Мятый элемент part02

Многочасовая, изматывающая мышцы, нервы и клетки мозга, скачка повышенной сложности, во имя спасения своей шкуры от растерзания ядовитыми и острыми, как газонокосилка, клыками плотоядного язвенника с планеты Малый Бурбон, внезапно была прервана ритмичным электронным звуком полонеза Огинского в техно-обработке.

Инженер вздрогнул, проснулся и открыл глаза. Утро брызнуло в неподготовленное лицо всю силу своего прохладного света. Нейронный микробудильник "Слава", вживлённый в ушной проток, подло не унимался. Даже на самых высоких тонах звук не вылетал за пределы тёмного слухового отверстия в центре правой ушной раковины, расположенной на умной голове командира. Из-за столь специфичной индивидуальности микробудильника, остальные двое тайных посетителей большого планетообразного куска глины, нелепо болтающегося в космосе, продолжали дрыхнуть без задних ног. Инженер даже разозлился: почему это именно ему впаяли этот чёртов будильник и почему обязательно этот дурацкий ремикс должен играть весь до конца? Продолжая слушать и возмущаться, инженер осмотрел ту ямку, что стала их почивальней на ночь. Это было углубление типа оврага и очень сильно напоминало покинутую гнездовую выемку большого крылатого кукушника. Кукушники (Cukukshnucs Birdis) или, как их ещё называли, Клювороты Медные были коренными животными мшистых пространств Северного Марса. Их несметная популяция явилась серьёзной проблемой при покорении людьми пустынных и необжитых пространств красной планеты. Вездесущий жёсткий мех этих, без конца линяющих тварей, забивался в лёгкие людей, глазные шары биороботов и матерчатые фильтры секционных вездеходов. Они (эти самые кукушники) совершали ежеквартальные набеги на одинокие стойбища людей и изощрённо воровали там всё, на что падал глаз: одноразовую еду, штатное снотворное, тёплые вещи первопроходцев и даже крупные дефицитные запчасти к агрегатам бурильных установок. Один раз, ночью, один из Клюворотов поступил совсем уж по-скотски; он подкрался к спящему инженеру (тогда ещё безобидному взрослеющему мальчику) и клюнул его в голову. Инженер-мальчик к вечеру чуть не умер от медной чахотки и потом ещё неделю ревел, как резанный. Животному удалось удрать, утащив при этом недельный запас туалетной бумаги, плюшевую чебурашку и одноногих солдатиков в вакуумной упаковке.

Люди ещё долго после этого терпели дикие выходки этой волосатой марсианской скотины, но однажды, в конце концов они решительным образом проявили всё своё настоящее человеческое мужество и как подобает действительным царям природы ушли с тех мест куда подальше.

Нижняя губа дрогнула от нахлынувших воспоминаний. "Какое было время!" - подумал инженер и закрыл глаза, чтобы получше восстановить в памяти образы папы и мамы, родных людей, оставшихся дома. Он вспомнил свою квартирку на 200 кв. метров, вспомнил горнолыжный курорт в часе езды, и с ностальгией подумал о своём маленьком бизнесе по починке дрынаторов и компактных металлометателей.

Ремикс внезапно кончился. Обрадованный инженер, утирая проклюнувшиеся слёзы, уже хотел было встать и распинать храпунов, но вдруг в ухе ни с того ни с сего сработал автореверс, позволив заиграть второй стороне лазерного микро компакт обруча. Это были последние хиты dj-ея Tashnotick’а, безумно любимого инженером. Он закрыл глаза, блаженно внимая раздражающим других людей аккордам гитарных нагромождений. Поудобней придавив спину к стенке песочной ямы, инженер пошариля по карманам в поисках какой-нибудь жевачки (желательно с кселитом, карбомидом и антисептиком в одной подушечке). Все карманы как назло были либо пустыми, либо дырявыми. На шестой попытке рука удачно наткнулась на бархатную коробочку, о которой инженер уже даже забыл продолжать думать. Это действительно была настоящая радость и командир её тут же полностью проявил: глаза радостно разинулись до бровей и надбровных дуг, рот растянулся в такой улыбке, за одно только обладание которой сразу забирают в психушку, уши, навострившись, напряглись так, что сломался будильник, волосы вздыбились, словно кони, и руки наконец-то вынули из брюшного бардачка маленькое чудо какопских рукодельщиков - коробочку из голубого сулумина, размером чуть больше бульонного кубика. Внутри находилси набор из 4-х внутриутробных переводителей. Инженер проницательно посмотрел на каждый из них. Год назад, изобретение подобного высокоумного микромозга позволило в сотни тысяч раз сократить размеры ламповых машин-переводчиков. Старые аппараты, ко всем их недостаткам, жутко грелись, подтасовывали синонимы и, вообще, туго соображали. Новые варианты переводителей, помещаясь внутри тела, сами крепились к необходимым нервным окончаниям и функционировали как естественная часть мозга. Кроме самих переводителей, в коробочке ещё находилась техническая объяснительная рекомендация и инструкция к правильному применению. Инженер торопливо разогнул бумажку и принялся за чтение.

Технические данные переводительного микроустройства Цибулиса "Клоп":

Назначение: мгновенный перевод другого языка и запись его адаптации в кору мозга. Переводит любые связные осмысленные звуки на язык носителя и активизирует его речевой аппарат на соответствующую ответную речь.

Размер (поперёк и повдоль) - чересчур достаточный для его безпроблемного эксплуатирования.

Длина контактного жала - 50 милимикрон.

Память - Полторы библиотеки конгресса русской половины Марса.

Метал покрытия спинки и брюшка - Глубоко залатуненный порикристаллический пратоплакс марки GPS.

Количество бегуножек - 6 контактных трёхколенников.

Оперативность производимых операций - Синхронная в реальном времени масштабе и действии.

Наводка на объект - Мультисистемный транскодер звуковых импульсов Ыга-Оотта.

Период функционирования - ограничен жизненным циклом тела-носителя.

Влияние на организм носителя - Сугубо положительный (одобренный СЭС, МЧС, Коллегией Больших докторов и Советом Старейших Советчиков). "Клоп" стимулирует мышцы памяти, оптимизирует мозговую активность и нормализует сон, мелко дробит камни сердечного клапана, продувает лёгочные мешочки, массируя в них необходимые тромбоны. Микроустройство обладает сбалансированной нейродинамикой в дивиргентной санации внутренних органов.

Продуктивность:

Высокопродуктивная продуктивность круглосуточной продуктивности "клопа" чрезвычайно продуктивна, что делает активизацию речевого аппарата носителя неискажённой, безакцентной и ровной.

Инструкция к правильному применению "Клопа":

Влажным пальцем аккуратно достать "клопа" из контейнера, медленно поднести к одной из ноздрей Вашего вдыхательного органа и втянуть вместе с воздухом изделие во внутрь. Как правило, процесс вызывает лёгкое пощекотывание внутренней оболочки долёгочного тракта. В данной ситуации рекомендуется, по возможности, сдерживать смеховые конвульсии и на позывы хохота отвечать уклончиво. Необходимо выделить некоторое время, которое требуется "клопу" для полной адаптации на местности и точной ориентации в новой среде обитания. Используя полученные данные "клоп" незамедлительно приступит к достижению намеченного нервного отростка. Затем устройство, повиснув, закрепится на его коре для дальнейшего положительного паразитирования... »

... Пилот вдруг засопел особенно часто и дискотечно задёргал всем своим лежачим ростом. Виктор Пятрович неохотно оторвался от кропотливого изучения коротких инструкционных параграфов.

"- Бедняга, – подумал командир, нежно глядя на беспокойный сон товарища, - Нервы у парня совсем ни к чёрту…" Инженер заботливо решил попросить пилота, когда тот проснётся, в следующий раз спать где-нибудь очень подальше от себя и других людей с нормальной психикой сна.

- Изыди чучело, в натуре!!! - как-то по-особому неожиданно звучно и во всю глотку рявкнул практик трудного детства, проведённого на бескрайних Марсианских плантациях, - Скотина твердолобая, - крикнул он ещё громче, - Чтоб тебя кайлом, да на три части!!!

Многочисленные наросты мышц инженерной спины, от звукового испуга внезапно сократились единой, не к месту упругой волной. Виктор Пятрович непроизвольно с силой оттолкнулся лопаточной областью от стены песка и неожиданно вывихнул таз. В пустынной тишине вечности солнечного утра этот рык пилота имел такие же последствия, какие оказывает ночная мега-рок-тусовка на полностью оторванного по этому случаю панка. Инженер оглох. Оглох не насовсем, но полностью. Оставшись в кромешной тишине солнечного утра, инженер в полной мере смог почувствовать все те прелести, которые сопутствуют таким сложным травмам, как вывих всех суставов костей таза. Пилот же, пустив слюну, подхалимски улыбнулся, зажмурил закрытые глаза, что-то буркнул себе под нос и быстро задёргал энергичными ногами, словно пытаясь развить приличную скорость на детском трехколесном велосипеде. В качестве руля он выбрал крупный спелый побег дикой тыквы и крепко схватился за него руками. Так продолжалось минут десять пока, по-видимому, заднее колесо нехитрого устройства не забуксовало в какой-то ямке. Пилот, игнорируя ящерицу на своей голове, забравшуюся туда погреться, не слезая с велосипеда решил пробуксовать на месте. С этой целью спящий сделал невероятно усиленный рывок своей правой стопой. Точно следуя невообразимой траектории движения, нога случайно задела нежный копчик профессора. Саваныч дёрнулся, и оба одновременно проснулись.

Профессор сразу стал жмуриться. Выглядел он, прямо скажем, совсем не как Джеймс Бонд. Скорее то, что проснулось, по виду и форме напоминало старый трухлявый пень, заваленный по самую лицевую плоскость  листьями, ветошью и другими лесными отбросами. Инженер, разминая тазовые сочленения, как раз проковыливал мимо этой невзрачной кучи:

- Доброе утро, лежебоки! – с наигранной весёлостью сказал он. - Саваныч, вы чего это со своей рожей сотворили, на вас же лица нет!

- А что с моим лицом? - пенёк, соря листвой, сел и потрогал пегие щёки с мясистым комочком носа между ними. – Помолодело немного? Это я вчера из вашего тюбика кремом "Молодость" намазался. Вы уж меня простите за столь лёгкий тип наглости!

Инженер, забыв о ноющем сочленении внутренних костей, загнулся, держась за живот и сопровождая свои действия громким, раскатистым смехом, временами переходящим в обезьяний гогот.

- Виктор Пятрович, хватит ржать! Дайте лучше зеркало - мне не терпится посмотреть на новый мой облик! – профессор оглянулся на ещё один смех. - Вы и пилота заразили своим приступом непонятно чего.

Пилот небрежно валялся в густых и пыльных побегах плодоносящей озимой осоки и страшно хрипел, так как смеяться он уже не мог.

- П-про!.. Профф!.. Саваныч! - превозмогая всплески неконтролируемых эмоций, попытался озвучить свою речь инженер: - Хорошая же у вас память! С её объёмом вам надо было остаться дома, тупо смотреть в окно и считать ворон по заказу краевого общества «Юный орнитолог». – Командор промакнул смешные слёзы, - Я уже не однократно дважды вам говорил, что в этот опустевший тюбик из-под "Молодеющей пасты для лица, шеи и локтей" я давным-давно перелил чесночный гуталин "Радикально чёрный цвет", чтобы он не выветривался… А вам теперь, с вашей-то мордой лица, не хватает только злого оскала, Дэздэмоны, тамтамов и вольной саванны.

Профессор с кислой миной на запорошённой мордашке заспанного нигера изучал своё тусклое и размытое отражение в полированной фляжке. От увиденного слюноотделение "трубочиста" резко снизилось почти до нуля и онемевшие руки отвисли к земле.

- Когда я умру?   - сдавленно спросил пожилой чумазик и хрюкнул.

- К сожалению, Саваныч, не скоро, - вежливо ответил инженер. - Во всяком случае, не от гуталина, хотя, если он вам так к лицу, то можете оставить его себе. Тем более что мои туфли давно куда-то делись. – Он встал на цыпочки и пристально оглядел местность. Вроде тихо и ничего не изменилось. Хотя увидеть из оврага что-либо более менее конкретное было весьма проблематично.

- Мне нравились ваши эти туфли, Виктор Пятрович. - с подлым сожалением в голосе признался пилот. - Приедем домой - я себе такие же заманздрячу, только не из брюшной кожи вашего плешивого абразома, это уже по моде не катит, а лучше закажу шузы на заказ из настоящей дублёной кожи степного кирзача! - пилот вылез из осоки, размазывая по лицу, выступившие от смеха слёзы: - А свои бутсы, так и быть, подарю Саванычу: он к ним уже давно присматривается. Да, Саванычь? - Нелеттай, улыбаясь, подмигнул инженеру.

- Ага! Как же! Очень мне нужны эти твои шнуровки! У меня сейчас проблема покруче ваших обувных отношений! - гуталиновое лицо завертелось в поисках тряпки, - Дайте мне ваты, чтоб, в конце концов, стереть эту ерунду с моей никчёмной рожи!

Ему подали какую-то тряпочку, хорошенько пропитанную тройным армейским пятновыводителем. Дали даже маленькое зеркальце. Пилот с инженером, окончательно просмеявшись, не сговариваясь одновременно зевнули, потянулись, сделали пару упражнений для разминки конечностей и в один голос спросили обладателя единственных в группе точных часов:

- Саванычь, а скока время?

Отбросив ставшую ядовитой тряпочку грустный профи потряс свой малогабаритный плазмоидный счётчик временных отрезков. Внутри часового механизма что-то погремело и замигала лампочка, осветив квадратное цифровое табло.

- Ого! Да уже 10 часов 3 минуты одиннадцатого утра местного эквивалента суток! – схватился за голову старик, - Это ж уже ж, сколько времени-то прошло!

Пилот с инженером сразу поняли, что утро в данный момент находится в самом разгаре.

Вдруг руки экс-черномазого безвольно опустились, глаза заволокла какая-то белесая дымка, уши плавно отвисли до плеч, позвоночник согнулся, увеличив живот, а лицо, с откровенными подтёками гуталина, приняло глубокое выражение невыносимой муки и безысходности душевных порывов.

- Саванычь, что с вами? – спросили его, - Ещё ватки?

И тут профессора прорвало. Не то что бы он мало говорил, его, бывало, не заткнёшь, но этот словестный фонтан резких и ёмких звуков был скорее похож на взрыв замороженных эмоций, загнанных внутрь загнанной дичи:

- Ну и что же нам теперь делать, мать вашу за ногу?!?! Есть свежие идеи на этот счёт? Не вижу рук! - начал с риторических вопросов этот новоявленный спикер палаты лордов, эмоционально разрубая воздух кромкой ладони: - На каком-то ржавом рукомойнике мы пропахали чёрт знает сколько световых килолет! Нашли то, что и не думали найти. Разумную жизнь!!! Подумать только - ЖИЗНЬ!!! - профессор рванул на себе рубаху в районе узкого ворота: - Хотя ещё не понятно, креветки это, или обычные зелёные человечки!

Пилот хотел что-то сказать, но оратор метнул в него горсть новооткрытой земли.

