Любовь зла. Из сборника Истории про любовь

М А К С

< Все события и персонажи данного рассказа выдуманы и

не имеют ничего общего с реальной жизнью! >

1

Три шикарные багровые розы, столько же гигантских белых хризантем, ветка красных гвоздик в центре и ещё какая-то пушистая зелень, красиво обёрнутые белой гофрированной бумагой, - составляли роскошный праздничный букет, с которым он вылез из своего личного автотранспорта.

- Это совсем ничего не значит! - поспешно объяснил Феликс, видя мою сияющую физиономию, - я тебя просто поздравляю и всё такое.

- Этот веник мне? - спросила я, прекрасно зная ответ.

- Кому же ещё? - буркнул он, спеша с ним расстаться.

- В честь нашей годовщины?

- Какая годовщина? - якобы не понял он, - это на твой юбилей!

- Юбилей, собственно, был вчера, а сегодня ровно год, как мы...

- Не передёргивай! Цветы на День Рождения, и это ровным счётом ничего не значит! - затянул он по новой.

- Да поняла я, поняла, спасибо.

Вчера мне стукнуло, а лучше сказать “долбануло” тридцать пять. В советском кино с этого возраста, возможно, у кого-то и начинается бурная личная жизнь, но в сегодняшней суровой действительности МОЯ явно подходила к концу. И встречала я этот знаменательный день в компании с собой, любимой, да с Персиком (трёхцветной кошкой малоизвестной породы “Турецкий Ван”). В нежном детстве она и вправду была похожа на белый персик с розовыми ушками и чёрно-рыжим хвостом-морковкой, но теперь превратилась в сексуально-озабоченное, горластое чудище, готовое к совокуплению каждые 2-3 месяца! О чём она охотно сообщала мне утробными воплями, длящимися порой по семь дней кряду! Каждую весну я исправно добывала ей кавалера и эта мать-героиня рожала до 9 котят разной расцветки и пушистости, но не успевали они дорасти до “продажного” возраста, как она с удвоенным энтузиазмом снова требовала себе пару! Целых три года я спокойно глядела на её выкрутасы, пока в один прекрасный день с ужасом не поняла, что хочу того же! Причём чрезвычайно и немедленно! Ну просто “вынь, да положь!” Но на “Птичке” подходящую мне пару, увы, не купишь, все соседи мужского пола давно повязаны с другими, в трамвае знакомиться я так и не научилась, а в лифте в меня вселялся бес клаустрофобии. Оставалась работа! Пришлось её срочно и кропотливо изыскивать. Ну где в наше время можно найти кучу энергичных, вполне обеспеченных и не всегда женатых мужчин?.. Правильно, я тоже так подумала, но для этого мой поезд уже ушёл. Оставалось одно - недвижимость! И с бьющимся сердцем, зажав в кулаке 50 долларов, я поскакала на курсы переподготовки. Через полтора месяца скромное, но вполне жизнеспособное Агентство, находящееся по сю сторону Садового Кольца, распахнуло для меня свои объятья! А я, в свою очередь, проделала то же самое для начальника одного из его отделов. Наш Генеральный, к сожалению, был моложе меня лет на десять и хоть звался Арнольдом, но на Шварценеггера явно не тянул. Он гордо носил крысиный хвостик сальных волос и проводил всё свободное время, играя в бильярд с весьма импозантным мужчиной старше его по крайней мере на четверть века (у его "патриарха" была полная золота челюсть, ботинки из модного бутика и минимум две импортных тачки в гараже. Женщинам он всегда предлагал только кофе...) Каждому, как говорится, своё!

2

Но вернёмся к нашим цветочкам! Трепетно принимая их из его рук, я тем самым прямо намекала Феликсу о том, что нынче ровнёхонько год, как мы с ним на крыльях страсти понеслись как фанера над Парижем! Избранный мною предмет вожделений, являясь тёзкой всенародно низвергнутого Памятника, внешне, скорее, походил на Вождя мирового пролетариата (а не на Председателя ВЧК) и героем чьего-либо романа явно не был: не молод, не высок, не очень здоров и не совсем свободен. Но он в избытке обладал тем животным магнетизмом, которое заставляло меня забывать обо всём вышеперечисленном и плотоядно сглатывать при каждом взгляде на его брюшко, лысину и морщины! Всяким шумным сборищам мы предпочитали плодотворное единение в однокомнатной квартирке с видом на МКАД.

