Розовые кошки или Эротические рассказы розовый писюн сына

Это лето  выдалось жарким, и, хоть первые недели и лили дожди, к началу июля погода таки вспомнила, что до осени еще как минимум два месяца, и решила наверстывать упущенное.

Тот  летний вечер я помню будто это было вчера. Моя мама  позвонила с работы и сказала, что  ночью не придет — сотрудница позвала на  день рождения, будут гулять до утра, тем паче, что завтра  выходной. Словом, будет дома не раньше обеда. Отца у меня не было, точнее, конечно, он был, но я его совсем не помнила  —  он бросил нас с мамой, едва я появилась на свет.

По сему мне светила перспективка тоскливого сидения у телика с пультом на перевес или размышления весь вечер о жизни, лежа на кроватке, заливаемой  лунным светом. Нет, в тот вечер мне не хотелось быть одной со своим маленьким мирком, натянутым на глаза. Я и так варилась в собственном соку после того, как рассталась с Игорем. Кто такой Игорь? Тот еще бычара... Не потому что здоровый, а потому что — скотина. Ну а если серьезно — мой первый и  пока что  последний парень. Тот, в кого я втюрилась в 10 классе, а по завершению  школы на выпускном вечере  посвятил  в таинство  плотских утех.   Конечно же, в грезах я не так все представляла. И уж тем более не представляла, что ненароком могу зайти в ванну и —едрить твою в дышло!   — обнаружить  моего  кавалера с упоением делающего шпили-вили-****опробы с  Маринкой. А ведь и часу не прошло, как  на том же месте  кто-то кому-то в пылу страсти  клялся в верности, а потом — ахи, вздохи  и  — опля!   — прощай моя целочка.

Честно говоря,   уже  убей  не помню, что  он  там щебетал  мне на ушко, пока  мы встречались. Обычную еболу: ты моя самая-самая, я тебя люблю и всегда буду любить и бла-бла-бла... Помню, что пошла в туалет и меня мучительно рвало, выблевала не только содержимое желудка, но  и все чувства к этому факбою, оленю педальному, этой засохшей букашке на лобовом стекле мусоровоза. А после  школы  я  тщательно  «отформатировала»  ту часть мозга,   где  хранились  образы первой  любви.   Чтоб ее...

Окончательной  точкой в процессе фильтрации мозгов стал небольшой стишок, написанный в порыве мрачного вдохновения:

Ты, сука, больно сделал мне,

Но благодарна я судьбе,

За то что нам не быть вдвоем.

Но все х.. йня, переживем,

Найду я парня. Не боись!

А ты с кем хочешь, с тем .. бись,

Но ты, гондон, пойми меня

Я — за.. бись, а ты — х.. ня!

Идешь? — Иди, давай, п.. дуй,

Я на тебе  забила х..,

Таких, как  ты,   полным полно —

Куда ни плюнь — одно говно

Давай п.. дуй, любовь моя.

Увы и ах — я  не твоя!

Думала, думала — отправить его СМСкой что ль этому поцику? Нет, решила — не стоит.   Просто мысленно  представила унитаз и образ «любимого», плавающего  в нем, и как я все это смываю.

Ну, ладно, хватит  лирических  отступлений.   С чего я вообще начала? Ага, был вечер. Я одна. Жарко, душно и тоскливо. Не знаю  куда себя деть. В мыслях — безвекторная  несуразица, то и дело всплывающие образы  прошлого. И все как назло  плохие. В общем, ловила какой-то мрачный датфил. Раньше я всегда любила лето, просто обожала. Время каникул. Резвись сколько хочешь, пока не придет «Унылая пора! Очей очарованье! »  А это лето  было иное... Прощай школа — здравствуй  взрослая жизнь. Упс — уже 18 лет. Ой — и девственность  уже лишили. Ох — и сердце успели разбить. А очень скоро придется задаться серьезным вопросом — в какой ВУЗ поступать, и после маяться со вступительными экзаменами и все такое.    Где то я на полке дома видела книженцию, называется «Что делать». Конечно, почтенный Николай Гаврилович, когда ее писал, был занят  проблемами более высокого порядка, чем  глупости какой-то  юной  куколки, но  сейчас я задавалась тем  же  вопросом. И как Чернышевский, не знала  на него ответа. По странному стечению обстоятельств  той же фигней маялась певица Света, которую я сейчас слушала, пока думала, как устроить этот вечер. И у меня было все как в той песне:

«Лунный ветер разбросал,

Он как ночь по тротуарам ходит.

Лунный вечер ничего не знал,

Что со мною происходит.

Мне некуда идти, некуда бежать,

Холод мой дрожит, не дрожать не может.

И некуда спешить, некого держать,

Никто мне в этом мире не поможет.

Что? Что мне делать сегодня? Со своею любовью».

Но в отличии от этой певицы и этого писателя, моя  проблема  была более банальна, а ее решение — проще. Поэтому я, сделала потише музончик, взяла телефон и набрала  номер подруги.  

—Алло-Ленусик-привет-как-дела-все-нормально-чё-делаешь? — выстрелила я скороговоркой обычный свой  зачин телефонной беседы.

— Да ничё — нормуль все, — ответила Алена. — Вот сижу за компуктером, твиттерасничаю, линк один получила, но  чё то  никак приконектиться к одному серваку не могу. А   у тебя как?

— Пойдет. Слушай... это самое... короче чё я звоню-то... Мамань на днюху  свалила  к одной подруге. Будет завтра только к обеду. А я как хрен в рукомойнике одна маюсь. Давай, может подрулишь ко мне? Устроим маленький междусобойчик.

— Сейчас что ль?

— Ну да.

Последовало непродолжительное молчание — подруга тщательно взвешивала все «за» и «против», после чего дала добро:

—Лады. Глянец только слегка наведу. Надеюсь, пошамкать чё  у тебя будет, а то я не ужинала еще.

—Сообразим — не проблема. Ты только попить чего-нибудь возьми по дороге.

—Океюшки, лапуля. Лан, пойду собираться. Скоро буду.

Отлично, подумала я, и заметно повеселев, побежала  глянуть в холодильник, дабы проверить его содержимое.   Сосисоны,   сыр,   яйца, вчерашний салат, вполне еще съедобный... Ой, даже  две баночки пива  есть. Ну это же просто супер! Божечки-кошечки! М-м-м, попируем от  души! Помучаем телик, DVDишник. Зарулим в Инет  — поприкалываемся в социалках... Кстати, не забыть бы попросить Аленку разобраться с одной проблемой в компе. Она в таких делах мастак. Надо бы еще капельку  экстримчика добавить для полной расслабухи. Так, куда  я заныкала  пачку  сигарет, оставшуюся «в наследство» от рассеянного дяди Жоры, знакомого сантехника, который ладил краны неделю назад? Кажется, в барахлишко в своем шкафу на нижнюю полку. Знаю-знаю, курение — вредная привычка, а для девчонки  тем более. Плевать.   Я пока не привыкла, да и вообще я не курила, а так, просто баловалась за компанию. Где-то я слышала, что  целоваться с курящей девушкой, все равно, что лизать пепельницу. Ха! Как будто от курящего парня розами пахнет… Как говорила свои предкам Аленка, сутками просиживающая в Интернете, если вас беспокоит, что ваша дочь  пристрастилась к компьютеру, то попробуйте обратить ее внимание на менее вредные занятия — сигареты, выпивка,   мальчики…

Я сделала музыку погромче  и принялась покачиваться в такт  плавной  мелодии  песни Юли Савичевой,   подпевая ей:

И никак! А с нами было все не так.

А я любила тебя, дурак.

Но бой окончен — белый флаг.

И никак! Ведь с нами было все не так.

Ведь я любила тебя, дурак. Ведь я любила тебя...

Одновременно наводила лоск  на кухне, готовя припасы к бою.

