Любовь к двум апельсинам. Из сборника Истории про любовь

Мастер Алхимик , стихи ру.

или смерть богов СССР

ироническая поэма в прозе

Империя разваливалась. Но каждому отдельному её гражданину ещё ярко светило закатное солнце серпа и молота.

Надежда на пенсию.

На домино в садике.

На любовь.

Кому то грезилась шапочка мастера , кому то не грезилось ничего кроме домино в садике около дома. Но все уже  подсознательно чувствовали , что это грезы. Под пронзительно грустный мотив улетал к небесам олимпийский мишка.

Советские  Боги Умирали , это чувствовали все.

Как когда то мистический голос выкрикнул «умер великий Пан» , так в каждом сознании  уже звучал голосом бардов и  Голосом Америки глас их будущего. Но и эта надежда тоже была пока светлой. И были светлые песни о любви и даже светлая любовь. И никто не представлял ещё , на какие зеркальца и бусы ему предстоит променять золото этого чувства.

И он запомнил свою последнюю советскую любовь- нелюбовь очень хорошо.

И у него она была пропитана ярким закатным солнцем СССР все же проникающим в темный подвал личного сознания сквозь пыльные и давно не мытые стекла  реальности.

Пусть он не любил эту женщину , ничуть .

Но метафизически , это была несомненно любовь. Последний  осколок забытого  незамутненного плотского светлого счастья.

**

Они пошли в архив , находившийся в подвале конторы.. В архиве кроме толстых и неряшливых томов проектов хранились резервные бюсты вождей.

Гипсовые , большие и маленькие.

Канонически лысые головы Ленины , бородатые головы- Марксы  , невнятные Энгельсы , а отдельно , как белая сушеная акула , горизонтально висел длинный Феликс Эдмундович Дзержинский  в полный рост.

Свет тогда почему - то выключился тогда сам собой.

-Ой сказала она глубоким грудным голосом , и остановилась на нижней площадке лестницы перед огромными , смутно белеющими в полумраке лысыми гипсовыми головами в пол человеческого роста , похожими в это мгновение на огромных таинственных нефритовых  китайских черепах.

Тогда то он её и поцеловал .

В лучах света прыгали пылинки , времени было мало . Но не поцеловать её он бы не мог , иначе она бы на него обиделась. К тому же его привлекали её шикарные  грудь и попа.

Её поведение показывало , что она в общем , была не против. О чем говорить он не знал , он был молчун.

Она легонько вздохнула.

Тогда он взял её за то , что ему так нравилось , за апельсины груди  под тонкой кофточкой  , и начал их мять.

Она тяжело , но с удовольствием , задышала. Руки для защиты груди она не подняла , так и стояла прижатая спиной к стенке у лестницы , с руками по швам..

. Включение света застало его с одной рукой , глубоко засунутой  в её импортные дорогие джинсы обтягивающие мощную попу и трусы , и с другой  рукой на вожделенных крепких и аппетитных апельсинах под лифчиком.

Тогда  их спугнули шаги на лестнице над головой.

Но потом они начали спускаться в архив достаточно часто. А дверь стали закрывать на засов.

Но этот первый момент в их отношениях они старались повторять всегда.

Этот первый момент его и её всегда возбуждал сверх меры . Он мял её восхитительные груди ,   подняв лифчик вверх. Чувствуя как наливаются под его руками  большие соски , он обычно заваливал её спиною на старую школьную парту и только тогда начинал расстегивать её джинсы.

Дальше шло хуже.

Во первых она совершенно не чувствовала оккультной сакральности момента и её не возбуждали ни лысые головы вождей , ни астральный свет закатного социализма , она вела себя как обычная девчонка , вертелась , ерзала , и  на парте лежала плохо . Он пробовал  ставить её на локти и клал на спину , все равно положение её было не устойчивым..

Во вторых  она была его начальница .

В третьих - болтушка.

Правда её потрясающая грудь перевешивала все минусы. Это были именно апельсины . Не арбузы или дыни , хотя груди были явно больше апельсинов и не грейпфрукты , а задорные , плотные ароматные апельсины большого размера.