- У нас уже было несколько поводов убедиться в том, что эти морды достигли-таки нас в элементарной технологии простейших механизмов! – напористо продолжал сэр Саваныч, - Но нас же, по счастливой нелепости, сразу же угораздило нарваться на каких-то двух войнов и матёрых зоофилов. (У инженера отвисла челюсть) В верхних слоях космоса умудрились потерять такую собаку!!! Она была редкой даже для Марса! – Профессор наглядно продемонстрировал тусклую фотокарточку. – Необходимо его найти! Бедный Пылесос! Никогда не прощу себя за подобное свинство с вашей стороны!

- Саванычь, не стоит отчаиваться, - инженер по тесному, как родное дитя, прижал светлую во всех смыслах голову начинающего старца к своей груди и легонько похлопал по сутулой спинке, едва не вызвав разрыв лёгкого.

- Никогда не прощу себя вам за то! - ещё раз дёрнулся старик.

Инженер повторно похлопал спинку в том же месте и оратор наконец-то затих. Пилот, уютно присевший на мёртвой кочке пустынного гриболиста-бессемянника и внимательно следивший за развитием сюжетной линии диалога, накопил к этому моменту целую серию тематических вопросов:

- Пожалуйста, поправьте меня, если что не так; - уточняюще спросил он, показывая знакомство с предметом, - Космос ведь довольно длинная штука. Я бы даже сказал очень длинная. Ракета наша, как вы знаете, накрылась, катапульта тоже вдребезги! Где ж его, пса этого вашего, там искать-то?!

- Пилот, расслабься! – успокоил инженер. Он теперь держал профессорскую надплечную шишку так, как будто проверял арбуз на зрелость: - Сжиженного, до состояния желе, воздуха в заплечных канистрах у собаки было, почти что, на целые сутки.

- Подождите, подождите! – немедленно поднял руку пилот, - Можно ещё спросить? Если я правильно понял, сутки - это что-то около двадцати двух часов? И ещё я ясно расслышал в вашей речи глагол "было". Поясните пожалста.

- Насчёт длины суток надо интересоваться у нашего дорогого Хранителя времени, товарища Пеньковца. А я вам скажу так: лёгкие Пылесоса в последний раз наполнились часа три-четыре назад. Во всяком случае, должны были наполниться. Но я почти уверен, что наш койот за это время всё-таки успел выдумать кое-что для спасения собственной шкуры. - Инженер глубоко вздохнул и повторил уже более поэтично: - Он просто обязан был так сделать! Иначе он мне не пёс.

При таком тоне профессор отстранился от грудных мышц инженера, нарушив композиционное решение копии картины "Иван грозный убивает своего сына", где он играл роль убиенного товарища:

- И вы так просто об этом говорите!!! Чёрствый сухарь. Мы потеряли корабль, стоивший триллионы!

- Корыто. – Предельно сузил командир многочисленные характеристики ракеты.

- А уникальнейший в своём роде плазменный ускоритель на зернистых трамболях! – продолжал старик, - Да за одну только его фотографию, проданную конкурентам с Дженерал Моторс, можно было бы безбедно жить до конца дней своих внуков! Нормально?! А моя коллекция лупоглазых рыбок! Я уж молчу про суп-харчо, который так и остался не разогретым! - Саваныч взобрался на кочку и декларировал уже от туда, - А сварная корзина катапультатора! – вопросительно замахал он руками, - Мы же сами для неё запчасти по цехам и свалкам воровали!..

Вспомнив о густом, свеженастоявшемся борще, двадцатилитровая кастрюля которого взорвалась вместе со всем телом "Пилюли", пилот мгновенно ощутил в желудке и на кончиках языка нестерпимое чувство голода, при котором обычно говорят: "Сейчас бы целого быка бы съел!"

- Народ, а я бы щас бы целого быка бы сожрал! Клянусь своей треуголкой! - высказал своё желание пилот и, взяв в одну руку продукт китайских тушителей мяса, в другую электроконсервооткрыватель Брамса, он радостно добавил: - Базара нет, пора и честь знать. Виктор Пятрович, наколите-ка сухариков.

- И то правда, - инженер кинул пилоту ещё пару банок тушёнки и принялся за дробление топориком сухих мучных изделий: - Я голоден прям, как собака на сене!

Каждый взял по пятизубой вилке из лунного жёлтого приория, материала, заменившего собой полностью исчерпанные запасы земных железоностных руд, и зачерпнул мясную еду. На время прикрыв свой словесный фонтан, заинтересованный консервным запахом и возможностью перекусить, Саваныч подволок на четвереньках свои семьдесят килограмм тренированных костей и кожи поближе к очагу уничтожения мяса.

- А мне, господа едоки, можно с вами? – со скромной наглостью спросил он.

Ему разрешили.

В процессе всепоглощающего насилия над трапезой, профессор, метко брызгая крошками, попытался возобновить свою утреннюю проповедь, но был грубо прерван инженером, также имеющим навыки в раскрытии рта во время еды. Виктор Пятрович внезапно вспомнил об утренней находке в своём кармане.

В любое следующее мгновение он без напряженья снова мог бы забыть о таких необходимых в создавшейся ситуации вещах, как переводители Цибулиса, несмотря на то, что переводчики такого класса нужны им были по зарез!

Причина таких неважных дел с инженеровой памятью уходит корнями в недалёкое прошлое.

Шесть лет назад молодой инженер попал в руки к одному типу. Попал совершенно не по своей воле (нелепый случай в произошедшем как всегда остался крайним). Совершенно не видный, незнаменитый, неприметный и неприглядный гражданин, сомнительный профессионал психонервнопатологии и чемпион среди алкоголиков Алтдебрана Вус Эййойис, не глядя, поставил Виктору Пятровичу неутешительный диагноз "Зацикленный синдром неустойчивой миграции рецепторов памяти". В то время (как вам было до этого не известно) инженер учился на третьем курсе спецшколы в Западном Триасе. Это был элитный курс эрогенной инженерии и влиянии её продуктов на инвалидов мозга, импульсных биоголиков, незеркальных клонов, а также на представителей лиц среднего пола. Будучи чемпионом по пению в закрытых помещениях, юный Виктор Пятрович был выбран дирекцией школы спортивным представителем и отправлен в столицу штата на очередные демисезонные олимпийские игры спецагентов интэрспэйса. Там, в первый же день соревнований по скоростному экзгумированию нефтяных труб и прицельной паталогоанатомии земной коры методом Уткинса, будущий инженер вступил в неравный бой с представителями команд Академии Сухих Пут и, фаворитами соревнований, биотехниками из Общества Мнящих Себя (самой большой политической партии, в ряды которого вступило уже добрых две трети человечества). Результатом коварных козней соперников стал взрыв газо-плазменного экзгуматора "Буравчик", в качестве оператора которого соревновался инженер. Взрыв потряс окрестности, вызвал массовое падение леса, оглушил водяных рыб и вырвал тундру на площади в 76 гектар. Вспышку было видно на расстоянии в два раза превышающем дистанцию прямой видимости.

Через день спасатели нашли в непроходимых дебрях Кустонских Болот застрявшее в дупле тело несчастного участника соревнований. Небрежно валясь в чьём-то выдолбленном гнезде, бывший чемпион беспричинно смеялся, всё время корчил товарищам рожи, цитировал Шаинского и обвинял хвойные деревья в излишней медлительности. Из дупла его вынули. Отправили в город, куда он прибыл в глубочайшем пессимизме, в старенькой стеклянной призме и с номерочком на ноге. Там он то плакал, то смеялся, то щетинился как ёж. Он так над всеми издевался (ну сумасшедший, что возьмёшь!). Его долго возили из лазарета в лазарет, но принять согласились только в девятом, предпоследнем медицинском учреждении.

В окружном госпитале небезызвестный Вус Эййойис мгновенно прочухал что именно было не в порядке, повредилось и долго шумело в голове у пациента. Результатом лечения стало глубокое вживление в надкорку мозга трёх сантиметровых биомикросхем. Та, что заменяла память, была по халатной невнимательности Вуса выбрана из лежащих по соседству биозапчастей к шагающему экскаватору. Кстати, экскаватор, получивший человеческую микросхему, через два дня работы осознал своё низкое существование и неподобающее к себе отношение со стороны гусеничного погрузчика № 12. Спустя месяц, возмущённый двадцатичетырёхчасовым рабочим днём, экскаватор сбежал с угольного карьера на север. С поддельными документами на имя Камаза Рено пересёк границу и, дав кому-то взятку, получил полное гражданство на Американской половине Марса. У несчастного же Виктора Пятровича эта макро-промолекулярная деталь организма временами вызывала мысленный зуд и очень часто сбивала память с ритма, откладывая информацию в самый дальний ящик мозга.

Предвидя очередной срыв программы, инженер не стал дожидаться окончания как профессорского ворчливого бубнежа, так и окончания завтрака, а перешёл непосредственно к главному:

- Пока вы, господа Дураки, оба дрыхли, - торжественно начал он, - В своём тайном кармане я внезапно обнаружил одну очень замечательную вещь!

- Неужели латунные шарики? - улыбнулся пилот и легонько толкнул профессора в плечо, чтоб он тоже посмеялся над этой тупой шуткой. Но Саванычу было не до смеха. Его раздражало то легкомыслие, с которым эти оба относились к создавшемуся положению теперешних вещей.

- Здоровый чёрный юмор? Понимаю! - обладатель суперклопов и тайного кармана из-под бровей глянул на пилота, как на мерзкого пижона.

- Нездоровый белый! – правильно поправил Нелеттай.

- Вы лучше кушайте, - командир, морально подавляя болтливость, строго оглядел едоков, - Полдник ещё не совсем скоро… Я вам это обесчаю!

Вдруг профессор прервал поглощение мяса с вкраплениями мелких жиринок и заёрзал на месте, растирая под собой дёрн. Его губы нетерпеливо облизали вилку.

- Ну в чём ещё дело, Саваныч? У вас там, что, шило?

- Да у меня чего-то задница наверху болит. Такая, знаете ли тупая боль. - Старик приподнялся и, морщась от ощущений, пощупал свой выпирающий копчик, недавно ушибленный ногой пилота.

- Та задница, что у вас наверху, это, Саваныч, называется "голова", - поправил командир, - Анатомию надо было в юности учить. Сядьте и не сбивайте меня больше с мысли!

Присесть неугомонный профессор смог только на одну из двух самых больших мышц своего организма. Пилот откупорил и послал по кругу очередную банку "Тушёнки", которую, если вглядеться получше в дату утилизации, впору назвать "Тухонка". Инженер хрустнул пальцами, и, не подозревая, что больше он уже не сможет играть на контрабасе, жестом магистра чёрно-белой магии, извлёк из секретного кармана под подмышкой изящную бархатную коробочку произвольного окраса.

- И что?.. – переглянулись тушёночные едоки.

- Клопы - это наше, так сказать, спасение! – бодрым темпом заговорил инженер.

Пилот почесался.

- С помощью этих весьма хитрых приспособлений, изобретённых в позапрошлом году лучшими мозговыми центрами народа "ЫнцЦынтропы", в частности мистера Цибулиса с планеты Коклопия, - продолжил командир. - Мы можем запросто понимать все виды речи любых аборигенов, будь они хоть чишуйевые артодоксонцусы с Бугана!

Нелеттай, при этом упоминании, вновь почесался, затем передёрнулся всеми мышцами лица и грубо выругался в песок короткими, но чрезвычайно смыслоёмкими фразами.

- Пилот, вы уже заколебали нас своим остроязыкством! – раздражённо рявкнул инженер.

- Это, Виктор Пятрович, я ещё не старался! – ухмыльнулся пилот и откупорил хлеб.

- И не вздумай! - командор вновь взял инструкцию, промокнул ею губы и зачитал небольшой отрывок: - Примечание!: При вдыхании устройства, во избежании его утери, вторичные жабры необходимо сомкнуть более чем на половину и прекратить всякое обнюхивание...

- Жабры!?!? Какие жабры? - пилот подозрительно потрогал у себя за ушами: - Саваныч, у тебя что ли жабры которые необходимо обнюхивать!?! – психически неустойчивый Нелеттай схватил шершавую шею профессора и принялся трясти её, как будто пытаясь выдернуть этот обрубок из туловища. Свои действия пилот сопровождал грозной репликой, обращённой к истязаемому: - Кто ты тварь, и что ты сделала с Саванычем?!!!!!!!!!

Многослойное терпение инженера внезапно подошло к концу. Звонко звякнув об надглазную кость пилота, консервооткрыватель Брамса отлетел в сторону. Потеряв ориентацию, новоявленный остряк отпустил посиневшего обладателя гуталинового лица и выпал из кадра. Саваныч нелепо присел на четвереньки, жадно пожирая обоими лёгкими килограммы свежего воздуха.

- Остудись, дурень! Кокопцы это не для тебя пометили, а для себя! - раздосадованный тупостью соплеменника, инженер возвёл глаза к небу: - Господи Исуси, почему ты не наделил эту яйцеклетку нормальным разумом? Только не говори, что не хватило!..

Ни ответа, ни привета, ни даже элементарной шифрограммы по методу Зорге! Небо осталось непричастным к мольбам просящего. Оно как всегда хранило поистине гробовое молчание, было сурово, беспристрастно и объективно. Его безоблачный купол голубого свода был сильно зарисован тепловыми белыми следами самолётов, глухарей и безволосых кожистых мух. «Хоть бы раз мне ответил! » - почему-то подумал инженер и посмотрел на упавшего. Пилот сразу очнулся, почесал голову, встал и с интересом посмотрел на консервооткрыватель Брамса.

- Я, наверно, пойду-гляну наружу. – Сказал Нелеттай. Взяв последний двухсотграммовый пакетик мятных банановых стружек и небольшой тетрапак сока моркокуйи, он полез наверх из оврага проверить обстановку в округе. Через пару секунд после того, как его жёсткие полукеды фирмы "Футболистан" скрылись из глаз, послышался голос их обладателя, зовущего всех остальных взглянуть на какие-то следы. Остальным пришлось на зов вылезать из ямки.

Следов разных мастей, разбросанных по поверхности степного массива, было, казалось, более чем достаточно. Степь, будучи гладкой вчера, теперь напоминала общественную колхозную дорогу в воскресный день к мельнице и обратно. Так же выяснилось при взгляде сверху, что загнутость дёрна на краю оврага выгодно скрывала ночных обитателей ямы от нашествия чужих и любопытных глаз. Инженер, мыслящий стратегически, запоздало порадовался этому удобному природному приспособлению. Пилот, перекладывая сладкие стружки из пакетика в ротовую полость и пожёвывая их, принялся по-детски ползать на карачках по многочисленным отпечаткам и ловко прикладывать к ним свой карманный дастаспектроскоп Даумана.

- Могу почти точно сказать, - заверил жмурившихся при ярком свете близкой звезды профессора и инженера юный натуралист: - За ночь здесь проехало три длинных танка «гармошка», четыре вахтовки на подкованной резине, пожарная санэпидемстанция, молоковоз с дырявым прицепом на 300 литров, несколько прототипных ходунков, группа туристов на тандемах, сто коней разного размера, вида и пола, семья конского конюха с вёдрами, два перекати-поле с семенами и ещё есть многочисленные следы лесного ныряльщика goppo modestus.

Двое, стоявших на краю оврага, переглянулись:

- Это вы всё, ковыряясь в земле, узнали? – обронили они вопрос в пыль.

