Пташка. Откровения

Было скучно… Было тааак скучно, что я уже не понимала – я еще бодрствую или уже уснула. Прямо вот как есть – в элегантном платье-миди и при полном парадном мэйкапе. Стоя. Как лошадь. И не падаю на пол только потому, что впиваюсь в него, в пол, сумасшедшими двенадцатисантиметровыми шпильками. Скулы сводило, а мозг транслировал только одну мысль: кофе мне, кофе! Здравый смысл, подкрепленный запахом, подсказывал, что где-то в радиусе трех километров точно есть волшебник-бариста, но искать целенаправленно это райское место не было сил.

Выставка, по которой мы с Элиной бродили уже больше двух часов, представляла собой анфиладу помещений, заполненных ящиками, шкафами, железными навалами, огромными мешками. И если и было что-то красивое или по крайней мере яркое, то это рекламные щиты, наклейки и брошюры, но все равно все на иностранных языках – не понять, не прочитать. Я про себя. В основной массе посетителями были мужчины, странные такие, на сектантов похожие. Они собирались небольшими группками, а то и по одному и что-то писали в солидные кожаные ежедневники, при этом бубня под нос только им одним понятные заклинания. Иногда до моего слуха долетали отдельные слова – франчайзинг, воркшопы, кроссфит, силовые мультистанции, конфигураторы, хаммер стренч, лайфцикл – становилось страшно.

И уж совсем непонятно, что я тут делаю… разве что испытываю на прочность каблуки и ставлю рекорд по острой кофейной недостаточности.

Хотя что я прикидываюсь – я здесь с Элиной, она пригласила составить компанию, поскольку ей это для работы очень нужно, а одной не хотелось. И правда, одной тут – как в логове у троллей.

Я находилась в режиме ожидания – когда, наконец, все будет осмотрено, записано, контакты намечены, партнеры определены. И исполнятся мои кофейные мечты. Когда в очередной раз я попробовала на глаз определить, кончится этот тоннель выставочных залов или хотя бы приблизится свет в его конце, что-то в толпе зацепило меня. Прошло не меньше десяти секунд до того, как я осознала – что это. Сердце ухнуло, кувыркнулось, сбилось с ритма, а сама я едва не кувыркнулась с высоты своих невозможных каблуков. Боясь поверить и одновременно боясь ошибиться – еще не известно, чего больше – я подняла глаза… Поздно было всматриваться в даль – на расстоянии вытянутой руки передо мной стоял Тимофей и улыбался так, как будто выиграл турнир «Большого Шлема». Что-то меня от этой выставки на спортивные сравнения потянуло… От неожиданности я сделала шаг назад, оступилась и точно рухнула бы ему под ноги, но его реакция меня спасла. В итоге, не успев даже поздороваться, мы оказались в объятиях друг друга. Стояли, как заколдованные, посреди все пребывающей толпы, и молчали, глядя друг на друга круглыми глазами.

На нас начали оборачиваться, народ улыбался. Из ниоткуда материализовавшаяся Элина постучала отточенным ноготком по руке Тимофея:

- Вы тут инсталляцию демонстрируете, друзья мои? Отомрите! Привет, Тимофей!

Он ослабил кольцо рук, в котором сохранял меня от падения, повернулся к Лине:

- Привет! А я тут… вот… Птааашкааа!..

- Вижу, что ты тут, - проворчала подруга себе под нос. И было понятно по тону, что она улыбается. – Поймал? Замечательно! Выводи нас отсюда! Я голодная, а Пташка сейчас без кофе или окаменеет или рассыплется.

Я чуть не заорала «урра! » на всю анфиладу от радости, что культурное мероприятие наконец-то завершилось, но собрав волю в кулак, чинно завышагивала в сторону выхода, хотя хотелось снять туфли и нестись вприпрыжку!

- Кофе? Голодная? Сударыни, ну, что ж вы себя так не бережете? Лин, ты где припарковалась? Ага! Ждите меня, я мигом! – и он исчез в одну секунду.

Я посмотрела на подругу, она стояла какая-то смурная. Последние две недели я никак не могла ни сама понять, ни от нее добиться, что ее тревожит, от чего настроение испорчено. Она криво улыбалась и отмалчивалась, а я все больше расстраивалась.

- Элиша?..

- Нормально, Пташка, нормально…

- Да где там – нормально? Ты можешь объяснить?

Вдруг Элина подняла голову и посмотрела в глаза, во взгляде не было ни привычной улыбки, ни лукавства, ни огонька:

- Милая, ты с ним поедешь?

