За что, Господи?

Эклеры были хороши. Я со своей школьной подругой Зойкой, которой почему-то всегда везло в жизни больше, чем мне, пили кофе в ее кухне. Вчера она позвонила, расскулилась и уговорила зайти для важного разговора. Зойка выскочила замуж года на три позже меня, но успела родить двух сынов и воспитать в муже владельца какой-то крутой фирмы. Теперь у ее мальчишек возникли проблемы, и я в них вникала.

- Ну и откуда ты это знаешь? - спросила я, взяв очередное пирожное.

- У меня там камера наблюдения установлена, - Зойка тяжело со всхлипом вздохнула. - Все видела от начала до самого конца.

- До самого, самого? - усмехнулась я.

- Ойкали и брызгали втроем. Я пятна оттирала.

- Третий-то чей?

- Миша Корпусов. Одноклассник Олега.

- Он что ли… инициатор? - я не сразу подобрала слово.

- Олег, мой старший, их заводит. Миша и Ленечка под его влиянием. Я уж и с психиатром советовалась. Старик сказал, что истощение нервной системы может возникнуть и какой-то комплекс. Одним словом последствия на всю жизнь. Ну, понимаешь, по настоящему не будет получаться.

- Господи, да почему это? Сколько им?

- Олегу и Михаилу по четырнадцать. Ленечке тринадцати еще нет. Лидуша, на тебя одна надежда. У тебя педагогический талант, ты сможешь. Хоть попробуй разок! Ну что тебе стоит?

- Не канючь. Нашла бы на стороне. Объявления во всех газетах.

- С ума сошла! Зараза, разговоры… Как я могу доверить своих детей незнакомой бабе? Ты бы доверила? - Зойка вздохнула и даванула меня по больному месту. - Если получится и привыкнешь, какая никакая работа. Сеанс - триста баксов. Пару раз в неделю. Больше двух штук в месяц получится. Ты с ними за час управишься. Ну?

Так и сказала подруга: - "сеанс"

- Тебе кофейку? Ты эклерчик, эклерчик бери. Крем сама делала. Лидочка милая, спасай детей!

Почти две с половиной штуки. Для меня это вполне приличные деньги. Хлопот не много, если установлю контакт. Что-то меня, однако, останавливало.

- Где они сейчас?

- В детской все трое. Может пойдем? Я тебя познакомлю. Учительница. Сейчас всему учат.

- Включи камеру.

На экране монитора три аккуратно одетых мальчика играли в настольный хоккей. Крик стоял, как на стадионе. Я посмотрела на себя в зеркало висевшее на стене кухни. Лицо растерянное, на щеках красные пятна, вероятно, от горячего кофе.

- Черт с тобой, пошли, - решилась я.

- Ой, Лидуха, спасибо. Отведешь их для начала в душ. Губкой хозяйство у них протрешь для гигиены. Ну и потом… Все им покажи…. Расскажи где какие зоны у женщин, ну и все такое. Удовольствие получишь! - школьная подруга противно хихикнула.

- А ты будешь в камеру подглядывать. Они, надеюсь, не знают про нее?

- Ну ты что? Там все замаскировано.

Из-за белой больничной двери раздавались крики и хохот.

- Проходи, - Зойка глубоко вздохнула и распахнула дверь. - Ребята познакомьтесь. Это Лидия Николаевна. Ваша новая учительница. Она будет учить вас… сексу. Знаете что это такое?

В детской возникла напряженная тишина. Ребята потупились и молчали. Неловкая пауза затянулась.

- Так, - сказала Зойка, - я ухожу, а Лидия Николаевна с вами займется, - и она тихо прикрыла дверь.

"Господи! Ну что за жизнь? - подумала я, - мужа нет, сын курит, того и гляди пить начнет".

- Вы в хоккей играли? - зачем-то спросила я.

- Я вас помню, - вдруг сказал старший сын Зойки Олег. - Вы на мой день рождения с сыном Костей приходили. Пожарку тогда еще подарили. Она мигала и выдвигала лестницу.

Я откашлялась и сказала неожиданно строгим голосом:

- Теперь, мальчики, я вас буду учить очень серьезным и взрослым вещам.

- Сексу? - спросил образованный Олег, - мы знаем. У нас толстая книжка про это есть

- В книге - теория, - я улыбнулась и вдруг успокоилась. Дети как дети, учеба как учеба. - Со мной вы будете проходить практику.

- Как это? - у мальчишек вспыхнули глаза.

- Я вас научу, как должны вести себя взрослые мужчины с женщинами. Начнем мы с того, что вы помоетесь под душем, и я вам помогу.

- Вы будете с нами под душем?

- Ну и что? Давно ли мама мыла вас?

- И вы разденетесь до трусов или… совсем, - тут же заинтересовался Олег.

- Ну а как бы вы хотели?

- Совсем, - выдавил из себя Олег, - как в книге.

- Совсем так совсем.

- Сейчас? - удивился Ленечка. Брови на его кукольном личике поползли вверх.

- Сейчас, но сначала вы. И тоже совсем.

Олег расстегнул ковбойку, а Леня и Миша стояли красные и немного обалдевшие.

- Вы что хотите, чтобы я вас раздевала? Мужчины раздеваются сами. Ну-ка смелее!

Ребята разулись и стянули с себя рубахи.

- Брюки! - потребовала я. - Теперь трусы.

Олег сильно покраснел, повернулся ко мне спиной и снял трусы.

- Ну вот что мальчики, если вы будете меня стесняться, у нас ничего не выйдет, и я ничему не смогу вас научить. Снимаем трусы, не отворачиваемся и идем в ванную комнату.

- А вы? - Олег развернулся и с нетерпением посматривал на меня.

- И я, конечно, не буду вас стесняться.

Я сняла туфли, блузку и юбку.

- Совсем обещали, - сказал Олег. Я заметила, что он трогает свою уже возбужденную мальчишескую особенность рукой.

- Олег убери руки и не обращай на него внимания. Пусть он живет своей самостоятельной жизнью. Ну-ка расстегните мне сзади застежку.

Михаил, опередив Олега, расстегнул крючок. Я аккуратно сняла бюстгальтер. Ребята зачаровано уставились на мои груди. В их глазах было такое жгучее любопытство, что я едва удержалась, чтобы не прикрыться рукой. Я напомнила себе о деньгах, и сняла трусы вместе с колготками, Теперь мы все были обнажены. У мальчишек сразу выросли пистолетики. Они немного странно смотрелись под почти безволосыми животиками.

- Под душ! - я затолкала их в ванную комнату. Олег, как бы случайно, провел локтем по моей груди.

- Олег, ты будешь ласкать их сколько захочешь, но потом, а сейчас подставляй-ка свой пистолетик.

Я взяла его рукой, и почувствовала, как у меня забилось сердце. В моей ладони пульсировала напряженная юная плоть. Олег вдруг выгнулся и протолкнул ее в сжатой руке. Я посмотрела на его лицо и испугалась, что учеба мальчишки может неожиданно завершиться прямо здесь в ванной. Это совершенно не входило в мой педагогический план.

- Олег, не смей! Ну-ка марш под холодный душ.

Я каждому помыла губкой, теперь уже осторожно, его мужские прелести. Потом раздвинула ноги и, под прожигающими взглядами мальчишек подмылась сама.

- И вы разрешите его вам туда засунуть, - хрипло, чуть задыхаясь, спросил Олег.

- Разрешу. И попрошу не торопиться, а ты изо всех сил постараешься выполнить мою просьбу. Постараешься?

- Постараюсь, - прошептал мальчишка, и мне почему-то стало его жаль.

- Ну все. Быстренько вытираемся и продолжим урок в вашей комнате.

В детской я взглянула на большие настенные часы. Прошло двадцать минут "занятий". "Может быть и в самом деле управлюсь за час" - подумала я и легла на кровать.

Скверно вытертые, с каплями воды на теле, мальчишки стали рядом с широкой тахтой у меня в ногах. Белокурый Олег и смуглый худощавый Михаил неотрывно смотрели на впервые увиденную не на картинке часть женского тела и были в состоянии полной готовности продолжать урок. Ленечка тоже с жадностью рассматривал мое тело, но его пистолетик опал.

- Ну, кто первый? - весело спросила я и шлепнула Олега по попке.

Мальчик с готовностью по школьному вздернул руку.

- Можно я?

Ленечка и Михаил тоже молча подняли руки.

- Пусть Олег, - решила я, но вдруг вспомнила про подсматривающую камеру и инструкцию подруги.

- Нет, вначале вы рассмотрите, как устроен женский половой орган, и я вам кое-что расскажу.

Я согнула ноги в коленях и раздвинула их.

- Мы знаем. Мы читали в книге, - заявил образованный и нетерпеливый Олег. - У вас внутри есть клитор.

- Верно, но не очень внутри, - поправила я. - Вы его видите?

- Нет, там все темно, - сказал Ленечка, вглядываясь, и его пистолетик шевельнулся. - Я включу лампу.

Он щелкнул выключателем. Ярко вспыхнул прикрепленный к настенному ковру светильник. Его луч оказался точно направлен в нужное место. "Господи, как в кабинете гинеколога," - подумала я и пальцами раздвинула влагалище, чтобы мальчишки могли полюбоваться его сокровенными тайнами.

- Теперь увидели? Этот бугорок - самое чувствительное и сексуальное место у женщин. Прикосновение к нему доставляет всем нам удовольствие. Можете его потрогать.

Они потрогали, и я, забыв о педагогике, непроизвольно вздрогнула и тихо застонала.

- Можно глубже? Пожалуйста! Я хочу глубже, - осипшим глухим голосом попросил Михаил.

Я промолчала и почувствовала, что в меня с трудом протискивается детская ручка.

- Вынь. Ей больно, - сказал Ленечка.

- Оно растягивается, как резиновое. Через него рожают детей, - произнес эрудированный Олег.

Я взглянула на напряженное с закушенной губой лицо Михаила и испугалась.

- Да, мне действительно больно и неприятно, Мишенька.

- А это что? - спросил он.

- Матка. Шейка матки. Вы же, вероятно, видели все на картинке в вашей толстой книжке? Видели?… Ты пытаешься сунуть в нее пальчик? Это не получится. Перестань!

- Вам очень больно?

- Хватит меня исследовать. Вынимай из меня руку и перейдем к нормальному половому акту, - сказала я и едва не закричала от боли.

Мальчишка, сжал пальцы в кулак и резко выдернул его из меня.

- Вот так с женщинами поступать никогда нельзя. Нельзя причинять нам боль, - назидательным тоном строгой учительницы произнесла я и подумала, что, пожалуй, это не совсем так. - Теперь приступим к основной части наших занятий. Олег будет первым. Остальные наблюдают и готовятся.

