Скушный Армагеддон

Моей любимицу Пикачу               

Без особого интереса слушая по культуре флейтовые концерты я сумрачно думал о том, что если просверлить в человеке в нужных местах дырки, то можно смастырить флейту из туловища и спокойно играть, держа человека за шею и ноги. Почему - то представился Паук Троицкий в белом дворницком переднике, с ампутированной верхней челюстью, жуткий такой, монстрообразный пошехонец, херачащий на Алине Витухновской незабываемые мелодии Орфея, выманивая из ада Фурцеву он стоял у разверстого зева преисподней, откуда тянуло прогорклым пивом и волокнистыми усами, извечным запахом канала " Культура ", не хватало еще тонкого намека на растворившийся в атмосфере аммиачный привкус, а так сходство было бы полным. Это я о своих ассоциациях. Вот включишь иногда тиви и ловишь себя на странных параллелях, особенно если угадаешь на какого особенного гада, типа, Познера или Соловьева. Хотя, там по - тяжелой, не запахи, а целая симфония вони, от свежевырытых трупов Тома Сойера и до славнохолокостных гильз, медно воняющих на яром солнце Бабьего Яра, что может привести к необъяснимой логически вспышке антисемитизма, если б адресат сказочки, моя сестрица сама не была б из этих. Оставив за скобками сторону " этих ", имеющую лишь пару альтернатив, я неприятно осклабился, вновь коря себя за неуместный оптимизм. Надо же, в - натуре ...

И что в - натуре ? Я вообще о чем ? Зачем я загоняю еще одну бессмысленную историю, стопудов непонятую мною самим, еще только формирующуюся внутри головы, тяжко и натужно ворочащуюся между балерин и прокурорш, от которых уже тошнило по - полной, мечталось о виселицах и колесовании, слышался свист просоленного кнута, сдирающего нежную кожу со спины толерантных критиков действующей системы сдержек и противовесов, чугунной гирей висящих на насекомистых ножонках новорожденных ублюдочных котят, только - только высунувших мокрые носики в чудный дивный благодатный мир всеобщей любви и понимания, замешанного уполовником Збигнева Бжезинского в котле под Бобруйском с вырывающимися из под цинковой крышки криками " Достойно есть ! " и синеватым дымком папиросы, зажатой в углу решительного рта повара, мужчины без лица и особых примет. Сучий потрох, надо же придумать такую рекламную кампанию, более похожую на еще один побег с острова Святой Елены, только вместо Наполеона бегут оттуда на плотах охранники, британские драгуны, уставшие охреневать над сложностью чувств этих странных восточнославянских людей и людишек, занятых любой хренотенью, кроме самого насущного и необходимого. А самым насущным, для меня, во всяком случае, является необходимость как можно скорейшего забывания родной речи, чтобы не слышать, не видеть, не понимать всю эту п... нь, творящуюся на святой Руси, не знать о существовании прокурорш и делегатов, хрюкающих о радужных надеждах, мелькнувших недостоверным портсигаром доктора Геббельса из полуофициальных слов какого деятеля антидемпингового комитета, осторожно высказавшегося о неуклонном снижении цен на энергоносители, в связи с чем, товарищи, запрягайте коней.

Я ощутил себя блогером, прочитав предыдущие строки, аж передернуло от омерзения. Какого хрена поэту и звездочету лезть в клоаку православнутых упырей, симпатичных Поклонских, гуляющих по проспектам Полонских, томящихся в узилищах Белых, выбирающих Кацов и жующих говно поэтесс, подстегиваемых сучьей плетью амбициозности и бесталанности ? Точнее, просранного таланта, закончившегося, как советская селедка, еще в девяностых. Да ну их на хрен всех, скопом, ин масс. Недолго с ними стать журналистом, избави Бегемот от такой участи. Лучше вот историю послушай, сестричка.

Однажды в невнятную осеннюю пору из лесу вышел тотальный абцуг. Постоял недолго, смущая умы недоразвитых экстренно служащих ведомств, подумал о чем  - то своем, тотальном, абцужном, сплюнул тягуче в пыль придорожных канав и снова в лесок, где меж серых стволов древесных растений таился маньяк Чикатило, душевный старик. Он с портфелем стоял у ясеня сбоку, мечтая о стружке из пилорам, рукой мускулистой держал он весло, второй - портфель, а третьей рукой лелеял надежду на скорый конец, похожий на флейту, протез Чойболсана, на рельсовый шпал, на любую херню, что продолговата.