- Как же, Эл… мы же собирались провести сегодняшний день, и даже вечер, вдвоем? Ты передумала?

- А разве ты с ним сейчас не уедешь? – что-то в тоне вопроса меня насторожило.

- Не собиралась… Только если ты передумала…

Ее «Нет! » прозвучало так пронзительно! Я обняла подругу.

- Элиша, родная! Мы едем вместе, вдвоем. А Тимофей … Тимофей не сегодня.

Я увидела, как расслабилось тело подруги после моих слов, как опустились напряженные плечи, разжались руки, даже черты лица сделались чуть мягче. Что происходит? Не сейчас… Все вопросы я задам потом…

Тимофей уже несся к нам, являя миру чудеса эквилибристики – на крохотном подносе в его руках не шелохнутся три чашки кофе и канапе.

Он был такой счастливый – а как же! добытчик! кормилец! – аромат кофе был таким густым, а канапешки выглядели так аппетитно! Мы с Линой (просто потрясающее самообладание) не стали ломать ему кайф и с удовольствием приняли угощение. Это было так здорово, как в юности – на капоте машины что-то перекусывать! Правда, в юности и капот был другой, и вместо свежесваренного кофе и заморских канапе были лимонад или пиво и бутерброды с вареной колбасой. Но это не важно! Мы пили кофе и улыбались друг другу, но каждый – еще и чему-то своему.

Тимофей составил чашки:

- Сударыни, минуту, сейчас вернусь!

Быстрый взгляд Элины и я придержала его за локоть:

- Подожди… Мы с Линой поедем. Спасибо тебе огромное!

- Как – поедете? А! Ну, да… - умница, он все схватил на лету. Ему понадобилось всего лишь несколько секунд, чтобы сориентироваться. – Пташка, ты не против увидеться? В принципе?

- Нет, Тим, не против, - мне было приятно наблюдать, как из глаз брызнули уже знакомые мне золотые искорки. – Не сегодня. А так – не против.

- Дай мне свой телефон! - Ну, вот не успела я согласиться, как он снова командует.

Он взял из моих рук гаджет, сам вбил свой номер, сделал вызов и вернул мне.

- Теперь не потеряешься, - удовлетворенно вздохнул и снова заискрился улыбкой.

В машине мы с Линой молчали, она сосредоточилась на дороге, я – на своих мыслях. И дома было ощущение, что мы к чему-то готовимся…

- Пойдем, милая, переоденемся, не станем же мы в этих доспехах сидеть.

В гардеробной я не была ни разу – я вообще еще даже не весь дом видела. Небольшая комната без окон, по периметру с трех сторон стояли шкафы-купе, а вдоль четвертой – напольная вешалка. Отодвинув створку одного из шкафов, Элина достала пакет:

- Пташка, я купила для тебя. Примерь. Не поднимай бровки – имею право делать подарки!   - И уже совсем другим голосом и тоном: - Ну, пожааалуйста! Я так радовалась, когда тебя в этом представляла!

Я решила, что сейчас не время и не место устраивать дележку, у Элли и так что-то на душе непонятное, а тут я еще со своими принципами. Представив, как бы сама радовалась на ее месте, я достала из пакета пижаму, даже не пижаму, а домашний костюм, уютный и элегантный одновременно. Голубой с голубым же рисунком, он чудесно мне подошел. Обнимая подругу, я видела – Элли довольна. Носочки и тапочки прилагались.

Переодевшись, мы, обе такие смешные и домашние, отправились на кухню. Подруга предпочитала готовую еду, так что сервировка не заняла много времени. А пить кофе мы отправились на веранду, ту самую, с которой открывался вид на волшебный лес. По крайней мере, он мне показался волшебным в тот незабываемый вечер.

При свете дня веранда оказалась еще больше, чем я запомнила. Мы поставили стол на самую середину, на ротанговые кресла накидали подушек, завернулись в пледы. Кофе, сыр, фрукты, орешки, печенье – пир горой, как раньше говорили. Элина поставила коньяк. Я вопросительно посмотрела на нее – только три часа дня, рановато для крепких напитков. Она только пожала плечами. Мне было понятно, что мы будем не только кофе пить. Подруга хочет что-то рассказать… или сказать… Мое сердце сильно и гулко забилось о грудную клетку… стало тревожно… даже страшно… Но торопить события – не мой стиль.

Кофе была предназначена роль аперитива.

- Пташка, милая…

Мое сердце решило поменять место дислокации и для разнообразия ухнуло в живот.

- Не знаю, что бы я делала, если ты не появилась в моей жизни…

Честно говоря, таким голосом и тоном с жизнью скорее прощаются, чем радуются… Но я не стала делиться этой мыслью с Линой. Слушала и молчала.