- А как? - растерянно спросил Олег.

- Ну раз уж я лежу на спине, ложись на меня сверху, как показано в вашей книжке и действуй, - объяснила я, - но не торопись. Ты обещал.

Я видела, что он честно старался выполнить обещание, но не смог. Минуты не прошло, как он больно вцепился мне в груди, судорожно изогнулся и начал выплескиваться. "Не забеременеть бы, - мелькнуло в голове. - Впрочем, это будет считаться производственным случаем, и подруга оплатит аборт".

- Ну все? - улыбнулась я малолетнему ученику-любовнику. - Отпусти груди, мне больно.

Олег разжал пальцы и помотал головой.

- Не все. Можно я еще раз?

- Не вынимая? Ты сумеешь? - удивилась я. - Может я на секунду зайду в душ? Из тебя много вытекло, и там все будет хлюпать.

- Ну пожалуйста, - жалобно попросил мальчишка. - Не прогоняйте. Я очень-очень хочу.

Я взяла его голову руками притянула к себе и поцеловала в губы. Урок затягивался. Я взглянула на учеников и решила, что контакт установлен. Они перестали стесняться и без всякого смущения онанировали. Михаил был на грани. Моя гуманная миссия теряла смысл. Конечно, можно было бы выдаивать их всех одновременно, но на первом уроке такая сексуальная экзотика, вероятно, не понравилась бы Зойке.

- Мишенька, мальчик, спрячь ручки за спинку и потерпи еще пару минуток. И ты Ленечка, подожди своей очереди. Оставь в покое свою пипиську. Обещаю, что со мной ты получишь значительно большее удовольствие, чем вот так без меня.

Я почувствовала в себе не очень уверенные, но уже ритмичные движения Олега и подумала, что нужно бы в педагогических целях сдержать свой подступающий уже оргазм, но и прогнать в этой ситуации мальчишку я никак не могла.

- Ладно, Олежка, ты молодец, и я разрешаю тебе еще разок выплеснуться.

Я положила ладони на его попку и старалась двигаться навстречу его движениям, чтобы ускорить процесс. Пожалуй, я увлеклась, и первый урок затягивался.

Черноглазый Мишенька меня удивил и огорчил. С ним я уже готовилась продемонстрировать ученикам полноценный женский оргазм, но в последний момент, когда я почувствовала, что из него изверглась первая горячая струйка, он вдруг пролепетал что-то невнятное и вцепился зубами в сосок левой груди. Я закричала от боли и ударила его по щеке. Кусачий щенок ослабил хватку, но выпустил грудь, паршивец, лишь после того, как полностью вылился. Потом я вместе с учениками рассмотрела следы от его зубов, и они обещали, не трогать травмированную грудь, пока я сама не разрешу.

Зато младший Ленечка меня порадовал. Он деловито вытер полотенцем вытекшую из меня лужицу, не торопясь, по взрослому вошел в меня и нежно ласкал во время акта мою разрешенную грудь.

Одеваясь, я взглянула на часы. Первый урок продолжался больше двух часов.

В коридоре меня ждала подруга. Ее круглое кошачье личико горело.

- Какая же ты прелесть, Лидуша. Я не ошиблась, уговорив тебя. Умучалась? - в ее голосе звучало сочувствие.

- Ты все видела?

- Разумеется. Ты умница и все делала правильно.

- А для чего у тебя лампочка пришпилена над тахтой?

- Ну они читают там свою противную книгу, - не сразу ответила она. - Может еще кофейку?

- Спасибо, Зоечка. Меня ждет Костя.

Подруга протянула мне три новенькие купюры. По стошке за каждого мальчишку.

Муж ушел от меня полтора года назад. Уходил интеллигентно, без скандалов, но для меня, да и для себя, тоже, мучительно. Ситуация была невыносимо банальной. Состоялось решение классического треугольника, примитивной геометрической задачки. Полюбил другую и ушел. Ушел не сразу. Маялся, да и меня маял месяца два. Да, пару месяцев муж пытался скрыть существование треугольника, но я догадалась о его возникновении довольно быстро. Признаки были обыденны и очевидны. Я вдруг перестала чувствовать его всегдашнее жадное желание обладать моим телом. Потом появилась "сверхурочная" работа, после которой он приходил заполночь и был настолько умучен, что совершенно не реагировал на мои откровенные ласки.

- Лидочка милая, извини. Страшно устал.

До сих пор тошно вспоминать. Он спал, а я, стараясь его не разбудить, ворочалась до утра без сна. Однажды вечером я заметила белесое характерное пятно на его брюках.

- Ты совокупляешься с ней, не снимая брюк? - сдерживая рыдания, спросила я.

Муж посмотрел на предательское пятно, побледнел и сел рядом со мной на кровать. Я была уже в одной ночнушке, собираясь укладываться. Он содрал с меня рубашонку, повалил на спину и с прежним пылом овладел мной.

- Дурочка. Это кефир. Капнул в буфете.

- Нет, - сказала я, и со мной первый и, надеюсь, последний раз в жизни случилась тогда яростная, полнометражная истерика.

Он обнимал и успокаивал меня, а когда я перестала всхлипывать, он овладел мной еще раз, и мы заснули в ту ночь нежно обнявшись.

- Кто она? - спросила я его утром. - Я ее знаю?

- Она студентка и проходит у нас преддипломную практику.

- Ты ее любишь?

- Да.

- Ты бываешь у нее дома?

- Она живет в студенческом общежитии.

- Одна в комнате? - зачем-то спросила я.

- Вдвоем с подругой.

Он знал, что если он хоть чуть-чуть войдет в меня пальцем, я уже не смогу противиться его желанию. Помню, что в то последнее совместное утро горькое понимание потери любимого человека многократно усилило мою любовь к нему. Любовь, влечение, похоть. Не знаю. Теперь я уже не вижу ясной границы между этими чувствами. А, возможно, и нет между ними границы, а есть градации разных степеней одного и того же чувства. Мы - рабы своего тела, своей плоти, своих дремучих первобытных инстинктов. Не знаю Творец или эволюция внедрила их в нас, но бороться с ними противоестественно и, пожалуй, глупо.

Вадим разместил свое холеное упитанное тело в большом сдобном кресле перед телевизором и взял с журнального стола широкий бокал с коньяком.

- Включай, - буркнул он, не глядя на меня.

Я сунула кассету в видак. Муж отхлебнул глоток из бокала и уставился на экран. После первых кадров он удивленно спросил:

- Кто это?

- Школьная подруга, Лида Рагожина. Она бывала у нас и я вас знакомила. Забыл?

Вадим не ответил и, молча, досмотрел кассету до конца. При просмотре последних кадров, когда уже не сдерживающаяся Лидка жутко оскалилась и бурно кончала под Ленечкой, до крови расцарапав мальчику ягодицы своими лакированными когтями, супруг одобрительно хмыкнул и залпом допил коньяк.

- Тут надо вмонтировать ее лицо крупным планом на пару секунд.

- Вмонтирую. Как общее впечатление? - спросила я.

- Сколько здесь?

- Я кое-что вырезала. Осталось сорок три минуты экранного времени.

- Ты вырезала кадры с этим парнем Корпусовым?

- Он укусил ее, когда кончал.

- Дура! Это надо вернуть. Как ты договорилась со своей подругой? Заплатила ей?

- Гроши. Договорилась пока на два сеанса в неделю.

- Юргену нужно три двухчасовых фильма.

- Два, - сказала я, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

- Три, - спокойно повторил Вадим. - Я уже подписал договор и получил аванс.

- Подонок! - я опустила голову на холодное стекло журнального столика и заревела в голос.

- Прекрати истерику. Все обойдется. За реализацию проекта мы получим полтора миллиона крон.

Я подняла голову и посмотрела на моего благоверного. С недавних пор муж мне напоминает медведя. Злобный спокойный уверенный в себе зверь. Где-то я читала, что медведь считается самым опасным хищником. У него нет мимики, поэтому по выражению его морды невозможно определить степень его агрессивности. На крупном, породистом, чуть обрюзгшем лице моего супруга читалась всего лишь равнодушная скука. До того как Юрген и он нашли друг друга у него была мимика и он умел улыбаться.

- Ты разговаривал с его родителями? - спросила я.

- Нет, разумеется. Зачем? У Юргена для этого есть другие люди.

- А эти другие люди разговаривали?

Благоверный пожал плечами, плеснул себе в бокал коньяк из бутылки и ответил совершенно равнодушным голосом:

- Не бери в голову. Мальчишка будет снят во втором и третьем фильме.

- Господи! Какие же вы подонки! - сквозь слезы прошептала я и снова уронила голову на стол.

- Он убийца. Я же тебе все рассказывал, - спокойно, не меняя интонации, сказал мой супруг-медведь.

Через пару недель мои занятия превратились в привычную и приятную работу. Для мальчишек уроки секса со мной тоже постепенно сделались веселым радостным развлечением. Как-то по своему, по ребячьи, они были влюблены в меня, я это чувствовала, но друг к другу не ревновали. Между нами возникли нежные дружеские отношения. После уроков, немного усталые, мы шли на кухню, и мама Зоя поила нас чаем с вкусным домашним печевом. По средам и субботам подруга звонила мне после обеда часа в четыре и, примерно, в пять у нас начинался урок. После второго занятия я спросила подругу нужно ли вводить в программу обучения оральный секс.

- Конечно, - сразу согласилась наша директриса. - Пусть все будет, как у взрослых.

Получив это разрешение, я в начале урока выдаивала старших мальчишек, одновременно. Ленечка не торопился и предпочитал быть последним. Я отлично понимала причину его сдержанности. Я позволяла себе один оргазм за "сеанс" и, обычно, терпела до конца урока.

Постепенно сформировался и стабилизировался наш ритуал. После непременного душа мальчишки меня облизывали, стараясь, как можно глубже сунуть в меня язычки. Я заводилась и с удовольствием обслуживала старших нормальным и оральным способами. Кого как они решали сами. Сами выбирали и позу для меня. Чаще всего я по их просьбе становилась на четвереньки, Олег усердствовал сзади, а Михаил спереди. Ленечка при этом терпеливо ждал, когда я лягу на спину и гостеприимно раскину ноги. Он нежно вытирал пушистым полотенцем заветное место, вводил в него свою довольно толстенькую пипиську и двигался во мне до тех пор пока не завершался мой довольно продолжительный оргазм.

Так прошли два месяца. Наступила весна. Близились школьные каникулы. В середине апреля, проводив сына в школу, я решила еще немного понежиться в постели, но мне помешал телефон. Звонила Зойка.

