Вертлявый Шульц

Был он небольшого роста, но очень жилистый и плотно сбитый. Под его кожей выступали тугие пульсирующие вены атлета. Обычно вялый, в минуты возбуждения, он приобретал какую-то особую ловкость и грацию, которой подчас не лишены и многие неуклюжие животные, к примеру, морские слоны. К старости Шульц стал неряшлив, носил плешь и вообще не любил умываться. Дни проводил бездеятельно, вися вниз головой и размышляя, чтобы ему такого поделать. А делать, собственно, он любил и умел только две вещи- справлять малую нужду и…

Шульцем звали ***. К Шульцу был приделан и человек, но настолько жалкий и ненужный, что вряд ли заслуживает подробного описания. Достаточно сказать, что это был старик. Целыми днями он считал деньги, а в промежутках- молился. По праздникам, отслюнив из пачки несколько банкнот, он пускался в разврат. О, как боготворил Шульц шорох засаленных купюр, передаваемых из рук в руки у него над головой. Сами по себе деньги его не интересовали, но его никто никогда не любил по-другому- прикрепленный старик был омерзителен даже в юные годы; Шульц его ненавидел. Скорее всего, этот звук ассоциировался у него с тем, что зовется у людей страстью. Эпизодические подружки, если и не любили, то относились к Шульцу с должным почтением. Им импонировали его надежность и трудолюбие- черты, столь любезные сердцу каждого пуританина.

Самое неприятное начиналось потом. Старик, оставшись один, начинал плакать, перемежая квакающие звуки скороговоркой молитвы. Шульц ворочался, никак не мог успокоится и гадал- плачет ли старик от жалости к себе или из-за потраченных денег. Это продолжалось долго и оставляло у Шульца ощущение какой-то досады. По своей натуре он был гедонист и проявление подобной слабости раздражало его.

Проснувшись как-то утром, Шульц внезапно понял, чего он хочет от жизни- надо освободиться от старика. Оставить его одного, оставить вместе с серой и ненужной скукой жалкого существования. Шульц заставил старика подняться, взять нож и пройти в ванную комнату.

***

- Вы слышали? Бедняга Шульц!- говорили его случайные возлюбленные.

Шульцу было уже все равно. Вытянувшийся и неожиданно похорошевший после смерти, он был заперт в банке с формалином. Не реже трех раз в сутки, старик отпирал шкафчик и рассматривал банку на свету. Старик улыбался- он наконец-то смог примириться со своей совестью.