Часть 3

После этого случая я стала замечать, что по утрам, когда я будила его, он уже не вскакивал с постели, а ждал, когда я отвернусь, и только потом опрометью мчался в туалет.   Я невольно улыбалась. Должно быть, его мучила и вгоняла в краску утренняя эрекция.

Потом он стал иногда подолгу засиживаться в туалете или запираться в ванной. Конечно, я догадывалась, чем он там занимается, и это вызывало у меня некоторые опасения. Но, посоветоваться мне было не с кем, и я обратилась к соответствующей литературе, после чего немного успокоилась. Природа брала своё.

И всё же, я тревожилась, не слишком ли часто он уединяется.

А однажды, когда ему было уже лет пятнадцать, я стала очевидицей его интимных упражнений.

Проснувшись среди ночи, я услышала скрип его дивана. Пытаясь понять что происходит, я повернулась на другой бок и приподняла голову. Его диван и моя кровать стоят  в разных углах комнаты и, я ничего не успела разглядеть.   Лишь мелькнул край одеяла, а звуки, как только я пошевелилась, мгновенно стихли.

Я лежала, медленно соображая, что всё это могло значить, а когда догадалась, сон как рукой сняло. Я притворилась спящей, чутко прислушиваясь, и ожидая, что же будет дальше. На дворе кончался май, наступали белые ночи, к тому же, накануне я сняла шторы, приготовив их в стирку. Так что, в комнате было светло как днём.

Выждав какое-то время, Гриша приподнялся на постели, посмотрел в мою сторону и, не заметив ничего подозрительного, снова откинул одеяло. У меня не осталось никаких сомнений на счёт его дальнейших намерений. Спущенные трусики темнели под коленками. Диван снова заскрипел. И с каждой минутой скрипел всё интенсивней. Гриша выгибался, запрокидывал голову, а я лежала, боясь пошевелиться, и кусала губы.

«Бедный, бедный мальчик! – думала я. – Ему бы девчоночку, какую».

Но, откуда ей было взяться!   Он никуда не ходил, только учился, а вечерами сидел дома, уткнувшись в телевизор или в какую-нибудь книжку.

«Ну что мне, самой, что ли, ему девушку найти? А лучше – опытную женщину! »

И тут меня, словно, током ударило! В жар так и бросило. Я ужаснулась собственным мыслям. На месте этой воображаемой женщины я столь явственно представила себя саму, что от стыда едва не  застонала.

А Гриша, вдруг, издал тихий протяжный звук. Нет, не стон а, скорее, сдавленный вздох. И в этом, то ли вдохе, то ли выдохе, почти беззвучном,   было столько  сладостного страдания, столько вымученного но ни с чем несравнимого наслаждения, что я почувствовала, как в трусиках у меня мгновенно намокло, и я  с трудом сдержалась, чтобы не потянуться туда рукой.

Господи, не хватало только ещё и мне забиться тут в конвульсиях.

«Всё, завтра же куплю раздвижную ширму! – зареклась я. – Ведь, давно уже собиралась! И ещё – обязательно постирать шторы! А заодно и постельное бельё. Наверняка он там всё перепачкал».

Утром, на тот день у меня выпадал выходной – я тогда всё ещё работала по скользящему графику – проводив Гришу в техникум на занятия, я первым делом обследовала его постель.

По утрам он всегда заправлял её сам и, должна сказать, довольно аккуратно. И хотя в тот раз он заправил её  особо тщательно, мне не составило большого труда отыскать то, что искала я, и что пытался скрыть он.

Распотрошив постель, я так и ахнула. Пятна были повсюду. На простыне, на пододеяльнике и даже на наволочке. А присмотревшись, я обнаружила подозрительный подтёк ещё и на обоях.

Бедный, бедный мальчик! Сколько же в нём страсти! Наверное, ему очень тяжело сдерживать свой невероятный темперамент! Интересно, в кого он такой? В отца? Нет, скорее в мать. Я видела её на фотографиях. Черноглазая смуглянка, наверное, тоже откуда-то из наших краёв, с тонкими чертами лица. Симпатичная. Разве что, губы чуть тонковаты.

Мой покойный супруг, видимо, имел чётко сложившийся стереотип женской красоты, и при некоторой доле фантазии между мной и гришенькиной мамой можно было отыскать некоторое сходство.

– Но, я-то ему не мать!

Мне показалось, кричала  я в полный голос. А очнувшись,   обнаружила, что  стою посреди комнаты, прижимая к груди скомканные простыни.

Я бросилась  на кухню и, затолкав бельё в «стиралку», лихорадочно заметалась между кухней и ванной:

«Пока машина крутит «постельное», я успею постирать шторы в ванне. А надо ещё всё высушить и отгладить. К приходу Гриши всё должно быть готово. Он не должен ни о чём догадаться».

Но, видимо, всё же, догадался.

Потому что с тех пор он стал регулярно терять носовые платки. Я даже вынуждена была время от времени распарывать старые наволочки и шить из них маленькие одноразовые «сопливчики-утирашки».

Покупку ширмы я  отложила на вечер,   собираясь попросить одного моего хорошего знакомого отвезти меня в магазин. Но, ближе к вечеру эту идею я решительно и с негодованием отвергла:

«Всё! Больше никаких хороших знакомых! »

Ширму я, всё-таки, купила. Чуть позже чем планировала, но, всё таки, купила. Дорогущую! Я выбирала её долго и тщательно. А потом ещё пёрла через весь город. Меня с ней даже в метро пускать не хотели. Только со скандалом и пробилась! Но, зато, не зря так мучилась.

Эта ширма, из китайского шёлка являла собой настоящее произведение искусства, и даже имела собственное название – «Театр теней», что, в конечном счёте, и послужило решающим аргументом в моём, весьма непростом выборе, и, как выяснилось в дальнейшем, оказалось главным её преимуществом.

Дело в том, что если с одной стороны ширмы включить свет и занять определённое положение, то на другой её стороне совершенно отчётливо начинали просматриваться силуэты подносимых к ширме предметов. Потому-то она и имела столь необычное название. И этим, её прямо-таки волшебным свойством я и не преминула воспользоваться.

Иногда, субботними вечерами, (потому что по воскресеньям Гришенька не учился), перед сном, когда он уже лежал в постели,   я в своём, отгороженном ширмой уголке, зажигала ночник и, прежде чем улечься, скинув «ночнушку», долго, глядясь в  крошечное зеркальце, укладывала волосы, всячески потягивалась, почёсывалась и украдкой массировала соски, чтобы тень от них чётче просматривалась сквозь китайский шёлк перегородки. После чего, уже  лёжа в кровати неизменно слышала знакомый скрип дивана.

А однажды, услышала этот звук, ещё когда во всю крутилась перед ширмой.

От такого я немного обалдела, и в то же время несказанно обрадовалась. Всё ж таки, я  не просто так вела себя подобным образом, а преследовала вполне конкретную цель. Я стремилась к тому, чтобы гришинькины эрекция и оргазм оказались накрепко связанными именно  с моим образом.

Возможно, кто-то попытается уличить меня в распутстве, что ж,   его право. Я же предпочитаю называть это маленькой женской хитростью.