- Конечно не всё! Ночью по малой нужде я был вынужден покинуть нашу ямку, - пилот тщательно стряхнул крупный песок с растянутых коленок: - И, чтоб вернуться назад, пришлось ждать, пока вся эта толпа проедет к чёрту мимо.

- Нас, что, исчут? - свопросительно занервничал проницательный Экс-Отелло. Он закрутился вокруг самого себя, хаотично водя биноклем по краю неровного горизонта, отрывисто жуя остатки жевачки и тщетно выискивая товарища Будённого с его стоконной конницей.

- А ещё знаете что! – пилот в этот момент имел слишком загадочное для него выражение лица.

- Ну-ка удивите нас! - попросили следопыта.

- Сегодня ночью я видел этих местных аборигенов, - пилот выпучил покрасневшие глазницы, - Двое из них прошли совсем близко от меня. И, представьте себе - они совершенно ничем от нас с вами не отличаются. Люди - один к одному, - он, напрягая мышцы мозга, почесал тыковку, - Может мы не там, куда летели?

- Хм, люди, говорите! - инженер, поглядывая по сторонам, потёр подбородок и снял с плеча нагретый солнцем автомат: - Судя по моему осциллографу, мы как раз там, где надо.

- Но не так, как надо! И нас ищут! - Саваныч брезгливо обвёл края горизонта рукой.

- Вы правы, профессор, нас ищут уже со вчерашнего дня. Зачем вы сбили самолёт?!

- Это вы мне? -  поперхнулся старик, не отрываясь от бинокля.

- Но нас уже почти нашли! - остатками несвежего сока моркокуйи инженер невозмутимо прополоскал себе горло: - Но я не думаю, что они делают это из трогательного опасения за наши жизни и уж тем более не для того, чтобы торжественно вручить нам круглый зажаристый батон с воткнутой в его верхушку фарфоровой солонкой.

- Хлеб сейчас не помешал бы! – блаженно потёр пузо пилот.

- А вы, обжоры, ещё не накушались?! – командным тоном командира сказал командор.

Профессор так и не найдя конницу, оторвал бинокль от глаз. Кругом была всё та же холмистая степь, покрытая коричневыми и зелёными пятнами растительности. В двух милях к северу громоздился серый массив скалистых гор. Кое-где между огромными валунами торчали сучковатые и коренастые тела деревьев, произрастающих вперемежку с годовалыми саженцами телеграфных столбов.

- Виктор Пятрович, как вы думаете, что нам теперь делать? - спросил Саваныч инженера.

- Товарищ Нелеттай, а что по этому поводу говорят следы? - переадресовали вопрос.

Пилот переступил с ноги на ногу, прищурился, посмотрел на небо, ухмыльнулся и выдавил несколько слов, с трудом переваливая их через губу:

- Они вообще-то молчат. Но по их немым свидетельствам я могу судить, что вся эта орава с конями и техникой прошла только в одном направлении, - тут он опять продемонстрировал свой спектроскоп в действии. - Не знаю, куда нам топать, но в любом случае не к нашим обломкам… Это я вам говорю как краевед.

Вдруг инженер ни с того ни с сего как подскочит на месте, как замашет руками с частотой 300 полных взмахов в минуту, и как заорёт по непонятному:

- Уэйта минит! (Секундочку!!!(англ.)) – неразборчиво и громко завопил командир. От полной и внезапной неожиданности того, что он опять вспомнил о процессорах-переводчиках и оттого, что экскаваторная биомолекулярная микросхема опять может всё это снова забыть, инженеров рот непроизвольно заговорил, на языке своего детства: - Вот дэ фак из дэ мэттэр уид ю? (Да что с вами сегодня за хренатень!!! (плохой англ.)), - его свободная рука стала показывать на карман с переводителями, - Lemme talk2U!(Дайте ж сказать!!! (разг. англ.))

Профессор, крестясь, отшатнулся и пожалел, что автомат совсем не в его руках. Оружие в руках изменника, как известно чревато последствиями, вовсе не благоприятного характера. Пилот дёрнулся и выронил свой аппарат Даумана.

- А вы, часом, не засланец "оттуда"? – он безвольно махнул рукой куда-то в сторону свободно выбранного направления, - Я конечно понятия не имею, но это в любом случае ни как не язык Марсо-Руссо!

Пилот сильно пострадал нервами оттого, что у него только тридцатисантиметровый армейский нож, а не граната и не танк:

- Отдайте мне автомат, пжалста! – заискивающе попросил он и протянул взмокшую ладонь.

Испугавшись такой реакции со стороны персонала, инженер поспешил завернуть "АКЭЭМ" в пингвинье одеяло, сняв на всякий случай боевое оружие с предохранителя.

- Что вы оба своё лицо на меня вытаращили? – выкрикнул он, пятясь, - Английский, мой родной язык! В двенадцатилетнем возрасте я был завезён с Земли в грузе озимого перца "Чили"!

Саваныч сделал неверующий оскал своего лица ещё более подозревающим:

- Врёт как вшивый мерин и не краснеет! – объяснил он Нелеттаю причину своих лицевых изменений. Пилот молчал, держась всеми руками за двадцатисантиметровую ручку ножа. Инженер отступил на шаг назад, всячески оправдываясь и периодически направляя конус свёртка из одеял то на одного, то на другого своего сородича:

- Вы же знаете, что в Австралии тогда как раз формировали третий сухопутный двухпланетарный военный корпус. Я полностью подходил по полу, возрасту, происхождению и группе риска. Подвернулась возможность скосить от всего этого, рванув на дикий Марс. На стартовой площадке, прикинувшись мутацией кенгуру, я залез через теплоизоляторный воздухозасосник в контейнер с тридцатью тоннами "красного стручка", который летел в итальянский посёлок на юге Западного Каньона. Я зарылся в самую его гущу и полетел на Марс. – Командир поморщился лицом. – С тех пор я перец даже на вид не переношу.

- А как у наших оказались? - логично поинтересовался старик.

- Степные бедуины любезно подвезли меня на вьючных кукушниках до границ Ао-Мурбраса, а там - пешком. - Инженера так разволновали собственные воспоминания, что слёзная железа дала течь. - И всё равно меня забрали в армию… - прозрачная капля морской воды, пробежав по загорелой щеке, скрылась в грубой щетине пыльного цвета. - Знаете, как мне там плохо жилось! Вонючий Триас! Преподами этой уникальной спецшколы были сплошь потомки изуверов и мозговых мутантов. Одна училка даже носила лицевой корсет…

Но, что интересно, каждому в борщ клали столько жёлтого мяса, что у многих началась острая изжога! Каждый день – маленький тортик. Один раз я так налёг на еду, что чуть не объелся до смерти! Пошёл слух, что нас кормят на убой, но, слава богу, всё обошлось. - Инженер громко высморкался в вырванный лопух: -  Многое изменил памятный взрыв эксгуматора на демисезонных играх. Я стал просто другим человеком. Я стал умным, (пилот прыснул носом) да-да не смейтесь. Встретил вас, доверился вам, а вы... а вам... а вас…

Расчувствовавшийся Саваныч, в целях успокоить главу экипажа, протянул к инженеру руку. Прослезившийся владелец пингвиньего одеяла, увидев быстрое движение руки, рефлекторно дёрнулся и нажал на "пуск". Автомат грохнул выстрелом. Все оглохли. Вздрогнувшего пилота обдало облаком пуха и белых перьев.

- Упс! - Инженер, искоса поглядывая на пилота, повернулся к, открывшему ротовую полость, профессору. Надо было как-то сменить тему, пока Нелеттай бубня себе под нос инфернальную лексику, очищал въевшиеся ворсинки пуха из толщины одежды компактным дорожным пылесосом.

- Знаете ли дорогой Сергей Иваныч! - начал инженер, косясь на пилота: - Я почему-то сильно уверен в том, что жители этой «милой» планетки и наша с вами цивилизация являемся результатом одного и того же глобального эксперимента по генетике жизненных форм. Понимаете, не было никакой эволюции. Несоответствующие каким-то требованиям, жизненные формы просто уничтожались либо видоизменялись в принудительном порядке. Следующие изобретались на смену им. Эволюцией я бы назвал лишь появление тех или иных подвидов животного мира. На человеке почему-то было решено остановиться. Вы не находите это странным? – инженер утёр рот, - Мы вовсе не венец природы! Но если мы являемся ИХ подобием, то я ни за что не поверю, что они настолько же жалки, уязвимы и неумелы как мы. Я считаю, что то человечество, в которое мы с вами вхожи, либо слабый подвид задуманного вида, либо просто недоделанные полуфабрикаты… (Профессор напрягся и пошёл пятнами). Сюда они тоже, как видно, прилетали. – Командир почесал темечко. - Знаете, почему я говорю об этом так уверенно? Да потому что не может во вселенной существовать два совершенно одинаковых вида существ! Я вам это даже доказывать не буду! И не уговаривайте. Я в этом вопросе довольно упёртый.

Саваныч, ещё не отошедший от больно поразившего слух выстрела, был пойман врасплох и загружен слишком умным для него вопросом. Профессор глянул в сторону пилота, который разобрал забившийся пылесос, ища источник появления дыма. Подсказки ждать было неоткуда и старик решил воспользоваться проверенной тактикой студента: поддерживать энтузиазм преподавателя совершенно любым, пусть даже нелепым вопросом (что даже лучше):

- На бога намекаете? – спросил он, и сам удивился спрошенному.

- Одному такой проект не потянуть, если конечно наша цивилизация не какая-нибудь настольная игра. Тут нужна команда. Десятки, а может быть и сотни участников. Творцов, если угодно…– изображая рукой кадило, поповским голосом провозгласил инженер, - А вот, когда люди выросли и поглупели, вот тогда-то они и придумали себе бога, ну чтобы не сильно утруждать себя наукой и исследованиями различных областей природных явлений. Сверкнула молния – ясное дело, проделки всевидящего. Покосилась церковь – что-то его в ней не устраивает. Выпал зуб – ну подумать только, опять он! И до всего-то у него есть воля своя! Мне, право, даже смешно об этом говорить! А вам?!

Прикрыв вентиль красноречия, Виктор Пятрович возвёл руки к небу, к тепловым следам, недавно пролетевших там безпропеллерных истребителей. Опустив глаза, он тут же удивился увиденному. Профессор ничком лежал на траве и изредка подёргивал головой. Глаза его были белёсо закатаны, задние ноги раскиданы в стороны. Бедный, он не вынес простой фразы! А что бы с ним стало, если бы инженер, немного подвыпив, развил бы тему часа на два?

Внимательно осмотре поверженного, Виктор Пятрович по непонятным причинам решил усилить результат.

- Тут наверняка всё так же началось с великанов. Тайные знания и всё такое… - лекционно заговорил он, нагнувшись над телом, - Затем последовал потоп, как панацея от народного гигантизма. Ну а потом всё как у людей: упадок, войны, взаимонепонимание и долгий путь естественного, а значит медленного развития.

Бедный Саваныч окоченел мозгом и прикинулся глухонемым.

- Пилот, помогите пажалста этому товарищу встать на его наноги. – вежливо попросил сэр лектор.

- А чего это вы так разошлись? - поднимая с земли парализованного, пилот всё ещё с опаской поглядывал на плотный куль пингвиньего одеяла, мирно брошенный на землю.

- Я вам уже часа полтора пытаюсь дорассказать про одни штуки, которые нам помогут выжить в этом сложном мире, и в конце концов улететь домой! - повысил голос командир. - А вы и ваш старый друг постоянно меня сбиваете своими идиотскими выходками. Поэтому я решил воздействовать на вас, так сказать, словом и делом!

- Словом у вас получилось гораздо лучше, чем делом. - Пилот продемонстрировал открытому глазу профессора рваную дырку в своей правой брючине и зло глянул на инженера: - Прощаю вам порчу моих стильных штанишек от Армани, - Нелеттай расправил надплечные дуги, - Но не прощаю промах. Мне до смерти надоело это путешествие. Пожалуйста, повторите свою попытку ещё раз! Я не буду бежать.

- Вы что, совсем с ума сошли? - инженер опять плотным образом завладел злосчастным свёртком. - Я же совсем не в вас целился!

Глаза профессора разинулись шире некуда, отчего он стал похож на плохо сделанную тайваньскую куклу.

- Я-то чем вам не угодил?!?! - стремясь понять происходящее, он  метнул в живую мишень крупную крошку от сухарика. Изящно парировав летевший предмет феном, пилот вновь обратился к обладателю стрелкового вооружения:

- Я прощаю вам то, что вы метились в старость, мистер Робин Гуд. Так сказать, естественный отбор в действии. Но я вам никогда не прощу того, что ваша милость в меня не только не попала, но и наглым образом полностью промахнулась...

Инженер растерянно оглядел пустошь; хоть бы ещё один самолёт прилетел, что ли; пострелял бы тут, обстановочку развеял…

- Глаза забегали? - пилот безрассудно приблизился к тугому свёртку из пингвиньих одеял и упёрся в его разорванный выстрелом кончик своим плоским пузом:

- Попробуй ещё раз, мазило. Может сейчас попадёшь? – он по-детски криво нарисовал на себе разметку мишени и густо закрасил центр, - Мне, короче, всё здесь порядком надоело. Во-первых: я не в силах вычистить этот поганый пылесос от забившей его начинки вашего стёганного матраса, а в-последних: Я больше не могу просто так топтать этот мир, зная, что вопрос "вернёмся ли мы когда-либо домой" навсегда будет погребён под ответом "Кто его знает!" - покрасневший лицом пилот отбросил ненужные и бесполезные обломки фена "Браун" в песок и резким движением опустошил кожаные ножны. "Акээм", нервно подрагивающий в толще тёплого свёртка, вновь снялся с предохранителя. Пилот загадочно поводил олатуненным лезвием по щекам замершего Саваныча, затем поднёс его к своим ноздрям, сосредоточив на стальном острее оба зрачка:

- Если б мой нож был бы нормально наточен, я бы уже давно зарезал бы себе все вены на ногах, груди и подмышках. Назло вам. Возитесь потом со мной... – он, по-волчьи скалясь, облизал лезвие, - Вы что же думаете; раз английский знаете - всё можно что ли?..

Инженера вновь прошибла молния. Клопы!!! Карман!!! Коробочка!!!

- К чёрту твои подмышки! - вскричал в который раз прозревший Виктор Пятрович и для пущего смысла громко стрельнул в воздух. Пух из одеял опять полетел на пилота. Тот принялся энергично отмахиваться от невесомых белых и назойливых соринок своим длинным  режущим предметом, от чего пух стал занимать в воздухе ещё больший объём.

- Заколебали вы меня этой своей белой порошей! Вы так легко избавляетесь от патронов, будто их у вас полные карманы с горкой! – разозлился пилот, и от злости некоторые особо крупные пушинки начал кромсать на части: - К тому же вашу хлопушку могут услышать местные каннибалы. Я видел, у них у всех есть уши.

- А кто такие кони Баллы? - не въехал в ракурс одностороннего диалога профессор: - Порода какой-то здешней безрогой скотины? - Саваныч увеличил глазной белок, на сантиметр выдвинул узкие зрачки и сильно высунул язык, опустив его в сторону земли.

Шокирующая других, нормальных людей, нескромная мимика незаслуженного пенсионера всего лишь давала понять собеседнику то, что мимикрирующий очень внимательно его слушает и с нетерпением ждёт ответа на свой вопрос. Инженер, видевший всё это уже сто раз, закрыл ладонью глаза:

- Хватит корчить из себя Энштейна! Как бы вы не старались - сходство только визуальное, да и то не с великим физиком!

