Картошка

Картошка.

Повезло в этом году Лукину. Участок под картошку достался неподалёку от дачи. Картошка на Руси исконно не только продукт питания, но и надежда в трудные годы. Есть картошка, значит, год проживешь, не загнешься с голода. Годы были трудные, цены росли стремительно, зарплату не выплачивали месяцами, а получишь, она уже ничего не стоит. Единственное спасение – своя картошка. Участки под картошку раздавали всем, даже в городе вспахали пустые места.

Лукин прямо с работы приехал на дачу, наскоро попив чаю, погрузил в тачку лопату, ведро, пару мешков и покатил на картофельное поле. Конец августа, а жара стояла изнуряющая. На соседней делянке трудились две женщины, раздевшись до купальников – мать и дочь, как определил Лукин. И никого больше, день рабочий. Лукин сбросил рубашку, и приступил к  копке. Выбирал картошку в ведро, потом перегружал в мешок. Вскоре первый мешок был полон. К соседям приехала машину, загрузили уже набранные мешки, младшая уехала с машиной, а старшая осталась. Так получилось, что двигались они то сходясь у межи, то расходясь. И тут Лукин заметил, что у женщины, когда она наклонялась, лифчик  то и дело слетал с правой груди, обнажая её. Женщина неторопливо выпрямлялась, заправляла грудь на место, но вскоре она снова вырывалась на свободу. Странно, почему то при дочке  такого не замечалось. Невольно Лукин начал всматриваться в женщину. На вид ей было лет 40-50, Лукин не очень то умел определять возраст, смуглолица, лицо неулыбчивое, даже суровое, красивой не назовешь, но и не дурнушка, фигура – не худа, но и не полна, крепкое тело женщины, знающей тяжёлый труд.   Про таких говорят – ядрёные. Женщине тем временем надоело, видимо, без конца оправлять грудь, и она, нимало не смущаясь, оставила её,   выпущенной на свободу. Тело было смугло, загорело, налитой сосок краснел на светлом фоне незагоревшей, и оттого выглядевшей белой груди. Лукин отметил,   что крупная грудь у неё, несмотря на возраст, не обвисла, а торчит вызывающе дерзко. Он представил, какая она плотная, тяжёлая, если коснуться. Второй мешок был уже почти полон. Лукин подошёл к меже одновременно с женщиной. Она пила из горлышка бутылки, запрокинув голову. Капли воды падали на голую грудь и стекали, огибая сосок,   оставляя след на пыльной коже.   Напившись, она молча подала бутылку Лукину. Лукин напился и протянул бутылку женщине, но её рука мимо бутылки тронула его руку, потянула к себе. Лукин шагнул навстречу,   тронул её голую грудь, она, действительно была плотной, тяжёлой, обнял женское тело, чувствуя, как елозит по его   обнажённой груди  твёрдо торчащий женский сосок. Женщина жарко дышала ему в шею.

- Туда, - женщина показала на кусты на краю поля. Это были первые слова, произнесённые ею. Лукин подхватил рубашку, догнал женщину, бросил рубашку на траву. Женщина повернулась спиной, подставляя бретельки лифчика, аккуратно расправила рубашку, проверив, нет ли под ней чего-либо, обыденно спустила трусы по ногам, показав смолисто - чёрный уголок, опустилась на рубашку, откинулась на спину, развела ноги, прижала к себе опустившегося на неё мужчину. Отдавалась она с истовостью, словно совершая тяжёлую работу, доставлявшую ей муку. Когда всё закончилось, всё также молча надела трусы, застегнула бретельки лифчика спереди, перетянула его на спину, уложила груди в чашечки, и вернулась к мешкам с картошкой. Лукин уложил свои мешки, привязал ведро и лопату к тачке, вывез её на дорогу, где его поджидала женщина, уже в платье. Они молча покатили тачки по дороге через поле, через дачи. Лукин попытался завязать разговор – о погоде, урожае, женщина лишь кивала в ответ,, соглашаясь. Да, мол, жаркая погода, урожай неплох.

-Мне сюда, - женщина повернула в улочку. Это была её вторая фраза. Лукин махнул рукой, подождал, не обернется ли она. Не обернулась, катила тачку вглубь улицы. Лукин поехал дальше. На следующий день он снова пошёл на поле. Издали вглядывался, нет ли там женщины. Не было никого на поле. Соседский участок был убран полностью, лишь ботва бурела на нём. Может быть, когда-нибудь встречу её ещё раз, подумал он, надо было хотя бы имя спросить.