23 сантиметра удовольствия. Глава 13 aka Рассказы удовольствие языком и рукой

Этим самым нежданным, но очень весомым куском счастья, которое растревожило мой покой и уединение, была Нина. Она стояла на площадке, сопела, топталась, поправляла сползающий на глаза берет и что-то бубнила себе под нос. Как только я открыл ей двери, она тут же подхватила в руки два увесистых пакета и с безапелляционным «Посторонись! » ввалилась в мою квартиру.

- Уф, еле допёрла! – она сгрузила пакеты на коврик и стала раздеваться, стягивая свой плащик, сапоги и берет. Как только она всё это пристроила в шкаф и осталась лишь в лосинах и вязаном свитере, который больше напоминал платье, Нинка раскрыла объятия: - Ну что, страдалец, с приездом!

Девушка крепко меня обняла и стала тискать, а я, чтобы не свалиться от её напора, тоже ухватился за неё. Так она меня немножко покачала, а потом, выпустив из захвата, тут же скомандовала, чтобы я держался за её плечо.

- Давай, давай! Я подстрахую. Ты цепляйся.

- Да не нужно, Нинок, я сам справлюсь, ты лучше в комнату проходи.

- Нефиг рассиживаться на диванчиках! – отрезала Нина, заглянув одним глазом в комнату. – Веди на кухню, буду тебя от голодной смерти спасать.

Спорить было бесполезно, да и из еды у меня остался только корм для рыбок. Скалярий уже давно нет, а вот их пакетик до сих пор стоял в тумбочке. Потом бы, ближе к вечеру, мама принесла мне чего-нибудь из магазина, я ведь собирался ей как-нибудь позвонить. Правда, о ноге не очень хотелось рассказывать, она ведь может и до смерти залюбить во время ухаживания за больным. Хотя, если бы уж очень голодно стало, то попросил бы Федьку.

- Значит, смотри: это в холодильник на самый низ, это – пересыпаем в кастрюльку и сейчас перекипятим, это – пусть в пакете так и будет, вот этот судочек поставь на дверцы, чтобы не очень замёрзло, - девушка жонглировала свёртками, судками, кастрюльками и прочей тарой, как факир в цирке. Откуда-то из недр двух пакетов появлялись разнообразные припасы, и она их мигом превращала во что-то новое. Я только диву давался. – Гляди, это голубцы. Вот этим заливаем, чуть-чуть присыпаем, ещё добавим капельку, а теперь вот это сыпанём и на пятнадцать минут в духовку. Теперь салат – это, это и это сюда, вот эти мелкие – вот так, те, что покрупнее – пополам, а теперь смешиваем вот с этим, добавляем совсем немного этого, я ещё покрошу этот кусочек, а теперь зальём вот так! Вкуснотищааа, - протянула она и развернулась наконец-то в мою сторону.

- Ты ограбила кухню ресторана? – я так завороженно наблюдал за увлечённой готовкой Ниной, что так и продолжал стоять посреди кухни с каким-то пластиковым судком в руке.

- Шутник, - хмыкнула девушка. – Ты же сам вчера сказал, что сегодня, скорее всего, после обеда, будешь дома. Вот я и приготовилась.

- Ну ты, мать, даёшь, - восхитился я и, как только Нинка отобрала у меня из рук судок, хлопнулся задницей на стул. – Мне нельзя столько жрать, иначе на ноге прыгать не смогу.

- А ты гостей пригласи, вот и помогут, - посоветовала девушка, продолжая чем-то шкворчать на сковородке. – Ты сам-то как? Температуру мерил? Горло не болит? А царапины успел уже дома обработать? А как с головой? Слушай! А может, тебе нужно помочь душ принять? – она развернулась ко мне с лопаткой в одной руке и сковородой в другой. – Если нужно – я могу! Ты только скажи!

- Не-не! Я сам! – тут же запротестовал я. – Я вон лучше сейчас маме позвоню, скажу, что уже вернулся. Так что если нужно будет, она мне всё потом поможет, - заверил я Нину, боясь, что она, и правда, возьмётся меня мыть. Не рассказывать же ей, что меня уже забронировали, и банные процедуры я хочу проводить только с Федькой.