Тем временем некоторые тончайшие ворсинки и катышки искусственного подшёрстка пингвина, структурно похожие на тычинки Петтерсона, кружась, затянулись в продолговатые ноздри пилота. Прилепившись там к нежной слизистой оболочке, эти невесомые малявки дружно взялись за её щекотание. Такую пытку не знало даже гестапо. Пилот, мощно и опасно чихая, принялся выдыхать раздражителей из носа. Его гибкое тело с двухсекундной амплитудой то сгибалось пополам, то пополам же разгибалось. Олатуненный методом электрозоварения резак, зажатый крепостью пальцев, пару раз чуть не задел ушную раковину Саваныча. Профессор при этом сохранил ледяное хладнокровие и полную непокобелимость своей постаментальной конструкции. Ритмично чихая, с невероятно большой параболой качающих импульсов головы, пилот всё же сумел договорить начатую тему:

- Принимая во внимание то, что этот мир из каменного века примитивизма перешагнул прямиков в век технического апупеоза, а так же то, что мне наконец смертельно хочется увидеть местные рожи, а затем так же смертельно хочется удавить этих гнид по одной, я рискну предположить, что в своём потайном кармане вы откровенно прячете не какие-то там переводители какого-то там Цибулиса. Вы таите там у себя особую бомбу, способную в раз уничтожить всех этих техногенных млекопитающих выкормышей под полный ноль! Верно, что я прав?!

Последняя пушинка подшёрстка экваториального пингвина наконец-то выдулась покрасневшим носом. Пилот перестал изображать гребной винт, разогнулся в прямой рост и широко навострил уши в поисках возможного голосового реагирования на озвученное мнение. Потенциальный глава команды решил в следующий раз набирать персонал в экспедицию лишь только после скрупулёзного просмотра и тщательного изучения психологической карты кандидата.

- Вы всегда так тупеете на чужих планетах? - Инженер незаметно отобрал пятидесятисантиметровый меч-кладенец и щедро одарил обе щеки пилота увесистыми пощёчинами. - Очнись, дурень! Когда башкой думать будешь? Во-первых: проекторно-проникабельная бомба после первого же испытания была запрещена к упоминанию, во-вторых: даже если бы она у меня была, я бы её не применил бы даже на тебе, а в-третьих: если мы всё здесь уничтожим, кто нам поможет отсюда уехать?

Для того, чтобы привести пилота в ещё большее сознание, профессор отвесил ему красивый подзатыльник.

- Смотрите сами, - невозмутимо продолжил командир. - Переводители Цибулиса, плюс полное внешнее сходство с пигмеями - и, оп-ля, мы становимся временными коренными уроженцами этой круглой планеты! - инженер принагнулся, поднимая Нелеттая с земли.

Подняв, наложил широкий пластырь к растущей шишке на его затылке и с уважением глянул на старика, удивляясь неувядаемой профессиональной технике боевого искусства владения ногами:

- Нас не найдут. Мы сможем смело действовать. На скольких бы языках не болтали эти чукчи! Мы ведь похожи на них?

- Да, один к одному...- выдохнул пилот.

- Вот видишь! Не дрейфь, рулевой! Чего ты так скис? Рано или поздно что-нибудь придумаем!

- А если будет слишком поздно?

Инженер вдруг встал во весь свой широкоплечий рост и оттолкнул в сторону мятый корпус пилота:

- Хватит эти сопли, утрите все ваши нюни и давайте-ка, пока не поздно, вдуем по одной! - командир выученным движением обоих кистей рук в очередной раз вынул на свет бархатный сундучок, осторожно раскрыл его и бережно раздал всем по переводящему устройству. - Чего ты как тётя с базара?!

- А это не опасно? - Саваныч приблизил к своему недалёкому зрению необычное устройство, взглянув на кроху через оптику перевёрнутого вверх ногами бинокля: - Уж больно он подозрительно мал…

- Мал да удал! – с большой утвердительной буквы сказал командир, - Не бойтесь, не опасно. Иначе, зачем тогда мне это передали!? - Виктор Пятрович пожал плечами.

Первым вдохнув блестящего "клопа", он, чтоб не чихнуть, сразу же плотно закрыл свободными пальцами все отверстия в голове. Имеющихся в наличие пальцев было как раз поровну. Через оставшиеся поры в организм продолжал поступать, необходимый для поддержания сознания, воздух. Через остальные три - свет и вода. Пилот, носом всосав переводящее устройство, закрыл глаза и прилёг на песочек. Профессор осторожно поднёс палец с еле заметной соринкой, не шедшей ни в какое сравнение с двух пудовым аналогом на борту "Пилюли", к дырчато-растопыренному носовому ответвлению головы и глубоко вдохнул переменчивый струящийся эфир пространства, вместе с автоматически включившимся микроустройством. Запив из фляжки большим глотком тёплого полуочищенного настоя на корнях гашишника, пожилой космонавт потянулся в стороны, пожмурился на слишком яркое светило, улыбнулся незавидной улыбкой и произнёс:

- Эх, хорошо пошла, зараза!

Солнце в ответ на жмурки вошло в зенит, предоставив время и полную возможность всему, лежащему под ним, пространству прогреться до сорока градусов стобальной шкалы Цельсия. В категорию лежащих под солнцем предметов входили трое медленно плетущихся в сторону гор человек с далёкой планеты Марс. Их красная родина была сейчас невероятно далеко. Настолько далеко, что её невозможно было увидеть отсюда даже ночью. Их родина стала легендой, грустным воспоминанием и светлой надеждой. А Солнце, эту крошечную звёздочку, вокруг которой крутится потерянный Марс, люди вряд ли без учебника смогут сами отыскать в странной и такой незнакомой структуре чужого небосвода. Не один из астронавтов не имел ни малейшего понятия о том, как, когда и каким образом они могут вернуться в родной аул, сесть в тахту, сгрести корешей, разлить им сокэ и гудеть до глюков в мульти-микрофонное караоке.

На данный момент у них не было ничего, что придавало бы их желанию хоть какую-то возможность осуществиться. Они прибывали почти что в полном неведении во всём, что их теперь окружало. Единственное, в чём люди были уверены, это что местной смесью газов вполне сносно можно дышать без каких-либо побочных последствий. И единственное, в чём их уверенность была сильна, это то, что население, или его часть, ни в чём не отличалось от Homo Marso Sapiens. Эти две аксиомы приятно радовали этих самых Marso, но было и много вопросов. Рождалась картина маслом "Старик и море", где, просачившаяся в дырявые болотные сапоги старика вода - это ответы, а, покрывающий остальные 10 квадратных метров картины, сине-зелёный ландшафт океана - это вопросы, которые постепенно и полностью надо перелить деду, в его элластичные калоши с голенищами цвета нефти. Имея за душой только двадцать патронов, несколько банок тушёнки, чистую совесть и огромное желание выбраться из этой передряги, эти безумные, но смелые покорители и первооткрыватели космических тайн верили в лучшее. Ведь госпожа Надежда, что бы ты с ней не делал, в большинстве случаев умирает всё же последней…

- ... Пилот, вы, идёте там? Очень хорошо! Не вздумайте чихать! «Клоп» вылетит, ни в жысь не найдёшь! Вот, возьмите инструкцию и подробно в деталях всё уясните!

Избавившись от сильно зажиренной и ненужной уже бумажки, инженер задействовал спирально-струйный кондиционер, включив его в режим заморозки. От прямых лучей вездесущего светила спина нагрелась так, что раскалённый воздух над покатыми плечами начал преломлять свет. Вшитый в подклад широкопрофильный прибор позволял на длительное время оттянуть момент жарки и последующего завяливания мясного покрытия скелета инженера. Сделал он это вовремя, так как рубаха грозила вот-вот вспыхнуть огнём, взорваться и ранить шальными пуговицами остальных. Немного охладившись, Виктор Пятровичь проверил исправность автомата и вновь запеленал его в одеяло. Положил образовавшийся кокон на основание широкой шеи и протяжно зевнул во весь рот своей пасти.

- Ну что, будем углубляться в горы! – инженер широко оглянулся, - Где они? Ведите нас следопыт Саша!

Пилот, ковыляющий позади всех, развернул только что полученный мятый нейлонный папирус и бегло забегал по нему глазами в поисках срока годности. Вдруг его органы зрения округлились до неузнаваемости, щёки надулись, приподнялись все волосы от затылка до пят и, щёлкнув, отлетел пластырь.

- Подождите, - испуганно выдавил он, - Тут ещё на другой стороне кое-что есть!

- Ну, давайте уже читайте скорей. Хватит нам торчать тута как мишени в цирке! - профессор, как раненная лошадь, торопливо затоптался на месте, поднимая снопы пыли на высоту, рекомендуемую при демаскировке.

Голос пилота задрожал. Его тембр сбился с общепринятого уровня, глаза закружились, отказываясь видеть буквы, а мозг - воспринимать общее понимание прочитанного.

- П-примечание: - прошептал Нелеттай, - "Не в коем случае, то есть категорически запрещается двигаться после вдоха устройства по меньшей мере час. При малейшем движении "клоп" в праве сорваться с проторяемого маршрута, и неизвестно, что взбредёт ему в голову и куда он поползёт потом. Пожалуйста помните, что при резких движениях тела – в 83% случаев наблюдается общий летальный исход организма...

Мертвецки бледный чтец, дохрипев последние печатные слова практически одними губами, испуганно разжал пальцы. Воцарилась зловещая тишина. Вечные каменные горы позавидовали бы той неподвижности, с которой застыли люди. Люди не то, чтобы застыли, они просто остолбенели.

Прошла минутная вечность. В течении этого, непостижимо долгого промежутка времени человеческая тройка решалась только медленно переводить взгляд с друг друга на ещё кого-нибудь. Промасленный прямоугольник инструкции, подхваченный полуденным ветерком, кувыркаясь, улетел восвояси. С этим листком обжигающий ветерок навсегда уносил с собой чудесную разгадку рокового примечания.

Это было написано наимельчайшим шрифтом в самом низу инструкции, прямо под компьютерным кодом страны-изготовителя. Строчка была так мелко напечатана, что пилот принял её за какопский народный орнамент синего цвета. Еле заметные буковки содержали информацию о том, что "клоп" Цибулиса рекомендовался к применению как самим какопцам (Cacopus Gnidus), так и всем остальным гуманоидам, включая и Homo Sapiens (Человеки Заумные). Так же синим по бумажному было напечатано то, что все, без исключения примечания и предупреждения о разных побочных явлениях относятся исключительно к коренным какопцам, ко всем же остальным расам, видам, формам, наполнениям и оболочкам устройство «Клоп» совершенно безвредно.

... Три палящихся под зноем солнца чуть живые белковые структуры, неподвижно торча посреди чужой полупустыни, прозябали в полном неведении о смысле "синего орнамента". Как ни странно, их больше всего напугал не сам тот факт возможного летального исхода, а то, что они не додумались прочитать об этом заранее.

Первым, стараясь еле шевелить только кончиком носа, забубнил похоронно-лилового цвета инженер:

- Какого хрена они написали это в самом конце другой стороны? Вернусь - сотру всю Какопию к чёртовой матери в пемоксоль!

Остальные замедленно кивнули; мол, как раз у нас чистящие средства на исходе, но от дальнейших комментариев воздержались. На степь опять снизошла тишина свежего страха...

Ветерок увлечённо поигрывал песчинками, перекатывая их неровные крупицы с места - на место. Прилипшие к небосводу ватные рулоны облаков, мерно излучали, своей промытой дождями белизной, разумное, доброе и от того - вечное. Беспомощно наблюдая всё это природное великолепие мирской умиротворённости, пилот вдруг ясно почувствовал своей шеей, что к ним спешит гостья. Гостья особенная. Редкая. Шейные позвонки, затылок, а затем и само сознание пилота прониклись уверенностью в том, что где-то там, по сопкам и скалистым массивам, кругами ходит смерть. Ходит не спеша. Потирает в нетерпении костлявые ручонки и периодически, в целях моральной острастки, сверкает на солнце ржавым клинком своей отточенной косы. Пилот втянул в себя пот и ухмыльнулся. Вообще, складывается такое впечатление, что эта дама из «вершинного» общества имеет с отличием законченное высшее философское образование. Она неплохо разбирается в анатомии и психологии всех тех, в ком бьётся сердце. Кроме того, вечная старушка в чёрном обладает превосходным чувством аналогичного цвета юмора, которое она, при удобном случае, спешит показать, чтобы хоть как-то скрасить однотонную серость своей нелёгкой работы. "Если эта тётя подойдёт поближе, - думал пилот, бегая глазами по сопкам и межсопковым пространствам, - Посоветую ей потребовать со своего профсоюза молоко за вредность. Может тогда она меня за это отпустит!?".

Вдруг остро наточенная коса тускло дала о себе знать. Сияние на секунду мелькнуло где-то между двумя отдалёнными скалами. Вспышка обозначила её невысоко в небе, чуть выше горизонта.

«Она летит на косе! » - прошептал экс-водитель экс-"Пилюли". Он был не дурак и прекрасно понимал, что всем известный сельскохозяйственный инструмент в таких костлявых руках служит отнюдь не для заготовки озимых кормов из свежескошенного сена, а для забав менее общественно-полезных и гуманных…

На голову деревянного Саваныча присел перепончато-крылоногий мзямблик. Деловито потоптался по лысине, нагретой до пятидесяти восьми градусов по шкале Цельсия, убедился, что это не гнездо его жены любовника, выругался и, не нагадив, улетел. Под ногами храбро прогарцевала плотоядная степная мармышка с полуродившимся детёнышем. Пилот, отупело всматривающийся в горы, заметил, наконец, чёрную точку, размеренно передвигающуюся по небосводу между отдалённых скал. Появление плывущего по небу зловещего предмета, чуть не повергло бедного в глубокую кардио-распираторную кому.

- Глядите! Смерть! Она уже на подлёте! - назло гостье забыв о запрете передвижений мускулов, шёпотом крикнул похолодевший спиной пилот: - Наконец-то!!! Мы готовы!!!

На секунду поверив оригинальному бреду, инженер и профессор впялились в направлении острого клюва пилота своими режущими, как бритвой по маслу, взглядами и вздохнули с облегчением. Чёрной точкой оказался грузовой вертопараллелолёт-разведчик, курсировавший очень далеко от неподвижного триптиха. Ничего не заметив, необычно сконструированная винтовая машина вскоре скрылась из виду.

- Вертолёт! - с большим риском для жизни выдавил из себя инженер. Он попытался досказать всё, что он думает насчёт глупой версии пилота, хаотичным танцем опалённых солнцем бровей. Профессор незаметно кивнул своими семью пядями лба, давая понять, что он тоже так думает, плюс то, что, как ни странно, ход земного прогресса сильно повторяется здесь, на краю спирали, в триллиардах световых дней от родины жизни на земле.

Где-то через пол часа после того, как винтокрылая дизельная смерть растворилась в далёкой дымке, насыщенный жарой раскалённого песка, ветерок принёс с собою отдалённое жужжание. Дребезжащий звук был явно искусственного происхождения.