- Зайди ко мне, - не здороваясь, каким-то сухим незнакомым голосом попросила она.

- Заболел кто? Олег? Леня? - испугалась я.

- Дети в школе. Сейчас можешь зайти?

- Зайду, - согласилась я.

Мы с подругой соседи, и уже через полчаса я была у нее. В полутьме прихожей я едва узнала ее. Всклокоченная в затрапезном распахнутом халатике она, придерживаясь за стену, еле стояла на босых ногах.

- Господи! Что с тобой?

- Нормалек. Все путем, - пролепетала Зойка, и я поняла, что она пьяна. - Проходи, Лидуша, в просмотровую.

- Куда? - удивилась я.

- Кино будем смотреть. Раздевайся.

Я повесила шубку на вешалку, сняла сапожки, ткнула ноги в тапочки и прошла за пошатывающейся подругой в небольшую комнатку с плотными шторами на окнах.

- Садись, подруга.

Ничего не понимая, я угнездилась в глубоком кресле перед журнальным столом, на котором стояли замысловатая бутылка, бокалы и коробка с конфетами.

- Выпьешь? Французский коньяк. Налей себе. Я боюсь пролить.

- Утром? С какой стати? - я почувствовала, что во мне нарастает раздражение. - Ты вытащила меня для того, чтобы я составила тебе компанию?

- Не бесись. Хочу с тобой расплатиться.

- Господи! Ты о чем? Ты регулярно платила за уроки и ничего мне не должна.

- Должна, - выдохнула Зойка, и я сморщилась от запаха алкоголя.

- Ты пьяна.

- Это верно, - согласилась подруга и неуверенным движением вытащила из кармана халата толстую пачку зеленых банкнот. - Возьми. Здесь десять тысяч долларов.

- За что? Ты с ума сошла!

Подруга положила на стол передо мной пачку денег, огладила ладонью щеки и не очень уверенно произнесла:

- Нет. Пока еще нет.

Она нажала вмонтированную в стол светящуюся рубиновым светом кнопку, и на стене перед нами поднялась шторка, открыв большой экран.

- Ну смотри, Лидия Рагожина. Смотри, актриса.

Я не помнила, чтобы подруга называла меня по фамилии. Ничего не понимая, я уставилась на экран.

Через пять минут я дотянулась до граненной бутылки и налила себе полный бокал. После окончания фильма мы долго молчали, сидя в душной полутемной просмотровой. Подруга хрипло дышала и одну за другой жевала шоколадки.

- Это будет продаваться в сексшопах, - спросила я, глядя на пачку баксов. Меня одолевало дикое желание завыть и вцепиться в ее растрепанные космы.

- За рубежом. На нашем российском рынке продавать порнуху резона нет, - Зойка помотала головой и нехорошо икнула.

- Перестань жрать конфеты. Тебя стошнит.

- Стошнит, - согласилась она.

- Почему не пригласила профессионалку?

- Получился бы банальный игровой фильм, а деньги дали на документальный сериал. Все! Бери деньги, актриса, и уходи.

- Сериал? Это сериал?

- Это всего лишь первая серия. Еще должна быть вторая и третья.

И тут ее вырвало.

В знакомой ванной комнате я содрала с нее халатик, чтобы сунуть под душ и ужаснулась. Спина и ягодицы подруги были исполосованы багровыми рубцами.

- Тебя били?

- Теперь он не может кончить иначе.

- Кто?

- Не бери в голову, Рагожина. Забудь. Это у меня тигриный окрас. Ясно?

- Пьяная дура! - заорала я. - Колись сейчас же! Кто тебя избил?

- Пьяная дура, - привычно согласилась Зойка, ворочаясь под тугой струей душа.

В прихожей, когда я уже надела сапоги, она вдруг обняла меня за шею мокрой рукой и шепотом спросила:

- А хочешь заработать сто тысяч?

- Сколько?!

- Сто.

Я уронила шубку на пол.

- Как? Что надо?

- Сняться во второй серии. Ты же актриса, Рагожина. Ты же прирожденная актриса.

Трехэтажный коттедж с дурацкой башенкой на крыше, который Вадим купил три года назад я ненавидела и причину этого чувства не понимала. Вроде бы и место на берегу клязьминского водохранилища было великолепным, и молодой березняк на участке, и воздух пьянящий, и птички щебечут. Другая бы на моем месте отдыхала там душой от городской суеты, а мне в шикарном особняке становилось тошно. Я маялась, бесцельно моталась в увешанных коврами комнатах и при первой возможности возвращалась в городскую квартиру. Коттедж, однако, стоял на отшибе, участок был окружен высоким забором, поэтому несмотря на мою неприязнь снимать вторую серию фильма было решено в нем. Моя подруга в роли учительницы Вадиму приглянулась, и он согласился на ее участие в съемках продолжения сериала. Оставив детей на попечение свекрови, я привезла Лидку в противный дом с башенкой. Дорогой я рассказала ей, что не выношу свою дачу.

- С жиру, Зойка, бесишься, - заявила подруга, осмотрев коттедж. - Это же современный модернизированный замок. В таких хоромах графы жили в средние века. Ладно, рассказывай зачем привезла.

- По велению супруга. Он возжелал пообщаться с тобой. Привыкай к обстановке. Сниматься будешь здесь.

- Порнуха? Мне опять кого-то ублажать прийдеться?

- Да, Рагожина. Именно ублажать, - вздохнула я, - но роль у тебя теперь будет посложнее.

- Это в каком же смысле? - нахмурилась подруга. - Покажи сценарий.

- Сценария пока нет. Мы должны придумать его сами.

- Забавно. Впрочем, за такие бешенные бабки я тебе что хочешь придумаю.

- Это не я хочу, кинозвездочка ты моя. Хочет заказчик. Он желает за свои деньги получить фильм о садистах и мазохистах. Ясно?

Подруга посмотрела на меня с диковатым изумлением.

- О ком?

- Ты что-нибудь знаешь о них?

- О садистах? Ну видела какой-то голливудский триллер.

- У меня здесь есть фильмотека. Давай перекусим, а потом я покажу тебе несколько лент снятых на этот сюжет.

В этом загородном доме у меня начисто исчезает аппетит, подруга тоже поскучнела после упоминании о садистах, поэтому перекусывали мы вяло. Запив разогретую в микроволновке курятину стаканом сухого вина, мы прошли в кинозал. Подруга была бледна и молчалива. Я тоже занервничала, мне вдруг показалось, что на этот раз подруга не справится с ролью. Я вытащила из стопки случайную кассету, поставила ее в магнитофон и притушила свет.

- Давай смотреть, Рагожина.

В фильме два темнокожих парня ублажали пухленькую блондинку. Тощенький лысоватый совокуплялся с ней и тискал ее большие груди, а второй мускулистый старательно заталкивал руку в ее попку. Парни переговаривались на незнакомом языке и смеялись. У блондинки было сосредоточенно-отрешенное лицо. Потом она им что-то сказала. Вероятно это была команда или разрешение. Лысый зарычал и сухая задница его задергалась чаще, а мускулистый протолкнул в блондинку руку почти по локоть. Лицо блондинки сделалось восторженно-изумленным, и ее тело изогнулось в судороге оргазма.

Во втором эпизоде фильма два белых накаченных культуриста похожим образом развлекали негритянку. Дождавшись ее утрированного демонстративного оргазма, я остановила просмотр.

- Ну что скажешь, актриса?

- А здесь кто-нибудь может сделать местный наркоз?

- Видишь ли, Лидуха. Это тренированные опытные профессионалки. Возможно они на самом деле мазохистки, и боль доставляет им удовольствие, - объяснила я. - Мы придумаем сценарий в котором…

- Я все поняла, подруга, - перебила она меня. - Скажи а ты получала удовольствие, когда тебя стегали плеткой? Муж лупил?

Я не знала, что ей ответить.

- Это была лента про мазохисток, теперь я покажу тебе садистов.

Подруга отрицательно покачала головой

- Не нужно. Я видела твою спину, и у меня богатое воображение. Так что ты чувствовала, когда он хлестал тебя?

Я тяжко вздохнула.

- В умных книгах написано, что в психике каждого человека под спудом современных привычек и пристрастий таятся древние инстинкты, унаследованные нами от предков с незапамятных времен. Иногда эти инстинкты и чувствования выдираются со дна нашей психики на поверхность.

- Да не темни! Колись!

- Первобытные дамы испытывали боль в самых разных обстоятельствах, - уклонилась я от прямого ответа и включила свет.

- Меня будет терзать твой супруг? - шепотом спросила подруга.

- Нет, не думаю. Вероятно тебя будет мучить твой ученик.

- Господи! Ты о ком?

- Мишенька Корпусов убил несколько бездомных кошек и престарелую собаку соседа. Если у тебя богатое воображение, ты можешь представить, как это было.

Подруга вылупила на меня свои карие глазки.

- Врешь!

Я пожала плечами.

- Пойдем я покажу тебе твою комнату. Отдохнешь с дороги. Да и я прилягу на часок. Вечером Вадим все тебе объяснит.

Муж, однако, не приехал. Вечером подруга донимала меня вопросами, на которые я по разным причинам не могла ответить. Периодически я звонила Вадиму, но дозвонится не смогла. Уже заполночь мы разошлись по спальням. Приехал благоверный под утро. Сквозь сон я слышала, как он фыркал и плескался в ванной, а потом зашел ко мне.

- Спишь?

- Ты где был? Весь вечер мы тебя ждали. Хоть бы позвонил, - упрекнула я его, не открывая глаза.

- Дела, - проворчал он. - Кто это мы? Ты не одна?

- Актриса здесь. Лидка Рагожина. Мы же договорились с тобой. У нее к тебе куча вопросов. Не разгуливай меня, ложись.

- Потом.

Я почувствовала, как его рука заползла под одеяло и по хозяйски раздвинула мои ноги.

- Описаюсь, - пригрозила я.

- Потом, - повторил он и, крякнув, лег рядом.

Сон пропал. Я тоже ощупала его. Результат исследования был плачевный. Я вздохнула.

- Ну и как быть?

Супруг тоже вздохнул и полез под подушку за плеткой.

- Нет! - рявкнула я. - Нужно подождать еще несколько дней пока отвалятся болячки и зарастет кожа. Кроме того я буду вопить на весь дом и разбужу подругу.

- Кричи и рыдай шепотом.

- Тогда ты не сумеешь кончить. Да и не получится тихо. Ты так ловко научился стегать.

- Ну давай ты ляжешь на спину и подставишь под удары живот.

Я обдумала предложение и отказалась.