Я взял телефон и набрал домашний номер. Мама у меня натура тонкая, может маску для лица делать, а может и с подругами за чашкой зелёного чая болтать, так что рассчитывать, что она быстро подойдёт к телефону, было делом напрасным.

- Игорёчек, а где у тебя открывашка? – шепотом спросила Нинка, и я указал на верхний ящик стола. – А лавровый листик, может, хоть один, есть? – я отрицательно мотнул головой, и Нина, выставив вперёд раскрытую ладошку и кивнув головой, тихонько проронила: - Ладно-ладно, разговаривай.

Мама моя всё-таки оказалась дома и подняла трубку. Я отчитался, что уже вернулся домой, и у меня всё хорошо. Она, как и любая мать, поохала, сказала, что все эти три недели плохо спала, потому что переживала за своего сыночку. Я напомнил ей, что рожала она меня целых двадцать шесть лет назад, и за это время я каким-то чудом успел вырасти, а заодно и стать взрослым и самостоятельным мужчиной.

- Игорёша, - снова тихонько позвала меня Нина. – А блюдца у тебя есть? – я махнул здоровой ногой на тумбочку, и девушка тут же полезла в неё.

Я в двух словах рассказал маме о поездке, не особо вникая в подробности, она мне поведала о ценах на продукты и недвижимость, о здоровье дальних родственников и новинках киноэкрана. Всё это недолгое время я отвлекался на Нину, которая деликатно пыталась у меня что-то узнать по поводу местоположения моей домашней утвари. Я то руками, то ногами, то кивком головы указывал ей направление. Когда же я закончил разговор с мамой, так и не рискнув ей сказать о переломе и пригласить к себе на вечер, то обнаружил, что Нинки в кухне нет. Самое интересное, что еда была, кастрюли на плите ароматно дымились, пустые пакеты на полу валялись, тарелки и мисочки на столе стояли, а вот шеф-повара не было! Я тупил, но недолго, пока она сама не оповестила о своём местонахождении.

- Ааааа!!! - раздался истошный вой Нинки, и я тут же услышал её причитания: - Всё, у меня вытекут глаза!!!

Пока я, перепуганный, скакал на одной ноге из кухни, она уже ворвалась в прихожую с обезумевшим взглядом и красными щеками.

- Там! Там!! У тебя!!! - она тыкала пальцем в сторону спальни.

- Да успокойся ты, в конце концов! Да, там мужчина! - попытался утихомирить я её, хотя и у самого от перепуга подрагивало внутри.

- Мужчина? Какой, на хрен, мужчина?! – по новой завизжала она.

- Ну хорошо! Парень! Так лучше?

- Какой, к едрене фене, парень?! – Нинка жадно хватала воздух ртом. – Там мой брат! И он голый!!! Всё! Я теперь ослепну! Я увидела его голым!

Меня не то чтобы переклинило, меня просто-напросто ***нуло по голове словами Нинки. Брат? Какой, на хер, брат? Откуда он там взялся?

- Ты что тут делаешь, пупсик? – в коридор выбежал всклокоченный Федька, в натянутых на свой зад джинсах.

- Пупсик?! – пришла моя очередь изумляться и выкатывать глаза. – Это она «пупсик»? Не девушка?

- Я девушка! – крикнула на меня Нинка.

- Его? Своего брата?! – продолжал тупить я.

- Идиот! Я его сестра! Но я всё-таки девушка! Не дубина стоеросовая! – по ходу, у девушки Нины прошел первый шок, и она начала уже на нас кричать.- А ты! Застегни свой скворечник! Хватит, насмотрелась я на твои причиндалы! – это уже было обращение к горячо любимому младшему братцу. – О, горе мне, горе! Это же психологическая травма на всю жизнь!

- Нинэль, ну чего ты, успокойся, - Федя, застегнув джинсы, надетые на голое тело, подошел к своей сестре, а я всё продолжал безмолвствовать, прижимаясь боком к тумбочке в прихожей. – Я же не знал, что кто-то ворвется к Игорю в спальню.