Ничто в природе (если, конечно, это не жжужжалка) не способно издавать звук, подобный слышимому. Поначалу он сильно сливался с умиротворяющим шелестом листвы гигантской моркошки, но постепенно дребезжащие децибелы превысили шорох кустов, не оставляя никаких сомнений в их источнике. Стало ясно, что это вибрирует какой-то безцилиндровый керосиновый моторчик, возможно с авто-реверсом возвратного вала. Тихий далёкий звук для командира был, как ни странно, неожиданно приятен и вновь напомнил беззаботные годы детства.

Тогда, будучи юным хлопцем, инженер подрабатывал в торговой палатке местного буржуина, промышлявшего детскими игрушками, и продавал такие моторчики целыми тазами. Это был самый, что ни наесть, пик их спроса на рынке мелкомоторных развлекалок. Тогда же, в один из предпоследних дней полугодового вооружённого противоборства за физическое обладание плодоносящей долины Красный Триум, город, где находилась спецшкола агентов интерспэйса, потряс неожиданный мощный взрыв. Сорокаметровая крылато-перьевая ракета "Гумункул", выпущенная из чрева самоходной крепости лично господина Ауинайа, одного из совладельцев долины, сбилась с траектории своего курса из-за систематических неполадок в отопительной системе вращения. Таким образом, пролетев лишние две тысячи километров, цилиндр с самовозгорающейся начинкой из жидкого шворца, вонзился в огромный гараж школьного автобусного парка. Жгучим пламенем умопомрочительного взрыва испепелило всё, что имело предрасположенность к испепелению на площади в объёме трёх кубических кварталов. Школа на время прекратила свою работу, впрочем, как и само своё существование. Её серостное здание из жёлтого кирпича больше не уродовало географический центр Западного Триаса и паника возобладала над людьми.

Первыми из города рванули потенциальные выпускники спецшколы. Их отнюдь не прельщало подставлять свою задницу под пули во всякого рода жарких точках планеты, куда, присланный бы через час после выпускного приказ, отправил бы служить всех на срок не менее года. Учащиеся выгодно использовали внеочередные каникулы в своих, сугубо личных целях. Покупая у инженера безумно мощные универсальные микродвигатели "Darley Heavenson", смышлёные ребята прилаживали нехитрые генерирующие энергию устройства на свои роликовые доски. Оснащённые двигателями доски развивали межпространственную скорость всего лишь за час и позволяли своим владельцам незаметно для полицейских радаров депортироваться из города в поисках политического и экономического, а также физического прибежища в других городах страны. Если бы наблюдательный хозяин магазина не продал бы замеченную под прилавком последнюю припрятанную доску с моторчиком, инженер не торчал бы теперь под раскалённым солнцем чужой планеты, не раздражался бы от прерывистого гудения надрывающегося кондиционера у себя в воротнике и не глотал бы, рискуя жизнью, железных клопов непонятной конструкции.

Пилот, не найдя объяснения внезапной злости, облепившей перекосившееся лицо инженера, не спеша перевёл взгляд в направлении траектории воздушных потоков. На расстоянии вытянутого выстрела от почти бездыханных фигур, из-за скального нароста, поднимая серокоричневую пелену пыли, вынырнул пятиколёсный приземистый агрегат. Постреливая синими выхлопными газами, агрегат бубнил и ворчал, как старая бабка. Машина ритмично подскакивала на неровностях местности, временами пробуксовывала по каменистой трухе и, вообще, продвигалась в совершенно ненужном послам великого Солнца направлении - она, целенаправленно и неукоснительно направлялась как раз к этим самым послам.

Не ослабевая пристальности взгляда, способного пробить в приближающемся предмете рваную дыру, размером с холодильник, инженер аккуратно взял мягкий свёрток, ставший необходимым, и положил его на руки. После этого перемещения, инженер стал похож на новоявленного папашу с младенцем. Десятимиллиметровое дитя готово было заорать в любую секунду, да так, что мало никому бы не показалось.

Первым не выдержал торжественности ожидания профессор и яростно зашевелил ушами:

- Мы же все умрём! Зачем вообще влезли в эту дыру, надо было оставаться в своей. - он нервно заправил тусклую, от многих лет ношения, рубашку в широкополые джинсы и продолжил, лихо вибрируя зубами: - Вы как хотите, а я побежал в свободно выбранном направлении!

- А как же "клоп"? Если побежишь - мгновенто-морэ. - эмоционально вышептал Пилот и формами рук также успел вкратце описать то немногое, что делают с пациентами в моргах.

Впечатлительный профессор похолодел затылком и у него немного опустилась почка:

- Да, но эта штука едет прямо к нам!

- Не бойтесь Саваныч, клянусь мамой-мией, мы вооружены от зубов инженера и до моих колен! - пилот указал ушами на ложного младенца, дремлющего в крепких руках грозного инженера, и на свои зашорканые коленки, выглядевшие не совсем воинственно:

- Виктор Пятровичь, подъедет этот драндулет - стреляйте водиле гранатой прямо в глаз, окэй? -  пилот даже умудрился лукаво подмигнуть главе команды, что получилось у него довольно натурально: - Тока ножик отдайте пжалста!

- У нас только 20 патронов и две гранаты. - С ледяным равнодушием ответил инженер и прикинул в уме, каким из известных ему способов он будет умерщвлять врага. Принимая во внимание количество боеприпасов и их свойства, об одной машине можно совсем не волноваться.

- Я им могу так дать дуба, что мало не покажется! - командир по-дружески похлопал свёрток по его стёганому бочку. Того, что было в обоймах спящей дитятки с избытком хватит на то, чтобы разнести драндулет в месте со всем его содержимым на тысячи рваных кусочков и раскидать всё ровным слоем на площади в три с половиной гектара. Кроме того инженер имел все предпосылки подозревать профессора в том, что тот где-то в своих карманах прячет наградной микроавтомат и, что скорей всего при удобном случае он так же может быть задействован. Но что делать, если тот, что едет - первый в головной колоне целой армии? Землянам ничего не оставалось, как с гордо поднятыми затылками ждать встречи с приближающейся механизированной колхозной мотыгой папуасов. Пилот успел немного подточить свой ножик о крепкую щетину профессора. Жёсткие волосы, торчащие практически по всей поверхности лицевой головы учёного, оставляли отчётливые следы на тщательно олатуненном тридцати сантиметровом лезвии клинка.

- Пора этим козлам поставить все точки над "ё"! – особо злостно пробубнил пилот и, спрятав кладенец за шеей, попытался облачить своё лицо в маску полного бесстрашия и всепрезрения.

- На телевидение не похоже…и на наших тоже… - непонятно что имея в виду, пробулькал профессор и, лихорадочно потея, стал вспоминать где находится тот карман, что послужил вместилищем его именного оружия.

- Хлеба с солью тоже не видно! - от самонадетой маски у пилота заныло на голове практически всё: - Ну и ладно, пусть они им подавятся!

Между тем неудачная пародия на швейную машинку с колёсиками от автобуса уже заметно тормозила, подпрыгивала на кочках, не забывая при этом надрывно жужжать. Тарантас имел четыре большие колеса, плюс ещё одно - рулевое. Таким образом, при более чем ближайшем рассмотрении, устройство являло собой удивительно лаконичную и гармонейную помесь мотоцикла, строительной тачки и китайской рикши.

- Похоже на предка Харли Дэвидсона? - процедил через зубные щели наблюдательный профессор сопровождая словоцедение переменчивым бренчанием новой пломбы. Пилот искренне подивился тому, как хорошо работают ассоциативные рецепторы старца. Поднатужив работу своих таких же штук, но произраставших в меньшем количестве и на более удалённых загогулинах неиспользуемого мозга, он так же заметил некоторое сходство со снискавшем себе завидную славу дизельным мотоциклом.

- Скорее всего, это его незаконнорождённый уродец!.. - опередил вольно текущую «голова-рот реакцию» пилота умный папаша со стальным младенцем. Рецепторов у этого папаши было больше, чем у всех остальных вместе взятых, в два раза. Они росли у него даже в носу, иногда досаждая своему владельцу своим излишним изобилием.

Вдруг, согнувшись в три раза, инженер почувствовал где-то в глубине организма резкое движение. Движение было целенаправленно-хватательным и довольно резким. Вспомнив строчку из инструкции о подобных ощущениях, инженер дал телу спокойно разогнуться.

"Не прошло и часа, - подумал он: - Какое блаженство, снова ощутить себя в безопасности".

На командира будто надели розовые очки. Всё в миг предстало перед ним в сто раз прекраснее, лучше и добрее. Опасность самоликвидировалась. Клоп Цибулиса оправдал-таки надежды, возложенные на его способности. Он добрался до нерва. Влез в его сердцевину и, вероятно, скоро будет функционировать, непосредственно, как переводитель. Инженер вздохнул с облегчением. Возможность летального исхода снизилась во многое число раз, но не настолько, чтобы жизнь тут же показалась раем. Розовость восприятия окружающей действительности была грубо разорвана гнусным жужжанием керосинового двигателя и побрякиванием малого автореверса его скромных оборотов. Приближались они, злобные (так о них приятней думать) туземцы, собственными персонами. Как инженер ни старался, розовые очки на них никак не действовали.

"Может быстро напиться? - подумал глава экипажа. - И тогда, приняв нас за алкоголиков, они проедут мимо? И действительно, с чего бы это им вдруг ни с того ни с сего здесь останавливаться?.. А может быть ему больше негде проехать? Мы, наверное, стоим прямо на дороге? - Инженер глянул на свои ноги: их, облачённые в кеды, основания упирались в целинный щебень, без малейшего намёка на проезжую часть. Дорога отпадает. Инженера вдруг прошибла ещё одна мысль: - Неужели они нас заметили? Но каким образом им удалось нас отличить от кактусов? Мы же кактусы?" - чуть не закричал обременённый папаша и огляделся по сторонам. На всём расстоянии его зрительного удара можно было обнаружить только одного представителя семейства жгучих. Его высохший ствол торчал в полутора километрах к западу.

"Может всё-таки проедут мимо?" - всё-таки хорошенько подумал инженер. Последнее он подумал специально несколько раз подряд, пытаясь этой молитвой воздействовать на мозги пришельцев. Но многоколёсный прадедушка всех мопедов мира, проигнорировав немые мольбы Большого Кактуса, накренившись остановил свой ход прямо напротив троих «джентльменов из космоса», покрыв последних плотной завесой пыли. Когда её невесомые килограммы осели на одежде, обуви и лёгких, джентельмены вздрогнули от неимоверно пристального взгляда семи пар глаз.

Со времён древних ископаемых зусулов племени Умбанакамба, в мире существовало одно, признанное всеми за счастливое, число. По количеству, но не равнялось ни одному из предметов, созданных природой. Оно, в принципе, было свободно выбрано из целого ряда, на первый взгляд, таких же простых чисел. В нём нет ничего магического или чего-то сверх естественного. Это не раз доказывалось общепринятой наукой. Но, несмотря на все усилия учёных, ему упорно продолжали поклоняться, божиться на него, как на идола. Это число боготворили на протяжении тысячелетий, его носили в амулетах, оно «спасало» и «оберегало» жизни отдельных людей и целых городов, оно никогда и никого не подводило. Но так думали не многие.

Теория нелепой вероятности Блиндштайна как-то, лет сто пятьдесят назад, теоретически предполагала, что когда-нибудь эта цифра не оправдает утвердившихся за ней ожиданий. Его оккультный смысл сдуется. Лопнет, как мыльный пузырь и потеряет в конце концов всяческое к себе уважение.

Как жалко, что господин Блиндштайн сейчас не здесь. Он бы умер не сто лет назад, а немедленно, и не от алкоголизма, а от счастья за своё точное предвидение ситуации. Но при данном положении вещей, инженер бы в качестве причины смерти философа, намного бы опередил счастье. Профессор с пилотом так же преподнесли бы свою тяжёлую лепту в ускорение этого процесса…

Семь - именно столько пассажиров насчитывала металлическая колымага с заунывно цокающим мономоторным клапаном реактивной тяги, скрипящего поршня внутреннего взрыва и неоправданно большим кармуляторным сцеплением всего механизма цепного вращения. Четырнадцать глаз открыто изучали землян тайком, из-под бровей. Люди в свою очередь бесстыдно, как Мересьев на ноги, уставились на хозяев инопланетной планеты. Они, движимые безотчётным страхом, виртуозно пытаясь изображать из себя с рожденья убогих калек. Получалось не очень. Да и откуда подъехавшие пигмеи могли знать, как на самом деле выглядят глухонемые убогие на папертях марсианских трущоб. Того, что получилось, по мнению самих актёров, было более, чем достаточно. Сама наивность! Они по-детски думали, что если представить себя в каком либо виде, то так, или почти так и будешь выглядеть. Профессор явно перестарался в возложенной на себя роли. Настоящие актёры в таких опасных и страшных эпизодах, как правило, прибегают к помощи опытных каскадёров и мастеров спецэффектов, но наш уважаемый Саваныч отказался от услуг дублёров и предпочёл самолично сделать всё максимально достоверно. Благодаря своим стараниям он теперь выглядел как насквозь прокажённый чумазик, пребывающий на той стадии болезни, которая идёт сразу же вслед за последней. Но, судя по его дальнейшим стараниям и потугам, Саваныч хотел бы добиться нечто большего. Может быть он представил себя редкой по сухости мумией?..

Делая выводы из полной амнезии лица пилота, можно было сделать предположение, что он был не только глухо-немо-слепым, но ещё и парализованным на все мышцы ходильного, сидельного и порнодвигательного аппарата. Парализация явно была следствием полной и до сих пор не отпускающей отморозки. Инженер же просто улыбнулся братьям по разуму. Улыбка, правда, сильно смахивала на ту, что изображает кредитор, сразу же после слов, обращённых своему должнику: - "А где, скотина, ещё сто тысяч?" Инженер просто подумал, что встречать гостей, или вернее, встречать хозяев с изображением рожи, как в паспорте, это по меньшей мере невежливо. Встречаемые могут подумать, что им не рады.

Лжеколеки зная, как это неприлично пялиться, так же не в силах были оторвать взгляда своих выпученных глаз от представителей иного разума. Если бы за этим всем наблюдал господин Гиннес, он бы уже наверняка сбегал бы за своей знаменитой книгой. Высунув язык он внёс бы туда самыми, что ни наесть, красными чернилами абзац "о самом нелепом контакте представителей рода человеческого с инородным разумом за всю историю космической эволюции Гомо Сапинс, после чего книга, конечно же, раскупилась бы на ура…

Мотороллер вдруг громко чихнул и заглох. Оказалось, что прекращения грохота работы двигателя, как раз и не хватало, чтобы в полной мере ощутить настоящую тишину. Она оказалось слишком тихой, чтобы быть нормальной. Шестеро туземцев, сидящие двумя рядами, позади водителя, кстати явно не изуродованного интеллектом, спокойно попивали из фляжек тёплую пузырьковую брымзу и ревностно сжимали руками подплечные скорострельные духовые ружья тринадцатого калибра. Увидев это смешное оружие, инженер в третий раз за утро вспомнил своё далёкое австралийское детство, когда он со своими друзьями, пацанами со двора, довольно часто заигрывался в войнушку вот такими же, похожими палками…

Инженер силой заставил себя вернуться в реальное настоящее. Туземцы всё так же сидели в своих сутулых позах и пили пахучую брымзу. Таившиеся в их ногах, крупные порысковые жабы, вдруг зло заквакали, пытаясь острыми клыками перегрызть, мешающие им дышать, строгие намордники. Если бы дорогому профессору, пострадавшему два года назад при пересадке картофеля, не вырастили бы потерянную правую ногу, инженер бы сейчас, повинуясь звериному инстинкту, отвинтил бы от старика его био-фарфоровый протез и наотмашь бы долбанул по наглым харям жаб и волосатым рожам жабьих владельцев. Старание и упорство были одними из лучших качеств натуры инженера, они помогли бы добиться полного сходства пигмеев с кучей старого бараньего фарша. Вспомнив о всех ужасных и трагичных предпосылках, причинах и последствиях, приведших землян к их теперешнему положению, инженер бы значительно усилил бы мощь и частоту карающих ударов. Прочнейшая искусственная конечность разлетелась бы на куски от ударов такой огромной силы о большую и однородную кучу молящего о пощаде полужидкого вещества.

