Невосполнимое

После окончания вечернего института и работы какое-то время инженером-вакуумщиком во Всесоюзном научно-исследовательском институте на интересной работе, Михаил взял путёвку в дом отдыха в посёлок Комарово, благо у него было много отгулов, и вскоре очутился среди сосен в жёлтой комаровской осени. Было хорошо бродить в лесу, забирать в себя кубометры свежего холодного воздуха, в котором несомненно присутствовали микрочастицы этой заполонившей все окрестности хвои, и понимать, что здесь тебя уже никто не заставит портить глаза в тесной душной комнате у маленького расхлёбанного кульмана, делать расчёты вакуумных систем, самому настраивать и запускать сложные вакуумные установки. От этого он уже устал. Требовалась смена обстановки. Подбиралась компания – любители выпить, любители женщин, немножко философы, немножко музыканты. Обыкновенная смесь для обыкновенного дома отдыха. В общем, делать было нечего. Три раза в день еда. Встречи с культпросветработником. Экскурсии в не столь отдалённые места. Бильярд. Ну, и, конечно, всё те же  разговоры о том, как  выпить и закусить. Не молодой и не старый мужчина по фамилии Курочкин привлёк к себе также не молодую, но и не старую особу со следами явно не сошедшей на нет красоты и эксплуатировал её как мог. Некоторые говорили – и в хвост и в гриву. Ну, это воля говоривших <некоторых>. Все остальные из компании как-то кучковались около. Ну, что ли делали вид, что причастны тоже к деятельности Курочкина. Хотя, как понимаете сами, в этом доме отдыха для них не находилось ничего достойного. Были две какие-то молодые совсем восемнадцатилетние, которым эти старики были <на фиг>, были пожилые уж очень, которые этим старикам тоже были <на фиг>, - короче, вокруг Курочкина была хоть какая-то жизнь, действо. Так вот и жили.

Иногда на территорию дома отдыха залетали  особы, которым явно что-то было нужно от этих отдыхающих, ну, ясно что! Одна из этих девиц методично слонялась около жилых дач, напрашиваясь на знакомство, Михаил хотел было, но передумал. Её захотел какой-то из другой компании, старик со следами былого распутства. Эти <из другой компании> жили на том же этаже, но в других комнатах. Ночью начались несанкционированные вопли, мат, ругань. Оказалось, двое старичков сильно поссорились из-за этой <залётной>. Внезапно открылась дверь и в комнату, где была компания Михаила, вошла эта девица – выпившая донельзя. Сказала, что спутала комнату и начала что-то ждать. Её никто не хотел. Тогда за ней ввалился один из старичков и потащил с матом обратно к себе. Вопли не прекращались до утра. На следующий день старички строем с вещами потянулись к вокзалу – администрация выгнала их из дома отдыха. Но они шли улыбаясь, ну, как герои на эшафот!

Всё это происходило в семидесятые годы. Рядом с домом отдыха находилась дача Шостаковича. Культпросветработник, работавший тут уж очень давно, рассказывал, как видел тут ещё маленьким Максима Шостаковича. Тогда в семидесятые годы на этой даче уже никого не было видно. Ниже к заливу шли дачи Дома творчества композиторов. Михаил часто бродил тут, спускаясь к заливу. Всё-таки скучно ему было в этом доме отдыха.

Следующий дом отдыха, куда он тоже сбежал за отгулы  сильно уставший от работы по запуску сложных вакуумных установок на криогенной технике, была <Чародейка> в Зеленогорске. Недалеко был <Морской прибой>, куда они всё время ходили на танцы. Дело было летом. В этой <Чародейке> не было своей танцплощадки. По приезде желающие танцевать и знакомиться направлялись в лес – там была не танцплощадка, а некое хорошо очищенное, может быть утрамбованное место, где под звуки магнитофона совершалось действо, обозначаемое одним словом - <танцы>. То есть, люди приближались друг к другу близко очень или совсем  не очень и начинали как-то колебаться, передвигаться, толкаться, спотыкаться и т. д. Некоторые настолько освоили этот ритуал, что порхали и вот-вот уже летали. И всё это на утрамбованной земле. А вокруг стояли великолепные стройные и ароматные сосны, которые, наверно, не понимали, кто нарушил их почти вековой покой этим конвульсивным несдержанным дёрганьем.

Михаил тоже подёргался некоторое время с некой особой полногрудой, но не совсем очень молодой, и бодро потащил её дальше в лес. Но новое действо не состоялось, так как особа оказалась сразу не покладистой, намекнула, что лучше завтра. Утро вечера мудренее! Назавтра была экскурсия на какую-то горку, в ходе которой Михаилу удалось отстать с названной девицей и завалить её в кусты небольшой величины. Но не всё прошло гладко, так как на них начала наступать нивесть откуда взявшаяся новая волна туристов. Тем более, что Михаил был сегодня не в большом ударе… Пришлось несколько нехотя ретироваться. Наверно, девица поняла, что этот Михаил – не герой её романа и в дальнейшем как он (она теперь ему почему-то уже <на фиг> была нужна), так и она стали сторониться друг друга. Это бывает так. Тут пусть объясняют психологи.

Походы Михаила на танцплощадку в соседний дом отдыха <Морской прибой> принесли несравненно больший результат. Там он познакомился с высокой дородной девицей, с которой у него отношения завязались надолго, но были какие-то тоже не совсем не до конца результативными. Он часто бывал у них в номере в <Морском прибое>, выпивал с ней и её подругами, но дальше как-то дело сдвигалось почти никак. Но адрес был взят. Девица оказалась питерской. В городе он встречался с ней, ходил даже на концерт Сергея Захарова, которым она безумно восхищалась и говорила – какой он дурак, что погубил свою карьеру из-за скандала в <Октябрьском> - но дальше как-то всё шло никак. Как-то она потащила его на Марсово поле, где тусовались молодожёны, и он понял, чего она хочет – и только этого и ничего больше. Пришлось прекратить отношения. Жениться он не собирался.

Эти дома отдыха в Зеленогорске находились на самом берегу залива. Буквально, волны омывали ступени. Всё это – вечера, женщины, вино – оставляло неизгладимый след надолго, на всю жизнь. Иногда он ездил со всеми или один  из Комарово и из Зеленогорска на танцы в Репино в пансионат <Буревестник>. Танцы там были под оркестр в великолепном зале с великолепными фойе. Эти семидесятые годы! Там он блистал, знакомился, провожал девушек.

Как неумолимо время. В 2008 году спустя тридцать лет он оказался в пансионате <Заря>, что рядом с <Буревестником>. Как всё изменилось! Нет уже танцев в <Буревестнике>, который как-то осел, сделался не очень интересным. Зато рядом выстроились новые пансионаты, отели с сумасшедшими дискотеками, навороченной молодёжью. Кому нужен был этот незаметный старичок со своим интересным прошлым? Он бродил по своим местам. <Чародейка> была закрыта и обнесена ото всех каким-то забором. Там всё доживало и, наверно, разваливалось. Так же, как ему показалось, разваливался и <Морской прибой>. В пансионате, где он находился, собрали старых людей (акция <Фонд победы>). Они бродили по <Заре>, по аллеям, у залива, на танцы этих старых людей он не ходил, прошлое не давало. Там были не танцы, а какое-то осторожное хождение друг около друга! Жизнь иногда жестока. Как сравнивать ему то, что было, и то, что стало с ним? Но жизнь всегда жестока. И философия тут не при чём!