Глава 2. Асексуал

Лунная ночь в 2132

Пообломай мне крылья, пожалуйста. Выкрути их выверни, выломай из моей спины, надень мне на лицо свою ту маску, сорви этот долбанный нимб и стань мной, я буду очень послушным, подчиняясь каждому движению, каждому желанию. Сделай это, и устроим маскарад. Все будут не собой, а теми, кем хотели бы быть. Будет безудержное злое веселье. Мы все окажемся не здесь. Там. Вставьте язык, и поверните до упора, и это будет ключом в другое. В будущее сегодня. Чистое, живое, охуенное, упоительное, такое взрослое от которого горько, потому что оно конечно. Луна. И тааногоо. Танго. Шаг в перед, шаг назад и нога случайного партнера на бедре, и вот он уже волочится по полу и ты прижимаешь его моими руками ко мне. Но слов не слышно из за оглушающих битов и заливающихся в истерике скрипок, вопящих, скулящих от натянутых струн, врезающихся в кожу, и только гудящая в венах кровь , которой так тесно что хочется ее выпустить наружу. Как всех демонов подсознания сегодня. Ведь маскарад, мы не здесь, и можно все.

Ты ведь знал, что будет так. Что таджики станут новыми черными в Евразии и будут их темные сумерковые , с шаманской религией, кварталы. Что в этой жизни из за перенаселения азиатов придется выкупать себе место в закрытых городах, с сплит системами на вымощенных плиткой улицах и фонарными столбами от мак куина. Что трущобы будут вынесены за стены и купола, и еду будет выращивать дальнее Подмсковье у Урала, состоящее из научно исследовательских парников, в которые будут отправлять срезать зелень детей до 9 лет, вместо пионер лагеря, в белых шелковых платках на темно русых от смешения крови волосах. Что мой любимый Роттердам так разрастется и поглотит почти всю Голландию, и что бы иметь въездную визу во все страны кроме 4 запертых, с террористами, нужно будет состоять в имперской политической партии или хотя бы иметь титул. Поэтому ты для меня оформил и то и другое? Или это вообще была твоя идея? Очень похоже. Все это расовое деление, утрированное москкрайний путь мытищи. Московское классовое с сердцем в мавзолее на карте. Линия Барвиха. Чистая мода Мучии Прады, никакой моей любимой Вествуд или амерекосного раздолбайства в усранных кедах и клетчатой рубашке. Пластик и лен. Золото и штамповка. Искусственное, которое лучше чем натуральное. Твои гнилостные мысли. Ты всегда играл черными. Тебе нравились слуги? У меня есть. Водитель, телохранитель, садовник. Конюха нет, лошадей пришлось сдать на детские питание в отстающих странах. Прикинь, да? Секс не в моде. Женщины рожают мало. Развитых закрытых городах секс меньшинства разобрали крох из приютов. Крохи охуели и тоже стали секс меньшинствами. Это все официально. Патриархат. И главное развлечение - публичная добровольная казнь. Это прикольно. Это возбуждает, потому что в сытом мире всем пресыщаешься до икоты и не хочешь просыпаться от скуки. Ты знал. Поэтому я в партии в отделе подписания приговоров. Ты подумал, что мне пойдет эта почти фашисткая, строгая черная форма, почти обливающая, облизывающая тело, и так не будет до охуения скучно. Ну что ж, прав как всегда во всем ложись опять, зачет тебе. Только знаешь, мне холодно. На улице и в домах поддерживается оптимальная комфортная температура, заслоняется слишком агрессивное солнце и град. Но холодно внутри. Все фальшивое, даже роботизированные шлюхи, такие пластиковые на вкус, живее окружающих людей. И я все чаще оказываюсь на подпольных боях, и на мне все больше шрамов и нихуя не работает уже заживление. Медленный таймер ежедневного самоуничтожения. Этот героиновый вальс всего - что – нужно с тошнотным привкусом что нет самого главного. Ведь плата за проживание в этом времени – твоя жизнь.

Такой неприятный хруст. Ты раскалываешь скорлупу грецкого ореха, пробиваешь ее стальными зубами этой машинки, сжимая руку. Пробиваешь мою густую утреннюю тормознутость таким простым движением. В комнате уже пахнет этим калорийным маслом, которое остается на твоих ладонях после того как расколотая скорлупа впивается в мякоть ядра и размочаливает его.

- ты снова был со своим фригидным ребенком?