Да,   определенно,   с  подругами  повезло. По крайней мере с теми, кто  прошли  испытание  времени,   ни разу не нагадили,   не клали глаз на парня, с которым встречаешься,   понимали и всегда  были  готовы  предоставить жилетку,   чтобы поплакаться.   С подругами мы стояли друг за друга горой, даже если были не согласны с решением или поступком друг друга — сначала поддержка, потом разборки внутри альянса! А заскоки каждой из нас делали отношения только крепче, они как неровности у двух осколков, идеально совпавшие. А еще свои секреты, шутки, фразы, прозвища, тайный язык. Иногда сторонний человек не мог ничего понять из нашего лепетания  — сплошная абракадабра. А мы понимали друг друга  «с одной ноты»: «А ты помнишь как?.. » — «Ага, точно, а он такой…» — «Вот-вот! А ты ему…». — «А я  ему — Лол кек чебурек, шмок-пок... ка-а-ароче, хахатулькаю по полной над этим тупоморфом». Мы, причисляющие себя к субкультуре манги, хентая, хикки, влет понимали подобные выражения. Вот в то время, с 1-го класса по 11-ый, наша дружба была как раз такой.

Нет,   Маринка, естественно,   была не из моего  круга.   Ха! Эта обладательница черного пояса по тупым вопросам и золотой медали по идиотизму, умеющая без мыла в жопу лезть, красотулька-худоебина, про которую можно было сказать, что ее бабушка  согрешила с водолазом, вечно страдала нимфоманией и слыла марамойкой. Как говорили девчонки в нашем классе, с ее  завышенной самооценкой она могла  выйти замуж только за вибратор.

Пока я думала, как  с интересом провести время, я нечаянно капнула в прослое   и вспомнила   о  ней с Игорем, после чего   испытала жгучее желание услышать хруст  их  шеи. Ну а поскольку мне не с кем  было  пофантазировать на тему «чтобы я сделала с Маринкой и Игорем, будь моя воля»,   я   позвонила  Ленуське. Конечно, можно было звякнуть   Катьке, своей лучшей из лучших подруг,   но  я  вспомнила, как за день до этого она оповестила всех нас,   и в первую очередь меня, что  у нее намечено свидание  при  луне  и ужин при свечах. С каким-то  сладеньким блондинчиком на черном бумере  — ах, еще одна булавка в мое сердце, страдающее недотрахом.  

Вообще, она девчонка   класс, уверенная в себе,   выглядевшая притягательно, поэтому к ней липли представители противоположного пола. Говоря простыми словами, в глазах парней Катюха выглядела спросовой чикулей. Для  меня  была как  бесплатный пожизненный психолог – не нужно долго вводить в курс дела: она и так обо всем знает. Катюха могла немедленно выдать экспертное мнение, кто мне нравится или не нравится, прочитав это по моей мимике, положению бровей и мельчайшему движению ноздрей.

О, а как она умела говорить с парнями! С ними она за словом в карман не лезла. Чего стоили ее выражения типа: «Кирюшенька, милый, если ты сегодня мне не позвонишь, то звонить буду я, но не тебе... » Или, помню  она сказала  пацану, которого терпеть не могла: «Знаешь что, лохозавр болотный, если честно, тебе нужно возглавить особую колонну, которая идет на ***... » Когда я водила шуры-муры  с Игорем, Катька неодобрительно  бурчала: «Да, блин, что ты в нем нашла! У него  «****ь» через каждое слово.   ****ь его в сраку! Не рот, а публичный дом какой-то!   Зачем тебе такой нужен? Это не мужик,   а уёбок сраный, чепушило  в квадрате, недостающее  звено  эволюции  между бактериями и простейшими!   Короче, так себе, биомусор ходячий. Ох, ё-моё-твоё-наше, неужели настанет время, и такое мудачье  захватит весь мир, и затем всю  Вселенную?!   Не хотелось бы мне жить в те времена».

Что касается Аленки... Она, конечно же была другая, не такая  любвеобильная,   ищущая приключений на задницу, по крайней мере в реальном мире. Как и я, настоящая «хикимори», стремящаяся к крайней степени социальной изоляции, проще говоря, домоседка, часами патрулирующая Сеть, ветеран бог знает каких компьютерных войн. Заядлая геймерша. Привыкшая отрывать головы виртуальным соперникам, она была идеальная для совместного планирования «кровавой вендетты». Хотя бы в мечтах. Про нее можно было сказать, что Аленка — та, для которой мои враги — это ее враги, что ненавидит моего бывшего даже больше, чем ненавижу  этого козла я сама,   считающая, что оскорбление в мою сторону — это оскорбление, брошенное ей в лицо. Если я бывала расстроена, первая   реакция Аленки — набить морду тому, кто заставил  меня плакать. Когда же я, наконец, успокаивалась и объясняла, что  просто вспомнила  былое, или же в какой-то компьютерной онлайн-игрульке ни как не могла выбить  рарный айтем, она  рыдала вместе с мной, пока я не останавливалась  и не съедала  немного мороженого. В моей нескладной жизни Аленка  имела доступ ко всему, в том числе к  моему холодильнику, могла  взять  мою же шоколадку и спросить: «Будешь? »

В общем, подруги — это лучшее, что у меня имелось.

... Мои размышления неожиданно  прервали  трели райских птичек — кто-то  звонил  на телефон. Наверно, Аленка, подумала я. Хочет  узнать, что  прикупить еще из снеди по дороге. Но взяв в руки трубку, увидела, что  это  какой-то  неизвестный  номер. Может, мамка? Ну типа батарейка на мобиле села и воспользовалась  телефоном одной из  своих подруг. Такое возможно.

— Алло,   да.

—Привет, Диана, - раздался в трубке мужской голос. «Игорь»! — как молния  вспыхнула  у меня в голове.

—Привет, — машинально ответила я.

—Узнала?

-—Да узнала. — Мои ладони вспотели от внезапно нахлынувшего волнения, а к горлу подступил ком, лишивший меня на какое-то время дара речи. Сглотнув слюну,   я попыталась  успокоиться: —  И чё те надо?

— А почему так грубо?

—Нормально  я, — у меня   задрожали губы. — Просто нет настроения.

—Слушай...

—Чё?

В трубке послышался тяжелый вздох, как будто говоривший собирался с духом.

—Я понимаю,   конечно,   что все в тот день... ну тогда у Толяна получилось так  глупо...

—И чё ты хочешь этим сказать?

—Может нам все вернуть? Ну... это... типа начать все с начала?

—Аааа... Понятно... Сейчас  шнурки только поглажу и крылья с вешалки сниму.

—Честно, я не хотел, сам не понимаю, как так вышло. Ну я имею ввиду с Маринкой. Я хотел тебе все объяснить. Она ваще  сама первой полезла ко мне... Блин, весь вечер в меня зенки целила, не знал  куда  от нее деваться.   А потом мы  все выпили, перебрали. Ты  ведь помнишь. Короче, уже не мог нормально  себя контролировать, когда она... Ну, это...

—Угу, — при упоминании Маринки я почувствовала внезапный озноб и затряслась, как в лихорадке. Как не кстати нарисовалась  перед глазами  картинка, которую я тщетно  пыталась  вытравить  из  памяти: нагнутую  рачком  Маринку с приспущенными джинсиками, визгливо принимающая болт трахающего ее Игоря.

—Я не знал, на скока ты мне  тогда был дорога, когда мы с тобой  встречались.   Но и сейчас дорога...

—Раньше думать надо было, Игорь, — дрожа всем телом, срывающимся от негодования голосом сказала я.  

— Всё, извини, мне уже пофигу на тебя ваще. У меня теперь своя жизнь, у тебя своя и я не хочу, чтобы моя жизнь была хоть на немного связана с тобой понимаешь?   Всё, давай пока!  

—Стой подожди.

—Ну чё  еще? — я уже почти давилась слезами, губы отказывались слушаться.   —  То, что было, уже  не вернуть.

