Эстафета часть 1. Ольга

Романтические 90-е годы. Годы «миллионеров» и начинающих бизнесменов, годы бандитского «правосудия», всеобщей безработицы, талонов на носки и первых искусов западной жизни.

Виктор позвонил. Посмотрел на бумажку с адресом, позвонил снова. За дверью, в глубине квартиры послышались шаги.

- Вам кого? - подозрительно спросил старушачий голос из-за двери.

- Ольгу.

- А Вы хто?

- Виктор.

- Виктор?

Дверь открылась. На Виктора смотрела старушка лет 90.

- Ты не Виктор!

Сзади, из-за спины старушки послышался молодой женский голос:

- Пропустите его, Анна Яковлевна! Это ко мне.

Старушка посторонилась, открывая дверь ровно настолько, чтобы Виктор мог протиснуться боком. В коридоре стояла девушка, одетая как кукла. Она равнодушно посмотрела на Виктора и сказала:

- Не разувайтесь. Идите за мной.

Пошли по длинному коридору, в который выходили двери комнат (или квартир, как их называть?). В самом конце коридора – открытая дверь. Зашли. Очень уютная однокомнатная квартирка. Небольшая, хорошо обставленная техникой кухня, комната с огромной тахтой и телевизором с акустическими системами. Неярки й свет настенного бра с зеленым стеклом.

- Здравствуйте. Я Ольга. Вы от Виктора?

- Да. Кстати, меня тоже Виктором зовут.

- Хм… Интересно. Где Виктор? Почему сам не может прийти, а присылает кого-то?

Ольга включила торшер. Виктор, наконец, разглядел, что она одета в розовую пижаму, похожую на очень короткое детское платьице и трогательные панталончики по колено. Волосы пепельного оттенка были обработаны «вертикальной химией» и свободно лежали завитыми локонами на плечах. Ольга повернулась лицом – он увидел почти круглое личико с огромными глазами и капризно поджатыми губами. Щеки были еще розовыми от сна, хотя телевизор работал, беззвучно прокручивая какой-то клип. Тонкие, словно нарисованные брови не могли хмуриться, а пушистые ресницы вовсю хлопали. С таким лицом можно было только обижаться, надувая губки. Сердиться не получалось. Сердился только голос, вполне взрослый и даже немного с хрипотцой.

- Виктор не может прийти. Он в тюрьме.

В течение десяти минут Виктор коротко объяснил, что Виктор сейчас находится в следственном изоляторе, может оттуда выйти, а может и нет. Может «загреметь» лет на десять. Нужны деньги, чтобы выйти на волю. Может быть, Оля знает, как найти хотя бы 30 «лимонов», которые Виктор задолжал хорошим людям? Нет? А кто покупал эту обстановку, телевизор, видео, стиральную машину-автомат, кто платил за квартиру? Виктор? Сколько девочке лет и чем она занимается? 21 год, учится в техникуме, работать не пробовала? А жить девочка хочет?

Девочка плакала. Она хотела жить. Она хотела жить так же, как раньше – покупать дорогие шмотки и видеокассеты, кушать фрукты и мясо с рынка. Она уже две недели живет на те деньги, что Виктор оставил в последний раз – несчастные 500 тысяч. Деньги почти кончились, она уже неделю не покупает фруктов. Чем занимался Виктор, она не знает, но очень его любит. Нет, они не расписаны, живут вместе уже год, родители Оли живут в такой же квартире, только без такого телевизора, видео и машины-автомата втроем, с её младшей сестрой. На что живут – непонятно. Оля туда возвращаться не хочет.

Садитесь сюда, в кресло. Да мне удобно, я на тахте посижу. Может быть, Виктор хочет попить чаю? Только к чаю совсем ничего нет. Она, конечно, может быстренько сбегать в ночной магазин, но…

Во время разговора Оля передвигалась по квартире, наводя порядок, поворачивалась к нему задом, наклонялась к нему. Красивые локоны двигались вокруг её обиженного личика. Было видно, что под панталончиками на ней ничего нет. Больше того, они оказались полупрозрачными, и когда Ольга потянулась за чем-то с верхней полки, Виктору показалось, что он различил треугольную тень внизу живота. Сев на тахту, она закурила, подалась вперед. В вырезе пижамки почти целиком показалась небольшая белая грудь с аккуратным розовым соском. В какой-то момент Виктору стало наплевать на деньги, за которыми он пришел, на людей, которые ему это поручили. Он уже смотрел на Ольгу, не отрываясь, почти не прислушиваясь к тому, что та говорит.

