Прячась за маской

Мы ходили с ним в один и тот же спортзал. Как-то я заметила, что он стал пристально за мной наблюдать, особенно когда я выполняла в позе на четвереньках упражнения для ягодиц, садилась на велотренажёр или вставала на эллипсоид.   Мне всё время думалось, что мои ягодицы не достаточно упругие и выпуклые, но, кажется, он думал иначе, раз уж не мог оторвать от них взгляд. Я не знаю, специально ли он поджидал меня в тот день у пешеходного перехода или мы просто вышли из спортзала одновременно. Я видела, как он разворачивает свой чёрный БМВ, как медленно подкатывает к тротуару, опуская боковое стекло. Знакомиться с ним я и не думала. Мне недавно исполнилось двадцать, а он был намного старше, лет на двадцать пять, а может, тридцать. Он находился в хорошей физической форме, и если не брать в расчёт волосы с сильной проседью, сложно было определить точный возраст.  

– Садись, подвезу, – сказал он.

Он уточнил адрес и стал расспрашивать, с кем живу, где учусь, чем в свободное время занимаюсь, помимо спортзала. Так и распирало ответить: коллекционированием фаллосов. В общем, он задавал обычные вопросы, и я не знаю, зачем врала. В последнее время я многое про себя сочиняла при знакомстве с мужчинами. Может, сразу понимала, что ничего серьезного не получится, тогда зачем про себя что-то рассказывать. Может, надоело, что зачастую меня принимали за малолетку и чуть ли не требовали показать паспорт. Я жила с родителями, но сказала, что замужем, что муж в командировке, что он дальнобойщик и часто уезжает. Опережая его вопрос об отсутствии кольца на пальце, я сказала, что мы не расписаны.

– Он считает, что печать в паспорте портит отношения. Брак – сплошная обязаловка, по его словам.

Я не помню, где и когда услышала или прочитала об этом. Сама я так не считала, но мне же нужно было как-то выкручиваться из собственного вранья.

– Мы давно вместе, и все называют нас мужем и женой. Я познакомилась с ним, когда ещё была несовершеннолетней.

– Муж старше тебя? – задал он очередной вопрос.

– Да, старше, - подтвердила я.

– Я так и подумал. Тебе, наверное, бывает скучно, когда он уезжает, – предположил он, когда уже подъехали к дому. – Знаешь, я тебя понимаю. Как насчёт того, чтобы устроить тайное свидание.

– М-м-м.

Я раздумывала, стоит ли продолжать знакомство. Во-первых, я была точно уверена, что буду смущаться при встрече в спортзале, как бы великолепно наше тайное свидание не закончилось. Во-вторых, я ещё никогда не знакомилась с мужчинами такого возраста. Теперь, сидя от него на расстоянии вытянутой руки или ближе, я смогла разглядеть его изборождённый морщинами лоб, а вокруг глаз - гусиные лапки, которые так и оставались, даже когда он переставал улыбаться. Ему явно перевалило за пятьдесят. Но как же приятно было утопать в обтянутых чёрной кожей сиденьях, вдыхать дорогой мужской аромат, как ново было для меня ощущать себя легкомысленной, легкодоступной. С моей рациональностью мне скорее бы подошла школьная форма, но в мою голову иногда закрадывалась мысль побывать в шкуре плохой девочки. Перед глазами сразу возникал собственный образ - в короткой юбке и сетчатых чулках.

– Ты, наверное, ещё никогда ему не изменяла? Наверное, это вообще твой первый и единственный мужчина?

Я утвердительно кивнула головой.

Мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он меня уговорил.

– На самом деле я хочу расстаться с мужем, – продолжила я врать. – Мы слишком разные. Я так устала от одиночества, когда он уезжает. И он такой правильный, что ли.

– Я тебя понимаю, – он положил руку мне на колено. – Тогда тем более стоит попробовать с другим мужчиной, тебя это подстегнёт сделать решительный шаг. Поверь мне, если муж намного старше тебя, вы никогда не сможете найти с ним общего языка. Как я понимаю, он и не особо много зарабатывает.

К чему он сказал последнее? Не мог же почувствовать, как я млею в салоне его дорогого автомобиля. Или я выглядела в джинсах и белой майке слишком посредственно?

И вот наше тайное свидание сразу после очередной тренировки в спортзале. Он - в белой выглаженной футболке, бежевых брюках. Такой солидный, серьёзный. Я вновь утопаю в кожаном сиденье и вдыхаю аромат с древесными нотками. За окном мелькают разноцветные огни ночного города. Он говорит, что купил всё, о чём я просила по телефону – мартини и клубнику. Сегодня он почти не улыбается, а я улыбаюсь. В голове возникают до дрожи возбуждающие картинки: как он подхватывает сильными руками меня прямо с порога, относит на кровать с белоснежными простынями. Воображение рисует тёмную комнату, почему-то с зеркальным потолком, в котором отражаются пылающие свечи и наши обнажённые тела. Я представляю, как он обмакивает клубнику в сладком вермуте и кладёт мне в рот.