За всё время нашего тесного знакомства, мы так ни разу и не пришли к "взаимному консенсусу", хотя старались, как могли! Рассредоточась по многочисленных холмам и впадинам надувного матраса, мы мирно созерцали "беломраморное" потолочное покрытие, как вдруг, в мою дверь позвонили! Феликс подскочил, словно теннисный мяч, и без штанов заметался по комнате! Трусов на нём, кстати, тоже не наблюдалось: они совершенно непостижимым образом валялись на шланге от пылесоса, стоявшего в углу за портьерой!

- Ты что это скачешь, как блоха по лысине? - поинтересовалась я, продолжая невозмутимо лежать на спине.

- Так в дверь же звонят!

- И что?!

- Надо открыть!

- КОМУ надо? Ты кого-нибудь ждёшь?

- Нет, мне-то как раз не надо и никого я не жду, но...

- И я никого не жду, поэтому сядь и успокойся. Это скорее всего соседские мальчишки отрываются, не бери в голову.

Звонки прекратились. Феликс облегчённо вздохнул и плюхнулся своей неприкрытой задницей прямо на мои вытянутые ноги.

- Уйди, больно же!

- Извиняюсь! Он чуть отодвинул зад и вдруг издал радостный вопль, обнаружив свои родные трусы. Втиснувшись в них с неимоверной скоростью, он почувствовал себя намного увереннее, но настрой на лирику потерял вчистую, поэтому скоренько распрощался и уехал, даже не попив кофе. Я не стала его особенно удерживать, ничуть не подозревая тогда, что это наше свидание окажется последним!

Буквально через пару недель наша "лихая" связь приказала долго жить: коварный Феликс сильно, горячо и, главное, совершенно платонически, - влюбился!!! Естественно, в нашу новую секретутку, девочку-припевочку, чуть ли не со школьной скамьи! Феликс пускал обильную слюну каждый раз, когда её гладкий вздёрнутый задик, втиснутый в модные кожаные клеши, появлялся поблизости.

- А как же теперь мы с тобой? - спросила я, зажав как-то Феликса возле офисного туалета.

- “Нас” больше не существует! - отрезал он, безуспешно пытаясь вырваться.

- И нашей любви тоже? - не унималась я.

- Брось! Какая, к чёрту, любовь!? Это был всего лишь банальный секс! Да разве ты вообще понимаешь, что такое любовь? Ты, - стопроцентная нимфоманка! Даже я всего с полмесяца назад не мог представить, что ещё сохранил в себе способность на чистые, высокие чувства!

- А ты сохранил? - изумилась я.

- Уйди с дороги, женщина, мне тебя искренне жаль, - устало закончил Феликс, глядя куда-то поверх моей головы.

Я опустила руки, отступила назад и позволила ему навсегда исчезнуть с моего горизонта. Мне тоже стало себя искренне жаль, причём до слёз. Я вышла из Агентства, нашла свободную лавочку во дворе, села на неё и заплакала. Захотелось немедленно доказать всем, что и в моей жизни ещё есть место подвигу, т. е. бескорыстной, возвышенной любви. “Всё!” - твёрдо сказала я себе, отныне живу по принципу: ”у нас секса нет!” и жду прихода “большого и чистого”, а всё остальное, действительно, ужасно банально и довольно пошло.

3

Два месяца я промаялась в ожидании чего-то такого, но оно всё не наступало. Я уже совсем было приготовилась плюнуть себе в душу и признать, что пора платонических страстей давно отшумела, как вдруг!...

Вечерело. В растрёпанных чувствах я выбралась из душного, переполненного чужими потными телами, автобуса. И тут я увидела ЕГО, понуро сидящего на остановке. Он был большим, молодым и красивым: с богемной “шкиперской” бородкой; бровями, “а ля Леонид Ильич”; чёрными, как смоль, цыганскими кудрями и жгучими итальянскими глазами! Внутри у меня что-то дрогнуло. Как кролик, загипнотизированный удавом, я пододвинулась чуть ближе. На его сильной мускулистой шее красовалась модная, довольно толстая и золотая на вид цепь, с овальной пластиной посередине, на которой крупно были выгравированы четыре буквы: ”М А К С“.

