Пасторальный секс. Секс с училкой

Предуведомление: на самом деле, это не проза, это эротмшная поэмь. Чи-то вроде "Луки" - но без мата (почти).

Писана была на местный один конкурс с заданным сюжетом. Сюжет, впрочем, разглашать не буду: ну их, местные эти конкурсы с иховыми сюжетами! :)

Хорошо в деревне летом -

Несказанно хорошо.

И пейзане, и эстеты

Млеют телом и душой.

Млеет толстая доярка,

Млеет ражий тракторист.

Млеют в поле полуярки,

Да и трактор – гедонист.

И художник на этюдах,

Позабросив акварель,

Из сельпо торговку Люду

Увлекает «на пастель».

Он ей в тихом перелеске

Растолкует про «белль-мот»,

Арабески, краски, фрески,

Кама-Сутру  и джи-спот…

И ликует вся природа,

Зачарован волглый лес,

И резвятся рыбки в водах,

Светит радуга с небес.

Ну да что тут распинаться

Про восторг и лепоту?

Лето. Зной. В тени - за двадцать.

Рады все. И все цветут.

А всех прочих больше рада

Аграфена Полинюк:

Из столичного из града

К ней любимый прибыл внук.

Славный мальчик, вам признаться:

Рыжий, добрый, озорной.

Сколько лет ему? Пятнадцать

Саша стукнуло весной.

Но умен не по годам он,

Не по возрасту высок -

И уже стакан «Агдама»

Усосет в один глоток.

И по взрослости по этой

Саша тотчас же обрёл

Гордый чин «авторитета»

У ребят окрестных сёл.

В их невинных развлеченьях

Саша первый командир:

Что патроны вбить в поленья,

Что у бабки стырить «бир».

(Надо тут сказать особо:

Аграфена Полинюк,

Хоть и  дряхлая особа,

Пиво «дринькала» с двух рук).

***

Хорошо в деревне летом,

Несказанно хорошо!

Что за кейф под лунным светом

Поплескаться нагишом!

А потом, под сильным «газом»,

Вкруг собравшись у огня

Слушать мрачные рассказы

Из собранья «Чур меня! »

И вот как-то раз по пьяни

Деревенский мальчуган

Молвил Саше: «Знаешь, Саня!

А ведь есть у нас шаман! »

«А точней сказать, шаманка,

Ведьма, то бишь, вот те зуб!

То Маланья Лихоманка…

Видел крайний черный сруб? »

«Видел, ессно, – ну и что же? »

«Дом дурной – добра не жди!

Кто зайдет - уйти не сможет! »

«Да иди ты! » «Сам иди! »

«И пойду! - сказал Санек строптиво. -

Кто не ссыт – айда со мной!

В том саду такие, братцы, сливы –

Вкус, рупь зА сто, неземной! »

«Неземной – как пить дать, точно!

И тот сад – он что погост.

Души грешников порочных

Ведьма ложит в свой компост! »

«Что за бред? Да не гоните!

Бросьте пыхать конополю!

Ладно, ждите-помяните:

Слив на закусь зацеплю! »

И пошел, в карманах руки,

Не страшася ничего.

И казались ночи звуки

Тушем-маршем в честь его.

Но чем ближе подходил он

К срубу крайнему в ночи -

Тем хилей хмельная сила,

Тем все громче страх кричит.

А как он достиг забора–

Так и вовсе оробел:

Сердце в пятках бьется споро,

Пот на лбу -  и ликом бел.

Но собравшись всё же с духом,

Отыскал Санек впотьмах

На калитке крюк и «ухо»,

Отомкнул – и сделал шаг.

***

Ночью темной той Маланья

Долго что-то не спала:

Грызли, знать, воспоминанья,

И кручина извела.

Память скорбная заела

О супруге дорогом.

Года три как овдовела –

Поросло травой-быльем…

Между тем, ей чуть за тридцать –

Баба в самом-то соку.

Но хоть с кем-то вновь сходится? -

Нет, она хранит тоску!

С тем надменная Маланья

Оградилась от людей…

А в народе крепко знанье:

Кто бирюк – тот чародей!

И страшилось все селянство

«Королевы МорганЫ» -

Ее хаты с постоянством

Сторонились пацаны…

Вдруг Маланья встрепенулась…

Шорох? Скрип? Чужак в саду?

Али ветка колыхнулась,

Аль почудилось в бреду?

Со стены берет Маланья

Верный мужнин пулемет –

И на двор без колебанья

Баба грозная идет.

А тем временем герой наш Саша,

Продирался сквозь кусты

К сливе той, что всех синей и краше -

Небывалой вкусноты…

И вдруг окрик: «Стой, налетчик!