- Иппп…атьевский монастырь, - протянула девушка. – Это же надо, родного брата и голяка…

- А ты чего туда вообще попёрлась? - вдруг прорвало меня. – Ты же вроде со мной на кухне толклась? Как в спальне очутилась?

- Так ты сам послал! – удивилась девушка. – Сказал же, что салатники ты в комнате держишь.

- Ну да! Поэтому и поставил тебе обычную глубокую миску!

- А я подумала, что ты хочешь, чтобы я сходила и принесла.

- Ой, бабы… - взялся я за голову. – Она подумала! А ещё спрашивают, почему это мужчины друг с другом встречаются?

- Да я уже и не спрашиваю, привыкла, - улыбнувшись, отмахнулась от нас Нинка. - Святые потрахульки, это же надо! Родной брат и несостоявшаяся любовь! Прямо как в слезливом кино, кому любовь, кому печаль. Короче, тили-тили тесто – целюллит повсеместно!

- Пупсик, ну чего ты? И твоя любовь где-то есть. Вот увидишь, не успеешь моргнуть, как свалится на тебя, - Федька очень трогательно обнял сестру и прижался подбородком к её макушке, зарывшись в рыжие волосы.

- Слушайте, а вы родные или как? – я решился отвлечь их от семейной идиллии. – А то ты, Нинок, рыженькая, а Федька русый. Да и так… 

- Что, толстуха, да? – буркнула девушка, но вовсе без обиды.

- Ты что! Такие как раз самый смак! – в один голос запротестовали мы.

- Да я просто в детстве переболела сильно, меня залечили, вот и произошел гормональный сбой, а Федя у нас всегда был мальчиком крепким, да и спорт любил, так что имею красавца братика и толстую попу на свою голову.

- Не наговаривай на себя, - Федька, словно ребёнку, нажал пальцем Нинке на нос, и та сразу же засмеялась. – Ты у меня самая лучшая, и я тебя люблю.

- А он не любит, - пожаловалась на меня девушка и вдобавок вытянула вперёд руку, и ткнула в меня пальцем.

- Ну что поделаешь, раз люблю твоего брата, то и тебя заодно люблю, - признался я и моментально словил на себе сверлящий взгляд обоих моих гостей. – Что? Я что-то не то сказал? Или у меня тоже ширинка расстёгнута? – попытался отшутиться я, но не помогло. Они оба стояли  и продолжали на меня глазеть.

- Фееедь... я правильно услышала? – не спеша, растягивая слова и не сводя с меня взгляда, спросила Нина, обращаясь к своему брату.

- А хрен его знает, - еле слышно ответил ей Рыбкин, который всё также продолжал стоять в обнимку с сестрой и смотреть на меня.

- А меня кто-нибудь посвятит в ваши семейные таинства? – я всё ещё пытался шутить, не совсем уютно себя чувствуя посреди коридора под натиском тяжелых взглядов. – Я пока присяду, а то вдруг долго придется ждать, - пояснил я и полез попой на тумбочку, чтобы примоститься и дать наконец-то отдохнуть своей левой ноге, на которой я и так порядком напрыгался и настоялся.

- Йо-о-о-готерапия, - протянула Нина. – Федечка, а, по-моему, тебе сейчас в любви признались.

- Да ну, это тебе показалось, - пробормотал Рыбкин и как-то стушевался.

До меня вдруг дошло, что я как бы, между прочим, не особо задумываясь, между слов проронил то, чего и сам-то до сих пор не знал. Я сказал им, что люблю Федьку. Открытие и меня повергло в маленький, но шок, поэтому я сам в этот момент выглядел не менее удивлённым, чем эти оба.

- Ну… раз сказал… - начал я. Дальше слова не шли из гортани. Да и мысли в голове кончились. Но зато я чётко ощущал как отбивает сумасшедший ритм сердце, когда смотрел на Фёдора. Наверное, всё же лучшего подсказчика и суфлёра не нужно. Поэтому я набрал побольше воздуха в грудь и выпалил: - Нина, я люблю твоего брата и хотел бы ему предложить…

- Предложить? – начала помогать Нинка, не дав мне выдержать паузу и придумать, что же я на самом деле хочу предложить. – Кого? Или что? Ну?

- Себя, - ляпнул я и сам почему-то хохотнул.