—Я очень сожалею. Правда!

—Мне  до фонаря.

—Зачем ты так?

—Всё, всё... Давай, я бросаю трубку... Все, бля, пока...

Я дала отбой и сжала телефон руками. Он был таким горячим, словно раскалился от моего гнева. Все! К черту! Я отделалась от этого гада и предателя, козла, метателя фуфла, разбившего мое сердце.   Я свободна!   В ту же секунду меня охватило отчаяние.

Подошла к столу и стала лихорадочно перебирать блюдца и бокалы. Вернее, перекладывать с одного места на другое. Только когда на  стол  посыпались частые капли, я поняла, что плачу. И тут я уже не могла сдерживаться.   Пошла легла на кровать, уткнувшись головой в подушку, и зарыдала. Снова всхлипы, рыдания, стук  кулачков об подушку — все это я уже проходила. И вот опять. Я закусила зубами плед, чтобы не слышать себя, но это не помогло….. Сейчас мне было жаль саму себя….. НЕУЖЕЛИ ТАК БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ ВЕЧНО?! Потом легла на спину и начала разглядывать потолок мутными от слез глазами. Одними губами я  повторяла: «За что?.. »

Мои мысли были только об одном: «Почему я не могу разлюбить его? Почему? Несмотря на то, что было? » После той вечеринки каждый день повторялся по одному и тому же сценарию: утро — слезы,   день — снова слезы,   вечер  — прогулка в парке, слезы… Я только-только  начала приходить в себя. И надо было ему позвонить, напомнить о себе! Зачем? Сейчас у него вроде есть девушка. Какая-то   финтеперстовая,   ебабельная няша, которая училась в параллельном классе. Из той категории слабоватых на передок козявок, которые завидев смазливого мажора, начинают себя теребонькать, и говорить подругам:   «Девчонки, посмотрите, какой красавчик, не вздумайте его соблазнять, этот сасный кун, будет моим». Что,   неужели  как  со мной и как с этой лохудрой Маринкой  — поматросил и бросил?   Про таких  как он говорят:   «Сунул, вынул и пошел! »

Я понимала, что   парни и девушки   совсем разные, у них отличаются взгляды на отношения и секс, так что если я буду себя накручивать и мучиться, то от этого тому факбою  плохо не станет! Главное, когда занималась с ним сексом, я ведь его любила, а не просто на улице с первым прохожим  трахнулась. Хорошо хоть не залетела.

... Снова раздался телефонный звонок. Я — ноль внимания. Ну конечно же опять он. Подумал, все взвесил,   и с новой  подборкой душещипательных  плаксивых речей  хочет  достучаться до моего сердца.

Звонок  смолк,   но  через миг  опять раздались птичья трель. Понятно —  так просто не отъебётся. Короче, пошел он в жопу. С этой мыслью я схватила телефон, намереваясь отключить его, но увидела на дисплейчике  фотку Аленки, которую я установила на ее номер.

— Ален? Да, я на связи... — сдавленным голосом сказала я, усиленно  размазывая слезы по лицу.  

— Ты там чё — уснула что ль?   — немного раздраженно спросила подруга. — Звоню, звоню...

— Да я это... Ну кухне  была, музон  громко  играл   — не слышала.

— Как  всегда... Лан, я уже подруливаю, взяла тут  всякую всячинку. Готовь поляну.  

На лбу выступил пот, футболка превратилась в мокрую тряпку. Так,   надо  вздохнуть  поглубже, заставить посмотреть на себя в зеркало  и сказать себе,   что  у меня все зашибись. Нет никаких проблем, я самая красивая, самая счастливая, а все, кто с этим не согласен,   пусть сдохнут. Я ни в чем не виновата.   Это он воспользовался моим доверием, гад. Просто с парнями по человечески нельзя, они этого не понимают. Надо дальше  жить, а как жить скажет разум, нужно выключить свои эмоции, гордость, собрать  силы в кулак и все будет ОК! И конечно же подтереть нюни. И поставить из  музона что-нибудь  соответствующее  для  этой бури в стакане.

Немного приободрившись, я пошла в ванну, чтобы на скорую руку принять  душ. Стоя под струями  воды, чувствовала, как медленно, но верно  опять прихожу в норму. Из динамиков   в   зале  доносилось:   «Бьет по глазам адреналин. Переживем, ну и черт с ним.   Бьет по глазам  Бьет по глазам адреналин».   Пела  группа   «Total». А я, конечно же,   подпевала, потому что песня была в тему.

Дзинь-донь — раздалось в прихожей. А вот и Аленка.

— Ленусик, я щас... Секундочку, — прокричала я из ванной, в темпе натягивая на мокрое тело трусики, следом шортики. Футболку, промокшую от пота, я кинула в таз со стиркой. Взяла другую майку. Ее уже одела на ходу, подходя к двери.

— Ку, лапуля, — чмокнула меня в щечку Аленка. — Освежалась что ль? Блин, во пекло. Пошла туда, пошла сюда. Пробежалась. Взяла что просила. Уф, запарилась. На, держи.

Я взяла из ее рук пакет с напитками, после чего мы обе прошли на кухню.

Аленка была невысокого роста, худенькая брюнетка, тонкая, как змейка, с глазами серого цвета в опушке черных длинных ресниц, всегда лукаво прищуренными и с длинными прямыми волосами. Она была далеко не модельной внешности, но зато с тонкой талией и хорошей осанкой, несмотря на то, что часто горбатилась за компом.

В ней удивительно сочетались разнообразные качества. Стоило Аленке поймать «ха-ха», и она казалась шаловливой беззаботной девочкой-припевочкой. Когда же требовалось принять важное решение, она выглядела взрослой и рассудительной. Что-то загадочное и волнующее присутствовало во всем ее облике.

Она была одета просто, но элегантно — обтягивающие темно-синие джинсы-стрейч хорошо гармонировали с приталенной полупрозрачной черной безрукавной блузочкой из тонкого шелка, расшитой белыми узорчиками. Конечно же, Аленка не была ТПешкой, которая любит хвастаться своим топовым прикидом. Это был ее, так сказать, образ на выход, усредненный хайповый шмот. Дома, сидя за компом, она предпочитала помятые, затертые до дыр, шорты и непременно толстовку с капюшоном, увенчанным кошачьими ушками, который всегда низко опускала, полностью скрывая лицо. Зачем? По ее словам, капюшон был обусловлен нежеланием отвлекаться. Он очень сужал поле обзора (если конечно натянут на голову нормально). Но мне кажется, ей просто нравилось входить в образ хакерши, помешанной на анонимности. К слову сказать, мне тоже нравились вещицы с капюшоном. И у меня тоже имелась одна любимая толстовка — розовая с кошачьими ушками. В общем ни дать ни взять два чеховских человечка в футлярчиках...

— Прикинь, кого видела, — продолжала лепетать Аленка, откручивая крышку на бутылке с минералкой. — Нашу стритрейсершу Линку.

— И чё она? — дежурно отреагировала я.

— Кружит по району на папиной «маздочке», прав пока нет, поэтому на трассу ни ногой. Остановилась, потрёкала с ней, перетерли пару тем. Приветик тебе передала.

— Одна была?

Аленка сделала приличный глоток из горлышка и с облегчением вздохнула.

— Уф, пипец, трубы горят... Ты же знаешь ее. Днем — примерная папина дочка, а ночью, ну если папик с корешами зависнет до утра, — тусуется со своим чупокабриком и такими же помешанными на «Форсаже» Шумахерами и разными там шмаровозами... Выпендриваются, ну типа у кого тюнинг круче и все такое... Хи-хи... Понторезы обосанные...

— А-а, — рассеянно кивнула я, наливая масло в поставленную на плиту сковородку. Увидев, что подруга направляется к холодильнику попросила: — Ален, там кетчуп с майонезом достань. Ой, и салат тоже. Надо доесть, а то пропадет.... А напитки пока забрось в морозилку.

