Настя

Прошла первая неделя занятий в школе. Было воскресенье, 5 сентября 1993 года. Проспав до двенадцати часов утра, Настя лежала обнаженной поверх одеяла и слушала музыку Вагнера; шлёпая себя линейкой по бёдрам, отмечала более сильными шлепками фрагменты, вызывавшие у неё наибольший восторг.

— Что — и не больно? — улыбнулась мать, наблюдавшая через приоткрытую дверь.

— Что? А, это? Если — слегка, то даже приятно, — пояснила, потягиваясь, Настя.

— Иди, завтрак готов! — напомнила мать.

Настя выключила аппаратуру, не одеваясь, зашла в туалет, умылась, пришла на кухню. На завтрак мать пожарила половину курицы, помыла персики и заварила чай. Отложив курицу в сторону, Настя взялась за персики; надломила один из них.

— Не будешь курицу? — спросила мать.

— Потом. А помнишь, когда я была совсем маленькая, я однажды выбросила кашу на пол, и ты меня заставила съесть её прямо с пола!

— Зачем напоминаешь, я сама знаю, что глупость тогда сделала, — призналась мать.

— Не, круто ты поступила! А ещё — помнишь, как ремнём отхлестала?

— Такое было всего два раза. Конечно, я погорячилась тогда.

Встав из-за стола, Настя достала тот самый отцовский ремень, который хорошо сохранился, за исключением отвалившейся пряжки.

— Этим била, помню! — сказала Настя, похлёстывая себя по ягодицам, — интересно — ты тогда, действительно, сильно порола, или так казалось из-за страха?

— Да не так уж сильно, — оправдывалась мать.

— Ты точно помнишь?

— Конечно. Для меня это было не так давно, а ты тогда маленькой была.

Повесив ремень на место, Настя вернулась к столу, снова взялась за персики.

— Вот — червяк в последнем персике! — воскликнула Настя.

— Вот зараза! Я же спрашивала у продавца! А что ты с персиком делаешь?

— Пытаюсь червяка вытащить, — с азартом ответила Настя.

— Да выкинь целиком, чего там выбирать!

— Нет, я хочу вытащить червяка целиком! Вот, смотри — вытащила!

— И чего? — удивилась мать.

Настя съела остатки персика, запила чаем, затем, сунула червяка в рот, съела.

— Фу, фу! — замахала руками мать.

— Вместе с персиком многие ели, а я хотела попробовать персик и червяка по отдельности. Жаль, в других персиках червей не было.

— Ваий, тьфу! Мне что, спрашивать персики с червями? — морщилась мать.

— Вот был бы прикол! — засмеялась Настя.

Съев червяка, персик, а затем — курицу, Настя вымыла руки, снова взяла ремень, и стала стегать себя.

— Мам, покажи, как ты меня тогда лупила. Можешь — именно так, как тогда?! Не сильнее, и не слабее!

— Ну что ты? Что же мне, пороть тебя? — удивилась мать.

— Да, для пробы, конечно, — раз стукни, потом я скажу. Ты только представь, как это было! — подтвердила Настя, ложась животом на кровать.

Мать растерянно взяла ремень, стала вспоминать, представлять, наконец, почувствовав то, что нужно, ударила Настю.

— Ещё раз стукни, не поняла.

Мать стукнула ещё раз, затем — снова, Настя не останавливала, и мать продолжила порку, её рука «вспомнила» нужную силу и движения, вскоре Настя остановила её.

— Неужели, ты именно так лупила? — удивилась Настя.

— Точно так, только я тогда раз пять тебя шлёпнула, а сейчас — не меньше двадцати. И тогда на тебе ещё штаны были, и ты тогда нам такое устроила за это, а кричала так, будто тебя резали. А сейчас — неужели не больно?

— Я покажу. Вот, бери линейку, стукни себя слегка, так, чтобы не было больно.

— Ну и что? — не поняла мать, шлёпнув себя один раз.

— Больно?

— Нет, — ответила мать.