Руки вверх, негодный вор! »

И уткнулось дуло в копчик,

Клацнул  яростно затвор.

Что же, к своей чести, Саня

Сухость джинсов сохранил:

Просто он в лесу, заране

Влагу лишнюю излил.  

Но струхнул, конечно, крепко –

Чуть под сливой не обмяк:

На власах поднЯлась кепка,

И об землю сердце – шмяк!

А Маланья, баба злая,

Светит мальчику в лицо:

«Кто таков? Почто не знаю

Среди местных-то мальцов? »

Чуть не хнычет парень бедный,

Запинается, бубнит:

«Аграфены внук я…» Бледный,

Очень бледный Сашин вид.

«Извините, тетя ведьма!

Я худого не желал!

Просто… на спор… сливы… ведь мы

Сливы любим… Три сорвал…»

Усмехнулася Маланья:

«Ах, мальчишка ты дрянной!

Заслужил ты наказанье!

Хочешь, нет – пойдешь со мной! »

Тотчас тащит Саню в сени,

Он – не думает бежать:

До того дрожат колени…

Да и как им не дрожать?

«Ну, спускай штаны! И живо! » -

Властно ведьма говорит.

Обреченно-молчаливо

Сашка пряжкою бренчит.

«И трусы – туда ж! » Покорно

Парень чресла оголил.

Без трусов стоять позорно –

Только ж страх всяк стыд убил.

«Только б после отпустила –

Пусть и больно б посекла! » -

Саша думает уныло

О худых своих делах.

И с мольбой в глазах глядит он

На «мадамочку с ружжом»...  

Та же хмурится сердито –

Давит смех с большим трудом.

А видок ее комичный:

Пулемет – и пеньюар.

(Тонкотканный заграничный -

Не скрывает он загар...)

И от ладной от фигуры,

Очевидной во шелках

Саша налился пурпУром,

Раскраснелся во щеках.

Ну и ниже – тоже явный

Интерес возник колом.

«Вот же ты какой злонравный!

Только мыслишь – что о ТОМ! »

***

Долго Саньки что-то нету…

Ребятишки на реке,

Отрезвевши с марафету,

Все в тревоге и тоске.

А наутро сообщили

Аграфене Полинюк:

«Баба Граш! Не уследили:

Угодил в беду ваш внук! »

Что ж, хоть боязно старушке,

Внука надо выручать.

Для куража – две-три кружки…

Да еще четыре-пять.

***

Страх прогнавши, Аграфена,

Пробирается к окну.

Оперлась рукой о стену,

Норовит  к стеклу прильнуть.

Что ж увидела старуха,

Щурясь сослепу, внутри?

Да такое, якорь в ухо,

Что зажмурься-не-смотри!

На кровати внучек Саша

В чем родился – в том лежит.

А на нем  чума-Малаша

Скачет борзо и визжит.

И мальчишка стонет сладко,

В весь свой юношеский альт,

Скрып-скрып-скрып! - поет кроватка,

Дзинь-дзинь-дзинь! - в шкафу хрусталь.

Раскраснелась Аграфена

От картины от такой - 

Неосознанно-смятенно

Вся растрогалась рукой…

И впервые лет за тридцать

Ощутила томный ток…

Сердце бьется… Кровь ярится…

Бьется, бьется – да в висок.

И не вынесло сердечко

Страсти дьявольской напор…

Догорела жизни свечка:

Бабка пала на забор.

И с улыбкою блаженной

На расцветших вновь губах

В рай отходит Аграфена,

Божья грешная раба.

***

Саша был в большой печали,

Бился в печку головой:

«Мы старушку доканали!

Мы виновники! » - и в вой.

А Маланья утешает:

«Все мы смертны под луной.

Тот, кто сверху – ТОТ решает,

Где окончить путь земной! »

«И потом, видал печать ты

Той улыбки на лице?

Всякой бабе – лишь мечтать-то

О таком вот о конце! »

И в порядке покаянья,

Чтоб вину свою избыть

Предлагает вдруг Маланья

Память бабкину почтить.

Всем мальчишкам и подружкам

Вкруг собраться на лугу –

И устроить групповушку,

Бабки в честь, на зло врагу!

Так и сделали ребята:

Учинили буйный пир,

Вроде оргий, что когда-то

Вакх творил, хмельной «сатир».

Саша плакал поначалу,

Во сплетенье юных тел,

Но излившись, мал-помалу

Мальчик вновь повеселел…

В небе ж белые галушки

Вдруг составили портрет:

Добрый лик седой старушки,

И в глазах – лучистый свет.