- Я согласен, - прыснул смехом Федька, и мы все дружно, втроём, начали ржать, как полоумные. – Я ещё не слышал таких признаний!

- А я ещё и не делал таких! – отсмеявшись, я слез с тумбочки и попрыгал к Рыбкину. – Вообще-то, если честно, я хотел тебе предложить остаться у меня. Не до вечера! И не на один день. Ты как?

- Я за! – вклинилась Нинка и обняла нас обоих. – Как же я вас люблю, паразиты!

Общая паника и истерия сменились всеобъемлющей радостью и обнимашками. Я себя чувствовал малышом из детсадовской группы на утреннике, когда воспитательница вдруг объявляет, что мы победили в «Весёлых стартах». Семейство Рыбкиных и я стояли посреди прихожей и тискались с широченными улыбками на лицах.

- Вот как ты так увёл моего братца из-под моего носа? Главное, когда я хотела тебя с ним познакомить, ты отнекивался!

- Ну, я же не знал, что он у тебя такой, - я светился, как медный таз, и всё прижимал к себе Рыбкина.

- А ты почему не сказал, что это Игорёчек? – прицепилась Нинка уже к Феде. – Вот ведь слова не вытащишь из тебя!

- Почему? Я же рассказывал, - удивился Фёдор.

- Ну да, что есть один, и ты помираешь по нему, и что он самый ужасный начальник. Погоди! Так это ты его начальник? – дошло наконец-то до девушки. - И с тобой он в командировку сразу же поехал? И в тебя втюрился по уши?

Мы с Федькой замолчали и опустили глаза. Не знаю, о чём там думал он, но я ликовал глубоко внутри, ведь он, оказывается, «втюрился»!!! Мне-то он ничего такого не говорил, а сестре рассказал.

- Ну, во-первых, я не его начальник, - кашлянув, начал я. – А во-вторых, не такой уж я и гад, а в-третьих… это правда?

Фёдор состроил рожицу и показал сестре кулак. Она стеснительно хихикнула, ткнула брата пальцем в живот и подмигнула мне. Я же накрыл его кулак своей ладонью.

- Может, не при свидетелях? – попытался срулить с темы Рыбкин. – А то вдруг рассказ мой затянется, а психологическая травма у Нины уже есть, не хочется добавлять, - он хитро посмотрел на сестру и улыбнулся.

- Да-да, конечно, как же я так забыла-то? – засуетилась девушка. – Совсем ведь упустила из виду… я же хотела, а вот из головы-то и вылетело. Прямо отшибло память-то! Как я так? Всё, пупсики, оставляю вас, - она направилась к шкафу за своей одеждой. – Будьте умницами. И не забудьте покушать! Федя, с тебя спрошу как со старшего, ты за Игорёчка отвечаешь.

Мы тут же переполошились, начав хватать Нинку за руки и умоляя не принимать всё так серьёзно. Она отнекивалась, натягивала свою беретку на голову, Федька её стаскивал, я тоже просил её посидеть с нами и накормить нас обедом, ссылаясь на то, что от её брата бесполезно дождаться помощи, он обязательно что-то перепутает, пересолит или разольёт. Но девушка была непреклонна и каждый раз, вырвав из пальцев брата свой вязаный берет, натягивала его на голову. Так бы продолжалось, наверное, долго, но нас всех взбодрил дверной звонок, от которого Нинка даже поморщилась и натянула-таки свой зелёный берет.

За дверью оказался ни кто иной, как наш Вася. Оказалось, он уже успел сгонять домой, помыться, переодеться, устать от мамы и смыться в гости к другу. То есть ко мне.  

- Ого! А тут, как я посмотрю, уже целый десант высадился! – прямо с порога начал Василий. – Отлично! У тебя теперь и сестра милосердия есть? Ай да Белов, ай да сукин сын!

- Это не сестра милосердия, это сестра Рыбкина, - пояснил я, принимая от Дудкина пакет со сладкими хлебобулочными изделиями и большую двухлитровую банку варенья. – Вася, это облепиха?

- Не слышал о таких сёстрах, - рассматривая Нинку, Вася медленно раздевался. – Да, облепиха, тебе же понравилось?