— Ещё раз шлёпни, потом — чуть сильнее, пока будет оставаться приятным.

Мать начала выполнять эту инструкцию, на некотором этапе, когда шлепки были ещё лёгкими и безболезненными, возникло приятное ощущение, которое усиливалось по мере увеличения силы удара.

— Вот, правильно — сама регулируй, ты же чувствуешь! — учила Настя.

Мать продолжала хлестать себя всё сильнее, последние удары были очень сильными. Наконец, мать перестала себя лупить.

— Вот это — да! Никогда бы не подумала! Что же ты раньше не показала, когда у меня спина болела?!

— Ну, зато теперь будешь знать!

— Молодец, Настенька! Вот — умница!

— Мам, я всё думаю: ну почему я должна одеваться, когда приходит папа?

— Он — мужчина, будет смущаться

— Нет, ему понравится, я знаю. Он же меня всю целовал, когда я маленькая была. Кстати, Наташка дома голой ходит, и её отчиму это нравится, и матери — тоже.

— Мне-то что? Ходи, если хочешь! Если ему не нравится — пусть и не смотрит.

— Представляешь, Наташка захотела, чтобы её за двойки пороли! Вообще-то она — почти отличница, а по литературе у неё сплошные двойки. Напишет три корявые строчки — вот и всё её сочинение. Я ей помогаю, только училка сразу просекает.

— И порка ей не помогает? — усмехнулась мать.

— Да нет, она же просит себя пороть не для того, чтобы лучше учиться. Говорит, что со второй четверти откажется от порки. Если бы ты видела её сочинения, то поняла бы, что это — безнадёжное дело! В общем, я ей пытаюсь помогать с литературой, а она мне — с другими предметами. Она задачки по высшей математике решает вместо кроссвордов, зато — писать не умеет, в отличие от меня! Может, мне тоже следует принимать порку за двойки по математике? Я ещё подумаю над этим.

— Ну и дела! — засмеялась мать, — школьники сами просят порки! Когда я была школьницей, такого никто и представить себе не мог.

— Мало того, мама! Она летом поехала на дачу, остриглась там наголо, одевалась в рваньё, спала на коврике, и ни разу не обулась за всё лето! И почти всё лето ходила голой, даже на речку. Может, и мне что-то подобное попробовать?! Эта Наташа выносит мусор, и не одевается!

— Вообще-то, соседка наша старая, почти слепая, так что и ты можешь попробовать, только — когда одна будешь. Если неприятностей не будет, сможешь продолжать. Только на меня не ссылайся, если скандал будет.

— Разумеется, не сошлюсь!

— А разобраться с отцом я тебе помогу, — обещала мать.

Когда с работы пришел отец, Настя все же оделась. После ужина мать и дочь уговорили его сыграть в карты на раздевание, но предложили как бы невинно — часы, серьги и т. п. «Проигранная» вещь не отыгрывалась, и вскоре все трое оказались голыми.

— Пусть теперь проигравший танцует! — предложила Настя.

Дважды незаметно поддавшись и станцевав, Настя сказала, что одеваться не хочет.

На следующий день играли «на раба».

— Помнишь, мы так играли, когда были детьми! — напомнил отец.

— Помнишь, ты проиграл, и мне задницу целовал! — смеялась мать.

— Да, и она мне сразу понравилась! — улыбнулся отец. — Помнишь, как ты на спор сигарету об себя тушила?! Я после этого тебя зауважал!

— А Глаза заставили сухую коровью лепёшку съесть, помнишь! Золотое время было! — развеселилась мать.

— Жалко, что мы это потеряли — внушили себе, что это — детская глупость.

— Да, жалко, — согласилась мать, — но, может, попробуем всё это вернуть себе?!

— Попытаемся! — сказал Володя.

Таня и Настя рассказали Володе утренние прикол с поркой и с червяком; Настя пересказала историю Наташи и поделилась кое-какими фантазиями. В отличие от грубоватой Наташи, Настя была мягкой и вежливой, и ей хотелось научиться хорошим манерам.