Я отпиваю воду и прополоскав рот выплевываю ее в раковину. Отвечая через плечо:

- по крайней мере, он у меня один.

Ты с хрустом пробиваешь уродливую костяную оболочку еще одного ореха в ответ, и я чувствую твое раздражение, такое весомое. Сгущающееся. Молчишь, твое молчание всегда опасней острых слов брошенных в горячке от которых в кровь выбрасываются ежиные иглы, значит по настоящему в ярости. Дошел до белого каления. Я беру со стола папку.

- Пекин? Что этим липким желтым нужно было от тебя? Сделка была основана на типовом договоре или пришлось составлять?

Хруст скорлупы и острый запах першащий в горле. Не люблю орехи именно из за этого разъедающего привкуса в глотке, даже если на них просто смотреть.

- зачем он тебе? Что за опыты над неполноценным? Как вообще можно трахать асексуала, он же не хочет тебя. Весь такой расслабленный, без бешенных притоков страсти.

Чувствуется как ты морщишь нос.

Я поднимаю глаза от упаковки таблеток на его полураздетую фигуру. Когда вы уже в таком разладе как мы, то работать разные смены очень удобно. Когда я просыпаюсь и собираюсь на службу - он только приходит домой. Потом спит, и когда возвращаюсь я – то сматывается работать. Контакты сведены к минимуму за счет отсутствия общения и от этого обоим легче, если по какой то необъяснимой для обоих причине вы все еще живете вместе, несмотря на то, что уже давно не пара.

Вот и сейчас он только пришел, с отросшей щетиной и провонявшийся наркотой, чужим потом, выделениями, секретами, духами и алкоголем. 100 процентный темный. Так отвратительно. Я застегиваю рубашку. Смотря на часы и вспоминая эту ночь.

- тебе рассказать как? – я усмехаюсь, смотря как проходят пуговицы в обшитые петли, это так естественно, когда одно входит в другое и вместе становиться единым целым - Он такой чистый, вообще ни капли не притворяющийся, дело даже не в том, что он не стонет и даже не закрывает глаза когда я его целую, а в обнаженности. В этой открытости без чувства возбуждения, в этой стабильной температуре тела и дыхании, сбивающимся только если ему больно. Это прекрасно, его состояние равнодушия к сексу, это так по – другому, как будто он с другой планеты. Все то же самое, такая же жизнь только без этого животного интереса к размножению. У него из за этого даже запах другой и мне с ним хорошо.

- и поэтому ты ставишь эксперименты над ним, пока у него не стоит? Все потому что ты извращенец, которого плющит от садистского счастья, а не потому что хочешь помочь своему нездоровому мальчику. Что у него, детская травма? – ты вытягиваешь ноги на стол и просматриваешь почту, говоря равнодушно, но я же знаю, я чувствую, как плавится на мне от твоих эмоций форма и ты мечтаешь пробить мне руку машинкой для разбивания скорлупы орехов.

Извращенно да. Извращения побочным эффектом прогрессируют параллельно цивилизации. Мы придумываем все новые и новые темы. Трахать флаконом шампуня, вставлять палочки в уретру, заставлять лизать проколотым языком, с текущей кровью, онемевшим от боли собственную блевотину. Вспоминать хоть что то из старого, средневековые пытки, использовать все что можно. С животными и рабами, которых можно свободно покупать на развес и все время ищем что то, что бы заткнуть это жгущее внутри желание. Муздыкаемся, вслушиваясь в случайные разговоры, разглядывая места преступлений и ища, не зная уже чем утолять нарастающий голод по новому. «Синдром миллионера – такие из окон выбрасываются». Пресыщенность, синдром мультимиллиардера с детскими комплексами помноженный на профессиональную деформацию личности. То самое будущее, которое так ждали оказалось прогнившим и скучным. Отмирающим, без эмоциональным и становящимся все более асексуальным. Пре – сы – ще – нным. Таким что хочется взять эту твою машинку для колки и заебашить в глаз премьер министру. И что бы посыпался от этого весь этот уютный комфортабельный как брюхатый вип лайнер мирок.

И я нашел. Принял скорее очевидное. Вся эта секс – пресыщенность с запахом орехового масла породила еще больше людей без желания. Таких естественно теплых, не краснеющих от стыда, что бы ты с ними не делал, как бы с удаленными нервами Там. У них внутри не жжется и этим они прекрасно утоляют жажду.

Секс нынче не в моде. Кто бы мог подумать в 2012?