- Да уж, - закатил я глаза и повернулся в сторону кухни. – Ты проходи в комнату, я сейчас. Вернее, вы все проходите! Нин, ты ведь останешься? Или всё-таки дело делать пойдёшь?

- Какое дело? – жеманно удивилась девушка. – Нет у меня никаких дел. Так что не придумывай, Игорёчек. Я совершенно свободна.

Я хмыкнул и пошкандыбал на кухню с вареньем и булками. Федька меня догнал, отобрал всё и сам сбегал, поставив продукты на стол.

- Как думаешь, срастётся? – шепотом спросил я у Федьки.

- Даже не сомневаюсь, - заверил он меня. – Вот увидишь, через месяц с тобой в футбол будем играть! – я наморщил лоб и уставился на парня, а тот тут же поправился: - Ну, или в хоккей. Это если зима раньше начнётся.

- Какой хоккей? Ты о чём?

- Я? О ноге.

- А я о Нинке и Васе! – заржал я и облокотился о Федьку. – Но спасибо, мне приятно, что ты думаешь обо мне в первую очередь.

- Я во все очереди думаю только о тебе, - улыбнулся Рыбкин и поцеловал меня в нос.

- И всё? – обиженно спросил я.

- Это только начало, - заверил он и сжал меня крепко-крепко. – Меня ведь пригласили? И не только до вечера. И даже не только на ночь, - мы оба соприкоснулись лбами и замерли на несколько секунд. Было до мурашек приятно, что мы сейчас вместе, что всё как-то само собой образумилось и теперь можно попробовать что-то новое и по-настоящему.

Когда мы вернулись в комнату, то увидели там вальяжно развалившегося на диване Дудкина и смущённо хихикающую Нину. Было приятно на них смотреть, Вася вдруг превратился в аристократа и очень чинно вел светскую беседу, а девушка Нина была на удивление молчалива и лишь лаконично вставляла коротенькие «Да что вы! Ну надо же».

- А ты чего раздетый, - вдруг заметив нас, спросил Дудкин у Фёдора.

- Да это я его облила, - тут же нашлась, что сказать, Нина, заметив наш ступор и спасая репутацию своего брата. – Рассеянная я иногда бываю, - она опять мило улыбнулась Васе и затихла.

- Для красивых девушек – это не порок, - заметил элегантный Дудкин.

Он поправил свои волосы на манер актёров середины прошлого века и попытался сделать очень умное лицо. Ему бы ещё трость и цилиндр, ловелас хренов. Нам от этого было смешно, ведь мы помнили, как Вася пьяным по клубу склонялся, как его девица на бабки развела, и как он по ночам по холодильнику шарил в поисках завалявшейся сосиски. Поэтому мы с Федькой и заржали, чем вызвали недовольство Дудкина.

- И чего веселимся, цирковые кони? Ой, простите, Ниночка, - тут же извинился Дудкин перед девушкой, а к нам повернулся с более строгим лицом. - Лучше бы гостей развлекали, рассказали бы что-то. Вон у нас Игорёк – герой вечера! Так что можно и о его подвиге поговорить.

- Да ну, какой подвиг, - отмахнулся я и уселся наконец-то на диван рядом с Васей.

- Не скромничай, Игорёша, - тут же вклинилась Нинка. – Ты молодец! Это очень мужественно с твоей стороны. Это мой валенок никогда и никого не спасал, хоть мускулы и позволяют.

- Так ты же никогда не давала мне шанса! – возмутился Федька. – Всегда сама всех готова или зашибить, или разогнать! Зачем тебе спасатель?

- Ну-ну, Ниночка, тут вы не правы, - опять включил своё обаяние Дудкин. Он витиевато взмахнул рукой и одновременно закинул ногу на ногу. – Федя тоже очень самоотверженный молодой человек. Он нашего Игорька так спасал, так спасал!

И я, и Нина уставились на Рыбкина, который всё продолжал стоять в дверях и прижиматься плечом к косяку, засунув свои руки в карманы узких джинсов. Такое впечатление, что мы пропустили самое интересное в блокбастере и теперь на пару с Ниной не понимали, кто из действующих лиц настоящий герой, а кто отрицательный персонаж. Будто мы во время сеанса выходили за дополнительной порцией поп-корна, а вернулись на финальные титры, так и не узнав суть режиссерской задумки.