"Бедная "Пилюля". Трудно теперь будет собрать её обратно!" – мелькнула, разжигающая злость, вспышка мыслей в подкорке спинного мозга инженера: - "Как же теперь вернуться домой? Может, стоит отобрать у этих лосей их мототачку?".

Последняя мысль показалась инженеру заманчивой. Но, поразмыслив, он её отбросил, как мало перспективную: На этом корыте вряд ли можно вылететь за пределы местной солнечной системы с её чёрными дырами космических провалов.

«А если отобрать пару жаб? » - решил пойти другим путём инженер, но так и не успел сколько-нибудь продвинуться в этом направлении.

Самый крайний из по-военному одетых пассажиров самоката грубым жестом выудил из кармана сапог иллюстрированную клеёнчатую карту местности. Затем он молча, своей, через чур мохнатой рукой, показал на южные сопки, потом ткнул кривым пальцем в лоб соседу, являвшимся, по-видимому, прототипом Франкенштейна, затем вновь указал на пыльную карту и, протягивая её инженеру, произнёс непроизносимое. Сначала даже не поверилось, что звук происходил из чёрной дыры рта, которая торчала чуть пониже центра головы милитаристического туземца. Звук показался людям нечто средним между тошным бульканьем болотных газов и послебрачным кряканьем лунообразной горгоны. Профессора передёрнуло при одной только мысли о скорой возможности понимать и, что самое отвратное, свободно говорить на любом наречии этого холодного языка пищеварения. Человек с лицом, грубо вылепленным из хлебного мякиша, побрызгал слюной, потёр бороду, почесал затылок и завершил свой не длинный монолог вопросом, более-менее приличного звучания.

«Бабука? » - рявкнул он фразу в вопросительном виде.

Земляне улыбались как могли. А владельцы заимствованного из инженеровских детских игр вооружения в полной натуге ждали ответа. Для большей наглядности многие из них широко приоткрыли вместилища пупырчатых языков. Переводитель Цибулиса ещё не действовал и поэтому немудрено, что инженер не понял ни единого бульканья из произнесённого, но интуитивно почувствовал, что надо что-то делать.

- Бабука?! - повторил он, стараясь предельно похоже скопировать интонацию. Туземцы насторожились. Пилот напрягся ещё крепче. Профессор пожалел, что не взорвался тогда, в ракете, и не сгорел в луже шворца. Судя по всему, инженер оставался самым самообладаемым из всех. Как можно медленнее двигаясь и не забывая о счастливом выражении лица, он сделал полтора шага к машине. Как инженер не старался, шаги всё-таки создали в его организме незримые вибрационные процессы; Полчаса назад распарившийся и вспотевший в духоте одеяла правый указательный палец, вдруг соскользнул с керамического тела автомата и ударил по спусковой клавише гранатомёта. Ударник сухо щёлкнул по крошечному колечку капсуля. Негромкий звук увяз в толщине стёганного пуха, но инженер всё-таки вздрогнул. Он на секунду представил, как, теряющая колёса и багаж, мототачка в фонтане песка и пыли взлетает с земли, окутанная огнём пролетает над головами посланцев солнечной системы, и с грохотом валится в прохладный овраг. Голливуд бы просто отдыхал!

Вообще-то инженер был приручён весьма скрупулёзно придерживаться следованию правил хранения боеприпасов. Протирать их, шлифовать, держать в сухом и тёмном месте, разогревать перед употреблением и нацарапывать на оболочке свои инициалы. Осечка давала все шансы думать о том, что инженер оказался не таким приверженцем аккуратности, как он про себя хотел думать. К счастью им не оказался...

Инженер до корней мозга подивился произошедшему, и спина его встала дыбом. По всем законам военного трибунала виновника полагалось посадить на шесть лет "губы". Виновник же отнёсся к этой мысли более чем прохладно. Во-первых: здесь не было его учебного инструктора (подорвался в прошлом году на подопытной гранате), во-вторых: щелчок больше никто не услышал; а в-третьих: инженер и сам бы с радостью хоть на всю жизнь уселся бы на любую губу или даже электрический стул, лишь бы вернуться на родной, но пока далёкий Марс.

Во рту вдруг пересохло. Мозги, казалось, также попали под гипнотизирующее влияние засухи. Частично обезводившись, они ссохлись до размеров увеличенного грецкого ореха и нагрелись из середины. Если бы знаменитая пустыня Долина Смерти пожелала бы сейчас встать в один ряд со слизистой оболочкой рта инженера в её теперешнем состоянии, то ей срочно пришлось бы увеличить температуру поверхности на 50 градусов сверх имеющихся двухсот и снизить уровень грунтовых вод до двенадцати километров ниже уровня суши. Но инженер оказался более прозорливым в плане установки рекордов: чтобы показать себя как истинного хозяина степи, как самого местного из жителей, а так же своё полное безразличие к рычащим жабам и настоящим ружьям, он умудрился смачно сплюнуть сухой слюной на заднее колесо драндулета. Получилось неплохо. Реакции аборигенов почти не было, если конечно не считать того, что земляне вмиг были взяты на прицел из всего из чего можно целиться, причём к лицу дрогнувшего инженера нескромно поднесли какую-то большую штуку с шестью трубами, очень напоминающую скорострельную ручную пневмо-мортиру.

- Бабука?!?! Бакапабла! - напомнил ранее звучавший риторический вопрос хлебный мякиш, закатив по чёрному ядру в каждую из труб ручной мортиры. Лицо главы группы экскурсантов с Солнца, продолжало быть сделанным из гипса. Местами гипс переходил в гранитный парроллон, местами в белый базальт. Как ни в чём не бывало, инженер взял красочную клеёнку с топографическими значками и потянул на себя. "Как ни в чём не бывало" для инженера значило покрыться бордовыми бородавками, синими мурашками, свинячьими цыпками, выделить из-под мышек литр пота, подогнуть ноги в три колена на ширину плеч, завибрировать селезёнкой, прослезиться в самых неожиданных местах и потерять дар речи, правописания и чтения столбиком.

Профессор на сорок пять градусов наклонил свою головную тыкву к пилоту и на частоте УКВ в метровом диапазоне поделился своими тонкими соображениями:

- "Раз эти чукчи дают нам посмотреть на карту, значит они либо потерялись, либо хотят, чтоб мы знали, как выглядит настоящий топографический рисунок местности".

Пилот пожал плечевыми трицепсами и ответил на частоте FM, чтобы не запеленговали, пропустив сигнал через особосекретный дешифратор:

- "Жабоводы желают помочь нам. Они хотят, чтобы мы так же свободно ориентировались на земле, как и они".

Профессор кивнул и незаметно прищурился одним из самых своих ехидных прищуров, как бы говоря этим:

- "Щас Виктор Пятрович им покажет то место, куда раков обычно посылают на зимовку!"

Инженер аккуратно взялся за один, а хозяин супер-мортиры брезгливо разжал пальцы с другого конца прямоугольника карты. Покрутив ламинированный пергамент в свободной левой руке, Виктор Пятрович сверил значки на ней с увиденным из окна катапультатора и без труда нашёл место своего расположения. Это был полуостров неправильной формы. Своим основанием он крепился к чему-то большому, чего не помещалось на карте. Возможно это был материк, но с такой же вероятностью это мог быть и большой остров. За скалистым массивом, километрах в сорока, прятался городок средних размеров. Растопырив взгляд, инженер постарался запомнить мельчайшие подробности пути к нему. Это было не так уж и сложно. Одна из мозговых насадок имела фотопамять на 3000 цветных кадров формата метр на метр, ксерокс и квантовый принтер двухсторонней печати. Всё вышеперечисленное , плюс глазной скоростной сканнер, немного упрощало процесс освоения материала. Улыбнувшись в несуществующие усы, владелец, бросавшегося в глаза, тёплого пёстрого свёртка, свернул планшет в тугую трубочку, бросил её в карету мотоцикла и, брезгливо отстранив чёрные стволы гаубицы, уверенно ткнул пальцем поперёк лобового стекла мопеда. Палец, венчавший протянутую руку, бескомпромиссно показывал направление в котором уже лет сто никто не ходил.

"Да чтоб вы вообще не вернулись" - почему-то подумал инженер, не ослабевая ни на миллиметр пристальности улыбки. Оружие вмиг исчезло, приняв первоначальное, межколенное положение.

- Карамба! - радостно и, как-то по ослиному крякнул хозяин мортиры, выкатывая ядра обратно к себе в рюкзак. Не менее радостно и не менее по ослиному, этот бородато-головый туземец пинанул спину водителя. Водитель проснулся, протёр уши, завёл и повёл колёсный механизм в никому не нужном направлении.

- Если они там что-то и найдут, как это "ничего"! - зло резюмировал пыльный отъезд инженер, вынимая на свет божий покрытый капельками пота автомат.

- ... Если вообще доедут... – полууверенно буркнул им в след старик. Все с удивлением посмотрели на него. Оказывается профессор, пользуясь слабоумием водителя, закодировал его гнать телегу до тех пор, пока она не свалится с обрыва в море.

- Иными словами, выражаясь морским языком, господа сами себя заморят! – подвёл итог Саваныч своему коварному шаманству.

- Саваныч, ты что, медиум? - пилот открыл рот и проглотил от удивления язык. В его глазах мелькнула искра уважения. Профессор виновато опустил глаза и смущённо зашаркал носком ботинка по земляному песку.

- Сожалею, что не смог заставить лопнуть двигатель напополам, - извинился телепат. - Пока ещё не тот уровень. Я ведь ещё только учусь...

Клубы пыли постепенно рассеялись. Звук бряцанья маховичка, основного подвижного компонента двигателя мотомодуля, померк и бесследно потерялся между сопками. Инженер присел на пингвиний свёрток, чтобы хоть как-то унять дрожь в коленях. Посидев, хлопнул себя по тряпочным бокам, короткими движениями выбивая из штанов застрявшие перья, пыль, ворсинки и катышки.

- Ну всё, пора рвать когти! - оптимистично изрёк он.

- Кому? - не понял пилот: - Надо было это раньше делать! Теперь они уехали!

Тут он резко согнулся, переломившись в районе пуповинной перетяжки.

- У меня что-то с пузиком. Как будто резануло по селезёнке! - корча мимику выдавил экс-водитель космических объектов и упал боком в землю. Профессор с интересом посмотрел на ломовые выкрутасы товарища. Только он приоткрыл рот с целью прокомментировать происходящее со своей точки зрения, как вдруг, с ним случилась та же оказия, только его она настигла в районе двадцатитрёхпёрстного кишечного изгиба. Оба повалились наземь почти одновременно. Инженер решил, что это симптомы сыпучей хочумки, и мгновенно закрыл рот в целях не допустить проникновения в организм заразных бацилл. Между тем, вволю повалявшись в пыли, больные поднялись на ноги. Приступ, видимо, на время отпустил их. На лицах читалось необъяснимое недоумение. Взгляды с вопросом "Что за дрянь?" устремились на главу команды.

Инженер тут же освободил челюстно-лицевой вдыхательный аппарат, проанализировал случившееся и вдруг, полный радости, подскочил во весь рост своей длины. С проворностью живчика он сунул немногочисленную тушёнку в пыльные лапы гнутого пилота, а все остальные манатки в руки-крюки гэ-образному профессору, и как заорёт:

- Это Цибулис!!! Он, этот малюсенький клоп, на конец-то дополз!!! Теперь всё зашибись – можно двигаться!!! Бежим вон туда! - взбудораженный командир хаотично обрисовал абстрактные контуры непонятных объектов к северу от своих пальцев. Все посмотрели на серую массу скал. Их густые зелёные насаждения как бы говорили: "Эй! Здесь навсегда можно спрятать всех вас, спартанцев, их колесницы, вулкан Везувий вместе с извержением и дымом, да так, что ни одна скотина не отыщет!". Профессор перевёл стерео-тубус в точку, куда ушли, но не вернулись все ночные следы.

С расстояния горизонта приближался огромный бурый грузовик на паровой подушке. Довольно твёрдая и реальная штука. Она неслась пуская пыль и грузно покачивалась во многочисленных зеркальных преломлениях раскалённого воздуха. Её реальность просто зашкаливала, но профессор упорно хотелось думать, что он имеет дело с уникальным обманом зрения.

Опровергая подобные заблуждения, тепло-детектор тубуса различил сорок убогих форм жизни сидящих в кузове. Все они были на основе двух процентного углеродо-кремния. Красочный спектр их человекоподобных тел обозначал только одно: гончие напали на след, сидят и ждут, когда их наконец-то к нему подвезут. Бедный профессор вдруг окончательно прозрел и чуть от собственной страшной догадки чуть было не опрокинулся на спину.

- Нас нашли!!! – с хрустом выдавил крик из скрипучих гланд Саваныч, и опрокинулся на спину, - За нами уже шпарит масса народу!!!

- Быстрей в лес, балбесы! – по командирски взревел, убежавший уже на километр, инженер. Пилот рванул с низкого старта. Профессор в считанные доли мига обогнал его сбивчивую рысцу, оттолкнувшись от земли лопаточными мускульными узелками. Уже через две минуты они неслись по горной и, местами зелёной зоне. В лесу было сильно накурено. Такое ощущение, что сотни курильщиков самосада всю ночь здесь активно отдыхали и резвились. Пилот, бежавший вторым в живой цепочке, успел на ходу подкрепиться дюжиной яиц перепончатого какопника или, как его ещё называют, медножилого жиро-аффа, разорив с десяток гнёзд этого редкого вида "тупорылых". По звуку паровой турбины можно было наверняка предположить, что грузовик подкатил к границе леса и приступил к выгрузке набортной команды. След был взят. Погоня стала реальностью, если это, конечно, не вернулись курильщики за припрятанными бычками.

Профессор, имитируя ногами бег крокодила, пожалел до корней сердца, что в детстве не уделял должного внимания спортивной подготовке и часто прогуливал уроки физкультуры. Ломая деревья, он старался не отставать от, ушедших далеко вперёд, товарищей. Каждый шаг ему давался с двойным трудом. Старик попытался помочь работе ног, отталкиваясь руками от мелькавших деревьев. Но это только усугубляло заторможеность поступи: кора отделялась от стволов, склизкой своей стороной подло падала под ноги, а с потревоженных крон на путника посыпались крупные ореховые ягоды, несъедобного вида. Один из плодов метко угодил пожилому крокодило-ступу в уязвимое темечко, где был вживлён устаревший стабилизатор движения. Профессор зашатался, замахал руками, стараясь поймать остальные ягоды, и сбился с прямолинейного пути. Теперь предметом его пантомимы являлся, по-видимому, суслик в состоянии сильнейшего подпития. Шатаясь и вальяжно ковыляя, бедный старикашка удалился в непроходимые колючки. Кустарник семейства чапуночных тут рос всегда. Это было его место и теперь он совершенно законно не хотел пропускать сквозь себя наглого возмутителя спокойствия, который, к тому же, легко может разбудить дремавших в колючих ветках диких лопушков-шыршастых...