- Ты увлечешься и ожжешь кнутом грудь или промежность. Да и на животе шрамы мне ни к чему. Давай попробуем, как раньше.

Вадим лег на меня валетом, и мы оба раздвинули ноги. Он хлестко шлепал меня ладонью между ног, и я бы орала от боли, если бы мой рот не был занят. Вероятно звонкие удары его пухлой ладони разносились по всему этажу. Кончая, я увидела, что дверь в спальню приоткрылась, и в проеме нарисовался силуэт подруги в ночной рубашке. Мой оргазм помог Вадиму. Я где-то читала или слыхала, что сперма омолаживает, поэтому без колебаний проглотила ее. Потом сказала:

- Зайди, Рагожина и поздоровайся со своим режиссером.

Утомленный режиссер тяжело дышал и не торопился с меня сползать. Подруга подошла к кровати и улыбнулась.

- Я придумала себе сценический псевдоним. Называй меня Дианой или Орхидеей.

- Нужно имя и фамилию, - сказал отдышавшийся супруг и взглянул на гостью. - Диана Бюст, например?

- Годится, - согласилась подруга. - Вы, наверное, отбили руку о попку нашего оператора, маэстро, и у подруги на самом красивом месте теперь будет синяк.

- Верно, Диана, - весело сказал Вадим. - Это самое привлекательное место у дам. А вы - наша удача. Я благодарен жене за ее находку.

Он встал с кровати и зевнул.

- Пойду посплю в своем стойле пару часиков. Ты как? - спросил он меня.

- Горит все, - пожаловалась я.

- Намажь кремом.

Благоверный еще раз длинно зевнул и, не обернувшись, вышел из моей спальни.

Позавтракав, мы расположились у горящего камина и в режиме мозгового штурма придумывали сценарий второй части сериала. Вадим раскрыл тетрадь и взял карандаш.

- Что ты хочешь и что ты можешь вытерпеть, Диана Бюст?

- Хочу бабки и могу вытерпеть за них все, - нахмурившись ответила подруга.

- Все? В африканских джунглях бытует традиция, в которой девица приносит себя в жертву племени в голодный период. В Германии совсем недавно вполне цивилизованная дама разрешила партнеру пообедать собой. Мужик поедал наиболее вкусные части ее тела, а она радовалась его аппетиту пока не потеряла сознание.

Я взглянула на мужа. Лицо его, освещенное багровыми сполохами каминного огня, оставалось равнодушным.

- Нет, есть меня не нужно, - сказала подруга. - Деньги мне нужны не на похороны моих обглоданных косточек, а на воспитание сына.

- Ясно. Так что ты хочешь и что согласна претерпеть?

- От кого? От главного режиссера или от кусачего мальчишки четырнадцати лет?

- От парня с дурными наклонностями, который будет уверен, что за вами никто не наблюдает. Это должен быть документальный, а не игровой фильм. Но ты должна будешь исподволь ввести его в сценарный сюжет.

- А как он убивал кошек?

- Ласкал, а потом вешал на дереве в небольшой рощице за домом.

Лицо подруги сделалось таким же задумчиво-отрешенным, как у полной блондинки, которую развлекали негры. Мы долго молчали. Мозговой штурм не получался.

- Вот что, маэстро, - вдруг сказала Лидка, - в предложенной ситуации заранее прогнозировать развитие сюжета бессмысленно. Пусть это будет импровизационное кино.

Вадим несколько минут молчал, глядя на огонь, потом оглядел подругу и согласно кивнул.

- Пусть. Съемки начнем через неделю. Нужно подготовить декорации.

В детской был только Михаил. Увидев меня, он вскочил с тахты и смущенно улыбнулся.

- Ты один? А где остальные? - притворно удивилась я.

- Олега и Ленечку забрала бабушка. А мне тетя Зоя разрешила вас подождать, если я хочу.

- Ясно. И ты захотел остаться на урок? Ну что же. После душа, я в твоем полном безраздельном распоряжении. Справишься?

- Я вас очень люблю, тетя Лида. Вы мне снитесь почти каждую ночь.

- Вот как? Что же ты во сне делаешь со мной?

Мальчишка потупился и ответил не сразу.

- Я помогаю вам рожать?

- Что?! - изумилась я.

Парнишка исподлобья остро глянул на меня.

- Я вытаскиваю из вас ребенка, а если он застревает, то разрезаю вам животик.

- Так. Про это ты тоже читал в книжке? Ну а я что делаю в твоих снах?

- Кричите. Громко кричите от боли.

Я пригладила мальчику его смоляные вихры. Постепенно начинал придумываться сценарий.

- Скажи, Мишенька, а что тебе интересней? Такой вот сон, в котором я мучаюсь, или то, чем мы здесь занимаемся?

Мальчик схватил мою руку, прижался щекой к ладони и, не глядя на меня, хрипло произнес:

- Сон.

- То есть ты хотел бы причинить мне боль, от которой я бы кричала? Так?

Мальчишка, не отвечая, поцеловал меня в ладонь. Даже через штанишки было заметно, что он возбужден. Я присела на тахту и задумалась.

- Если здесь громко закричать, прибежит мама Зоя. Будет переполох. Есть дом недалеко от города, в котором лечили одну мою знакомую с расстроенной психикой. Сейчас дом пустой. Если хочешь, можно поехать туда. Хочешь?

Мальчик положил руки на мой живот.

- Но ведь вы не беременны. Во сне у вас огромный надутый животик.

- Не могла я не забеременеть. Сколько вы в меня ваших сперматозоидов набрызгали. Каждый не меньше стакана. Бывает внематочная беременность, - серьезно сказала я. - В этом случае живот не надувается. Так поедем за город, где мы будем одни и нам никто не помешает?

- Я сказал маме, что скоро вернусь.

- Пусть это тебя не волнует. Твоих родителей предупредят, что ты задержишься. Решай. Хочешь помочь мне рожать?

- Да хочу, - выдохнул парень и прижался лицом к моему животу. - На всякий случай захватим ножницы. Мало ли как все может обернуться.

- Ладно, захватим. Пойду закажу такси. Жди меня здесь.

Зойка, конечно же слышала нашу беседу и, когда я вошла к ней, она уже договаривалась с кем-то по телефону.

- Ну, едете? Вас отвезет шофер Вадима. Я приеду чуть позже на своем драндулете.

- Налей мне коньяка, - попросила я.

- Нет! - отрезала подруга. - Это заметят зрители. Да и Михаил на каком-то этапе захочет тебя поцеловать и унюхает алкоголь. А что, подруга, ты собираешься рожать? Бутылку из под шампанского?

- Матрешку.

- Кого?!

- Русскую сувенирную матрешку. Специально для любителей российской экзотики. Ножницы мой ребенок-акушер просил для кесарева сечения.

- Слышала я. Не дам. Ты же там будешь беспомощна. Не дам.

- Да, не бойся. Любит он меня и всерьез не тронет.

- Дура! Вспомни про кошек.

- Как у тебя спина?

Подруга тяжело вздохнула.

В центре города я попросила водителя остановиться около сувенирного магазина и купила там коробку с набором матрешек и расписные декоративные деревянные ножницы. В дороге мальчишка прижимался ко мне и щупал мой живот.

- Мишенька, кроме матки там есть еще мочевой пузырь, на который давить сейчас не стоит, - прошептала я.

- Ясно, - вздохнул он, но руку с живота не убрал.

В современном замке подруги было тихо, сумрачно и холодновато. Зойка показала мне где включается отопление. Вывернув до отказа вентиль, мы прошли в комнату подготовленную для съемок. Я включила свет.

- Как ярко, - удивился Михаил.

- Так и положено в процессе родов. Хирург должен все хорошо видеть.

- Хирург?

Я вспомнила про ножницы и закусила губу.

- Вот ребенок, которого я буду рожать.

Я положила коробку с матрешками на кровать.

- Что это? Кукла?

- Не совсем. Открой коробку.

Михаил вытащил из коробки громадную ярко расписанную деревянную бабу.

- Эту?!

- Нет, Мишкенька. Эту я родить не смогу. Она во мне не поместится. Но внутри этой крупной дамы должны быть поменьше.

- Так я и думал, что вы на самом деле не беременны, - нахмурился мой гинеколог.

- Ну и что? Тебе же важно, чтобы мне было больно. Думаешь легко мне будет рожать эту толстую деревянную тетку, после того, как ты ее в меня затолкаешь? Я буду вопить от боли, а ты будешь из меня ее вытаскивать. Тебе хочется, чтобы так было?

- Да, очень. Но вам-то это зачем?

- Дурачок. Я хочу доставить тебе удовольствие. И если это твое чувство будет очень сильным, оно передастся и мне несмотря на боль. Понял?

- Понял, тетя Лида. Я, кажется, давно это знал. Раздевайтесь! Нет, можно я сам вас раздену?

- Раздень, Мишенька, раздень, - разрешила я, закрыла глаза и не помогала ему, когда он неловко трясущимися пальчиками расстегивал на мне пуговицы и крючки.

Через минуту я была раздета и дрожала от холода и от внезапного желания, потому что мальчишка, охватив руками мои бедра, с силой вжимался в меня лицом. Я положила руки на его головку и неожиданно почувствовала к нему что-то преданно-материнское. Готовность пожертвовать многим, чтобы доставить ему радость. Он тоже мелка дрожал.

- Ну успокойся, мальчик мой, успокойся. Давай лучше засунем туда матрешку, как ты хотел.

- Большую, я хочу большую, - невнятно пробормотал он, втискивая в меня головку.

Я взглянула на громадную весело улыбающуюся деревяшку и вздохнула.

- Ладно, попробуй затолкать туда большую.

Я легла на кровать и сунула руки в заранее приготовленные петли.

- А ремешки зачем? - удивился мальчишка.

- Я же рассказывала тебе. У больной, которую тут лечили иногда случались припадки, и ее приходилось привязывать, - изложила я заранее придуманную легенду.

- Вас тоже нужно привязать?

- Разве ты не хочешь, чтобы я была беспомощна. Мне же будет очень больно, и я могу помешать тебе вытаскивать матрешку. Затяни ремни. Вот так. Молодец. Ну а теперь заталкивай ее в меня.

- Большую? А каким концом?

- Ну так, чтобы я потом рожала ее головой вперед.

Матрешка в меня не засовывалась. Я извивалась и поскуливала.

- Олег говорил, что оно, как резиновое, а оно никак. Куклин живот не проходит, - пожаловался мой мучитель.

- Возьми поменьше, - взмолилась я.

- Когда вы рожали на самом деле, оно ведь растягивалось, - сквозь зубы прошипел он, и я заорала от дикой раздирающей боли.

