Русь Окаянная, 1990

РУСЬ ОКАЯННАЯ

Березки белые, а ночи черные.

Что ж ты наделала,

теперь путь к черту нам!

Я гнал и вкривь и вкось

под мутным месяцем,–

неужто привелось

в конце нам встретиться?

Где пруд с осокою, ты ждешь печальная,

такая тонкая – с осиной талией.

На злом ветру стоишь,

а тучи носятся.

Пролей златую тишь, Богородица!

Увечья невпопад, все шито-крыто!

Исус толпой распят, к кресту прибитый.

Себя не уберег, тьма смотрит жабою –

а он наш Бог,

так что ж ты жалишься?

И Кремль нахмурил зло бровь боярскую:

грудь огнем сожгло – привык к подаркам.

Чему теперь ты рад

и что ты выстрадал?

Кто разглядеть горазд света искорку?

Не верю я судьбе в угрюмых мыслях,

сам в зверя в злой борьбе переродился.

А небо хмурится,

дождь хлещет плеткою!

Бегу по улицам,

клыками щелкаю.

Среди бед и прорух жгут сердца раны,

но снова буен дух мой окаянный!

Даль заневестилась,

но крикнут: грабь еще!

Готово место на старом кладбище.

Куда тут денешься,

душа расплакалась –

вокруг лишь демоны

и злые дьяволы.

Грустишь несмелая,–   

вся жизнь зачеркнута!..

Березки белые,

а ночи черные.

1990

НЕЧАЯННАЯ РУСЬ

Березки белые, а ночи черные.

Что ж ты наделала, теперь путь к черту нам!

Я гнал и вкривь и вкось под мутным месяцем,

Неужто привелось в конце нам встретиться?

Где пруд с осокою, ты ждешь печальная,

Такая тонкая – с осиной талией.

На злом ветру стоишь, а тучи носятся.

Пролей златую тишь, Богородица!

Увечья невпопад, все шито-крыто!..

Исус толпой распят, к кресту прибитый.

Себя не уберег, тьма смотрит жабою,

А он наш Бог, так что ж ты жалишься?

И Кремль нахмурил зло бровь боярскую,

Грудь огнем сожгло – привык к подаркам.

Чему теперь ты рад и что ты выстрадал?

Кто разглядеть горазд света искорку?

Не верю я судьбе в угрюмых мыслях,

Сам в зверя в злой борьбе переродился.

А небо хмурится, дождь хлещет плеткою!

Бегу по улицам, клыками щелкаю.

Среди бед и прорух жгут сердца раны,

Но снова буен дух мой окаянный!

Даль заневестилась, но крикнут: грабь еще!

Готово место на старом кладбище.

Куда тут денешься, душа расплакалась,–

Вокруг лишь демоны и злые дьяволы.

Грустишь несмелая, вся жизнь зачеркнута...

Березки белые, а ночи черные.

1990