Остальные двое, как прирождённые туристы, шли вперёд, не оглядываясь назад. Они полагали, что такое большое количество ног как две, не может позволить мускулистому, особенно в районе челюстей, Саванычу, отстать не больше, чем на метр от колонны. К тому же поддерживать необходимую высокую скорость, по мнению пилота, ему сильно помогали необычайно сильные жилистые узелки с большим импульсом отрывистых сокращений.

"Туристы" так и ушли бы, позабыв о "хвосте" колонны, если бы этот "хвост" сам не подал душераздирающий крик. Инженер вздрогнул, остановился как обкопанный и, не оглядываясь, спросил пилота, который сразу же сел отдохнуть:

- Кто это там надрывается? Крик какой-то не человеческий. - командир затравленно оглядел густые заросли незнакомых растений, - Ты знал, что здесь водятся оборотни?

Супермачете в мгновенье ока перенеслось из-за шеи в правую руку пилота, чуть было не отрезав тому ноги. Тушёнка раскатилась по траве. Космический водитель выборочно побелел лицевым покрытием.

- Виктор Пятровичь, дело плохо, - выдавил он, - Эти скоты утащили Саваныча на свой еженедельный шабаш.

Тут неземной рык вновь раскатился по лесу волнами, отлично леденящими жилы. Его источник находился метрах в трёхстах от парочки напуганных и вжавшихся в себя туристов.

- Должно быть принялись сосать его кровь! - предположил инженер, освобождая боёк огнестрельного оружия: - Бедняжки, они же не протянут и часа! Его ж никто не выносит, тем более внутрижелудочно! - инженер вздохнул и нехотя пошёл назад, держа, на всякий случай, "акээм" перед собой: - Ладно, пойдём посмотрим, на что похожи местные вампиры, пока они живы...

Грузовика на паровой подушке пока не было слышно, и у людей было минут двадцать свободного времени, отделяющих их от возможной погони. Лишние минуты негласно было решено выделить на поиски обглоданных останков бедного Саваныча. Крадучись, лже-туристы вплотную подошли к неровной плантации дикой кардомоны. Вспугнутая туча белых, как слоновая кость, кузнечиков взмыла в крону соседнего метелкового вавагатуса. Пилот успел сразить нескольких из них своим блестящим мачете.

- Гляньте, командор, тут кто-то всю кору обшелушил. - Нелеттай полупрофессионально поковырялся в свежевырванном дупле, - Подчерк медведя-шатуна, - резюмировал он, - По-видимому, очень голодного, лысого и жадного.

Инженер в ответ грозно потряс автоматом:

- Попадись он мне - я с него все шкуры спущу по одной!

- Все-все? - пилот чуть было не подскользнулся на ободранной шатуном коре.

- Одну тебе отдам,.. самую маленькую, – Снисходительно заверил главный следопыт и тут же, краями глаз, заметил угловатое движение, очень похожее на вампирское.

Вампир кривлялся и звал на помощь. Его трясло, как параноика. В довесок к ужасному облику он страшно пучил глаза. Большая шишка иглолистого кваггера застряла в страшной пасти и мешала чёткой артикуляции. Одна из ног монстра по пояс провалилась в землю. Страшный оборотень мычал и мотал мордой лица, тщетно пытаясь высвободить конечность из природной ловушки…

Этого пленённого лесного квазимодо звали Сергей Иванович Пеньковец. Если на кого он и мог нагнать страху, так это только на врача, изучающего его анализы. Инженер опустил 10-миллиметровый ствол, облегчённо почувствовав спиной, что все ночные демоны уже давно разбежались:

- Саваныч! Вы чего тут делаете? Решили все шишки в лесу перепробовать? - Виктор Пятрович брезгливо поперекатывал несколько невзрачных плодов ногой и поморщился: - Сколько смогу - съем, остальные надкушу? Так что ли?

Пилот с размаху всадил нож в застрявшую шишку и, приложив к нему значительную мускульную силу, с трудом вынул чужеродный объект изо рта пожилого путешественника. Профессор глубоко вздохнул и сплюнул смолу:

- Как хорошо, что вы пришли! Никак не могу вынуть ногу!

- Ну ты, блин, клоун! - инженер подал несчастному руку: - На ровном косогоре умудрился найти ямку, да ещё такую маханькую!

На чрезмерные потуги инженера нога старика практически никак не отреагировала. В мирное время, у зрителей, наблюдавших за сценой вынимания и мимикой обоих актёров, это вызвало бы овацию на 92 минуты и аншлаг вечернего представления. Земляне же старались быть серьёзными.

- Вы что, мало каши ели? - раздосадованный переоценкой своих сил инженер потёр образовавшиеся на ладони мозоли.

- Кашу я ел только в детстве, да и ту с комочками! - пожаловался застрявший. На последнем слоге земля вокруг Саваныча внезапно задрожала, потрескалась и неровным кругом провалилась внутрь горы. Профессор чудом успел ухватиться за воротник нагнувшегося пилота. От полной неожиданности, предшествовавшей провалу, инженер отпрыгнул назад и спрятался за деревом.

- Чё за ерунда?! - единой буквой выкрикнул его речевой аппарат.

У очумлённого пилота отпрыгнули только ноги. Верхней части его туловища произвести этот легкоатлетический скачёк помешал большой объём груза, прикрепившегося на воротнике. Сбросить его в яму не было никакой возможности. Чернота глубокого провала настолько напугала Саваныча, что он способен был висеть без страховки до самой смерти пилота. Вскоре Виктор Пятрович опомнился, вышел из наспех вырытого укрытия и помог пилоту вытащить не получившегося оборотня на травянистую поверхность дёрна.

- Этто чьётто дупплотто! - проповторялся смертью испуганный профессор и, продолжая по инерции мотать ногами, на всякий случай позаимствовал у инженера спецгранату с красной этикеткой "Для ям и дупел", - Щаз кинну граннатту тудатту!

- Гладко излагаешь, Саваныч. - пилот отобрал ручную бомбу и вновь воспользовался щетиной старца для подзаточки всех граней клинка. - Слазь-ка, посмотри, кто там живёт!

- А ты? - профессор сделал свои круглые глазные яблоки ещё более овальными: - Ты что, особа, приближённая к императору? Сам бы взял да слазил в эту норку!

Пилот грозно взмахнул ножом:

- Слушай, у тебя же нет никакой логики в твоей логике.

- Есть!

- Нашёл дурака!

- Сам дурак!

- Я за тебя свою работу делать не буду!

- Как это так это?!

- Ты её проковырял - ты и ползи...

Инженеру внезапно надоел весь этот детский базар, к тому же они стали толкать друг друга и кидаться вонючими шишками. Наружные рецепторы командира, в частности рецепторы слуха, уловили отдалённые раскаты парового молота, качающего пар в подушку грузовика. Значит, они точно взяли след и теперь идут по его отпечаткам. Надо было срочно куда-то спрятаться и переждать наплыв очередных туристов с воинственным складом в характере. Инженер стремительным образом встал и подошёл к краю чёрного земляного отверстия.

- Чё вы, ей-богу, как дети малые! – презренно процедил искусственно нахрабрившийся человек, - Отстранитесь живо! Я сам туда полезу.

Внутримышечно сгруппировав кулак воли, незаметно надравшись текилой и придав себе вид неистребимого героя, полубога, полукентавра, захватчика, оккупанта, затравленной крысы и покорителя ям и дупел в одном лице, инженер спрыгнул в темень. Профессор с пилотом в нервном ожидании припали к неровному срезу грунта, готовые при первой же опасности закидать яму гранатами, шапками и бранными словами.

Инженер шлёпнулся, тут же вскочил и огляделся. Нора оказалась намного больше, чем предполагалось с наружи. Смелый подземельщик, в душе надеясь на встречу с семью подземными королями, вышел за пределы усечённого конуса дневного света и щёлкнул зажигалкой. Яркое пламя "Zippo" осветило двух метровый проём, ведущий в глубь горы.

- Похоже на нору носорога! - крикнул сверху, эрудированный в пределах школьной программы, Нелеттай. Саваныч приподнялся и огрел умника гранатой по башке.

- Дурак ты, пилот, они же в самодельных гнёздах живут! – объяснил он, - Я и то знаю, что им надо где-то икру откладывать, чтобы яйца потом вылупливались!..

Пилот презирал заумных и поэтому в ответ скорчил соответствующую рожу.

Весь пол пещеры был густо завален сухими тельцами дохлых чмыжек, кожистых стрекоз и живородящих наюрзников. В колыхающихся тенях они становились почти живыми и пугающими нервы. Инженер невольно вздрогнул, ощутив неприятный хруст их хитиновых оболочек под подошвой ботинок.

- Что там хрустит? - донеслось сверху: - Маисовые хрустяшки? Нам оставьте немножко, имейте же совесть!

Инженер отвлёкся на звук и сильно ударился головой о твёрдый скальный выступ. Интеллигентно матерясь, он прошёл ещё с полтора десятка шагов вглубь гигантской горы, где слепая темнота сырости и мрака в удивительно равном соотношении сливалась с гробовой тишиной неуютного подземелья. Казалось, бескопотное пламя едкого триугле-кислотно-бензоло-анти-оксидантового ацетона впервые осветило эти мрачные стены и озарило выпирающие из них огромные валуны, размером с кровать.

- Эй вы, оба! Давай все сюда! – резко крикнул инженер, дойдя до небольшого грота. Там он задрал лицо своей головы вверх и сказал «Вау! ». Как ни странно, в гроте было на что посмотреть. Тремя метрами выше затылка инженера с потолка лился скромный луч света. Он с трудом пробивался сквозь густую траву и был почти не заметен. Дыра была похожа на ту, в которой не так давно застряла нога Саваныча. Так как человек в неё полностью не пролезет, то в пещеру оставался один-единственный вход, и в нём теперь таилась опасность.

- Пилот, заминируйте там всё и идите сюда, на свет.

- Ага! - послышался спортивный прыжок молодого организма и грузное падение старого мешка с прошлогодней картошкой. Упав, мешок стал кряхтеть и бубнить себе под нос всякие нелепые замечания по поводу старости-нерадости.

- Виктор Пятрович, вы где? Тут такая тьма, что ни черта не видать! - пилот огляделся по сторонам и помог угловатому мешку подняться, - А чего это за дрянь везде валяется? Эй, командор, вы где? Я говорю, что за фигня шуршит под ногами?!

Инженера начал раздражать этакий энтузиазм к демаскировке позиций. Чего этот осёл так разорался? Это же не умно!

- Заткнитесь там! Ставьте мину! Бегом ко мне марш!

Серия рявкающих команд возымела некоторое действие. Пилот молча всучил, шугающемуся от подножного хруста, профессору все банки с мясом и толкнул в темноту. Стукаясь, подобно бильярдному шару о края прохода, Саваныч доковылял до командира и осветился жёлтым светом зажигалки. Старика встретил холодный и презренный взгляд человека, с самого начала, не верившего в нервную болезнь, которую профессор приписывал к своим индивидуальным качествам. Под действием взгляда старик остановился, зажмурился от яркого света зажигалки и покраснел.

- Официант, принесите дверь, я хочу выйти! - только и смог, в целях самообороны, сказать, страдающий прогрессивной клаустрофобией профессор. Голос его дрожал и пах нерешительностью. Животный страх к разного рода сумеркам он испытывал ещё с детства. В полной же темноте старик способен был просто сойти с ума. Сойти надолго и, возможно даже, безвозвратно. Метровый язык пламени полированной зажигалки успокоил вымирающие нервы Саваныча и спас всю команду от неуместного нервного психоза.

Пилот расчистил площадку в основании светового конуса от нагромождения дохлых чешуйчатых и достал единственную в наличии противотракторную мину немедленного действия и высокого разрывающего фактора по радиусу квадратуры взрыва. Исчадие милитаристической промышленности северо-западного марсианского графства Дебошшир называлось "Полный Какакус". Название полностью соответствовало назначению. Именно "Полный Какакус" оставался от того кубического гектара пространства, где эта штука срабатывала. В последствии этот гектар становился, практически, ни к чему не годен, как в агрономном, так и не в агрономном смысле.

Вынув центральный и вспомогательные предохранители, пилот аккуратно перевёл рычаг из положения "Колонна тракторов" на отметку "Тракторист" и присыпал мину землёй и насекомыми.

Вновь объединившись, нервно оглядываясь в темноту и постоянно пугаясь друг друга, люди зашагали вглубь неизведанного. Партию Ивана Сусанина талантливо исполнял Виктор Пятрович, единственный владелец священного и яркого огня, когда-либо добытого из зажигалки. Проход то сужался до такой степени, что в одном месте профессор застрял своей головой в проёме, пожалев о наличии ушей, то расширялся до невидимых размеров и тройного эха. Насекомые больше, где попало, не валялись, зато в изобилии стали попадаться живые летучие кошки. Внезапно появляясь из мрака, они обжигались о пламя, пронзительно вопили и пропадали прочь. Пилот плотно укутал голову тремя одеялами и шёл, держась за ремень инженера. Инженер не бросал зажигалку только потому, что брось он её - то никогда её уже не найдёт. А пока, в поисках, во тьме будет шарить руками по неровному полу, на всех накинутся бешеные кошки. Их здесь были тысячи или даже сотни миллионов! А среди кошачьих вегетарианцев, как известно, очень мало. Если вообще есть. Поэтому инженер сжал пальцы, сцепил зубы и шёл, глядя строго в пол. Все имеющиеся волосы на скромном теле Саваныча от всего происходящего давно уже приняли ярко выраженный пепельный окрас. Профессор затыкал глаза и уши холодной тушёнкой, но эти защитные меры не спасали волосяной покров от потери природной его расцветки.

- Чего-то мы долго идём? - Спросилось из-под сгустка одеял: - Так можно запросто уйти настолько далеко, что даже трудно вообразить!

Как только инженер хотел попросить его заткнуться и обнажить голову, что-то, появившееся из темноты, отвлекло его от этой мысли. Глаз инженера удивился и выпал из головы. Профессор, мучимый постоянным расщеплением пяточного нерва, перевёл взгляд в направлении выкатившегося органа зрения, и на секунду потерял всяческий страх. В мерцающем свете едкого пламени неясно было видно, что бугристая от тысячелетних наслоений кошачьего гумуса стена подземелья, в одном месте являла собой до неузнаваемости гладкую поверхность. Заинтригованный обнаруженным, командир людей посветил в это место ещё ближе, для того, чтобы всё стало ярче и понятнее.

- Похоже на антипригарное покрытие пляжного шезлонга. - Констатировал пилот, освободив от одеял рот и часть глаз. Затем он яростно почесал сутулую спину, которая не понаслышке знала, что это такое - шезлонги на чёрных берегах Уранового моря, самого жаркого марсианского водоёма.