Толстая деревяшка в меня вошла.

- Вытаскивай!!! - завыла я, - Мишенька, мальчик мой, вынимай немедленно! Ты ее видишь? Там есть за что ухватится?

- У вас лицо вспотело.

- Господи! Освободи мне руки.

- Нет.

- Так вытащи сам из меня эту деревяшку.

- Вытащу. Сейчас вытащу, тетя Лида. Раздвиньте ноги пошире.

Он бы, вероятно, и извлек из меня самостоятельно этот славянский сувенир, но проклятая матрешка развалилась, и во мне осталась ее половина.

- Теперь нужно выталкивать ее изнутри.

- Господи! Как это? - испугалась я.

- Через попку.

Я закрыла глаза расслабилась и постаралась ему не мешать. Деревяшка, однако, и изнутри не выталкивалась. Меня начало поташнивать, и я испугалась, что потеряю сознание.

- Нужно немного разрезать, - сообщил мне мальчишка.

Я открыла глаза и увидела в его руках ножницы. Громадные деревянные сувенирные ножницы.

- Руки! Немедленно освободи мне руки! - в ужасе завизжала я.

- Нет, - он помотал головой. - Вы должны потерпеть. Я совсем немного, я чуть-чуть. Я разрежу кожицу, у попки. Вы почему побелели?

Я почувствовала прикосновение ножниц к промежности и потеряла сознание.

Когда я пришла в себя и открыла глаза, моего ученика-мучителя рядом с кроватью не было. Низ живота онемел и там угнездилась тупая боль. Стараясь не шевелиться, я оглядела комнату. Ярко освещенная пыточная была пуста. Поскуливая от слабости, я растянула петлю и освободила правую руку. С трудом привстав, ощупала сильно травмированную плоть свою между ног. Не найдя в себе ничего постороннего, облегченно вздохнула. Потом я освободила левую руку, села на кровати и постаралась спустить ноги на пушистый ковер, лежащий на полу комнаты. Получилось это не сразу. Мешали саднящая боль внутри и ватная слабость в ногах. Прошло не менее получаса, пока я встала на ноги, придерживаясь за спинку кровати. Нужно было кое-как одеться, выйти из комнаты пыток и узнать у Зойки что произошло за то время пока я была в отключке. С превеликим трудом я натянула трусики, подняла с пола платье и, пытаясь сунуть в него голову, увидела, что топкий ковер у зашторенного окна странно вспучен длинным, в рост человека бугром.

- Зойка!!! - заорала я что есть силы.

Никто мне не ответил. В доме стояла гробовая тишина. Я уронила платье, шагнула, но не выдержав боли, со стоном опустилась на четвереньки и поползла к окну. "Убили, убили ребенка, сволочи, - вертелось в голове. - Убили для документальной достоверности их фильма". Добравшись до стены, я с трудом откинула край ковра и вздохнула. Это был не Михаил. Взрослый одетый в розовую пижаму человек лежал на животе, уткнувшись лицом в пол. Всхлипнув, я повернула его голову. Вадим! Из горла режиссера торчали сувенирные ножницы. Я попыталась нащупать пульс на его виске. Разумеется, ничего я не нащупала. Я сглотнула подступившую к горлу горькую слюну, легла рядом с трупом и, глядя в ярко освещенный белый потолок импровизированной киностудии, попыталась осмыслить жуткую ситуацию.

Труп. Труп взрослого мужика. Как и почему он здесь оказался? Убили Вадима здесь, под ним была большая лужа крови. Значит пока я была без сознания он вошел сюда и прошел через всю комнату к окну. Зачем? Хотел проконтролировать развитие сюжета и внести какие-то коррективы? Невероятно. Михаил бы его заметил, и визит режиссера разрушил бы столь необходимую заказчику документальную естественность съемки. И еще. Куда исчез мой партнер-мучитель? Убил Вадима и удрал? Нет, мальчишка никак не мог этого сделать. Почему-то в этом я была совершенно уверена. Тогда кто убийца? И кто вытащил прочно застрявшую во мне деревяшку? Я еще раз осторожно сунула в себя руку. Пальцы оказались в крови, но никаких остатков матрешки во мне не было. Подруга! Зойка должна быть в доме и мне необходимо до нее добраться.

Хватаясь за оконную штору, я поднялась на ноги и, раскорячившись по крабьи, потащилась на поиски оператора фильма. Долго искать ее не пришлось. Как я и предполагала, подруга оказалась в монтажной, в крохотном закутке в конце коридора, где была установлена записывающая аппаратура. Зойка сидела за пультом, откинувшись в кресле, и смотрела на меня пустым невидящим взглядом. Рот ее был приоткрыт, и из него на подбородок сочилась струйка слюны. Мне показалось, что она тоже мертва. Захлебнувшись криком, я бросилась к ней и прижала пальцы к ее виску. Под пальцами пульсировала жилка. Подруга закрыла рот, и в ее глазах появилась осмысленность.

- Господи! Что со мной? А ты почему здесь? - едва слышно прошептала она.

- Живая, - произнесла я, опустилась рядом с креслом на пол и заревела.

- Что произошло, Лидуха? - все так же тихо спросила Зойка.- Я спала? Я заснула в процессе записи фильма?

- Твоего мужика убили, - судорожно вздохнув, сказала я.

- Ка-какого мужика?

- Мужа твоего, который тебя лупил. Вадима, - ответила я и внимательно посмотрела на ее кругленькое слюнявое личико.

- Вадима, - повторила она нахмурившись, - убили. Как убили? Совсем убили? До смерти?

Я молчала, наблюдая за ней.

Она долго пыталась что-то сообразить, глядя на пустой экран монитора.

- Дура, - вдруг заявила она. - Что ты мелешь? Не может этого быть.

- Пойдем со мной.

- Куда?

- К нему.

Подруга трудно встала с кресла, я обняла ее за талию, и мы медленно потащились в пыточную.

- Ты почему на полусогнутых передвигаешься?

- Тебе бы во влагалище засунули чурку толщиной никак не менее пятнадцати сантиметров, - проворчала я.

- Было. Пройденный этап. Но ведь из тебя же ее вынули.

- Кто? - спросила я и остановилась.

Подруга непонимающе посмотрела мне в лицо, потом уставилась на мои груди.

- Мальчишка опять укусил тебя?

- Нет, синяк остался еще с того раза. А где, кстати, Михаил? Куда он делся?

- Господи! Да откуда я знаю, - очень естественно удивилась подруга. - Ты же его ублажала.

- Да я там вырубилась, а мальчик исчез.

- Никуда он не денется. Дом заперт, а ключ у меня, - она похлопала вначале по одному брючному карману потом по другому. - Нету. Нет ключа. Исчез.

У входа в комнату пытки подруга остановилась и прижалась спиной к закрытой двери.

- Он здесь?

- Да, Стасюк, - я тоже назвала ее школьную фамилию, - в этой комнате лежит бездыханное тело режиссера нашего порнофильма.

Зойка побелела, зло на меня взглянула и вошла в пыточную. В комнате подруга быстро подошла к трупу и опустилась перед ним на колени.

- Ты права, Рагожина, - она кивнула и прижала ладони к щекам. - Вадим Ильич убит на съемочной площадке. Ты не видела здесь кожаной казачьей плетки?

Она осмотрела кровать, на которой меня мучил Михаил, потом оглядела комнату.

- На кровати кровь.

- Это из меня. Ты же все видела, оператор.

- Не все, актриса. Не все. Я заснула и не видела, как ты его убила.

- Я убила твоего мужа?! Идиотка! Ты с ума сошла.

- Нет. Еще нет. На этих дурацких ножницах, вероятно, остались твои отпечатки. Куда ты сунула плетку? Я уверена, что он пришел с ней. Покажи задницу. Он хлестал тебя? У тебя кровь сзади на трусах. Ну-ка сними их.

- Сбесилась девка, - только и смогла вымолвить я.

- Сбесилась! Конечно же я сбесилась, - она снова опустилась на колени перед телом супруга. - О! Как я сразу не догадалась? - Зойка вытащила из кармана розового халата свитую из тонких кожаных ремешков плетку. - Она пахнет кровью. Вадим лупил тебя, и ты, убив его, сунула нагайку в карман его халата. Так было?

Она встала и двинулась ко мне. На мою школьную подругу страшно было смотреть. Лицо ее перекосила злобная гримаса, в правой руке она сжимала короткий бич.

- Одумайся, Стасюк! Меня мучил мальчишка. Не видела я Вадима. Клянусь!

- Врешь, Рагожина, врешь. Муж хлестал тебя этой плеткой, и ты кинулась на него, не выдержав боли. О! Я знаю каково это. Я тоже много раз была готова… Так?! Так было?

- Нет, Зойка. Клянусь, что…

Договорить я не успела. Подруга наотмашь хлестанула меня кожаной змеей по животу.

- Снимай трусы, лживая шлюха? - прошипела она.

Я задохнулась от жгучей боли и трясущимися руками стянула с себя успевшую прилипнуть к кровоточащему телу тряпку.

- Повернись, сука! - заорала подруга.

И в этот момент грохнул выстрел. Стрельбу я видела и слышала только в кино, но тут я почему-то сразу поняла, что это именно выстрел. Зойка посмотрела на труп мужа и выронила плетку. Мы замерли, глядя на дверь. Она медленно беззвучно приоткрылась, и в щель просунулась рука с пистолетом и красная с коротким белым ежиком волос голова. Красномордый ощупал взглядом комнату, пошевелил толстыми соломенного цвета усами, вошел в помещение и плотно прикрыл за собой дверь.

- Простите великодушно, дамы. Не имел намерений вам мешать, но этот, - он пистолетом указал на труп Вадима, - надо убрать из кадр. Кино продолжать потом, а сейчас нужно быстро выносить и прятать этот… как это… использованный реквизит.

Зойка приоткрыла рот и с ужасом смотрела на пистолет в руке вошедшего мужика.

- Это она. Это она убила Вадима, Юрген, - невнятно пролепетала подруга и ткнула меня пальцем в живот.

Красномордый сморщился, сунул пистолет в карман и брезгливо на меня посмотрел.

- Глупость. Это есть глупость, мадам Зоя. Она никак не мог. Сейчас нужен мешок, большой мешок. Вы меня понимаешь?

- Где Михаил? Где мальчик? - собравшись с духом, спросила я. - В кого вы стреляли?

Вошедший скользнул взглядом по моему обнаженному истерзанному телу и оскалился улыбкой.

- А может мальчика и не было?

- Ты в кого стрелял, гад?! - суматошно заорала я.