Роясь в холодильнике, помогая мне накрывать поляну и то и дело прикладываясь к шипучей, с пузырьками, минералке, она продолжила мило щебетать обо всякой ерунде.

— Сама-то как, лапуль? — наконец переключилась на мою персону Алена и, не дав ответить, снова спросила: — Кстати, а чего это ты в «Еву»[1] не заходишь? Ни вчера, ни позавчера не было. Мы там амаррцев так причесали. — И в нескольких словах описала примечательности виртуальных баталий, свидетелем которых я, увы, не стала.

[1] Имеется ввиду EVE Online — космическая онлайн-игра (Прим. авт.).

— Да у меня чё-то последние несколько дней игра лагает. Не знаю почему.

Это было действительно так. Какая-то несуразица, эпидерсия и конфуз в одном флаконе. И я очень расстраивалась, что не получалось нормально повисеть в игрульке, от чего мой фангерлинг был в накладе.

— Кстати, еще один прикол хочешь?, — не унималась подруга.

— Какой?

— На днях в игровом чате твой бывший нарисовался.

— Игорь? — насторожилась я, непроизвольно стрельнув взглядом на Аленку.

— Ага.

— А как ты поняла, что это именно он?

— Там и понимать-то ничё не надо было — сам назвался. Кто такой, откуда. Короче, у него ник... э-э-э... блин... щас подожди-ка, вспомню. А! Вульфбой666. Во как! Хи-хи... Волчонок типа. Ну короче, кобель. Только маленький.

Она весело рассмеялась.

— Понятно, — стараясь выжать улыбку, отозвалась я. — И чё он там трекал? В чате-то...

— Ой, блин такую хрень выложил, я чуть не упала. Прикинь, да, чё сказанул: «когда хочу пустить шептуна, раздвигаю булки. Но это опасно — легко можно подливку выпустить.... »

— Фу, ****ь, — поморщилась я. — Больше тем что ль у него не нашлось!

— А потом разные понты гонял, — продолжала трёк Аленка, —скорефанился с какими-то нубами, рисовался перед ними, хотя сам такой же нуб. Глянула на его стату — точно нуб! Это ладно. Приколись — через какое-то время переселись наши с ним пути-дорожки в ПВПешке. Опаньки, думаю, ну чё, тоси-боси, хрен в поносе, ща проверим, из какого ты теста, волчара вшивый. Фи-и-и, да он, оказывается, бодаться как следует не может. С какой-то дохлой пукалкой вылез на поле брани. Дамага от нее почти никакого, трекинг слабый. Короче, оружейные риги -— полное фуфло. Таких мочить даже не интересно. Короче, едва завязался баттл, принял жопомученическую смерть.

— От тебя конечно же? — вяло поинтересовалась я.

— Не, — пренебрежительно махнула она рукой, — кто-то другой устроил камикорос этому ведру с болтами. Я просто смотрела, как его какашки разлетаются по всему сектору... Ну в общем, облажался поц по полной и в итоге ёбу дал с сервака... Вот...

В ней явно пропадал талант лицедейки. Ее беззаботная трескотня в духе наших привычных «тоси-боси, трали-вали — посидели — поорали» о последних событиях в игре, разных там баттлах, изобиловала шутками и подробным описанием геройств членов нашего игрового альянса. Все это она изображала живо, изменяя интонацию голоса, корчила рожицы и непрерывно жестикулировала. В общем, мочила корки по полной. Я же старательно прятала лицо, концентрируясь на процессе готовки — очищала от пленки сосиски, нарезала ломтиками сыр. Чувствовала дискомфорт от того, что мое настроение не дотягивает до беззаботной жизнерадостности Аленки.

... Подкравшись сзади, подруга ткнула меня пальцами в ребрам, от чего я вздрогнула, едва не пролив кетчуп.

— Ай, блин, Ален! Дура что ль?! Ты же знаешь, что я щекотки боюсь. Падла!

Она захихикала и обвила руками меня за талию, прижавшись к спине.

— Лапулечка, обожаю тебя, — ни капельки не обидевшись, дурашливо пролепетала подруга и продолжила более серьезно: — Я обязательно посмотрю, что с твоим Компи. Ерунда, разберемся. Давай я сыр натру, а ты начинай сосисоны жарить — масло уже накалилось. Кстати, тетя Вера, мамкина подруга, купила в Интернете сыронатиралку, электрическую. Классная штука! Опускаешь внутрь кусок — и вжик! Получаешь гору тертого. Мечтаю о такой.

— Хм, круто, — пожала я плечами без особого восторга и попыталась всецело сконцентрироваться на приготовлении еды, чтобы не пускать в голову мысли о своем бывшем, но они все равно неутомимо возвращались и возвращались. Я поймала себя на том, что постоянно бросаю взгляд на мобильник. У меня было такое ощущение, что мои мысли о последнем разговоре с Игорем печатаются на лице, как надпись на мониторе, предупреждающая о системном сбое. И Аленка, ведающая не только языком айтишников, но способностью безошибочно улавливать колебания в моем настроении, это увидела.

— Мне это кажется или у тебя действительно мрачняк на фейсе? — сказала она и, повернув меня к себе, заглянула в мое лицо. — Только не говори, что это из-за компа. Что стряслось, подруженька? А ну, давай —выкладывай.

— Да ничё не стряслось, — отстранилась я и рассеяно стала перебирать ножи, вилки — все что попадалось под руки. Наконец, не выдержав буравящего меня, как лазерные лучи, настойчиво-вопрошающего взгляда подруги, вздохнула и хмуро глядя в некуда промолвила бесцветно: — Игорь звякнул на сотик.

— Опа! Сириусли?— Аленка хлопнула себя по бедру и сразу стала серьезной. — Так, а теперь с этого места можно поподробнее? Чё он хотел?

Я снова вздохнула. Попыталась вести себя как ни в чем не бывало, но упоминание о Игоре выбивало из колеи. Честно говоря, мне не хотелось развивать тему, но я знала, что Аленка не отстанет, пока я не выплачусь в жилетку и не облегчу душу.

— Ну-у..., — я не знала с чего начать. — Поболтали ни о чем. Привет... Как дела... И все в таком духе. — Я поискала взглядом сигареты. Очень захотелось чем-то занять свои трясущиеся губы. Найдя искомое, закурила и, выпустив тонкую струю дыма, робко стрельнула глазами на Аленку. — Короче, извинялся он. Просил его простить. И это... в общем, давай, говорит, забудем, попробуем начать все с начала. Типа «я тебя по-прежнему люблю, я тебя не могу забыть» и все такое.

Я почувствовала как взмокли ладони и сдавило грудь,

— Вот урод, бля! — в сердцах выругалась подруга. Если бы она могла, то с удовольствием взяла бы на себя мою боль. Поскольку это было невозможно, вся ее худенькая фигурка превратилась в живую аллегорию сострадания. Заметив, что сосиски остались без присмотра, начала в темпе орудовать вилкой, мешая и переворачивая содержимое сковороды. — Ты рассказывай, рассказывай.

— Да чё рассказывать?! — мученически выдавила я. Чувствуя все большее замешательство, я нервно впечатала недокуренную сигарету в пепельницу. — Послала его и сказала, чтобы больше не звонил. Короче, адьёс, милый.

— Это ты, конечно, правильно сделала, — рассудительно заметила Алена, — но я что-то не уверена, что твое «больше не звони» будет на него долго действовать.

— Может «симку» поменять, — неуверенно предложила я. — Правда, надо будет потом всех обзванивать, чтобы знали мой новый номер...

— Ага, и кто-нибудь Игоречку рано или поздно этот номерок скинет, — скептически отозвалась Аленка. — Нет, нужно что-то посерьезнее. — Она лукаво прищурила глаза и недобро усмехнулась. — То, что ему конкретно перебьет желанку тебе звякать. Сделать так, чтобы при воспоминании о тебе у него тряслась мошонка и кишки скручивались в тугой узел.