“Всё же лучше татуировки” - почему-то подумала я и, не зная , как обратить на себя его внимание, ляпнула первое, что пришло мне в голову: “ Привет! Это тебя, что ли, Максом зовут?.. А ты, случаем, не “новый русский”? Он чуть заметно кивнул, наклонив голову, и я увидела на макушке глубокую, ещё кровоточащую ссадину. Задавать какие-либо вопросы враз расхотелось: не хватало только по глупости влезть в чужие разборки! Я приготовилась развернуться и уйти, но тут чернобровый Макс встал, выплюнул вконец изжеванный окурок, и не спеша, чуть вразвалочку, подошёл ко мне. Я растерянно отступила. Он как бы невзначай коснулся моей руки, а его Сталлоновские глаза заблестели, заглянув мне прямо в душу! В его взгляде было столько вселенской скорби и какой-то детской растерянности, что сердце моё сначала пугающе сжалось, а потом буквально взорвалось тысячью кровоточащих осколков!.. И это последнее, что я ещё отчётливо помню. Всё остальное происходило, как в бреду. Мы молча, не разбирая дороги, шли к моему дому. Молча поднимались на лифте, и так же молча вошли в мою квартиру. Макс не церемонясь, взял мои тапки, по-хозяйски прошёл в комнату, тут же плюхнувшись в моё любимое кресло у окна, и занялся стопкой лежащих рядом газет. Я сразу и окончательно поняла, что отныне правила и законы в этом доме будет диктовать он! Что ж, я была даже рада этому: наконец-то у меня появился тот, кому я с радостью буду угождать, кого стану любить, лелеять и холить. (А то, что он хочет от меня именно этого, я почему-то ни минуты не сомневалась!) И пусть всякие там Феликсы лучше заткнутся на мой счёт! Я теперь не одна, кажется, у меня появилась “крыша”! Резкие протестующие вопли Персика вывели меня из глубокого транса. Да, она явно не разделяла моих чувств и симпатий. Только её ревности мне и не хватало! Делать нечего, - для всех будет лучше, если моя кошка хотя бы первое время поживёт на природе. Я набрала знакомый номер и поставила подругу в известность о своём решении. Всё! Завтра же мой Персик отбудет в бессрочный отпуск на её дачу! Уладив эту проблему, я пошла ставить чайник. Тем временем, Макс немного освоился, оставил в покое прессу и переместившись вслед за мной на кухню, толкался рядом, недвусмысленно поглядывая на холодильник. “Путь к сердцу мужчины лежит через желудок!” - вспомнила я прописную истину. “ Ладно, так и быть, сварганю что-нибудь вкусненькое! Но сначала посмотрим, что там у тебя с головой” , - бормотала я, роясь в аптечке. Я взяла перекись, йод и вату, и нерешительно встала посреди кухни, не зная с чего начать. Макс критически взглянул на меня, приблизился и хорошо рассчитанным сильным толчком в поясницу, направил меня прямо к стулу. С разбега, я тяжело плюхнулась на сиденье, расставив для удобства колени, и он как-то очень естественно между ними устроился, предоставив в моё полное распоряжение свою голову. Войдя в роль сестры милосердия, я как смогла, обработала его рану, с каждым прикосновением, проникаясь к нему всё большей нежностью. Макс, стиснув зубы, стоически перенёс всю процедуру, а после обессилено закрыл глаза и, кажется, уснул, так и не убрав своей головы с моих колен. С час я просидела в неудобной позе, боясь лишний раз вздохнуть или пошевелиться. Потом всё же растолкала его и он, недовольно ворча, перебрался на уголок, а я занялась готовкой. Стоя у плиты, я вслух изложила свои жизненные принципы на текущий момент. Макс всё внимательно выслушал, ни разу не перебив, и вроде вполне с ними согласился. Поскольку спальное место в моей квартире наличествовало в единственном экземпляре и, пока я принимала водные процедуры, было нагло занято мужской тушей, во всю дрыхнувшей без задних ног, я махнула на всё рукой и улеглась рядом. Макс даже не пошевелился, а на моей душе вдруг сделалось легко и радостно от его близкого присутствия! Правда, как выяснилось, он безбожно брыкался и храпел, но это было ничто по сравнению с тем живым, обжигающим теплом и чувством защищённости, которое он, сам того не ведая, стал дарить мне каждую ночь. Макс оказался неприхотлив, но явно избалован. Конечно, он нигде не служил и даже не собирался, а был ярко выраженным альфонсом, но такому красавчику это было простительно. По утрам он обожал петь, выйдя на лоджию, причём слух у него отсутствовал напрочь, а глотка была лужёная, что не доставляло радости ни мне, ни соседям. Но я слишком дорожила его обществом, чтобы предавать значение этим мелочам и жила, стараясь во всём и всегда ему угодить. Надеясь хоть как-то повысить его культурный уровень, я принялась приучать его к чтению. Но Макс индифферентно смотрел на книги, предоставляя мне возможность самой читать ему вслух. Как ни странно, но вскоре ему понравилось это времяпрепровождение, причём он явно тяготел к классике, выбирая и принося мне с книжных полок самые толстые тома. Он обожал, устроив свою красивую голову на моих коленях, часами, закрыв глаза, слушать мой голос. Читая, я машинально накручивала на палец его густые черные кудри, испытывая неземное блаженство! Вникал ли он хоть на миг в суть произносимого, одному Богу известно, но совместные чтения успокаивали и умиротворяли нас обоих. Немного раздражаясь от его вечного безделья, я пыталась переложить на него хоть толику домашней работы. Но дальше помощи в переносе хозяйственных сумок во время совместных походов по магазинам, дело так и не пошло. Конечно, он никогда не отказывался подавать мне халат, расчёску и прочую домашнюю мелочь, приносить газеты, встречать и провожать меня до дверей, будить по утрам, вытаскивать меня на ежедневные оздоровительные пробежки вокруг дома, но стирать, гладить и пылесосить по-прежнему приходилось мне одной. Не то, чтобы он был ленивым или равнодушным, а просто так уж воспитан и ничего тут поделать я не могла. Иногда в нём вдруг просыпался мальчишка, и тогда он часами принимался возить за мной складной сервировочный столик на колесиках или гонялся по всей квартире с ракеткой и теннисным мячом. Я всё принимала, как должное и умилялась, глядя на него! Макс обожал подзывать меня к телефону и не таясь, подслушивал все мои разговоры. Сам он никогда и никуда не звонил, притворяясь казанской сиротой, но характер имел определённо нордический! Спорить с ним о чём-либо было совершенно бессмысленно. Как настоящий мужчина, он всегда умел настоять на своём и буквально рычал от злости, когда я начинала качать права.