- Ты обо мне мало что знаешь. И спасибо, что не спрашиваешь. Вот про бизнес мой знаешь – сегодня даже поучаствовала. – Она невесело улыбнулась, потянулась за коньяком, плеснула на дно бокалов, отсалютовав мне, выпила. Я поддержала, только пригубив – мне нужно было все мое внимание и восприятие.

- Моя нежная девочка! Какое счастье, что ты такая нежная! Как бы мне хотелось… - ее голос споткнулся, исказился. Я, было, рванулась, но она жестом остановила меня, я послушалась. Не всякие слезы надо останавливать.

- Ты не пугайся, моя Пташка, ничего не случилось из ряда вон выходящего. Дата вот только… Сегодня ровно три года, как я осталась одна. Совсем. Больно еще… - Ее голос снова дрогнул, и снова Элина справилась с эмоциями.

- Я расскажу? Будешь слушать?

- Да, - я не узнала свой голос, он был низким, почти мужским.

Элина даже головы не повернула, она смотрела на лес. Он зеленым занавесом переливался, ежесекундно меняя оттенки, глухо рокоча. Небо было синим, без единого облачка, высоким и холодным.

- Я не здесь родилась, не в этой стране. В Литве. И до 12 лет жила там. Потом родители решили, что для бизнеса лучше будет переехать в Польшу. И мы переехали. Мы дружно жили, весело, мама была прекрасной хозяйкой, папа не жалел сил, чтобы нам хорошо жилось. Вспоминаю наши праздники, да и будни – всегда шутки, смех, ни обид, ни предательства, можно было делиться всем, не опасаясь, что тебя высмеют или обругают. Кошка у нас жила, Фелис, простая, не породистая. По-польски кошка – котка, – Элли улыбнулась своим воспоминаниям. – Она на Рождество елку не давала ставить – все норовила залезть на нее, и елка падала. Так папа придумал елку к потолку подвесить! Сделал какую-то сложную систему балок и штанг и повесил, он был инженер-строитель. Фелис так забавно злилась, что достать не может! – Голос подруги потеплел.

- А потом мама заболела… и за год ее не стало. Папа, как мог, пытался жить, но получалось так себе. Он не мог перестать думать о маме, не мог сосредоточиться, стал ошибаться в работе… Стресс стал снимать алкоголем… Я заканчивала институт, меня он замечал редко и было впечатление, что ему от моего вида еще больнее, как будто я – живое напоминание, как было хорошо и как теперь плохо.

Не знаю, как я жила в тот период… не помню… Папин друг, партнер по работе часто бывал у нас дома, пытался помочь, вытащить отца из той темноты, в которую он уходил, напившись. Пытался не дать ему потерять еще и дочь и работу. Но папе уже ничего не было нужно… ему стало не интересно и незачем жить. Он только пил и плакал или сидел молча, раскачиваясь на табуретке на кухне. Пташка… это было так страшно!!!

Мне хотелось проснуться от этого кошмара! Чеслав, папин друг, сидел со мной, разговаривал, чему-то учил, в чем-то убеждал, что-то объяснял. Иногда он обнимал меня, просто, как старший товарищ… - губы Элины снова свело спазмом. Она помолчала, справляясь со слезами.

Я налила в наши бокалы коньяк, молча подвинула подруге. Так же молча, не чокаясь, мы выпили, как помянули…

- Еще через год, как раз перед защитой моего диплома, папы не стало… - Лина глубоко вздохнула. – Чеслав не отходил от меня, заменив мне маму, папу, подруг – всех. А не было уже никого… И меня как будто не было.

- После окончания института Чеслав предложил мне войти в дело, занять папино место, сказал, что всему научит, все покажет. Теперь я его понимаю – он всеми способами хотел отвлечь меня от горя, а лучший способ – работа. Я была переводчиком со свободным дипломом, и он предложил попробовать выйти на мировой рынок. Громко, конечно, сказано, но зато амбициозно. Мы стали работать, точнее, он работал, а я выполняла его поручения.

Потихоньку я втянулась, стало интересно. Я молодая была… у молодых быстро раны заживают…

А потом я увидела… Увидела, как он на меня смотрит! Это был шок! Мои мысли и чувства были стереотипными. Понятия – тем более. Хоть и жили мы в европейской стране… У меня было ощущение, что я снова остаюсь одна… Был родной, близкий человек, папин друг и соратник, а в последнее время почти нянюшка… и вдруг я понимаю, что рядом мужчина! Не старый! Красивый, умный, очень интересный собеседник, заботливый! И этот мужчина с трудом сдерживает свою страсть! Изо всех сил старается не показать своей любви – напугать боится!