Она хотела сказать что-то еще, но вдруг осеклась и, задумчиво помолчав, медленно повернулась ко мне. На ее личике играла широкая лучезарная улыбка. Увидев ее, всякий с первого раза сказал бы, что у этой девочки веселая натура и всем ветрам открытая добрая душа. Только хорошо знающие Аленку люди понимали, что это улыбка хищной и коварной кошки.

— А есть мыслишка.

— Да? И какая же? — без особого энтузиазма спросила я.

Она подняла указательный палец и выдержала эффектную паузу.

—Лучшее средство отвадить звонить парня — это другой парень.

— Другой? — Я в недоумении посмотрела на Аленку. Куда она клонит? — Но у меня ведь сейчас нет никого. Да и не хочу я никакого парня. — Я почувствовала раздражение и с неожиданной для себя решительностью резанула: — Пошли они все на хрен! Ты это... смотри лучше за сковородкой.

— Ах, да... — Она вернулась к плите и стала энергично помешивать содержимое сковородки.

— Блин, чуть не подгорели.

Потом прошлась по кухне туда-сюда, треся на себе блузочку.

— Фу, жарень такая... — поморщилась она и с притворной возмущением накинулась на меня: — Ты когда-нибудь себе кондиционер поставишь или тебе подарить? Принеси хотя бы вентилятор что ли. Я щас изжарюсь не хуже этих сосисок.

Жара действительно была адской, и я, не споря, сходила в зал и принесла вертушку, которую примостила на подоконник. Зажужжав, вентилятор одарил нас волнами прохладного ветерка.

— Так-то лучше, — с облегчением сказала подруга, проводя рукой по волосам. Потом в задумчивости остановилась и с ехидцей сказала: — А ваще прикольно было бы, если Игоречек однажды нарвался бы на мужской голос из трубки, который натолкал бы ему ***в.

— Да ну на фиг, — насупившись, отмахнулась я, но по неволе представила такой разговор. Два бодающихся оленя, а глупенькая самочка в сторонке наблюдает — кто кому лучше ебасосину подрихтует.

— Ладно, не кипешуй, мы что-нибудь придумаем, — успокоила Аленка, отправляя в рот недотертый кусочек сыра и вновь приложившись к бутылке с минералкой. — Есть и более простые способы. Например, самое элементарное — забить на него. Так, словно его не существует. Звонит — а ты не поднимаешь трубку или ваще в наглую сбрасываешь.

— Ну да, — скупо улыбнувшись, неуверенно выдавила я, и, распрямив лежащий в пепельнице цибарку, закурила. И задумалась.

Моя жизнь в последние два месяца менялась на глазах, и столь бесцеремонно и вне зависимости от желаний меня самой, что я порой ощущала себя безвольной марионеткой в руках безжалостной судьбы. Тот уютный мирок, который я забрала с собой из детства, растворился в почти взрослых проблемах, растаял, словно белое сладкое эскимо в летнюю жару. Помню книжку, где героине предстояло расстаться на время с парнем. Он уезжает, а она знает, как это: «неделю умираешь, неделю просто больно, потом начинаешь забывать, а потом кажется, что ничего и не было, что было не с тобой»... Наверно, поэтому сейчас во мне и родилось желание вытрясти все из себя, излиться подруге, ибо уже надоело, что в душе мыши колются, но продолжают жрать кактус. Возможно со стороны было виднее, как мне быть.

— Знаешь, Ален, я совсем запуталась, — со вздохом начала я исповедь. — Когда я вспоминаю, как их застукала в ванной, когда они... ну это... В общем, меня пипец как начинает трясти, бля. Сука, думаю, падаль, чтобы ты сдох, кобель! Ненавижу!

Аленка, стоя ко мне спиной, возилась у плиты и кивала головой, слушая.

— А потом, знаешь, через день-другой обидка куда-то уходит, — продолжала я, стряхивая пепел с кончика сигареты, — и я начинаю вспоминать Новый год, свою днюху и тот день, когда мы погоняли ночью на тачке его брата, а потом нас сцапали копы. Бля-я-я, вот пистонов мне тогда мамань всыпала, а ему папик так накандылял, что...

Я нервно засмеялась, но тут же осеклась. От нахлынувших воспоминаний перехватило дыхание. Прикрыла на секунду глаза — и перед мысленным взором пронеслись кадры из прошлого. Счастливого прошлого. Самые яркие, пронизанные теплом и чувством к этому... козлу. Кадры шли в хронологической последовательности и заканчивались на впечатанных, как в гранит мавзолея, ощущениях от мужских рук, медленно стягивающих с меня трусики, обжигающего шепота у самого уха, горячей упругой головки, скользящей по складочкам моей влажной писи. Кажется я никогда не забуду тот прилив возбуждения, когда трусики вдруг сами сползли по ногам, застряв на лодыжках, и почти теряя сознание от наплыва страсти, я прогнулась, после чего...

— Диан! – вдруг выдернул меня из мира ностальгии голос Аленки. — Хватит жевать стекло.

Я смахнула непрошеные слезы тыльной стороной ладони, пытаясь не придавать значения тому, как потеплело на душе от этих воспоминаний.

— Ладно, ***ня все это, — шмыгнув носом, отмахнулась я. — Просто я...

— Просто ты дура, вот и все! Извини, конечно. Тебя Катька предупреждала? Предупреждала. А Полинка чё говорила? Помнишь? А ты все: «Ой да, нет, девочки, вы чё, он не такой, он меня реально любит, я без него жить не могу... »

Надувшись, я отвернулась, в душе понимая — я должна быть благодарна Аленке за откровенность. Кто, как не она, скажет правду, но правда была неприятной настолько, что в уголках глаз снова почувствовала влагу, хотя плакать мне ой как осточертело.

— Эй! — растерялась подруга и притянула меня к себе, обнимая. — Не смей обтекать. Дианусик, ты чего? Я же знаю, что ты больше его не любишь. Ведь так? Ка-а-роч, голову не забивай, в топку этого козла, с глаз долой из сердца вон! Просто забудь его и все.

— Как ты дядю Миху? — нечаянно вырвалось у меня.

Аленка сразу скуксилась от воспоминаний, которые пронеслись вихрем в ее мыслях, невольно вызванные этим именем, которое я произнесла. Она отстранилась, плечи ее поникли.

— Ой, прости, Ленусик, я не хотела...

Идиотка, обругала я себя. Черт дернул меня напомнить ей про Миху.

Это имя было негласным табу. Запрещенной темой, хотя время от времени Аленка вспоминала его, а потом начинала искать в душе такое потайное место, чтобы запихать туда и больше никогда не возвращаться. Дядя Миха был двоюродным братом Аленкиной мамы, только что отмотавший срок в тюряге за мошенничество. Едва он вышел, жена подала на развод, и в результате он потерял семью и квартиру. Некоторое время мыкался по родственниками, друзьям, знакомым. Искал работу. Все давали ему от ворот-поворот, пока наконец тетя Ира, мать Аленки, не сжалилась над ним и не приютила его у себя на некоторое время, попутно устроив грузчиком в супермаркет, в котором работала. Все бы ничего, но через недельки полторы он всерьез положил глаз на Аленку, стал вешать ей лапшу на уши, короче клеиться по полной. В общем однажды так получилось, что родственничек оказался в квартире один на один с Аленкой и, воспользовавшись ее неопытностью и доверчивостью юной племянницы, соблазнил ее. А после первого раза начал периодически наведываться по ночам в ее комнату. То сладкими посулами купить какую-нибудь безделушку или пополнить счет на мобиле, то намеками, что все расскажет ее друзьям и подругам, заставлял раздвигать ножки. На тот момент ей было всего четырнадцать лет, а этому мудаку тридцать. Кончилось все тем, что этот дядя попался на краже в супермаркете, в котором работал, и опять загремел за решетку. Ни Аленкина мать, ни ее отец так и не узнали, что приютили не только родственника, но и кобеля, снявшего пломбу с их дочери. Лишь я и несколько близких подруг знали об этой истории... Помню, как Аленка, учась в школе долго вздрагивала и краснела, если слышала, проходя мимо кучек взрослых пацанов, смачные выражения типа «дырка», «****ь», «****а рваная» и т. п. Конечно, эти эпитеты адресовались каким-то неизвестным девчонкам, по большей части «знаменитостям», королевам селфи из социалок, но подруга сразу уходила в себя, злилась, норовила отпроситься с уроков домой. Нет, она не скурвилась, а просто ушла в себя. Интернет, мир компьютерных войн и анимешных героев стал для нее отдушиной. Только с близкими друзьями из сети и лучшими подругами — Полинкой, Катюхой и мной — она проявляла жизнерадостность в духе «Мы орём на весь трамвай: «ня, кавай! ня, кавай! »

Я затушила сигарету и обняла ее за плечи. Сейчас они мне казались такими хрупкими, родными и маленькими!.. Захотелось бережно гладить, нежно целовать.

