Адонис

С одной стороны - свет.

Другой стороны - нет...

БГ 

Вот оно - белое, тёплое, моё... Как только не чернили его, как только не пытались оболгать его, сорвать с него ореол тепла и уюта, нежности и восторга! "Дьявольский промысел - плоть ваша! Поприще греха первородного" - вещали святоши и праведники, рекламируя пошловато-бесполезный аскетизм. Как только не пытались изувечить его, уничтожить его - жгли на кострах, растягивали на крестах, колесовали и четвертовали...

Но оно - живое, моё... И я берегу его. И уважаю, и люблю, и любуюсь им, и восхищаюсь. Молочно-белое тело моё.

Ты видишь линию шеи моей? Легонько дотронься до нее кончиками пальцев, слегка коснись губами - и прелесть зрительного восприятия дополнится ощущениями её теплоты и гладкой поверхности. Прижмись щекой к моему плечу. Почувствуй запах кожи моей...

Закрой глаза. Я - здесь. Душа моя и тело моё - они с тобой. Душа моя тянется к тебе каждой клеточкой моего тела... Я проявляю нежность души через нежность тела.

Нет, не открывай глаза...

Знаешь, Лиса зовет тело "мясной избушкой. Страшно, да? Такая плотная кровавая тюрьма для взбунтовавшегося непомерно огромного духа. Крепость, но не из камней и бревен, а из костей, кожи и крови.

Сознавать своё "Я" только в духе - это и есть путь в тюрьму. Человек для счастья должен быть цельным. Эти руки, ноги, волосы, глаза - все это недаром дано нам. Глаза - зеркало души. Лицо - история жизни. Что в душе томится - на лице не утаится.

Есть руки, достойные гордости - сильные, привыкшие к любому труду, загорелые и крепкие. А есть - достойные презрения за лень и красование. Есть добрые глаза, таящие улыбку, дарящие поддержку, а есть - пустые, холодные как у змеи. Есть губы, которые даже молча выражают обиду, горечь, которые вызывают жалость и сострадание, а иногда - чувство настороженности, ибо в уголках их прячется ложь. А есть такие губы, которые и в улыбке, и в гневе, и в смехе, и в сарказме - хочется целовать. И ничего поделать с этим не можешь...

И все это - поверь! - не просто так дано нам природой. Во всем есть явный или скрытый смысл.

Положи голову мне на грудь. Дай зарыться лицом в твои мягкие волосы... Странно. Когда человек любит, он не задумывается, за что он любит. Ты дорог мне. Ты близок мне по духу. Но мог ли меня устроить один только дух твой?

Какая странная радость в этих легких прикосновениях... Какая мощная полнота жизни в наших редких, но таких нежных встречах...

Нет, человек живет не для того, чтобы только брать. Отдача! - и чем больше она (и душой, и телом) тем ты богаче. Насколько же беден тот, кто не умеет или не любит отдавать!

Душу и тело, как небо и землю, как две чаши одних весов, нужно держать в равновесии. Человек, отдавшийся заботам только духа и забросивший тело свое, порою бывает неприятен и даже смешон. Человек, зациклившийся только на красоте тела и забывший о духе, зачастую страшен. И всегда - жалок.

Прекрасен тот, у кого равномерно распределено внимание и к душе, и к телу. Красивая, теплая, светлая душа обязана иметь достойную ее оболочку. В этом и будет проявляться единство формы и содержания - одно из проявлений Справедливости мира.

Огромная, еще не до конца осознанная и оцененная в своем разрушительном кошмаре, вина на христианстве, заставившем нас забыть такие простые и вечные истины. Век за веком обливалось грязью то, чем можно и должно было восхищаться.

Вспоминаю статую Адониса - плавная выразительность линий, литые плечи, крепкие руки, ключицы как крылья, упругие мышцы живота, стройные сильные ноги, ступни в прожилках... Живой! Казалось, подойди к нему со спины, положи ему на плечо теплую ладонь, и он обернется, посмотрит на тебя своими пытливыми глазами...

Зачем забыли мы античность?

Зачем сменили восхищение красотой плоти на нелепый стыд за неё? Разве животные, птицы, рыбы - другие дети земли - стыдятся своей наготы? И только мы, сознательные существа, сознательно придумали для себя цинизм и пошлость, ложный стыд и массу нелепых комплексов.

Один знакомый мальчик в пору пятнадцати лет, мучимый первыми позывами страсти и невыносимым стыдом за это, пытался покончить жизнь самоубийством. Хорошо, проговорился заранее, не позволили ему умереть раньше положенного срока.

- Для чего я живу? - хрипел он в истерике, - Для этих ног и рук? Тело - это мешок с красной влагою, ткни в любом месте, дай влаге стечь в землю - и все... Покой, блаженство, рай. А тело твое - ничто. Можно на помойку выбросить.

В те свои юные годы я ничего не могла ответить ему.

А сейчас бы... Сейчас бы смогла. Подвела бы его к зеркалу и сказала:

- Смотри! Смотри на эту красоту и юность!   Смотри на эту свежесть, которую ты ненавидишь! Ты еще слишком молод, чтобы заранее знать, сколько еще радости и счастья ждет тебя через эти руки и ноги!

Видимо, все познается в опыте, в возрасте, в самоИСПЫТАНИИ и самоВОСПИТАНИИ. Прекрасное ощущение - совершенства своего существа. Но к нему нужно идти сознательно.

Душа совершенствуется через боль и блаженство. Душевный аскетизм - немыслим. Душа просто обязана любить, дарить, действовать. Иначе она - бессмысленна.

То же самое и с телом: боль и блаженство, любовь и динамика, опыт и совершенство. иначе ты действительно - просто мешок с влагою. И грош тебе цена.

Купаюсь в реке, жмурюсь от волшебства прохладной воды, струящейся вдоль тела. Плыву, переворачиваясь сбоку на бок, млея от ощущения силы собственных рук. Радуюсь в голос, смеюсь от получаемого блаженства...

Когда выхожу из воды, ловлю на себе восхищенный взгляд знакомой девочки-подростка:

- Какая Вы красивая!

Я смеюсь в ответ. Потому, что никогда себя особенно красивой не считала. Однако, слышу их не в первый раз. А слышать такое невыразимо приятно. Видимо, медленно, но верно, я все таки приближаюсь к завнетной точке равновесия между душой и телом...

Вот и все.

Не открывай глаза. Я - здесь. Я всегда с тобой - и душой и телом. пробегусь своим дыханием от твоего виска к губам, коснусь их своими едва-едва, потом еще раз... А теперь - держись!!!

... Вот уже светает за окном. Быстро ночь пролетела!

Спать на твоем плече. Греть тебя и от тебя - греться. Хорошо... Спокойно... Прекрасно...

Нужно ли что-то еще?!

1998