- Вася, не придумывай, - начал Рыбкин и сплёл руки на груди. – Ты был здорово подшофе, так что в темноте могли и олени привидеться.

- Э нет, Федя. Я вполне себя контролирую, когда принимаю на грудь, - он повернулся к Нине и пояснил, размашисто помогая себе рукой: - Я редко выпиваю и, в основном, благородные напитки, так что веду себя очень прилично.

Нинка зарделась от такого внимания и поморгала ресничками как кукольная принцесска. Но меня не так радовало, что Дудкин и Федина сестра смогли найти общий язык, и, скорее всего, может что-то наклюнуться в их отношениях, как меня обуревали мысли, что я что-то пропустил в своей собственной жизни.

- Ты меня спасал? – тихо, практически шепотом спросил я у Феди, который стоял в противоположном конце комнаты. Но тот лишь мотнул головой и сделал безразличный мах рукой.

- Так вот, любезнейшая публика! – громогласно начал Василий и поднялся с дивана на ноги. – Кто не знает, наш Федечка очень скромный парень и, как я погляжу, никому ничего не рассказал.

- Что ты натворил, Федь? – грозно обратилась к брату Нина, но тут же расслабленно улыбнулась, посмотрев на Дудкина, и опять заморгала ресничками.

- Ничего особенного, пупсик, - Рыбкин пожал плечами и криво улыбнулся.

- Игорёк, ты себе не представляешь, как меня колотило после того, как этот недоумок Глеб чуть не сбил меня своим тарантасом! - отчаянно изображая скорбь, начал Вася. - Но когда он задавил тебя, я думал, что тебе кранты, поэтому побежал звать на помощь. Но ты не думай! Я наорал на этого долбоёба… пардон, мадам, - извинился Вася перед Ниной и снова продолжил: - Так вот, я обматерил директорского сыночка и приказал с места не двигаться. А сам побежал внутрь, но, благо, Федя уже шёл нас искать, и я буквально чуть не сбил его с ног в фойе ресторана.

Мы все трое молча слушали нашего рассказчика, а Дудкин, засунув руки в брюки, продолжал дефилировать по комнате и живописать во всех красках.

- Короче, сначала мы выбежали на стоянку, и там уже был парковщик, который держал преступника, чтобы тот не смылся. Федя подлетел к тебе, Игорёк, и тут же бухнулся на колени, - Дудкин изобразил, как это было, опустившись на колени посреди комнаты. - Первым делом он, как настоящий спасатель, схватил тебя за шею, наверное, ища пульс, а потом склонился низко-низко! Я стоял ни жив ни мёртв, пока он не крикнул, что ты дышишь, - Вася сделал паузу и шумно вздохнул. – У меня вся жизнь перед глазами пробежала!

- А потом? Что потом-то? – напряглась Нина и подвинулась на самый край кресла, упираясь локтями в коленки и поддерживая ладонями подбородок.

- Потом, всё как в «Скорой помощи» у Джорджа Клуни! – Вася опять поднялся на ноги и, водя руками с растопыренными пальцами над полом, словно колдуя над волшебным сундуком, начал вещать: - Он быстро осмотрел его, задрал свитер, распахнул рубашку, пробежался пальцами по груди и по животу, потом прижался ухом к сердцу. Затем наш спаситель осмотрел лицо потерпевшего, пытался приоткрыть глаза и даже пощупал шею, вот так, - и Дудкин показал на себе, обняв себя одной рукой спереди за шею и медленно поворачивая то в одну сторону, то в другую. – Я бы тоже помог! Но у меня был шок.

- Конечно, такое увидеть, - поддакнула Нина, а я продолжал молча сидеть и слушать, что происходило со мной, пока я был без сознания.

- Федя, когда увидел, что крови на пострадавшем нет, стянул свой свитер и подсунул Белову под голову, а затем начал ощупывать его руки и ноги вот так, - Дудкин тут же показал на себе все манипуляции, затем он опять сделал многозначительную паузу и только после небольшого перерыва закончил: - И тут он обнаружил его!