При более тщательном освещении, которое только могло дать горение запасных портянок, выяснилось, что причиной внезапного удивления стала массивная полукруглая дверь из дутого нежелтеющего курпонция. На Земле этот лёгкий и прочный металл использовали, в основном, для изготовления банковских сейфов 5-го уровня защиты. Тут, похоже, его широко применяли даже в геологии пещер.

Портянки догорали, и для поддержания дневного освещения инженер пожёг одеяло и слегка увеличил пламя нагревшейся "Zippo". Полтора килограмма гагачьего пуха, отобранного изготовителями одеял у вороватых пингвинов, сгорая в полутораметровом пламени, должны были, еще, по крайней мере, час, оставлять матовую трёх метровую дверь видимой, как при прекрасной солнечной погоде. Этим ярким фактом тут же воспользовался пилот. Испытывая первичное детское любопытство, он напористо потянул к находке свои шаловливые ручки. Командир немедленно и грубо отстранил их необдуманный порыв.

- Если у вас чешутся руки - чешите их в другом месте! – объяснил на словах инженер свой поступок.

- А в чём дело? – взревел пилот и подул на искорёженные пальцы. От удара прикладом их профили стали неровными и припухшими: - Чё за геноцид, в натуре?!

Инженер молча указал на кучу чего-то, неприметно громоздящегося на полу. В стремлении узнать, чего именно эта куча была, профессор, наклонился на высоту колен. С секунду всматривался в непонятные очертания, ковырял палочкой и подсвечивал зеркальцем. Вдруг, мгновенно разогнувшись, старик яростно начал креститься на марсианский манер и затараторил, как тарантас "Чур меня чур". Произошёл мгновенный отток крови от его небольшого головного мозга. Но в обморок старик не упал. Вместо этого его глаза поочерёдно высыпались из орбит, а синие губы сами вышептали сложные молитвы на ивритском языке.

То, что так напугало беднягу, оказалось мумией некоего существа, напоминающего распространённое в тёплых широтах млекопитающее, известное больше под названием Хомо Сапиенс. Человек, обмотанный никчёмным рваньём, тряпками и пледами бледной расцветки, лежал в затейливой позе поломанного Буратино. На позу кое-где преломлялись блики ослепляющего мерцания "Zippo", делая её страшной и загадочной. Внутреннюю суть инженера захлёстывали то мощные волны любопытства, то бездонные наводнения страха.

- Как вы думаете, оно мертво? – профессор, позабыв о жёсткой клаустрофобии, плотным образом забился в самый дальний тесный угол: - Что-то эта штука обгорелая какая-то?

Пилот принял вид человека, превосходно знающего толк в мумиях:

- У неё необычный вид. – Обронил он слова, деловитого звучания.

- Да что вы говорите!!! - инженер всплеснул руками, чуть было, не уронив при этом источник освещения: - Я-то думал, что это есть эталон обычности...

Как-то пилоту не повезло и ему пришлось поучаствовать в одной поисковой операции по археологизации отлогих пирамид Серединного Каньона. В тот памятный год экспедиции посчастливилось найти и обследовать массовые самопогребения коренных марсианцев. Более половины зарытых были насильно мумифицированы. Это было видно по их изумлённым лицам и наспех одетым тогам. Находка вызвала большой резонанс в исторических кругах и настоящий фурор в сфере искусственной биологии. А многочисленные экспонаты, удовлетворив музейный спрос, пополнили собой десятки частных коллекций по всему свету.

Два, неплохо сохранившихся экспоната "Больших Двуногих" три года пугали всех гостей в гостиной Нелеттая. Зимой, когда камин стали чаще топить, реликты оттаяли, испугались цветового дизайна домашнего интерьера и спешно смотались в Скалистые Горы. Как выяснилось позже, это был развитый самец коренного марсианца и его молодая самка. Влюблённая парочка захватила с собой двухместную палатку, примус на мегаквантах, полуфабрикат копчёной индейки и портативный инкубатор с электропрогревом дна на сорок яиц крупного размера. Воровство последнего прибора было вызвано тем, что зима у "Больших Двуногих" – это сезон высиживания потомства.

Единственное, что утешало безутешного пилота, это хобот, защемлённый дверью холодильника и оставленный одним из убегших. Пилот боялся, что на самом деле это никакой не хобот и, что за ним ещё самец вернётся, и поэтому долгое время прятал это в сейфе, потом выкинул, когда тот испортился.

- Я такую позу в камасутре видел, - сказал опытный мумиёвед, нагнувшись над извяленным усопшим. - Хромоногий Горбунок называется.

- Не юродствуйте! - инженер откровенно поморщился от вида обгорелой черепушки и тут же добавил: - Жизнь нужно прожить один раз, но так как показано на её картинках, и уж точно не таким образом её кончать! – он плевком показал на мумию.

- Если я юродствую, то вы - уродствуете. - Попытался скаламбурить несостоявшийся археолог. Эффектно вынув из кармана дастаспектроскоп Даумана, он прислонил его к одной, только ему известной, точке на усопшем теле мумии. Сложный аппарат замигал множеством индикаторов. Пилот взглянул на табло и повернул его ко всем присутствующим:

- Если эта штука не врёт, чебурашка эта уже лет двадцать тут валяется. Захотите найти в ней жизнь - ищите на уровне хромосом или среди молекул ДНК. Парень мёртв, как сто листов фанеры! Стопудово отвечаю за базар!

- Парень?

- Парень конечно, а кто же ещё?

- У чебурашки нету пола! – с твёрдым знанием дела возразил инженер, желая, по видимому, досконально развить эту тему.

- Значит, это был крокодил Гена! – бескомпромиссно отсёк пилот.

Профессор в диалоге не участвовал. Он крупно трясся и растирал по лицу, смоченную слезами и холодным потом, грязь. Глядя со стороны на ветхое мумиё, сладко дремавшее у подножия двери вечным сном, можно было подумать, что это не допущенный домой алкоголик прилёг протрезветь и заодно постеречь ветхую материю для мытья полов. Ночью стало прохладно, и алкашу пришлось неряшливым образом укутаться в охраняемый объект. Только вот дверь ему никто так и не открыл. Жена ушла совсем, а дети ещё не родились...

- Дверца-то на сигнализации стояла! Этого чудика током убило! Смотрите!

Все посмотрели, куда указал инженер. На матовой поверхности двери виднелись следы копоти и электрических разрядов. Из замочной скважины торчал ключ со следами когтей и зубов. Инженер задумался. Почесал затылок у приползшего профессора. Брови последнего непроизвольно задёргались, по дилетантски пародируя известный балетный этюд "Танец с саблями". Сабли были самодельными, поэтому этюд смотрелся плохо. Виктор Пятрович наморщил лоб. Став лицом похожим на Квазимодо, инженер сморщил лоб ещё сильнее. От перегрузок в узких нервных каналах аварийно отключился, подшитый к воротнику, кондиционер и сформировалась мысль:

- Глубоко в земле - раз; - инженер загнул первый палец, - Бронированная дверь - два; электрозащита, убивающая всё мёртвое заживо - три; и что же там за ней такое - это четыре! - пятый оставшийся перст был вовсю продемонстрирован публике.

Пилот загнул последний палец на своей свободной руке:

- Не знаю, что там лежит, но, во всяком случае, не лягушачьи шкурки - это пять!

Длинной палкой он подтянул к себе вещмешок, в котором зажаренный уже вряд ли будет когда-нибудь нуждаться. Из прогнившего кармана выпал стильный брелок из ококсованного пласмассия и невзрачный свёрток серого папируса. Нелюбитель делиться, пилот быстро засунул выпавшее себе в карман. Спустя некоторое время, осмотрев находки более подробно, он решит, говорить об этом остальным или нет.

Инженер отбросил огарки одеяла в сторону и, держа шипящую зажигалку над головой, навис тяжестью своего торса над сморщенным клубочком Саваныча.

- Профи! - ласково прошептал он, - Потрогайте дверь, пожааалуфста! Я вам за это дам большущий торт!

Даже если бы на Саваныча вдруг сверху прыгнул чрезмерно волосатый паук-конеед, старик отреагировал бы менее проворно, чем на эту дружескую просьбу.

- Нашли крайнего!!! - крикнул он уже из другого и дальнего угла пещеры. - Вон пилоту больше сладкое нравится! Пусть он торт и ест!

- Большой тебе Гутен Морг за это! - низко поклонился водитель, - Ты что, забыл о моём скребущем диатезе?! - пилот поднял драный вещмешок на уровень лица, как будто защищаясь им от стариканских нападок, - Что-то не припомню, чтоб среди моих достоинств была токонепроводимость! Вот у инженера, по-моему, есть такой пунктик.

Инженер округлил радужную оболочку глаз и посветил на лицо пилота. Тот опустил мешок и невозмутимо продолжал:

- Точно, точно! Там ещё приписка была: "Особенно невосприимчив к высоковольтным токам чёрных дверей". - Голос пилота, равно как и его тон был насыщен огромным процентом наглости с примесью едкого ехидства, злодейства и мородёрства.

Инженер растерялся. Перед ним возникла дилемма; с одной стороны - он ещё мало пожил на этом свете, а с другой стороны - страшно хотелось узнать, что же ТАМ за дверью такое. Чтобы оттянуть время и поразмышлять над тем, что важнее, инженер, повернувшись к пилоту, сменил тему:

- ... А что у вас там, в мешочке?

Нелеттай рефлекторно вытряхнул мешок. На каменистое дно пещеры высыпался всякий неведомый хлам. Будущая мумия не была приверженцем порядка в отношении вещей, к тому же, судя по обилию мелких деталей, она страдала маньячной клептоманией с большим уклоном в сторону идиотизма. Всё содержимое имело совершенно непонятное для простых смертных с Марса назначение, имело сомнительный вид и поэтому не представляло для них совершенно никакой ценности. Узнавались только сверх чёрствый хлеб из третьесортных отрубей, близкий по структуре к пупырчатому зелёному алмазу, и ламинированная бронзовая ковырялка с загнутым кончиком. Пилот взял увесистый ломик и по-полицейски похлопал им по ладони левой руки:

- Дон Командор, вы нам мозги не пудрите! Назвалися груздем, так открывайте калитку эту антипригарную. Зачем нас заставляете томиться?

- Пилите, Шура, пилите! - из недосягаемой темноты подзадорил всех профессор, цитируя известную книгу.

- Хватит тянуть резину в долгий ящик! – уточнил пилот.

Инженер вдруг от всей души пожалел, что вообще когда-то появился на свет. Вспомнив об этом досадном факте, он внезапно захотел поверить в то, что это была нелепая ошибка. "Моей маме наверно сказали, что родится мальчик? - подумал осветитель пещерного полумрака. - А родился я..., - командир усилием воли так сжал кулаки, что на неделю перестали расти ногти, - Но ничего, - подумал инженер более мужественной мыслью, - Деревья умирают стоя! Причём здесь я – неважно! Главное, избежать собственных повреждений и наглядно показать этим яслям - кто здесь настоящий Герой, а кто нет!"

Пошарившись в карманах, командир обнаружил старый резиновый носок с пупырышками для душевой комнаты, поставил "Zippo" на скальный выступ и, морщась, натянул импровизированный изолятор на руку. Ниши для пальцев немного не совпадали, что делало движения кистью нереально корявыми и смешными. Страшно потея и удивляясь фантастической скорости биения тугой мышцы под названием сердце, дрожащий руководитель пещерных палеонтологов взялся за ключ. Пилот зажмурился, ожидая мощный взрыв инженера и плазменную дугу в шесть метров длиной. От волнения у профессора отказала гравитация, и он вжался в потолок.

Но ничего такого страшного не случилось, правда причёска командора стала похожа на стопроцентного дикобраза, а километр пещерной тьмы на пару секунд осветился голубым светом живой двуногой лампочки. Несмотря на подвижные искры по всему телу, ключа инженер не отпустил, хотя пальцы так и норовили выскочить из руки.

Электрический человек выдохнул озон, прочистил нос от гари и взялся за дело с новыми силами. Мускульная командирская кисть, использующая в качестве изолятора старый полеурениловый носок с обгоревшими пупырышками, попробовала повращать ключ ещё сильнее. Толку было ровно столько же, сколько при бритье напильником... Тогда рука попыталась вынуть или запихнуть противный ключ поглубже в дверь. Напильник сменился на самодельные грабли...

- Ну, я так не играю!!! - Виктор Пятрович раздосадовано позволил верхним конечностям безвольно повиснуть вдоль тела, - Должно быть насмерть приржавело…

От куда-то из-под мрачного свода пещеры тут же донеслось:

- А вы поклонитесь, и в дырочку три раза скажите свой номер паспорта. Только чётко, а то не сработает...

- Не смешно, - огрызнулся инженер и в сердцах добавил: - Барабашка лысая!!!

Ключ явно был против пришельцев, но в одной команде с дверью. Двое против одного инженера. Неслабый перевес! Разозлившись от такого соотношения сил, проигрывающая команда схватилась за ключ с двойной силой и, изрядно утроив усилия в четыре раза, задёргала его так, словно хотела выдрать всю дверь вместе с косяками и вытащить её прочь из пещеры. Забряцали шарниры, посыпались камни, и у двери появился слабый люфт. Чувствуя это, инженер периодически стал улыбаться.

Вдруг внутри что-то затрещало и отрывисто задёргалось. Ключ несколько раз в секунду сам по себе провернулся вокруг своей оси. Зацепившийся носок внезапно исчез в толщине двери, затянутый внутрь скважины неведомым запирающим механизмом. Рука горела, как ошпаренная. Вконец взбешённый инженер, отстранился от двери, поднял, согнутую в колене, ногу и, крикнув: "Да что ж ты за тварь то такая?!" нанёс сокрушительный удар бронепоезда в область замка. Залихвацки присвистнув, ключ выскочил из скважины, упал в пыль и стал там валяться. Внутри двери снова защёлкало, потом захрустело (Это носок наматывался на запирающую личинку, тормозя её движение). Внезапно всё стихло... Дверь дрогнула. Нервы землян натянулись до такой степени, что готовы были лопнуть при любом следующем звуке.

В течение следующих десяти минут так ничего нового и не произошло, за исключением пламени "Zippo", укоротившегося в два раза. Освещение постепенно таяло. В пламени чувствовалась усталость и нужда в подзарядке.

И тут профессор в очередной раз пал жертвой своих слабых нервов. Схватив нержавеющий пловный черпак, он с проворностью графа Монте Кристо ринулся копать ход в земляной стене. Остальные тупо смотрели на невероятные манипуляции его рук. Замелькал черпак. Полетела земля. Искусственное углубление, которое рыл Саваныч чуть правее неподатливой двери, стала расти как на дрожжах. Отплёвываясь и громко фыркая, неуёмный старик рыл с настойчивой решительностью настоящего зэка. Он страстно и во всех смыслах хотел вырваться на свободу.

Одним взмахом несложного столового прибора, по нестрогой параболе, отчаянный кротообразный выгребал на пол более одного кубического ведра тёмной породы. Куча сыпучей земли вскоре завалила инженеру ноги.

Когда измученный черпак нагрелся до мягкого состояния, а в выдаваемой "на гора" каменистой массе стали попадаться блестящие самородки синего мела, тело пожилого землекопа неожиданно провалилось в вырытое углубление. Побелевшие ягодицами инженер с пилотом от такого фокуса остолбенели рассудком, замерли сердцем и на большую глубину ушли в себя.