Ничего не придумав умнее, я попросила его не приходить. Совсем. Никогда. Молодость категорична… - Элина криво улыбнулась. – Слава Создателю, что Чеславу хватило ума не спорить и выдержки не стукнуть меня, дурочку молодую, по голове глупой. Он ушел. На неделю. За эту неделю я прошла ускоренный курс от гордой дуры до понимающего партнера. Да и не была я дурой, молодой просто, да издерганной событиями.

Я уже держала в руках телефон, когда он позвонил. Сам. И мы начали разговаривать. Обо всем. И о том, о чем больно говорить, но надо, и о том, о чем легко и приятно.

Мы стали работать уже по-настоящему, я старалась вникнуть, а не просто выполнять поручения. Снова пошла учиться – строительство, экономика. Я видела – Чеслав гордится мной, и это подстегивало, придавало стимул. Легко и ненавязчиво он ухаживал за мной – немножко как за ребенком, немножко как за женщиной. Сначала я принимала это, потом привыкала, а потом в один миг я поняла, что не могу обходиться без него. Не могу и не хочу. Поняла, что люблю его! Сама поражалась, насколько сильно!

Мы были счастливы друг с другом! О регистрации брака не думали, детей не получилось. Мы были заняты 24 часа семь дней в неделю. Он настоял, чтобы я пошла учиться вождению автомобиля, а потом еще и прошла курс экстремального вождения. Я потом ему тысячу раз за это спасибо сказала! Я ему до сих пор за все спасибо говорю… - Элина всхлипнула, замолчала, опустила голову.

Я снова налила коньяка на дно бокалов. Молча выпили. Теперь я уже знала – мы действительно поминаем. Как же мне хотелось обнять подругу, прижать ее к себе, укрыть от всех и от всего! Но я молчала, сидела и слушала – именно это было сейчас важнее всего. Единственное, что я сделала – добавила нам еще по пледу, потеплее укутав мою Элли и себя. Хотелось еще сделать горячий чай или кофе, но для этого надо было уйти в кухню, а мне не хотелось перебивать или заставлять ждать.

А Элина словно бы и не чувствовала подбирающегося вечернего холода, не отреагировала на плед. Она вся ушла в ту свою жизнь… И на этот раз она взяла с собой меня.

- Так сложилось, что основные заказчики живут в этой стране, и мы решили переехать. Снова. Мне не жаль было уезжать из Польши, ты понимаешь, почему… А здесь не было ничего – я про жилье. Я полностью доверила выбор Чеславу, он и решил этот вопрос. Дом, кстати, строила команда Тимофея. – Элина улыбнулась и впервые за длинный монолог посмотрела на меня. – Он и проект разрабатывал, мы только корректировали и утверждали. Он молодец, талантлив даже.

Так вот откуда Тимофей так хорошо знает дом! Я даже как-то выдохнула – видимо, незримая иголочка ревности мешала мне ровно дышать. Лина заметила мою реакцию и правильно ее истолковала – улыбнулась, но только на миг. Снова отрешенно перевела взгляд на стену леса.

- А три года назад Чеслава не стало… Он долго скрывал, что болен. Я замечала бледность, синяки под глазами… отговаривался усталостью, смеялся над моими страхами. А слег в один день… сердце не выдержало… Думали, операция поможет, перед ней все прощения у меня просил… - Элина говорила короткими рублеными фразами. Я поняла – она с трудом сдерживает слезы, но не понимала, как ей помочь, как облегчить ее горе. И надо ли… И возможно ли… - Он умер на второй день после операции, не приходя в сознание… Умер, Пташка… Ушел… совсем… А я осталась… Одна… Как он мог!!! – голос Элины зазвенел. Она почти не моргая смотрела вперед, вряд ли видя что-либо, слезы потоками стекали по щекам, собираясь на подбородке. Она каким-то судорожным движением пыталась смахнуть, но их было слишком много.

Не зная, как поступить, я не стала анализировать. Обняла мою Элли сзади за плечи, прижала голову к себе и гладила по шелковым волосам, ничего не говоря, не успокаивая, не мешая. Она не сопротивлялась и даже как будто не замечала, что я рядом. Плакала. Это было больно, но это было правильно, единственно правильно. Она, моя голубка, моя девочка, три года носила эту боль в себе, жила с ней. Пришло время отпустить.

