, он несколько раз провел по нему рукой вперед и назад, крепко обхватив его, возбуждая себя еще больше.

Когда он оторвал взгляд от члена, подняв его, чтобы посмотреть на нее, он успел увидеть только тень, мелькнувшую перед глазами. Это было последнее, что он увидел в жизни. Метнувшись к нему, опережая звук взмаха занесенной руки, она воткнула нож ему в горло. Выдернув его, она поняла, что второго удара не потребуется – кровь хлынула из него, заливая его тело. Теплый и липкий сгусток ударил ей в грудь, растекаясь красным пятном. Он был мертв.

Она выронила нож на пол, и он, зазвенев острым лезвием, попрыгал немного по полу, пока не замер. Мысль умерла в ней. Больше в ней не было ничего. Она подошла к окну, забралась на подоконник, задержалась на нем не больше секунды и, оттолкнувшись, раскинув в стороны руки, шагнула в вечность.

23-24.12.2003 Москва.

* * * *