- Кого, его? – практически шепотом спросила Нина.

- Перелом! – торжественно произнёс Вася. – Это же вам не хухры-мухры, это же кость!

- Вася, кончай, - буркнул Рыбкин и, развернувшись, вышел из комнаты.

- Так чем всё кончилось? Приехала скорая? – с замиранием сердца спросила Нинка. Она настолько прониклась историей, что я готов был дать пластилинового Оскара Дудкину за изложение такого сюжета.

- До скорой Федечка успел ещё и шину наложить. Он заставил парковщика притащить аптечку и примотал Игорьку два огрызка пластиковой вагонки, которая отвалилась от будки охраны. Я, главное, спрашиваю – зачем? Он же не шевелится! А Рыбкин мне – а вдруг в себя придёт и дёрнется? Вот голова, скажи? – закончил Дудкин, обращаясь к Нине на «ты», тем самым, сократив дистанцию отношений в знакомстве. – Молодец у тебя брат.

- Ну, я знала, что он у меня… Но не знала, что настолько… - восхищённо прошептала Нина.

- Он сразу же, как только осмотрел Игорька, сказал директорскому сынку, что спустит с него все шкуры, если только с Беловым что-то случится, - Василий покивал головой и прицокнул языком. – Не побоялся ведь! После того как всё сделал, сказал, что для начала врежет по харе. И что ты думаешь? Врезал!!! Да так, что Глебушек ножками накрылся!

- Охренеть… - подытожила Нина свои эмоции.

- Вот только непонятно, зачем Федька Белову после этого всего ещё и искусственное дыхание делал? Вроде ж Игорёк живым оказался…

Мы с Ниной переглянулись, и она тут же сменила тему разговора, начав нахваливать лекторские способности Дудкина, а я, поднявшись, попрыгал на одной ноге в коридор, чтобы найти Федьку.

Нашёл я его в кухне, жующим в сухомятку булку Дудкина. На мои прыжки он обернулся и оперся об подоконник, продолжая держать в руках обгрызенную краюху. Я допрыгал до него и повернулся спиной к окну, тоже присев на подоконник.

- Дашь пожевать? – попросил я, кивнув головой на его руку.

- Слушай, я ничего такого, это просто Вася… - начал было Федька, но я его перебил.

- Будь другом, заткнись, - отобрав у него булку и отложив её в сторону, я потянул Рыбкина за руку. – Иди сюда. Встань тут.

Он послушно поднялся и повернулся ко мне лицом, осторожно переступив через мои ноги и поставив свои по обе стороны от моего гипса. Я протянул руки и взял его пальцы в свои ладони.

- Почему ты всё это делал?

- Я испугался, - коротко ответил он. – Не мог просто стоять и ждать приезда скорой. Если бы… я бы себе не простил.

- Почему?

- А вдруг бы они ехали долго? А если бы тебе экстренная помощь нужна была? Я бы с ума сошёл...

- Почему?! Рыбкин, не беси меня, ты же прекрасно понимаешь, что я хочу знать! – уже не сдерживаясь, начал закипать я и задал ещё раз вопрос, но на этот раз чётко, медленно и по слогам: – По-че-му?

- Люблю потому что, - еле слышно пробормотал парень и опустил голову, уставившись взглядом в мои колени.

- Дурак ты, Рыбкин, - я выпустил его пальцы и проскользил ладонями по его рукам вверх, ненадолго замерев на локтях, потом поднялся к плечам и прижал Федю к себе. – И давно?

- Наверное, почти сразу, - тихо ответил он мне в шею. – А может, и чуть раньше.

- Ну да, это только я, идиот, позже, - с сожалением ухмыльнулся я. – Но ведь это не важно, да, Федь?

Я почувствовал, как его руки тоже коснулись моей спины и сцепились там замком. Мне было приятно вот так, молча, очень близко и даже как-то интимно, по-домашнему, и совершенно трогательно стоять с любимым человеком и слушать его чуть посапывающее дыхание, ощущать подрагивание рук и напряжение спины, чувствовать, как где-то под грудиной еле слышно постукивает сердце, а на плече ощущать жар от его выдохов. Можно было бы сказать красивые слова или совершить романтические поступки, чтобы донести друг до друга свои чувства, но нам почему-то хватило пары ничего не значащих фраз и долгого молчания. Наверное, наши поступки больше говорят о том, кто для нас является ценностью, и для кого хочется пожертвовать самим собой.