Первое время Макс часто и подолгу лежал на диване, уставившись в одну точку, почти не подавая признаков жизни. Напуганная этим, я иногда пристраивалась рядом, обнимала его за шею и мы вместе грустно вздыхали, думая каждый о своём. Я старалась не лезть к нему в душу. Не донимала расспросами, которые всё равно ни к чему бы не привели, и жила, надеясь на чудо: что однажды, в один прекрасный день он меня полюбит. Бескорыстно, чисто и преданно, ну совсем, как я его!

4

Дни шли за днями, и я начала замечать, что взгляд его неуловимо изменился. В нём уже не было той жуткой тоски, её заменил какой-то нехороший масляный блеск.

Раз субботним утром, я, как обычно, расслаблялась под душем, зажмурив глаза и что-то мурлыкая себе под нос, как вдруг совсем рядом услышала чьё-то учащённое дыхание. Я тут же во всю раскрыла глаза и увидела Макса, нагло смотрящего на моё мокрое голое тело. Его “стыковочный аппарат” был расчехлён и нацелен прямо на меня! Он стонал от вожделения, высунув язык, по подбородку тонкой струёй текли слюни.. “Всё, допрыгалась!” - с ужасом подумала я, трясясь от отвращения и заорала, что есть мочи, направив в его похотливую морду струю горячей воды! От неожиданности Макс жутко взвыл и пулей выскочил из ванной. “Маньяк! Гад! Чудовище! Скотина неблагодарная! Кобель! Извращенец!” - визжала я, оскорблённая в лучших чувствах , - “Немедленно закрой дверь с той стороны, и чтобы духу твоего здесь больше не было!..”

Как ни странно, он послушно исполнил все мои требования и до самого позднего вечера его не было ни слышно, ни видно. Всю ночь и весь следующий день Макс униженно вымаливал у меня прощение, но я оставалась непреклонной, как бетонная стена, разделяющая отныне наши матрацы! Впрочем, сердилась и негодовала я не долго и уже дня через три готова была всё ему простить. Он вёл себя до того скромно, невинно и безупречно, как будто того субботнего безобразия и в помине не было! Вечером четвёртого дня мы снова как два голубка, тесно прижавшись, сидели на кухне, дружно пялясь в телевизор. И как всегда, в самый неподходящий момент, раздался звонок в дверь. Одновременно вздрогнув, мы быстро обменялись взглядами и мешая друг другу, ринулись в прихожую. Я открыла дверь. На пороге стояла ничем не примечательная женщина моих лет, взволнованная, с неприкрытой надеждой во взгляде. Сердце моё сжалось в предчувствии неминуемой разлуки. Я чуть не расплакалась, видя, как Макс полез к ней целоваться! Да, это пришла Она: его бывшая, его предыдущая, его единственная и настоящая Любовь с большой буквы! Я поняла, что моё время вышло. Всё возвращалось на круги своя. Ничего не поделаешь, сама виновата: не надо было сгоряча на каждом столбе расклеивать объявления о находке взрослого ризеншнауцера!