— Ленусь, прости, с языка сорвалось.

— Да, все нормалек, — тихо, почти беззвучно промолвила она в ответ. Потом повернулась ко мне лицом, обхватила меня руками за талию, крепко прижавшись, и уткнулась носиком мне в плечо. Я ощутила, как напряглось ее тело.

— Почему мы с тобой такие несчастные? — с грустью сказала она. — Почему нам с тобой попадаются вот такие — как Игорь и этот...****ь... Миха. — Помолчав, дрожащим от злости голосом добавила: — Очень надеюсь, что на зоне какие-нибудь хачики или даги его уже опустили... *****, чтобы он сдох, сгнил где-нибудь этот педофилище гребаный!..

Я открыла было рот, но лишь закусила губу. Я отлично понимала, что она чувствует сейчас. Что значит быть зашкваренной... Так, надо срочно сменить радиостанцию, подумала я. Больше позитива из настоящего и меньше разной херни из прошлого.

— Да уж, — протянула я задумчиво. Потом посмотрела на поджаренные сосиски и тут меня осенила кавайная мысль. И, надо сказать, очень своевременная, чтобы отвлечься и чтобы аккуратно перевести разговор в другое русло.

— А знаешь что? Давай забьем на них всех, — с энтузиазмом предложила я. — И не будем больше вспоминать. Хм, по крайней мере сегодня, в этот вечер. И без того хватает по уши разной фигни. Лучше сообразим как поступить с ними.

Я кивнула на сковородку.

— А чё тут соображать? — она проследила за моим взглядом и ее тонкие брови удивленно вздернулись. —Щас выложим на тарелку и слопаем.

— Слишком просто. Мне тут мыслишка пришла. Вспомнила один рецепт. Ты не слишком голодна? Можешь потерпеть еще чуть-чуть, пока я не сделаю запеканку.

— Запеканку? — мгновенно изменилась в лице подруга. — Хм, а что, классненько! — И нежно чмокнула в щечку. — М-м-м, ты умничка. Моя пусечка-лапусичка.

— Правда, придется еще немного повозиться. И...

Я прикинула, что мне потребуется для осуществления замысла. Пробежала глазами по разложенным на столе продуктам. Потом постаралась вспомнить содержимое холодильника. Так, соленые огурцы, яйца... Ну картошка само собой. Что еще? Вроде все. Значит, остается дело за малым — состряпать блюдо.

Эта моя затея сгладила предыдущий негативный момент, и на кухне снова воцарилась дружеская атмосфера.

— Тебе помочь? — услужливо поинтересовалась подруга, наблюдая за моей возней.

— Пока буду чистить картошку, можешь порезать огурцы.

— Лады, — ответила она, приступая к делу.

Несколько минут мы молчаливо орудовали ножами. Из зала доносилась подвижная, зажигательная музыка, шелестел пропеллерами вентилятор. На какое-то время мы освободились от тяжелого груза прошлого, который сдавливал наши юные сердечки, испытывали облегчение, окунувшись с головой в милую и дружескую возню.

— Кстати, как там Юлька? — поинтересовалась я.

Я имела в виду двоюродную сестру Аленки по отцовской линии. В начале лета она приехала из деревни, чтобы поступить в какой-нибудь ВУЗ. Я пару раз видела ее, когда была в гостях у подруги. Наивная деревенская простодыра, не испорченная цивилизацией.

— Да так, катает вату, дурью мается. Косит под бунтарку-анархистку.

— Под твоим руководством? — добавила я шпильку.

—А под чьим же еще? Но этой глупой ламповой няше-стесняше до меня как до Китая пешочком. Конечно, чем могу, тем и помогаю ей осваиваться в сити. Ну там как правильно намейкапиться для выхода в свет, какой шмот одеть, где реальный флэт ловить и все такое.

— Она уже решила, куда будет поступать?

— Да вроде бы в аграрный мылится. На факультет биотехнологии и ветеринарной медицины. Зверушек колхозных лечить хочет.

— Ну для деревни это в самый раз... А ты сама-то пока не решила куда?

Отрицательно качнув головой, Аленка невесело засмеялась:

— Неа. Ничего особо не цепляет, хотя папик уже взял за горло и настаивает, чтобы шла в универ имени Королёва на факультет информатики.

— А что, для тебя это самый раз.

— Угу, —усмехнулась она, — для того чтобы стать матерой хакершей... Ну а ты куда думаешь?

— У меня два варианта, — пожала я плечами. —Либо на филологию, либо на журналистику. И похоже тоже в универ имени Королёва.

— Супер! Значит будем в одном ВУЗе, только на разных факультетах.

Потом показала кончиком ножа на горку порезанных кубиком огурцов.

— Столько хватит?

— Нормуль, — кивнула я, очистив от кожуры последнюю картофелину.

— Так, и чё теперь дальше?

— Включи духовку и вытащи форму... Там круглая такая есть. Чуть-чуть масла в нее плескани. А я пока картошку накромсаю.

— Ага... Поняла.

С самого раннего детства я любила готовить! Не просто, что-то жарить парить или помогать маме. Я иногда закрывалась на кухне и представляла себе, что веду передачу. Говорила с вымышленными зрителями, готовила, подробно все рассказывала, а потом устраивала дегустацию! Бывало — приспичит заняться кулинарией, и я с радостью ощущала небывалый душевный подъем. Сразу хотелось напевать и выделывать на кухне какие-то па под музыку. Я любила готовить — вовсе не потому, что мне никто другой не приготовит. Это интересно. Это вид творчества, искусства, способ выразить, себя. Удивить друзей своим творением. И сейчас как раз был том самый момент немножечко хайпануть талантом.

А вот Аленка готовить не очень-то любила, видимо от природы это было не ее, хотя считала, что достаточно научиться готовить первые блюда и десерты, выпечку, а приготовить салаты, котлеты, пожарить или запечь мясо не составит никакого труда даже большому ребенку. Что ж, я ее не осуждала. Я вообще принимала людей такими какие они есть, а подруг — тем более. По крайней мере, когда Аленка зависала у меня, никогда не отказывалась помочь на кухне.

— Тип-топ, лапуля, — весело рапортовала подруга, выполнив данное ей «ответственное поручение».

Поскольку занять себя было нечем, она села в сторонку на стул, чтобы не мешать моей деловитой суете, лениво поковырялась в своей мобиле, то и дело теребя на себе блузку и поругивая духоту. Потом встала, опять незаметно подкралась ко мне сзади, ткнула пальчиками меня меж ребер, и, получив порцию незлобивых восклицаний типа «ну ты сука, Ален, может хватит», сказала, что идет в душ.

— А вы не трогайте, не трогайте меня, не задавайте мне вопросов глупых зря... И так сердито не качайте головой, сегодня к маме я приехала домой, — весело подпевала она группе «Краски», сквозь шум льющейся воды.