— Замечательно! Гости придут, а ты, без одежды, будешь красиво подавать на стол, — обрадовался Володя. — Ладно, я организую для тебе обучение. Есть у нас сотрудница — большая специалистка в этом деле. Я даже украшения тебе куплю на шею, на руки, на ноги и на пояс, чтобы ты не была совсем голой. А потом подумаем и об уроках танцев.

— Я тоже поучилась бы, — сказала Таня.

— Танечка, какая же ты прелесть! — обрадовался Володя.

В эту же пятницу Володя купил Насте обещанные украшения. Одетая в такие украшения девушка была для Володи одним из любимых эротических образов, который он и не надеялся увидеть наяву. В субботу состоялся первый трёхчасовой урок. Талантливая учительница обещала научить всему за пятнадцать трёхчасовых занятий. Следующие занятия проходили в рабочие дни по вечерам. Изучались «хорошие манеры» — сервировка стола, раздевание и одевание гостей, различные способы поднесения еды и вина на стол гостям и на диван «господину»: «ресторанное», «старорусское», «японское», «арабское» и «рабское» (на коленях), разные способы поднесения сигар, сигарет и огня. Было уделено внимание имитации телом столика, стульчика, коврика, пепельницы (ладонями и ртом) и «предмета интерьера» вроде скульптуры. В этих занятиях прошли три первые недели октября. Настя и Таня упражнялись, обслуживая Володю, что ему очень нравилось. В отличие от Наташи, Настя всё же одевалась, если ей было холодно, но раздевалась по просьбе Володи, чтобы красиво его обслужить. Настя проявляла интерес и к приготовлению разных блюд, ради чего было куплено несколько хороших кулинарных книг и куча продуктов. Настя любила чистоту, и сама определяла, когда следует произвести уборку.

Закончив обучение, Настя «выдержала экзамен» — к Володе пришли гости, и Настя их обслуживала; гости были в восторге. Довольный Володя устроил Настю на занятия восточными танцами; Настя сразу увлеклась этими занятиями, и, как оказалось, имела хорошие способности.

Настя упражнялась в танцах ежедневно, а Володя не упускал возможности полюбоваться на неё в это время. Из любви к искусству, он купил Насте всю традиционную для этих танцев одежду, соответствующие украшения, аудио- и видеозаписи. Кроме того, он купил коллекцию «спецодежды» для исполнения «евро-американских» эротических танцев. Настя отрепетировала стриптиз и с «восточной» одеждой, чтобы, показывая такие танцы, плавно перейти к своему естественному виду; этот трюк вызвал у гостей особое восхищение. Чтобы иметь представление об этом зрелище, надо принять во внимание огромные размеры гостиной Володи. Настя не забывала об уроках «хороших манер», и часто к ним возвращалась, что радовало Володю. Усвоение «хороших манер» и эти танцы способствовали появлению образа «придворной рабыни падишаха». В этом образе Настя становилась исключительно женственной, мягкой, вежливой, покорной, услужливой; появлялись специфические движения, жесты и речи.

Идея порки за «двойки» не была забыта — её реализация была отложена, поскольку Настя была слишком увлечена танцами, «хорошими манерами», кулинарией, шитьём и школой. Взяв у Наташи кое-какие идеи в шитье, Настя их совершенствовала, создавала нечто своё; в шитье Настя намного превосходила Наташу.

Настя так вежливо обошлась с соседкой, когда встретилась с ней в коридоре, что соседка отреагировала только на вежливость, и после считала Настю «примерной девочкой», а Настя больше не одевалась для выноса мусора.

Таня нашла на рынке продавщицу, у которой фрукты почти всегда были червивыми, и захаживала к ней, когда хотела сделать дочке сюрприз или когда Настя просила об этом. Бывало так, что, вытащив и съев червяков из нескольких фруктов, Настя съедала один фрукт, а остальные отдавала родителям.

Постепенно Настя привыкла ходить без одежды, всё реже мёрзла, и всё реже надевала халат. Родители считали, что из Насти получится идеальная жена для очень состоятельного человека.