Чаю? Да, конечно, только зачем ей бегать в магазин? Виктор сейчас сходит, пусть Ольга накрывает на стол.

Виктор вышел на улицу, закурил. Денег он здесь явно не найдет. Уехать или…? Он вспомнил обиженное личико, случайно обнажившуюся грудь, милую попу без трусиков под панталончиками - и зашагал в сторону магазина. Вернулся минут через пятнадцать. Ольга была уже одета в простую белую футболку и легкие ситцевые брюки. Кажется, она даже успела подкраситься. В комнате был накрыт сервировочный столик, придвинуты вплотную к тахте.

Выпить немного шампанского? Ну, если только за знакомство! А теперь чай! С коньяком и её любимыми конфетами! Не стоило так тратиться, конечно… По коньячку? По чуть-чуть! Сейчас тихонечко поставим музыку и потанцуем.

Виктор покачивался с Ольгой в объятиях, чувствуя движение молодого гибкого тела у себя в руках, ощущая прикосновения пушистых ресниц к своему подбородку, нечаянные прикосновения её грудей. Музыка все не кончалась. Одна мелодия переходила в другую. Ольга положила голову Виктору на плечо, он обнял её сильнее, чтобы полностью чувствовать…

Она уже ощутила твердый бугор у него между ногами и, вместо того, чтобы отстраниться, стала потихоньку прижиматься к нему своим животом, стараясь лобком потереться о ногу партнера. Виктор опустил руки с талии на попу, поглаживая её, пытался понять, в трусиках сейчас Ольга или нет?

Ольга закрыла глаза, чуть прикусила губу, расставила свои ноги, прижалась к его бедру и, делая движения вверх и вниз, стала сильно тереться всей промежностью о его ногу. Виктор запустил одну ей под майку, а вторую – под резинку брюк. Ольга была без лифчика. Тонкая ткань трусиков приятно скользила под пальцами.

Виктор повел рукой по трусикам к лобку, стало неудобно. Он развернул Ольгу спиной к себе, запустил одну руку к ней под майку, лаская поочередно груди. Другой рукой стал исследовать ткань трусиков на лобке, постепенно спускаясь ниже.

Виктор уже не мог больше терпеть, быстро стянул рубашку, расстегнул молнию, скинул джинсы, отодвинул ногой, сорвал с Ольги майку, прижался всем телом к нежной девичьей коже. Руками подхватил Ольгу сзади за ягодицы и опустил на диван с раздвинутыми ногами.

Сердце колотилось, в голове мутнело, хотелось проткнуть это милое тело. Ольга развела ноги по-лягушачьи, потом закинула их Виктору на плечи, резко подалась вперед, вскрикнула от боли и отпрянула от Виктора, стукнув его пятками по груди.

- Мне больно! Перестань! Иди отсюда! – было сказано таким голосом, что всё сразу пропало.

Виктор посидел на диване, отвернувшись от Ольги, пытаясь взять себя в руки, потом нашел на ощупь свои джинсы. Ольга опомнилась, когда он уже застегивал молнию.

- Ты куда?

- Дела у меня.

- Ну перестань. Не сердись. Не уходи, пожалуйста,- уже жалостно просила его розовая кукла. Круглое личико было таким несчастным, губки складывались таким трогательным бантиком, а круглые титечки так наивно посматривали на него своими розовыми сосками, что злость растаяла, не успев перейти в ярость и выплеснуться.

Чем заниматься будем? Как чем? Попросим прощения у твоего у твоего большого мальчика. Я ведь не думала, что он такой большой. Испугалась. Вот давай его сюда, я его поцелую, можно?

Потом они лежали, говорили о всякой чепухе. Виктор осторожно водил пальцами по нежному телу, чувствовал, как оно возбуждается, стал возбуждаться сам.

Оля встала на тахте на четвереньки, попросила:

- Только тихонечко, хорошо?

Утром она сказала, что сейчас у неё другой Виктор. Кто? Ты… Мне за квартиру нужно платить. Сколько? 25 тысяч. А ты, гад такой, не сдержался сегодня ночью. И резинкой не пользовался. Вдруг ребенок получится? Уснула счастливая, с улыбкой на лице.

Виктор осторожно поднялся, нашёл свою одежду, оделся, пошёл к двери. Остановился у двери, вернулся к столику, отсчитал 25 тысяч. Подумал, посмотрел на кукольное личико в короне пепельных завитых волос. Добавил пять тысяч, упаковку «Постинора» и тихо затворил за собою дверь.