- Игорь, - тихим шепотом позвал меня Федя. – А у тебя, правда, двадцать три?

Я отклонился назад, всматриваясь выпученными глазами в лицо парня, пытаясь понять, он шутит или нет? Понять было невозможно, хотя губы его готовы были растянуться в любую секунду.

- С чего ты взял? – наконец-то проронил я.

- Ты же по телефону кому-то говорил про двадцать три сантиметра удовольствия, - пробормотал Федька.

- А ты не почувствовал? Или я не с тобой был? – я уже еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. – А говорил я с твоей Нинкой! Это она меня так соблазняла, только сантиметры те были не у меня, а у шоколадного батончика! – и мы оба заржали. – Но если очень хочешь, то я тебе разрешу померить. Потом. Когда гости уйдут. И когда будет что…

- Мальчики, - раздалось за дверью кухни, и кто-то тихо пошуршал пальцами по стеклу. – Я не помешаю?

- Нет, заходи, Нина! - и мы с Федькой быстренько расселись по разные стороны, он на стул, а я на подоконник забрался, усевшись задницей.

- Короче, ваш Вася – бомба! – начала шептать скороговоркой девушка. – Он такая умница, столько всего знает, так красиво рассказывает. А галантный какой! Мама, караул. Так что, не обижайтесь, но я его забираю. Надеюсь, никто не будет против?

- Не-не! Бери на здоровье! Можешь пользоваться! Если что, мы и доставку, и установку оплатим! – заверили в один голос мы с Федькой.  

- Не паникуйте, девочки! Работает профессионал! Сама упакую, доставлю и установлю на месте, - она хихикнула, подбежала к нам по очереди, каждого поцеловала в щеку и уже в дверях развернулась к нам ещё раз: - Обожаю вас! И не вздумайте меня расстроить. Только попробуй его обидеть, - погрозила она пальцем мне, а потом и брату была послана угроза: - Только попробуй его разлюбить!

Мы оба расхохотались таким наставлениям, и Нинка исчезла. Через минуты две раздался щелчок замка, и потом сильный хлопок закрывающейся входной двери. Мы остались одни.

- Слушай, а почему ты мне сказал, что живёшь у чёрта на куличках? Я ведь тебя у Нинки в подъезде видел, - почему-то вспомнилось мне наше первое псевдосвидание и то, как я впервые привёл Федьку к себе домой, не зная ещё, что он сюда вернётся уже совершенно другим. Да и я очень сильно поменяюсь.

- Ага! И свалить по-тихому домой? Отказаться побыть с тобой ещё хоть пару минут? Ну уж, нет, – ухмыльнулся парень. – Вообще-то не люблю врать, но в тот момент я готов был на такой безобидный обман ради шанса.

- И как, любимчик фортуны? Не жалеешь?

- Совершенно, - заверил меня Федька. – Очень хорошо, что ты не повёлся тогда на мои намёки, чтобы оставить меня ночевать.

- Это не остудило? – хитро прищурив глаза, поинтересовался я.

- Это завело, - улыбнулся мне Федька.

В тот момент я был совершенно уверен, что всё, что было у нас – это неотъемлемая часть нашей жизни, и любой фрагмент, вывалившийся из целостной конструкции,   развалил бы всё подчистую. Поэтому я с благодарностью вспоминал все немногочисленные, но такие яркие фрагменты наших с Федей зарождающихся отношений. Сколько их ещё будет…

- Ну что, продолжаем жить? – спросил мой Федька, поднявшись со стула, подойдя ко мне впритык и плотно прижавшись, встав между моих ног.

- Нет, - я, всё ещё сидя на подоконнике, обнял его здоровой ногой и оплел двумя руками за шею. – Мы начинаем жить.

- Значит…?

- Значит, значит, - хохотнул я и толкнул его несильно кулаком с плечо. - Ладно, Рыбкин, беги за линейкой!

E N D