Я тоже начала подпевать, одновременно двигаясь в такт музыке и ловко кромсая на ровные кубики нарезанную «соломкой» картошку. Покончив с ней, быстренько выложила прожаренные сосиски в отдельную чашку, в освободившуюся сковороду плеснула масло, и, когда оно накалилось, приступила к обжарке картошки.

Все мои движения были отточены до автоматизма — сказывалась практика.

... Так, теперь что? А вот что: кромсаем сосисоны на «колясики»... Ага, готово. Идем дальше? Ну само собой! И что же делаем? Разбиваем четыре яичка... взбалтываем... Отлично, отлично... Так, берем майонезик... Где он? Ага, вот он — под рукой. Четыре ложки хватит? Нет лучше пять — я не жадная... И смешиваем с яйцами. Ай, блин, картошку же надо помешать — подгорит! Мешаем, мешаем, и, конечно же, не забываем посолить... У-у-у! Почти готова. Еще пару минут. Ладно, пусть доходит. Пока выложим в форму сосиски...

... Рецепт этого блюда я как-то выцарапала в инете. Его можно было назвать как угодно — сосисками в яйцах, омлетом, яичницей, запеканкой... Главное — прекрасный вкус от этого не изменится! Получалось сытно, просто и действительно очень вкусно!

... Ну вот — картоха готова. Выкладываем ее поверх сосисончиков. Так... Теперь огурчики... Положили, разровняли... Ага, есть! Аккуратненько топим всю эту вкусняшенку яично-майонезной смесью. Ну и завершающий штришок — посыпать сверху тертый сыр. Р-р-р-р... И пихаем форму в духовку. Оки-доки!

Уф, замаялась... Я присела, чтобы перевести дух. От нечего делать взяла свой мобильник, стала перебирать файлы, просматривать контакты, кто у меня там есть. Нет, номерок Игоря, естественно, давно оттуда выбыл вместе со всеми его фотками и СМСками. Числился в черном списке. Поэтому он звякнул, используя другую «симку». Урод козлоидный... Так, а кто у меня ваще остался из числа «белых и пушистых»? Может Катюхе позвонить? Да нет, вряд ли она поднимет трубку. Сейчас скорее всего джемится по полной со своим сасным поциком. В лучшем случае получиться мяукнуть ей, чтоб потом перезвонила... Так, Бегемот, Гугл, Димуся, Ершик... Ой, блин блинский! Мля-тля! На фигаси мне эти пидарки и их номерки? Однокласснички... От этой шелупони лучше держаться подальше, не знаешь, что этим дебилам может в голову прийти. Не хуже Игоречка... Нет, мои одноклассники вовсе не гады. Просто у большинства мозги осели в штанах... Так, что тут дальше... номера всяких знакомых, полезных-бесполезных челов, соседей, училок... Так, дядя Жора, знакомый сантехник и склерозник в одном флаконе. Кстати, спасибо ему за пиво, которое он забыл выпить, ну и за пачку цибарок... Так, Полинка-малинка, наша стритрейсерша-эксремалка. Весёлая, креативная, фанатка тачек и латиноамериканского рэпа. Одна из моих лучших подруг, несмотря на большой нестык в увлекалочках. Единственное, что меня в ней бесило — любовь к дико коротким юбчонкам и мини-топикам. Ой, а это... Рикко? Мой... то есть наш бывший учитель литературы и русского языка. Юрий Владимирович. Тот самый, который... Тот, которого я...

В мозгу в долю секунды крутанулся калейдоскоп воспоминаний связанных с этим именем. Волнительных, приятных воспоминаний. Аж, задрожали руки!

Первое сентября... Начало последнего учебного года... В класс вошел  директор и представил нового  молодого препода.

... Он был высокий, статный, подтянутый, широкоплечий.   Светло-русые  волосы по-армейски коротко подстрижены, серо-зеленые  глаза  смотрели с некоторой суровостью, но стоило ему  улыбнуться, и его лицо, как по волшебству, становилось добродушным и довольным. Ну прям мартовский кот! Ямочка на подбородке придавала мужественности  и... сексуальности.

Вообще-то меня  не слишком волновала мужская красота. Я  даже в артистов и певцов, в отличие от большинства  своих подружек, никогда не влюблялась. Я считала, что настоящий мужчина должен не на сцене кривляться подпрыгивать в распахнутой рубахе на голое тело, а в строгой форменной одежде водить самолеты, охранять границу или, например, производить сложные хирургические операции. В белом халате. И в маске. А под маской... лицо... такое мужественное-мужественное, а глаза — усталые... и умные... У понравившегося мне молодого учителя лицо было веселое и... все-таки мужественное, уверенное. А строгий костюм-тройка цвета хаки с искрой, светлая рубашка в тон и галстук – зеленоватый металлик.... он же был почти в тон военной форме пограничников! Но все же, как ни крути и ни подстраивайся под обстоятельства, впервые в жизни я всерьез запала на  красавца-мужчину... А от его взгляда — то сурового, то добродушного — у меня  по телу расходились огненные иголочки... И эти иголочки становились  еще горячей, пронзая и сердце, и голову, когда я теребонькала  себя  под одеялом, представляя  себя  в постели с мужчиной... Мужчиной своей мечты...

Он сходу, с первого дня утвердил свой авторитет, нашел подход буквально к каждому, ловко поставил на место шутников с последних парт, но главное привил интерес к литературе. Вел уроки так мастерски, что постепенно у нас выработалась своего рода ломка по его предмету, ждали и не могли дождаться — когда же снова по расписанию  выпадет  «литра». Помню, я бежала в школу, как на свидание, и уходила неохотно, как девушка, насильно разлучаемая с любимым. Но меня грела мысль, что на следующий день  снова  увижу Рикко.

Но он был  для меня недосягаемой мечтой, как божество Олимпа. Моей  фантазией, моим секретом, моим тайным желанием. Что это было — любовь, страсть? Я не могла себя понять. Что со мной происходило? Я бесилась, видя как другие девочки пытались строить ему глазки. Непонятной односторонняя  мечта-любовь  казалось мукой.

Ты невозможен для меня, недосягаем.

Ты вроде рядом и так же далеко.

Ты душу мне на части разрываешь,

Не представляя как мне тяжело.

На фоне Рикко образ моего ненаглядного Игоречка вдруг сам собой померк. До того дня, когда в класс вошел директор и представил нового  молодого препода, я находила своего Игорем и красивым и прикольным перцем. К тому же он был продвинутый, насколько можно — подписывался на модные каналы в Ютубе, носил хайповые джинсы Джулиус, модные кронвера и кепку задом наперед. Разговаривал манерно, с каким-то московским акцентом, строил из себя АУЕшника  — мечта любой глупенькой девочки моего возраста.   В характере своего объекта обожания я как-то слабо разбиралась — больше предавалась мечтаниям и грезила наяву. Но я видела, как он рвется продемонстрировать свои чувства, желание утвердиться в моих глазах на правах «самого-самого», как он динамит других девчонок, который текли от него.    Однажды он чуть было не набил морды своим корешам, которые позволили себе  шуткануть  в мой адрес.   Наличие такого парня поднимало авторитет в глазах одноклассниц, хотя некоторые подруги считали мой выбор глупым. Но это меня не особенно заботило. С ним я была как за каменной стеной, правда меня напрягало, что Игрою мало поцелуев. Он  хотел секса от меня, и угрожал расставанием, если откажусь. Быть брошенной я не хотела, но и секса тоже. Я хитрила, ссылалась на месячные, болезнь, все что угодно, чтобы и удержать, и не расстаться.   и готовила  себя к тому, что однажды в подходящий момент он сделает меня  женщиной. Разумеется, я не могла  не позволить    себе параллельно  балдеть  от некоторых  экранно-киношных  секс-символов, как и у всех, у меня были свои айдолы, в реале же образцом  романтического героя  выступал Игорь. Он  всегда был рядом, о нем не надо было мечтать, достаточно было мяукнуть ему на сотик и он перезванивал или летел  на крыльях. Тусовки, на которых мы с Игорем зависали проходили незатейливо: парни лапали девчонок, те понарошку отмахивались. Нередко бывал пивасик. Некоторые курили, дурачились, что-то обсуждали — разные глупости и пустяки. Но тогда это казалось самым важным, даже священным. «Игорь, руки убрал! »  — с небольшой задержкой возмущенно вскрикивала я, щелкая по беспардонным рукам, лапающим мою грудь. А сама мечтала, чтобы это приятное ощущение длилось подольше. «Бабочки в животе» приятно порхали, будоража мое воображение, приправленное буйными гормонами.   «Да ладно тебе, жалко что ли, убудет у тебя? »  — обижается наглец, неохотно убирая руки. Но каким бы милым и дорогим сердцу  Игорь   не казался,   он был просто горячим  неоперившимся юнцом  без  тормозов, бравирующим своей крутизной, больше мечтающем  о сексе со мной, чем о долговременных отношениях и будущей семейной жизни. И когда появился Рикко, я была ошарашена, взволнована, вся потерялась, вдруг  осознав, что  перед  мной  появился  настоящий мужчина. Не в образе  киношного супермена —  реальный, во плоти, до которого можно было даже дотронуться. Никаких цинично-уверенных  понтов, никакой  глупой  пацановской  бравады. Рикко стал первым, о ком я стала всерьез и по-настоящему  думать как о мужчине своей мечты.   Словом, ушла в закат.