С первым недостатком он научился бороться поставив на парту двух  небольших гипсовых вождей , Ленина справа , Маркса слева. Когда она обнимала их руками , её положение становилось более устойчивым ,   заброшенные на его плечи тяжелые ноги не грозили соскочить мотаясь туда сюда от резких движений.

Со вторым недостатком он боролся постоянно . Но высокая блондинка с резким голосом и устойчивой репутацией зануды была неисправима.

Все знают , что женщины в постели делятся на молчушек , крикушек и болтушек.

Она болтала.

Она болтала о том , что видела вокруг.

Болтала как Акын на коне. Обняв руками лакированных вождей , когда её ноги болтались на его плечах , она болтала о работе , о  проектах и о всякой чуши , и это подтачивало его потенцию.

Он совершенно серьезно  решил вставить в уши бирюши , но почему то все  время откладывал. И в такие эротические моменты сосредотачивался на свете . На внутреннем свете , который излучало все вокруг и который должен был сконцентрироваться и войти в лоно женщины вместе с семенем. Зачем – он не знал.

И этот свет пронизывал её. И она вся светилась этим светом. Этим наивным светом светилась даже в темноте её потрясающая грудь. Её бритый лобок. Красивая белая кожа и все её плотное крепкое тело. Свет пронизывал каждую женщину и мужчину того времени. Это наверное  был свет вечной надежды , что не все так страшно как на самом деле , это был свет комедий Гайдая и  страхов самиздата , наивного секса «только не в меня»  и  книжек которых было не достать ни за какие деньги. Это был Свет Восьмичасового Рабочего Дня и Дружбы Народов.

Этот чудный свет излучали  и  нефритовые вожди. Мистически сияющие лысинами в темноте.

Его не маленький член терялся в её вагине , принимавшей и опытной. Вагине эгоистичной и наивной , рожавшей и отрабатывавшей супружескую повинность , эластичной и плотной. Просто так её было не взять.   Он брал выносливостью. Но все все портили слова.

-Давай . А вот скажи ..

-Чаще и вот так , сюда ..

-Вот так

-А сюда надави ,

положение смени ..

а поверника меня ..

-Повращай

-И ещё и ещё

-Можно , сегодня можно.

-А ………………………

Слов было много и с каждым её словом его потенция падала.

Самым страшным моментом было , когда перед самым оргазмом она начинала делить премию или начислять коэффициэнты на зарплату. Пылинки прекращали плясать в солнечном луче и выпадали в осадок как и все остальное .

Главное для него было не допустить этого дележа любой ценой..

Если перед этой страшной темой ему не удавалось заткнуть её рот рукой , все надо было начинать сначала.

Полегче стало , когда он научил её заниматься оральным сексом. При этом она также лежала на столе с головой болтающейся на воздухе, он возбуждал её руками и ласкал грудь , а она  полностью заглатывала его член. Так он мог  бы трахать её часами.

Жаль только  времени на это не было.

Однажды с безумным блеском в глазах , обнимая правого и левого вождя в момент приближения  оргазма , она закричала на вдохе.

-Они , они , они  во мне !!!!!.

Да , они и во мне , прямо в моем сердце – вспыхнуло и в его сознании .

Он остро почувствовал маленького нефритового Ленина в её груди , Маркса где то в животе , а Энгельса он почувствовал почему-то в двойном экземпляре , похожего на бюст Вольтера Дали отраженным прямо в её глазах.

Вдруг ему нестерпимо захотелось встать , стать выше этого здания, выше облаков  и невидимо распахнуть руки на все  гигантское пространство от Владивостока до Калининграда . Ощутить его и полюбить. И прямо сквозь ритмические движения тела у него это получилось !

И в каждом человеке великой империи, нет , если быть справедливым почти в каждом , он увидел и почувствовал маленького белого гипсового скарабея там , где у человека должно находиться сердце.

А вся земля стала прозрачной беловатой облачной лысой горой , лысиной  некоего неопределимого вождя .

Да , как лысая гора - подумал он.

И от этого ему стало почему - то плохо. И в их  интимных отношениях  что то обломилось.

Через некоторое время грянула перестройка.

Дешевых и симпатичных девочек стало много.

Денег стало можно зарабатывать много.

Их  кантору закрыли.

Но в его душе остался только свет великого Счастья Советов и воспоминание о Любови  к одушевленному вождями большому телу.

На память.