- О, зачем такой бурный волнений, миледи? Гадкий мальчишка есть. Он есть очень, очень дорогой… реквизит.

Красномордый посмотрел на меня оловянными равнодушными глазами, оттолкнул с дороги и быстро подошел к кровати.

- Не трогай девку, Юрген, - она ведь…, - начала было Зойка, но мужик перебил ее.

- Заткнитесь, мадам Зоя. Помогите мне завернуть тело вашего супруга в покрывало и оттащить его в подвал. И миледи нам поможет.

- Лидка еле живая, - выдохнула подруга.

- Русский баба двужильный есть. Будете тащить реквизит за ноги, - уверенно заявил красномордый и сдернул красное покрывало с кровати.

Иноземный белобрысый бугай захватил небрежно завернутый труп режиссера спереди и потащил его из комнаты. Мы потащились следом. Зойка держала своего мертвого супруга за левую ногу, я за правую. Лицо у подруги было задумчиво-отрешенное, ну точно, как у той кудрявой блондинки под негром.

- Не хнычь. Замолкни, - проворчала она.

И только после ее слов, я поняла, что тихо поскуливаю от боли при каждом шаге. У двери в конце длиннющего коридора иноземец, которого подруга называла Юрген, остановился.

- Благодарю вас, дамы. Возвращайтесь к своим забота. Мне вы более не нужны.

Господи, к каким еще заботам? Я прижалась лицом к шершавой дощатой стене коридора.

- Юрген, кто убил Вадима, и как теперь будет? - тусклым, бесцветным голосом спросила Зойка.

- Идите, идите, мадам Зоя. Теперь вам надлежит привести в порядок свою подругу перед съемкой третьей серии фильма. Вадим был прав. Она есть удачный находка. Сзади миледи еще более фотогенична чем спереди.

Подруга вздохнула и шлепнула меня по ягодице, отчего боль пронзила меня до желудка.

- Ясно. Пойдем, актриса, лечиться.

Юрген сентиментален и всегда завершает процедуру благодарным поцелуем. Почувствовав на щеке его колючие усы, я разжала губы и имитировала оргазм. Иссякнув, он вынул твердый язык из моего рта, нежно поцеловал меня в плечо и через минуту уже сопел и всхрапывал рядом, а я заснуть не могла. Стоило мне закрыть глаза, передо мной возникало изумленное, с открытыми глазами, лицо мертвого Вадима. Стараясь не разбудить шведа, я встала, глотанула две таблетки реладорма и полчаса размышляла на унитазе, стараясь осознать произошедшее. Мучили вопросы. Кто и зачем вырубил меня в монтажной? Кто вытащил из кармана ключи? В кого швед стрелял? Куда делся мальчишка?

Почувствовав действие снотворного, я дотащилась до кровати и рухнула в черный больной липкий сон.

Разбудила меня процедура, которой швед заменял утреннюю гимнастику.

- Ты же отлично знаешь, что мне предварительно надо зайти в туалет, - проворчала я.

- Ну хочешь я…

- Нет уж. Теперь продолжай, как начал.

Завершив оздоровительный с его точки зрения ритуал, Юрген, повизгивая, залез под ледяной душ, а я снова застряла на унитазе со своими горестными размышлениями. Спрашивать шведа ужасно не хотелось, но один вопрос я все же решилась ему задать.

- Скажи, ты разговаривал с его родителями?

Багровый от ледяного массажа швед приоткрыл дверь туалета.

- С ними беседовали. Отец назначил цену.

- А мать?

- Мать? Она есть дама со странностями.

- А в Швеции? У вас матери без странностей? - всхлипывая, спросила я.

- Слезы на унитазе? Это бывает если геморрой, - осклабился Юрген. - Вадим говорил, что у тебя случаются истерики в неожиданных местах. Скажите, мадам Зоя, как себя чувствует наша растерзанная матрешкой актриса?

- На русских бабах все зарастает, как на собаках.

- Это великолепно есть. Значит ли это, что миледи готова продолжить съемку?

Я разозлилась.

- Скажите, сэр, вам не говорили, что беседовать с дамой сидящей на унитазе по меньшей мере бестактно?

- О, нет. Этого я не знал, - серьезно ответил швед и прикрыл дверь.

Когда я привела себя в порядок и вышла из ванной комнаты, швед уже был в костюме, пах вполне приличным парфюмом и собирался отчаливать.

- Отснято меньше половины второй серии, мадам Зоя, и уже, как у вас принято говорить, поджимают сроки. После смерти твоего супруга, Зайчик, все хлопоты на тебе, любовь моя. Я думаю, что нам нужно продолжить игры с матрешкой. Но теперь матрешка должна быть живая. Вы меня понимаете, мадам?

- Нет, - сказала я, холодея.

- О! Я вижу вы разгадали мою мысль. Обсудите ее с актрисой. Живой русский кукла. Это есть хорошая идея для нашего фильма.

Проводив шведа, я выпила стакан апельсинового сока и заглянула в спальню подруги. Актриса спала, и снилось ей, вероятно, что-то ужасное. На ее бледном с каплями пота лице застыла гримаса страха и отчаяния. Я тронула ее за плечо.

- Проснись, Лидуха.

Она вздрогнула, разлепила губы, заплакала и зашептала:

- Ну хоть теперь-то вы меня не трогайте. Ну пожалуйста. Меня сын дома ждет.

- Никто тебя не тронет. Спи, - сказала я.

- Благодарю вас. Нож уберите. Вот так, - пробормотала она, не открывая глаза, и гримаса ужаса на ее лице исчезла.

Покинув выздоравливающую актрису, я зашла на кухню, выпила еще один стакан холодного сока и поднялась на третий этаж коттеджа. Прогревался верхний этаж плоховато, и мне стало зябко. Плотней запахнув толстый мохеровый халат, я подошла к широкому венецианскому окну в большом зале со сломанным бильярдным столом. Из этого окна за заснеженным сосновым бором была видна излучина большой реки и мост через нее. На порванном зеленом сукне стола лежал большой тяжелый бинокль. Через него я долго рассматривала мальчишек, съезжающих на лыжах с высокого берега на лед реки. Лыжники толпились на берегу, собираясь с духом, потом подъезжали к обрыву, отталкивались палками и скрывались из глаз. Как они неслись по крутому склону я не видела, виден был лишь их стремительный выезд на горизонтальную поверхность реки. Парнишка в длинном, не по росту, оранжевом свитере прыгнул с обрыва, и я перевела поле зрения бинокля на лед реки, чтобы увидеть финальную часть его спуска. Однако оранжевое пятнышко на снежной поверхности не появилось. Упал стало быть. Не удержался на ногах и свалился на склоне. Минут пять, пока не замерзли ноги, я выискивала яркий свитер на сверкающем под утренним солнцем снегу. Парня не было. Вспомнилась фраза из толстого романа Горького, которую совсем не к месту цитировал вчера Юрген: "А был ли мальчик-то?" Что уж там с этим мальчиком на склоне стряслось? Запросто мог что-нибудь себе сломать или вывихнуть, отчаянный дурачок. И тут я подумала, что из оконца светелки, расположенной в башенке на крыше коттеджа, вероятно, можно бы разглядеть место падения паренька. Прихватив бинокль я пошлепала в торец коридора, откуда поднималась узкая витая лестница в башню. Когда Вадим демонстрировал мне свое недвижимое приобретение, он показывал мне и крохотную коморку в этом нелепом сооружении на крыше, которую тогда почему-то назвал светелкой, хотя была она темной и мрачной. Кромешная темень была и на лестнице. Маленькая дверь в каморку была едва видна. Нащупав холодную и скользкую ручку, я с трудом открыла ее и, пригнувшись, боком проникла в паучье царство. Сквозь круглое пыльное оконце похожее на корабельный иллюминатор в комнатушку просачивалось утро. С потолка свисали ажурные кружева паутины. Гадко пахло гнилыми яблоками и почему-то табаком. На полу коморки валялись какие-то тряпки, мешки и корзины. Я громко чихнула, всмотрелась в полумрак и прижала ладонь ко рту, чтобы не заорать. У стены на груде тряпок лежал человек. "Господи! Еще один", - мелькнуло в голове. Но человек был жив. Он сел, привалившись спиной к стене, достал сигарету и закурил. При свете зажигалки я разглядела его худое не очень старое и очень грязное лицо.

- Это каким же ветром тебя сюда занесло? - затянувшись сигаретой, негромко спросил он.

- Парень на речке расшибся. Хотела посмотреть, - неуверенно пролепетала я. - А вы тут зачем?

- Я-то? Пиастры, как говорил один попугай в фильме про пиратов. Меня влекут сокровища.

- Деньги? Вам нужны деньги? Вы вор?

- Вор определение многогранное. В самом первом приближении можешь считать меня вором. А ты, полагаю, хозяйка этой фазенды?

- В этом доме нет сокровищ.

- Как знать, хозяюшка, как знать. Но об этом потом. А сейчас не могла бы ты принести мне воды и что-нибудь пожрать.

- В фильме про пиратов хозяева кормят залезших к ним воров?

- Если вор благородного происхождения и хорошо воспитан.

Я разозлилась.

- Ясно. Вы племянник маркиза, у вас голубая кровь и из Сорбонны вас выгнали за дуэли и мелкое воровство у сокурсников. Давайте поступим так. Пиастров у меня нет. Я вам дам сто условных единиц, а вы тихо, не привлекая внимания соседей, покинете мою гасиенду. Устраивает?

Странный грабитель притушил окурок и отрицательно покачал головой.

- Не получится. Я останусь в этом скворечнике, а вы принесете мне воду.

- Есть другой вариант. Я сейчас позвоню в милицию и сообщу им, что у меня на чердаке кантуется глупый и упрямый вор-домушник.

- Вадиму Ильичу, Зоя Васильевна, очень бы не понравился этот вариант.

Я молчала минут пять, вглядываясь в незнакомца.

- Вас как зовут, мосье?

- Ну если мосье, то называйте меня Жан или, скажем, Жиль.

- Я принесу вам апельсиновый сок, Жан, и холодную курятину.

В кухне я заметила, что моя ладонь испачкана кровью и вспомнила липкую ручку на двери в светелку.

Вечером Юрген привез в коттедж живую куклу. Она была упакована в облезлую шубку и дранную вязанную шапочку с помпоном. Когда я ее распаковала передо мной оказалась тощенькая девочка лет восьми с длинными спутанными волосиками и большими испуганными глазами.

- Я это купил за пятьдесят крон и бутылку водки, - сказал швед. - Можете с ней делать все что угодно.

- На все я не подписывалась, - быстро заявила покупка, глядя на Юргена. - Только классика и минет. - Варька поклялась, что анала больше не будет.

