Третья голова. Похоть

Но слукавил белобрысый прощелыга-то. Ни за какую справедливость он не ратовал, и никакие нормы морали не защищал, а подглядывал за своим развратным подельником, потому как сам был не лучше. И собственную "непотребную" надобность справлял, пока на его глазах акт насилия происходил. Да и работяга-то из него неважнецкий был - харчевня, о которой он сказывал, вовсе не его была, а жены молодой. Точнее, ейных братьев. Семья невесте это дело в качестве приданого преподнесла, а муженек новоиспеченный чуть все хозяйство на корню не угробил. В итоге девке самой пришлось учиться, чтоб концы с концами сводить и бизнес на плаву держать. Но она мужа всегда прощала и перед братьями его выгораживала, потому что любила. А те, хоть и подозревали неладное, но в супружеские дела до поры до времени не совались. Пока самый младший из братьев зятя дорогого в борделе не встретил. То-то был скандал!

А случилось так. Отправили героя нашего в дальнюю слободу по делу. Чтоб связи с заморскими купцами наладил и поставку экзотических ингредиентов для особых блюд в таверну организовал. Тот поехал и пропал. Причем денег с собой взял целый капитал! Вот младшего братца и снарядили на розыски, как самого смышленого. Он и нашел "пропажу", по нужным наводкам в городке пробежавшись. Но, попав в бордель, поначалу вида не подал, что свояка признал: как ни в чем не бывало девку снял, денег ей дал, чтоб отсохла, а сам за родственником принялся следить. Но девица быстро смекнула, что к чему, и за дополнительную плату негодующему соглядатаю всю подноготную виновника выложила: как часто он в их гнезде разврата ошивался, с кем спал, сколько платил и даже какие извращения имел. Заодно и укрытие надежное указала, откуда мошенника можно будет словить, когда он притон через черный ход станет покидать. В том месте младший братишка и засел караулить.

А когда зятек дорогой, довольный и лоснящийся из борделя вывалился, тут-то родственник его и прищучил. Да так отделал, что живого места не оставил. После связал, в повозку бросил, обеих баб (и свою, и ту, что родственника обслуживала) с собой взял и домой повез суд вершить. Потому как одними словами вряд ли бы он сестрину безумную любовь к мужу переломил, а тут и свидетели имеются. Больно, конечно, было сеструхе жизнь ломать, к тому ж беременна она была, но делать было нечего. Этот ирод все одно ее бы сгубил, потому как после домашней расправы выяснилось, что и воровал он у жены бессовестно, да и в местных краях несколько полюбовниц имел. Это уже старший брат из него выбил. Одним словом, вышвырнули родственника вон и спасибо, что не убили.

Сестра же ничего, стойко перенесла позор, только в себя уж больно ушла, но дело сама вести взялась, чтоб хоть как-то отвлечься. Братья правда сначала хотели было воспротивиться такому повороту, но потом уступили - все-таки на них пятерых сестренка всего одна в семье была, и очень уж они ее лелеяли, еще с самого детства. Но, отдав ей таверну, не пожалели об этом. Сестрица-то в такой оборот бизнес взяла, что позже по городу целая сеть харчевен образовалась - причем именных. А там и народ коситься перестал (теперь все с уважением глядели), и сплетни поутихли, и семья честь свою вернула с лихвой. Вот такая история.

Но не об том сейчас речь. Виновник-то всех этих проделок, муженек развенчанный, сбежав, в шайку разбойничью затесался, чтобы отсидеться там, пока гнев людской поутихнет, да в себя прийти. И вот год уже в ней мариновался. А тут еще, как назло, банду местные власти преследовать начали, так разбойники в последнее время из лесов нос редко показывали. Баб в шайке не было, вот и приходилось выкручиваться, кто как мог. А наш белобрысый развратник и вовсе взвыл - уж больно он любил "клубничку"-то. Потому и за подельником-мужеложцем подглядывать не гнушался - хоть какое-то развлечение. Но сейчас, после убийства, на воле вольной оказавшись, да еще с такими деньжищами, страсть как ему захотелось тело свое нежное потешить. Чуть на месте не извергся от одних только мыслей об этом. Задрожал весь, бегом побежал, коня из телеги, что мужик убиенный бросил, выпряг, верхом уселся и в красный квартал поскакал со всех лошадиных ног.

В бордель ввалился голоднющий, сразу трех баб заказал, кошелем бесовским перед хозяйкой потряс, но расплатиться утром обещал - смотря, говорит, как уважут. У "мадам" сразу глаза загорелись, она девок лучших выбрала, натаскала, пригрозила, что будет сечь нещадно, ежели клиент хоть малое недовольство выкажет. Те со страху так расстарались, что герой наш едва жизни не лишился от блаженства. Уж они и заласкали его, и защекотали до полусмерти, русалками переодевшись, и по заднице прутиками охаживали, ведьмами вырядившись, по очереди верхом на нем разъезжая. Любую его прихоть тут же исполняли. Замучил ненасытный сатир девок так, что они под утро, как мертвые спали, а ему все мало. Он к мадам - давай, говорит, теперь девственницу, и уж после остегну тебе по полной, сколько скажешь. И опять кошелем сверкнул, для эффекта.

А у хозяйки как раз девственница имелась, для особого случая - одна сиротка озлобленная, лет двадцати (хотя с виду и тринадцати не дашь). Служители вертепа ее как привели на показ, так у толстяка белобрысого слюни до пояса повисли - деваха-то щупленькая оказалась, нежная, прозрачная, точно девочка малолетняя. А сама непокорная, злющая. Мужики ее держат, а она рычит, вырывается. Белобрысый аж затрясся весь, до чего ему эту нимфетку развратить захотелось. Он ей и деньги показал, обещал озолотить, но девка только плюнула в него, от чего толстяк еще больше возбудился. Велел девчонку в комнату отвести, там раздеть, связать и с ним наедине оставить. Мужики приказ выполнили, а чего? Все чин по чину сделали, но на всякий случай под дверью остались - чтоб клиент чего доброго не сбежал, не заплатив. Заодно и ушами к двери прижались, затихли.

Но рычанья и вопли недолго из комнаты слышались, а позже и вовсе сладкими стонами сменились. Похоже, белобрысый развратник умело непокорную деву усмирил. Мужики и расслабились, а зря. Деваха-то хитрющей оказалась - пересилила себя, девственностью пожертвовала, потом фальшивыми слезными благодарностями толстяка осыпала "за такую-то любовь и нежность". Разревелась, сказала, что все ее тут в борделе били да обижали, и только он, толстяк, такой добрый и щедрый оказался, сироту приголубил, и теперь она готова для него на все. Пусть сейчас отвязывает и учит, как ему-благодетелю побольше удовольствия доставить.

Белобрысый расплылся, поверил, девчонку освободил. А она об него тельцем своим тщедушным потерлась, поцелуйчиками слюнявыми отвлекла, а потом как вцепится зубами в горло, ну, точно волчица. Да с такой злобой, что и не отодрать. Так глотку бедняге и перегрызла. После наспех кровь с себя смыла, одежонку свою куцую натянула, в кафтан клиента убиенного завернулась, мешок с деньгами прихватила и в окно сиганула. Шустрая оказалась, да еще и везучая. Никто ее не заметил, так и утекла.

(продолжение следует)

P. S. На картинке представлен фрагмент картины Босха "Семь смертных грехов" - эпизод "Похоть".