Связь

Мучить его доставляло мне особое наслаждение. Вилять хвостом, приманивать, раздразнивать, взбудораживать, не позволяя ни брать, ни касаться. Соблазнение – изощрённая игра разума, пробирающая до костей пытка, сладостное адреналиновое отравление. Мне было очень по кайфу. Ему? Ну, наверное, если не сейчас, то спустя время он непременно признает, что да. По крайней мере ощущения со мной перекроют все прожитые «до», бесом клянусь.

Наши отношения, большей частью виртуальные, брыкались на грани, тем самым не спуская колющий до мурашек градус. Мне нравилось представлять, как от очередной, словно нечаянно сорвавшейся в котёл его восприятия "перчинки", он начинает вязкую маяту, исходясь от тянущего напряжения в паху, ища укромность, спускает брюки, и, зажав полыхающий член в кулак, отчаянно мастурбирует на мои фото. Фото, отпечатавшиеся на плёнке его сознания красным мерцающим светом. Да, у него есть с десяток моих снимков, я подарила. Слишком интимных, снятых в момент, когда я игралась с камерой смартфона у себя между ног. Я люблю рассматривать свои сладкие виды, как бы со стороны. Всю эту жасминно-розовую кажущуюся невинность, недотрогость, таящую в себе сказочную распущенность. Представлять, как её разминают чьи-то глаза, а в этом конкретном случае, его глаза – тяжёлые, чёрные, жаркие, словно напитанные огненным соком угли, измученные жаждой обладания. Тем не менее, я хотела думать, что самой «мокрой» фотографией была всё же, как раз самая обычная. Та, на которой я близко смотрю в объектив, и лицо, а главное глаза видны безукоризненно ясно.

Ревность была ещё одним рычагом, воспламеняющим ад моей чувственности. Я трахалась с другими. Он знал, что я меняю любовников. Он знал, что я хочу новых и новых мужчин, разных мужчин. Что некоторые из них волшебно нежны, другие скотско грубы, третьи практикуют со мной особые игры и т. д. и т. п. Я пробую, экспериментрирую и неизменно бросаю. Он знал, что мне нужные режущие язык эмоции, обжигающие сердце переживания, перебор вкусов и запахов, эта нездоровая гонка за чем-то непонятно зачем. Да, он знал всю эту хрень. Знал. Хотел знать. А я хотела, чтобы знал он.

В соцсети под вымышленным ником я вела блог личных сексуальных удовольствий, делясь откровенными эмоциями, переживаниями, желаниями, идеями. Я не скупилась на подробности. Конечно, дала ему ссылку. Конечно, он всё читал. Его ревностные страдания приводили меня в пьянящий трепет. Занимаясь любовью с очередным мужчиной, я представляла в себе его взбитые страстью толчки. Выкладывая очередной пост, мне становилось вилюрово-нежно, влюбчиво-паряще.

Предпринимал ли он попытки обольщения? Разумеется. Я люблю влажнеть, прокручивая рассказанные им фантазии обо мне. Как бы измял, истерзал мой нежно-беззащитный цветочек… Как бы сделал слабой и обессиленной… Своей… Совсем своей.

Пробовал ли добиться близости? Конечно. Но я была так кощунственно строга, избегая тет-а-тет. Те редкие встречи, на которые я шла, случались намеренно в людных местах. Хотя однажды всё же, мы оказались при закрытых дверях. Он изнемогал, но был вынужден оставаться паинькой. Но он изнемогал. От возможности, близости, уединения. Его желание сделало воздух тяжёлым, липким, слепящим. Мы разговаривали о чём-то лёгком, а я тем временем вся подрагивала внутри и текла, как кошка, представляя сквозь пустоту слов его шершавый язык, растирающий больной от перевозбуждения клитор, тугой долгим чаянием член с натянутой тетивой вен, скользящий по губам. Я была готова его впустить… Почти... Достаточно было позволить бесам вольно блеснуть... Но… тогда бы этот сладостный морок, такой волнующий, дразнящий в миг бы стёрся в обыденность, пресность, классическое ничто...

Да... я вожделела им, замешивая воображение в густое кипящее варево, возбуждаясь до пенной дикости, но продолжая и продолжая упрямо истязать и его, и себя. Пытка была так сладка и, я понимала, что неповторима…