Но я боялась признаться в этом кому бы то ни было. Даже близким подругам. Они просто подняли меня на смех. А уж Игорю и подавно.   Какому поцику понравится, если его девчонка вдруг признается, что любит другого, пусть и лучшего во всех отношениях. Поэтому я продолжала встречаться  с  Игорем,   а в мыслях была  с Рикко.  

Собственно, почему его неформально  звали Рикко? Пацаны наши так прозвали. Когда он вел уроки, любил держать руки за  спиной, тем самым походя на клишированный  образ  америкосного вояки из кинобоевиков, гоняющего по плацу сосунков-новобранцев. Кстати, полное прозвище звучало именно Капрал Рикко. Плюс в основу прозвища легло пренебрежительно-фамильярно Юрик — так в первые дни называли его в моем классе. Потом «ю» убралась, прозвище подрихтовалось и превратилось в Рикко. К слову сказать, все преподы и училки носили соответствующие погонялово, например, физрук Дмитрий Степанович  — Любэ из-за фамилии Любавин,    историчка Валентина Аркадьевна   — Коммуняшка из-за преданности давно сгоревшим в топке  идеалам Ленина-Сталина. Училка по информатике Алла Михайловна — Ультразвучка. Заслужила такое прозвище за свою склонность впадать в жуткую истерическую панику по любому случаю, а дети существа жестокие и очень любят провоцировать, чем мы и занимались, нравилось нам наблюдать как она визжала. Биологичка  Светлана Кирилловна была известна как  Сметана Киряевна. Ну и так далее. Более всех не повезло учителю по алгебре  Игорю Дмитриевичу — сокращённо его звали Пидрич. Он был туг на ухо, поэтому к нему так и обращались. Ну просто если быстро произносить Игрьдмитрич, то разницы и не было по сути. И еще завучу — вечно хмурому и всем недовольному  Иннокентию Павловичу, который носил громадные очки, в которых глаза казались выпученными. Кликуха  была соответствующая — Залупа очкастая. Но  прозвище, которое мы дали учителю литературы и русского языка, было  добрым и безобидным, какое чаще всего произносятся в узком дружеском  кругу.

Однажды после зимних каникул  Рикко неожиданно довел до нашего сведения, что доучивать литературу и русский язык нам придется уже не с ним,   а под руководством  другого препода. Его уход  был мотивирован  перспективой   работы  в одном из престижных ВУЗов.    Мы впали в уныние.   Особенно я. Было ужасно больно, обидно и пусто внутри. Как оказалось  время не лечит,   а лишь  маскирует  спокойствием  раны воспоминаний. Но  шли недели, месяцы. Постепенно  образ  Рикко  бледнел, испарялся, как  утренний туман, а рядом  был  неунывающий,   полный  мальчишеского  задора Игорь, который из кожи вон лез, чтобы  удивить меня,   чем-то порадовать.

И  вдруг  неожиданно  я вновь  встретилась с Рикко. Это было относительно недавно  — в конце мая, перед выпускными экзаменами. Зашла в супермаркет, бродила меж  стеллажей с товарами, завернула в  отдел  с  косметикой и нос к носу столкнулась  с ним. От неожиданности  мы оба  чуть не выронили корзинки с продуктами. «Диана?! » — удивленно воскликнул он. «Здравствуйте,   Рикко... ой, извините, я  хотела сказать  Юрий Владимирович! » — ошарашено пролепетала  я. Потом он справился с удивлением, а я — с  волнением  и мы  разговорились. Тема разрулилась с  вопроса «ну  и куда думаешь  после школы  поступать? »  Я сказала, что точно пока не знаю, но скорее всего   на гуманитарию  — филологию или журналистику. Он похвалили  мой  выбор и признался, что  работает  в  СМИ. На прощание  он дал мне свою визитку и с улыбкой сказал, что, если мне  по завершению учебы в ВУЗе  понадобится  помощь с  трудоустройством,   он поможет. «Ты умничка, Диана, — добавил он,   слега  потрепав  меня по плечу,   — моя лучшая ученица.   Помню все твои сочинения по моему предмету. Талант! Из тебя выйдет  отличная журналистка». И мы расстались.

Пока я шла домой, в голове  метался  рой  мыслей, кое-что из былых воспоминаний и чувств. И  его последние слова, которые эхом отдавались в голове: «Ты умничка... ты моя лучшая ученица... ты моя лучшая... ты моя... моя... »  Значит, он давно заметил меня... Заметил... И я ему понравилась. Нет, не так... Я ему ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛАСЬ... Я почувствовала это всем существом,   всем сердцем...

Помню, как  мне захотелось куда-нибудь присесть, почувствовать  спиной твердую опору и обхватить горящую голову руками. Во мне в доли секунды развился странный процесс, который, казалось, вышел из-под контроля мозга и существовал отдельно от меня. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Слезами и горючими, и сладкими. А еще я почувствовала себя последней дурой. В порыве этого странного чувства захотелось выкинуть подаренную мне  визитку с его инициалами, номером телефона и прочими контактами.   Но я этого не сделала. Сработал  голос разума. И что-то еще. Дома я списала  все данные Рикко  на свой  мобильник — визитку можно было легко посеять.   Потом  постаралась  забыть об этой встрече. К счастью, на носу  были экзамены — было чем занять свои мысли,   да и Игорь каждый день  напоминал  о себе то СМСкой, то звонком. Чем ближе  приближался день  «икс»,   ну то есть момент,   когда я наконец соизволю  заняться с ним  секасом, его знаки внимания  становились  все горячее, все пламенней.   И сама того не ожидая  я вдруг почувствовала, что  вся эта любовь-морковь, кино-домино, танцы-шманцы  — это нормально, это мое. Ёпс тудей, да в конце то концов, ведь меня любят, я нужна  кому-то.   Как говорится, пусть лучше синица в руках, чем журавль в небе. А значит, на фигаськи  жевать   сопли, мечтать о том, что никогда  не будет моим.   Жизнь — это не игра воображения. Надо быть реалисткой. Надо раздуплиться. Хваток батониться и  аутировать,   сидя  возле окна, и с тоской смотреть на дождь, как по пыльному стеклу, стекают вниз весёлые ручейки воды. И наконец, дать уже своему парню и не теребонькаться  в одиночестве,   прогнать  "пододеяльного  шалунишку".

(продолжение следует)