Швед хмыкнул, уселся перед камином и принялся набивать табаком трубку.

- Ее тетка сообщила мне, что даме исполнилось десять лет, и она уже год работает по полной программе.

- Врет, сука старая, - всхлипнула девочка, и из ее глаз выкатились крупные слезы. - Анал нипочем не позволю. Без этого обслужу вас обоих так, что будете довольны.

- Господи, - прошептала я, сдерживая слезы. - Ребенка нужно помыть, накормить и уложить в постель.

- Помыть? - Юрген выдохнул клуб ароматного дыма. - Это в зависимости от сценария. - И прошу не забывать, мадам Зоя, о сроках. Впрочем, сегодня я устал и пойду к себе.

Он встал, выбил трубку о каминную решетку и вышел. Я вытерла платком слезы с детского личика.

- Тебя как зовут?

- Бетти.

- Как?!

- Ну это для клиентов. А вообще-то я Дарья. Девочки с вокзала называют меня Дашка-мордашка.

- С вокзала? С какого вокзала?

- Лярвы с Казанского. На другие мы не суемся. Прибьют. А на Казанском я в цене. За меня по малолетству Варька три цены с сортирных дерет.

- С каких?!

- Ну с клиентов, которых я в мужском туалете обслуживаю. У меня там даже кабинка своя.

- И много случается клиентов?

- Ночь на ночь не приходится, но бывает, что и очередь ждет, если Серега в ресторане расстарается.

- Официант?

- Ага. Рекламу мне делает, кабель приставучий. Это он мне месяц назад задницу попортил. Дай да дай. Я ему говорила, что не доросла еще до анала, а он чуть не силком. Я потом неделю работать не могла толком. Варька тогда и поклялась, что пока не вырасту будет только классика и минет. Ну еще могу женщине удовольствие доставить. Вас как зовут?

- Тетя Зоя.

- Я с дамами-то люблю работать. У меня постоянная одна есть, черненькая с усиками, постарше вас будет. Так она за вечер…

- Значит у тебя и постоянные клиенты есть? - перебила я маленькую хвастунишку.

- А как же? Обязательно. Профессор есть совсем старенький. Он кроме как со мной ни с кем уже не может. Еще пара есть семейная. Скажите, тетенька Зоя, а меня этот усатый с трубкой надолго снял?

- Думаю, что на пару дней. Может на недельку.

- Я чего боюсь-то. Кабинку мою там без меня изгваздают.

- Возможно тебе и не нужно будет возвращаться на вокзал к Варьке.

Живая кукла нахмурилась, и снова в ее глазенках появился страх.

- А для чего меня сняли, тетечка Зоя?

- Значит попку ты бережешь?

- Да я чуть не сдохла после Сереги. Из меня сколь крови-то вытекло. Для анала усатому надо было Томку брать. Ей лет-то, как мне, а она хоть какой стерпит. Полстакана примет и не пикнет потом.

- А ты не пьешь?

- Здоровье не позволяет, - серьезно, по-взрослому ответила крошка.

В каминную осторожно, будто неся тарелку супа, вошла подруга и плюхнулась в кресло.

- У нас гостья?

- Юрген привез. Знакомься, Дашенька. Это тетя Лида.

- Ой, тетеньки, мне в туалет надо. Меня, если что не так, тут же несет. Нервы.

- А что не так? Все так, все нормально, - успокоила я куклу. - Нервы у нее.

- Я провожу, - подруга медленно поднялась. - Мне, пожалуй, тоже надо.

В каминной зале стало быстро темнеть, Наступил вечер. Прихватив в кухне еду, я поднялась в башню. В светелке пахло уже не яблоками, а мочой.

- Где в этом доме туалет? - едва увидев меня спросил Жан или Жиль.

- Да вы что сговорились? Туалет на первом этаже рядом с кухней. Но судя по запаху, вы…

- Вы принесли мне двухлитровый пакет сока. Я, хозяюшка, не резиновый, а покидать этот скворечник, увы, пока не счел возможным. Вам придется снабдить вашего временного жильца какой-нибудь посудиной с крышкой.

- Что значит временного? Хотелось бы думать, что кратковременного. Как долго вы намерены искать в моем доме пиастры?

- Зоя Васильевна, голубушка, будьте милосердны. Мне трудно продолжать нашу беседу, - взмолился кладоискатель.

- Ешьте пока.

Я поставила перед ним тарелку с бутербродами, спустилась вниз и принесла в духовитую каморку ведро.

- Вы не оставите меня на минутку?

- Не смущайтесь, я отвернусь.

Подождав пока долгое журчание завершилось вздохом облегчения, я повторила вопрос:

- Так когда, шевалье, вы покинете эту резиденцию?

- На все воля Всевышнего, графиня, - не сразу ответил незваный постоялец.

- Я не вызвала пока милицию только потому, что вы вроде бы были знакомы с мужем. Это так?

- Разумеется, Зоя Васильевна, разумеется. Ну и помимо этого обстоятельства, я убежден, что блюстители порядка и нравственности весьма нежелательны в вашем доме. Это так?

- На ручке двери в эту комнатку - кровь. Вы ранены?

- Пустяки. Царапина. Но и по этой причине я не могу сразу покинуть вашу фазенду.

- Царапина? Вы ведь не можете из-за нее встать на ноги. Хотела бы я знать ее происхождение.

- От тебя ничего невозможно скрыть. А нет ли в твоем детективном агентстве пузырька с йодом и бинтика?

- Куда вас? Покажите вашу дуэльную рану, маркиз.

- Боюсь смутить твой девственный взор. А про дуэль ты почти угадала.

- Писать в моем присутствии он может, а показать царапину на заднице стесняется. Не кривляйтесь, Жан-Жиль. Считайте меня медсестрой.

- Будь по-твоему, сестричка. Похоже мне и в самом деле без твоей помощи не обойтись. Действуй.

Охотник за пиастрами расстегнул брючный ремень и лег на живот. Я присела на корточки рядом с ним. Левая штанина его брюк была порвана и пропитана кровью. Я попыталась снять с него брюки, но пациент зарычал и протянул мне нож.

- Жаль выходную пару, но иначе не получится. Кромсай.

Длинный нож был наточен, как бритва, и через минуту я рассмотрела царапину. Пуля вошла в бедро выше колена.

- Повернитесь, маркиз.

Пациент крякнул и повернулся на бок. Выходного отверстия не было. Я потрогала ногу возле раны. Тело охотника за неведомыми мне сокровищами в этом мерзком доме было горячим.

- Пуля осталась в вашей заднице, маркиз, и у вас жар. Йод и бинтик вам не помогут. Пойду вызову скорую.

- Нет, - громко и, как мне показалось, яростно прохрипел раненый.

- Среди охотников за сокровищами был одноногий пират. Хотите продолжать поиски, прыгая на деревяшке?

- Швед где?

- Юрген? Дома. Отдыхает после трудов неправедных. Его вы тоже знаете?

Всезнающий незнакомец сел, вытянув раненую ногу, достал сигарету и закурил. По его лицу скатывались капли пота.

- У него был слабый дерьмовый пистолетик. Если бы пуля задела кость, я бы почувствовал. Она застряла совсем не глубоко в мягких тканях.

- Вот и отлично. Через недельку выйдите из больницы и продолжите охоту за пиастрами. Пойду звонить.

- Твой телефон на прослушке, сестренка. Через полчаса после звонка я буду мертв. А, возможно, и не я один.

Последнее время мне снится жуткая мерзость. Просыпаюсь среди ночи мокрая, как мышь, и начинаю судорожно ощупывать свое тело, чтобы выяснить что у меня отъели. Уложив спать маленькую проститутку, я у себя включила ночник и при его тусклом свете принялась просматривать толстый глянцевый журнал с непонятным названием "Эгоист". Сон меня все же сморил, но от ночного кошмара меня избавила мама Зоя. Совсем уже засыпая, я увидела, как бесшумно приоткрылась дверь, и в спальню прокралась подруга.

- Лидуха спишь?

- Сплю, - вздохнула я.

Подруга в ночной рубашке и халатике села на кровать и взяла меня за руку.

- Проснись Рагожина. Проснись и внимай. Ты, я помню, года полтора работала медсестрой. Так?

- Ну?

- Хирургической?

- В стоматологии рядом с моим домом. В основном карточки на больных заполняла.

- На курсах каких-нибудь медицинских училась перед этим?

- Да к чему ты? Зуб что ли заболел?

- Вставай. Пулю нужно из задницы одного парня вытащить.

- Что?! Какую пулю?

- Не ори. Шведа разбудишь. Пистолетную.

Я всмотрелась в бледную рожицу подруги и поняла, что в эту ночь меня ждет кошмар наяву.

- А ведь и в самом деле дрянная у тебя дачка, Стасюк, - сказала я, натягивая джинсы. - Ну веди к заднице.

- Что бы я без тебя делала? - пробормотала подруга.

Лампочки на потолке она не зажгла, в ее руке был слабый фонарик, и мы тащились по коридорам и лестницам, придерживаясь за стены. Дорогой подруга поведала мне, что звонить, чтобы вызвать скорую по телефону почему-то нельзя, а с пулей в ноге парень по ее непросвещенному мнению непременно загнется от заражения крови, и это совершенно ее не устраивало. Я подумала о трупе Вадима спрятанном в тутошнем подвале и мысленно согласилась с ней, что это будет перебор.

- А почему швед стрелял в него?

- Вот уж чего не понимаю, - вздохнула подруга.

Раненый мужик оказался в какой-то вонючей кладовке. Брючина на его ноге была разрезана. Я взяла фонарик и направила узкий лучик света на рану. Парень ухмыльнулся.

- Милосердные сестрички явились. Заждался.

Я села на тряпки рядом с ним и легко пальпировала пораженные ткани вокруг раны.

- Больно?

- Было бы приятно, если бы…

- Не скоморошничайте. У нас цейтнот. Сильно болит?

Парень перестал ухмыляться.

- Терпимо.

Я сдавила ногу ниже входного отверстия пули. Парень побледнел, но не издал ни звука. Рана осталась сухой. Гноя пока не было.

- Она где-то совсем близко. Пинцетом можно вытащить, - прохрипел пациент. Лицо его стало мокрым от пота.

Я осмотрела кладовку.

- Можно эту задницу переместить отсюда в более подходящее помещение?

- Нельзя, доктор, нельзя. Придется вам терзать меня в этом уютном курятнике, - сказал парень.

Подруга нахмурилась и промолчала.

