Маньяк. История одного писателя. 2. Из книги Порно истории

Блог Кирилла Калинина на утро после клуба.

Спасибо.

Я, наверное, слишком редко это произношу, потому что не каждому на утро могу сказать спасибо. Это сложно. Сложно для меня лично. Представь. Есть вещи, которые не ложатся на мой привыкший ко всему язык. Но спасибо тебе. Я бы не справился сам. Я простой и ненадежный сам для себя. Вчера было тяжело. Больно. Меня скребло изнутри, обдавая ноющей болью. Все накопилось. Было так душно и темно. Толкотно. Противно от себя. Не здорово. С ударением и туда и сюда. С ударением изнутри по почкам. И твоя близость надорвала мою оболочку. Твое присутствие. И бах! Я никогда не любил цирк, но это мэджик. Это такой странный фокус, который мне не разгрызть. Он у меня в мозгах. В крови, которая в эти минуты становится густой и синей. Изумрудной. Как на самом дне Марианской. Или там черная? Как думаешь? Мне хочется у тебя спрашивать мнение. Как думаешь, может я дойду до такого состояния, что кровь как квадратный зрачок художника М.? Знаешь. Наверно было не заметно но. Нно но но. Из моего тела, из пальцев, из под ногтей, начинала сочиться новая история, а это сложно. Я не сплю и не ем. Нарываюсь на неприятности и ухожу в подполье. Подвалье, подлесье, пододеялье, как кот, который когда то у меня жил. Он любил залезать в пододеяльник и работать там горлом, мурча и пуская в ткань когти. Он играл и оставлял запах своей шерсти на крахмальной, глаженной чистоте постельного белья. Я бы хотел так же. Но никак не могу научится издавать этот тормозящий сознание, вибрирующий кошачий звук. А ты никогда не научишь. Я чувствую, что умеешь урчать, и как будто бы помню это. Может быть, когда ни будь ты сжалишься надо мной, космическое божество, и покажешь как это делать. А пока я, запасшись полусладким и тушенкой, в жести гостовских банок с датой на крышке запираюсь. Дата консервации меня, моя бидвашная любовь. Я буду постепенно исчезать с радаров камер и хроник, с глаз долой, по окольным от твоего дивана к своему рабочему месту, обрастающему бумагами, отвечая только на звонки тебя и редактора. Тебя – перламутра. Ракушечного, редчайшего. Тебя – запаха. Тебя – моей силы. Но, наверное, так и не смогу смотря в лицо сказать тебе спасибо.