И вдруг понимаю, что совершенно ничего этого не хочу, нет, не с этим мужчиной. Воображение тут же подсовывает мне другой вариант: как он толкает меня на кровать и пытается просунуть свой язык как можно глубже мне в рот. С этим мужчиной я буду плохой девочкой, и конечно, он не должен особо церемониться, а ещё лучше, если он пожелает меня отшлёпать по голой попе. В конце концов, у него же должны быть какие-нибудь извращенные пристрастия. Что-то же должно скрываться за этой неприступной серьёзной маской.

Пока я предаюсь размышлениям, он рассказывает о своей бывшей любовнице. Какой она была красивой, высокой, прям как ты, говорит он, может, даже выше. У неё тоже были тёмные волосы, прямые, длинные, доставали до талии. Зачем он это говорит, зачем вообще нас сравнивает. Это мерзко. Но я вытерплю. Я плохая девочка, с такими не церемонятся, напоминаю себе. Значит, вот что его заводит, помимо подтянутых ягодиц.

– Я всегда ей хорошо платил после наших свиданий, покупал дорогие подарки.

Конечно же, как я сразу не подумала – плохой девочке обязательно должны заплатить. Засунуть купюру в трусики или смять и небрежно кинуть на пол, заставив потом поднимать...

– Ты всегда платишь девушкам? – интересуюсь я.

– Только если мне всё понравится. Шучу. Не переживай, в любом случае я тебе заплачу, – говорит он.

Господи, неужели, я так дёшево выгляжу? А как бы он отреагировал, если бы я надела вместо своих неизменных джинсов что-то более откровенное? Стал бы сажать к себе в машину, будь я на самом деле шлюхой? И всё-таки представлять себя шлюхой забавно. Я чувствую, как тепло накатывает волнами внизу живот. Скользнул бы он пальцами между ног... Чёрт подери, мужикам даже не нужно меня возбуждать.

– Скажи, а тебе точно есть восемнадцать? – уточняет он, притормаживая у аптеки.

Когда я в очередной раз уверяю его, что совершеннолетняя и за домогательства не буду подавать в суд, он просит купить презервативы и лубрикант.

– Лучше если ты сходишь, я женат, в общем, ты же меня поняла, - объясняет он.

Засунув свою гордость глубоко в зад, плохая девочка покупает презервативы и клубничную смазку, потому что другой нет. Плохая девочка послушно поднимается следом за ним на третий этаж, входит в квартиру с дешёвым ремонтом, где вместо зеркального потолка только зеркальный шкаф. Плохая девочка послушно раздевается, садится на диван и сама себе подливает мартини. Плохая девочка закусывает клубникой и понимает, что без сока вермут горчит, и уже жалеет, что не попросила купить сока и оливок вместо этой чёртовой клубники. Плохой девочке хочется выплеснуть из себя всю гадость, и она думает, как это сделать, пока он плещется в душе. Потом он говорит, чтобы собрала волосы резинкой в хвост, и чтобы тоже ополоснулась. Плохая девочка послушно делает хвостик, но на этом послушание плохой девочки заканчивается. Я понимаю, что больше не хочу быть плохой девочкой, а если уж ею быть, то до конца.

– Я не пойду в душ.

– Что значит, не пойдёшь?

Ну, хоть какую-то реакцию получилось вызвать.

Да потому что я так хочу, хочется мне закричать. Где твоя страсть? Или похоть? Да хоть что-нибудь. Где, чёрт подери, хоть намёк на ухаживание? Я задыхаюсь от собственного гнева. Всё внутри сжимается из-за его чудаковатой сдержанности.

– А ты случайно не куришь? – спрашиваю я, наливая себе очередную порцию вермута.

– Ты ещё и куришь?

– Да так, иногда. Когда пью.

– Курение и спорт – вещи несовместимые, – говорит он.

Дьявол, заткни ему рот. Я бы заткнула кое-чем другим, но он же откажется. Для него я грязная. А что же он ожидал от плохой девочки?

Он ещё некоторое время пытается меня упросить искупаться, я говорю, что искупалась сразу после тренировки. И это правда. Больше не хочу чему-то или кому-то там соответствовать. У меня тоже есть свои прелести: идеально правильной формы вульва – именно такая, какой её изображают на анатомических рисунках, небольшие, но чувствительные груди, и вообще я вся - сплошное сосредоточие чувствительности. Но самое главное – вроде не дура, много читаю, учусь почти на отлично, ну, может, немножечко сумасбродная. А он не такой уж накаченный, как я думала. И от его кожи пахнет теперь хозяйственным мылом. Он недостаточно хорошо вытерся полотенцем. Он прикасается ко мне, от его влажных рук тело покрывается мурашками. И пока я подавляю в себе желание убежать, он ставит меня на четвереньки.

– Смотри, – говорит он, – на наши отражения в зеркале. Меня это заводит. А тебя это заводит?

Он накручивает на руку мои волосы, собранные в хвостик. Он опять вспоминает бывшую любовницу, рассказывая, что во время секса она всегда завязывала свои длинные волосы. Но мне уже плевать на его стенания. Этот солидный дядька такой грубый и примитивный. Я знаю, что он недоволен нашим тайным свиданием, и меня это немного утешает – не одной мне быть недовольной. На прощание он сует мне в руку тысячу рублей, - вот цена плохой девочки. Цена его шлюх, а не моя. Хочется сказать, чтобы засунул эту купюру туда, где побывала сегодня моя гордость, но дело не в деньгах, зачем ему что-то объяснять.