- Я не доктор, милок. Резала только говядину и свинину для отбивных, - проворчала я и взглянула на Зойку. - Вот что, подруга. Если так, неси в этот чулан большую чистую тряпку вроде скатерти или простыни, острый нож, яркий фонарь, резиновые перчатки, вату, бинт и бутылку водки. Запомнила?

Парень вытер рукавом лицо.

- Скальпелем обеспечу, а вместо водки желательно коньяк.

- Коньяк прихвати дополнительно, - согласилась я.

- В машине есть аптечка. Вот фонаря другого нет, но кажется есть свежая батарейка.

- Тащи, мама Зоя, и соберись. Будешь мне ассистировать.

Через полчаса все было готово для операции. Я налила стакан коньяка и протянула пациенту.

- Вместо анестезии.

Он выпил коньяк в два или три глотка и опять противно ухмыльнулся.

- Отличный коньяк. Напиток богов. Налей, сестричка, второй за удачу. Пусть мне повезет.

- Подстрелили уже везунчика, - сердито сказала подруга, протирая ногу и ягодицу парня водкой.

- Это пустяк, Зоечка. Судьба к нашему брату пирату переменчива.

- Налить? - спросила меня подруга.

- Читала, что пираты бочками хлещут ром. Привычные они к спиртному. Налей. И протри водкой нож.

После второго стакана пират уткнулся лицом в подушку, которую принесла Зойка, и затих.

Мне показалось, что управилась я быстро, но у Зойки были с собой часы, и она сказала, что кромсала я пирата почти полтора часа. Все это время он лежал молча и почти неподвижно.

- Возьми на память, - я протянула парню сплющенный кусок металла.

Везучий пират поднял голову, и я увидела на его губах кровь.

- Спасибо, красавицы, - невнятно пробормотал он и попытался ухмыльнуться, но вместо улыбки у него получилась довольно жалкая гримаса.

- Спи, везунчик. Ногой не шевели. Завтра, как смогу, приду и поменяю повязку.

- Как это не шевелить если будет надо?

- Писай в бутылку из под водки. Кладу рядом.

- Вам бы в такое горлышко. Издеваетесь.

- Измудрись. Все, пират. Спи.

Подруга оставила ему фонарик, и мы, вконец измученные, возвращались в свои спальни, держась друг за друга и спотыкаясь на каждом шагу. Остаток ночи я спала без снов. Проснулась я от скрипа двери почти в полдень. Зойка приложила палец к губам и села на кровать.

- Надо бы навестить нашего пирата, - прошептала я, - Швед не уехал?

- В соседней комнате с куклой развлекается. Сказал, что нужно пробу снять. Ты ее хоть помыла?

- Господи, там мыть-то нечего. Ты бы посмотрела ее без одежки. Кожа и кости. Нет ей десяти. Лет восемь. Что уж Юрген твой там с ней делает?

- Больше часа уже пробу снимает.

- Шума не было? Не кричала она?

- Кажется, тихо пока. Да нет, не любитель он сзади. Брезглив.

Мы с подругой выпили утренний кофе и уплетали яичницу, когда на кухню вошли Юрген и кукла. Швед лоснился и был благостен. Дашка-Мордашка тоже была весела.

- Пей сок. Яишенку будешь? - спросила ее Зойка.

- Ой, тетеньки! У меня после удачного клиента всегда агромадный аппетит просыпается, - заявила она.

- Что значит удачного? - удивилась подруга и взглянула на Юргена.

- От которого и сама удовольствие тоже имею, - пояснила кукла.

- Это в твоем-то возрасте? Не выдумывай.

- Зачем же мне выдумывать? Уж сколько времени, как научилась. Подлаживаюсь под клиента и получаю кайф вместе с ним. Скажите, дядя Юра. Два раза с вами кончила. Могла бы и третий, но поторопились вы чуток.

- Похоже, не притворялась, - авторитетно подтвердил швед. - Мне продавщица говорила, что умеет, но я весьма сомневался. Наблюдал сейчас ее лицо и все такое. Не симулировала, нет. И восстанавливалась быстро. Минут десять, пятнадцать, не больше.

Подруга поставила перед куклой тарелку с яичницей. Малолетняя профессионалка сразу же принялась ее уписывать за обе щечки.

- А если очередь ночью в твою кабинку? Ты что же со всеми подряд кайф ловишь?

- Со всеми? - кукла нахмурилась. - Нет, со всеми не получается. Пьяных не люблю, и Варька торопит. Подмыться, стерва, не дает. У них-то с Серегой свой интерес. Им, главное, успеть всех прогнать через меня.

- Ну жизнь, - вздохнула подруга. - А заболеть не боишься?

- Чему быть, того не миновать, - ответила маленькая фаталистка с набитым ртом. - А вообще-то я его вначале рассматриваю, и если что не по мне, презерватив на него натягиваю. Варька дает японские тонюсенькие. Пока клиент пристраивается, я ему вроде бы помогаю, а сама незаметно надеваю. Он, если в азарте, и не замечает.

- Ловко, - сказала подруга.

- Ага, удобно. Да все бы ничего, но некоторые так и норовят в анал перейти. Только расслабишься с ним, чтобы кончить, а он, паршивец, уже готовится к переходу.

- Как же ты определяешь, если только готовится?

- Чувствую. Боюсь потому что очень, - вздохнула куколка, подбирая корочкой хлеба остатки яичницы с тарелки.

После позднего завтрака швед выгнал меня и Дашку-Мордашку из кухни.

- Отдыхайте. Выберете кассетку в кинозале и развлекитесь. Нам с мадам Зоей нужно беседа наедине. Военный совет.

Подруга вышла со мной в коридор и прошептала:

- Зайди к пирату. Я его задержу здесь на полчаса.

Поставив кукле похабный мультик про барсука и белку, я поднялась к пациенту. В операционном чулане было не продохнуть.

- Пирата пронесло?

- Я пытался воспользоваться ведром, доктор. Получилось не очень.

Я протерла тряпкой маленькое круглое окошко, постаралась его открыть, но не смогла.

- В следующий раз принесу горячую воду и буду вас мыть.

- Это когда?

- Надеюсь сегодня.

Стараясь не испачкаться я присела рядом с пациентом и поменяла ему повязку.

- Буду жить? - ухмыльнулся он.

- Не знаю, но похоже, что умрете вы не от гангрены. Через пару дней разрешу вам встать. Швед дома. Пойду. Не задохнитесь.

- Притерпелся.

У двери из гадкого чулана я остановилась.

- Хозяйка дома подозревает в вас домушника, но отчего-то не вызывает милицию. Вы в самом деле вор?

Лицо раненого сделалось мрачным, и он с минуту молча смотрел на меня.

- Зоя Васильевна мудра не по годам. Я уже говорил, что вор понятие весьма неопределенное, расплывчатое. Многое, доктор, зависит от точки зрения.

- В день вашего ранения, гражданин расплывчатый домушник, в этом доме пропал мальчик двенадцати лет. Случайно не знаете куда он делся?

- Мальчишка? Не знаю, доктор. Полагаю, что он пока невредим.

- Пока? Мальчик в опасности?

- Да, - после некоторых колебаний, неохотно согласился раненый пират. - Парнишка в опасности.

- Кто же ему угрожает?

- Корысть, доктор, корысть. Всем нам угрожает корысть сынов человеческих, коих издревле влекут золотые пиастры.

- Вот уж не ожидала библейских сетований от пирата. Удивили. Скажите, а почему в вас стрелял швед?

Пациент оскалился своей противной ухмылкой.

- О, для этого у него были весьма серьезные основания.

В кинозал я успела до окончания мультика. На экране лютовал барсук. Глядя на его проделки, куколка заливалась веселым хохотом.

- Он кончил и белка лопнула, - захлебываясь смехом, сообщила она мне.

Мультик кончился, и я, не зная что делать, перебирала кассеты, выбирая попристойней, когда в зал вошла подруга. Мама Зоя торопливо подошла к бару и достала оттуда высокую бутылку с пестрой наклейкой и фужер.

- Была у пациента? Как он? - наполняя пузатую посудину подрагивающей рукой, спросила она.

- Да вроде бы ничего. Обгадился только. Надо бы помыть. Ты зачем надираешься с утра пораньше? Швед огорчил?

- Собирается медведя сюда притащить, подонок.

- Медведя? Живого медведя? Зачем?

- Да, да, да! Живого русского медведя! - закричала подруга, расплескивая вино.

- Не ори, дура. Объясни толком. Зачем ему здесь медведь?

Подруга залпом осушила фужер и села на диван.

- Дрессированный зверь натасканный на спаривании с девочками. Ясно?

Я взглянула на Дашку-Мордашку. Девочка нахмурилась и изумленными круглыми глазенками уставилась на маму Зою.

- Да где же он такого… - начала я, но подруга откинулась на спинку дивана и заревела в голос.

- А черт его знает, - сквозь слезы пробормотала она. - Где-то под городом есть какой-то черный цирк. Мне еще Вадим про него говорил.

- Прекрати истерику. Он, что, задумал…

- Да, да, да! Не придуривайся. Именно это он и задумал. И именно для этого купил Дарью. Пробу он видите ли снимал утром, скотина. Господи, да когда же кончится этот кошмар!

- Да что уж вы так расстраиваетесь тетенька Зоя? - вдруг сказала предназначенная зверю девочка. - Слыхала я о таком. Ну и что уж в этом такого ужасного? Видела я мишек в цирке. Очень даже симпатичные. Пусть получит удовольствие, мишутка. Не лопну же я от этого. Да на вокзале попадаются такие клиенты, что хуже всякого зверя. Чего только спьяну не придумают со мной вытворять за свои бабки.

Маленькая проститутка подошла к подруге, села рядом с ней на диван и обняла ее за плечи. Слова девочки, однако, совершенно не утешили маму Зою. Она уткнулась лицом в спинку дивана и заревела громче прежнего.

- Перестань, наконец, реветь и не пей больше. Швед здесь или уже слинял? - спросила я.

- Умотал, гад. Не иначе, за медведем.

- Возьми мыло, мочалку, ведро горячей воды и давай поднимемся стирать нашего пациента. А Дарья останется здесь и будет смотреть мультик про большую крысу.

- Про барсука, тетенька Лида. Есть продолжение?

- Поищи.

Когда мы минут через двадцать поднялись в загаженный чулан, он был пуст. Пирата там не было.

Это, по мысли автора, начало довольно длинного детектива. Трудно, однако, писать, не зная реакции читателей на своеобразие текста. Или нет в нем никакой оригинальности и интриги?

Реагировать можно по адресу: arktush@mail. ru

Не будет реакции, не будет и продолжения в сайте.

Признателен всем, кто уже отреагировал.