Время шло, слезы стихали, я решилась снова налить в бокалы коньяк. Элина подняла на меня опухшие глаза в мокрых ресницах, приняла бокал и улыбнулась. Я в который раз поразилась ее силе и стойкости! Удивительная женщина! При всем том, что она испытала и через что прошла, она не разучилась любить жизнь во всех ее проявлениях!

- Пташка! А теперь мне Вселенная тебя послала!!! Милая! Я тебя расстроила? Прости!

- Ага! Да! Расстроила! Вот просто огорчила! Чудо мое! Элли! Твое доверие дорогого стоит! А ты мне тут про «расстроила»! – Я обхватила Элли прямо в куче пледов и, крепко обняв, замерла. Она, уже тихонько смеясь, стала выкручиваться, а вынырнув и оказавшись напротив моего лица, стала целовать меня мокрыми солеными губами.

- Элиша, а не пора ли нам в дом, а? А то еще часок и нас придется откалывать от кресел – примерзнем! А некому! Так что отогревание двух окоченевших девушек постбальзаковского возраста – наша первоочередная задача!

********************

Спустя примерно час мы сидели в гостиной на ковре перед горящим камином, не спеша потягивая коньяк, согреваясь и по мере этого раздеваясь – во всяком случае пледы и тапочки мы уже забросили в угол – получилась довольно живописная куча, яркая такая.

- Какое счастье, что ты есть, Пташка! Наше знакомство было таким неожиданным! Вот уж никогда бы не подумала, что в спортцентре встречу мое чудище-сокровище!

- Элиша, ты с дифирамбами заканчивай, а? А то коньяк отберу! – Мне было несказанно легче от того, что подруга понемногу стала возвращаться к себе прежней. – А почему чудище?

- Потому что больше, чем чудо, - засмеялась подруга. – Как-то само прозвучало! А классно получилось! Чудище мое!

Ее лицо вдруг снова потемнело:

- Тебе не придется отбирать у меня алкоголь… Никогда! Я никогда не напьюсь пьяной! Выпить – да! Напиться – никогда! Анамнез тяжелый…

- Прости, Элиша, прости, милая! Я не хотела тебя задеть!

- Да не извиняйся! Все правильно! Это не твой косяк, это мое решение!

Я готова была откусить себе язык – так неловко напомнить… бестактно, грубо… фу!

Но Элли уже снова улыбалась:

- Пташка, не дуйся! У меня идея есть!

Я выдохнула, расслабилась, но при слове «идея» снова напряглась. Что опять пришло в голову моей затейнице?

- Ой, ну, что ты так реагируешь? – Разве что-нибудь скроешь от моей подруги? – Можно подумать, я что-то плохое хоть раз предложила! Или скучное!

- Ты, душа моя, выставку сегодняшнюю вспомни! Мои ноги, обстрадавшиеся в невозможных туфлях, и острую кофейную недостаточность!

- Ну… тут спорный вопрос! тебе скучно было, а я непременно должна была ее посетить! А как без тебя? А никак! Так что… Опять же – Тимофей собственной персоной! Да еще в виде мальчика-подавальщика! – Она уже смеялась, и я была несказанно рада слышать этот смех. – Я думала, он тебя прям там на коня – и ищи-свищи! У него глаза горели – можно было в залах канделябры тушить!

- Эл, не дурачься! Он, конечно, супер, но…

- Что «но»? Что «но»? Чучело ты, Пташка! Вокруг тебя такой экземпляр танцы с бубном танцует, а ты вид делаешь, что это не в твою честь!

- Ладно, я чучело, чудище и сокровище, я усвоила, а твоя идея?.. Забыла? Озвучивай уже!

- Пошли в душ, а? Вместе, понятное дело! – Ах! Как же я была рада, что моя Элли, озорная и неугомонная, вернулась из своего прошлого! Какое там – в душ?! Я была готова в прорубь с ней нырнуть!

- Вот даже не знаааю… - протянула я, решив поиграть. – Не знаю, милая… Может, в другой раз? А то я купальник не взяла…

Элина, развернувшись, оказалась стоящей надо мной на четвереньках, я – вдруг лежащей под ней и хохочущей.

- Купальник? Я тебе сейчас! Купальник ей! Не знает она! – Подруга так натурально изобразила гнев, что я не могла перестать смеяться. Она и сама едва сдерживалась, не желая нарушать игру.

Каким-то чудом мне удалось ее обнять и начать тихонько щекотать по спинке. Дальше призрачно сердиться ей уже не удавалось, и мы со смехом еще какое-то время возились на ковре. Наконец слегка успокоившись, все-таки отправились в сауну, точнее, в душ.

Я уже говорила, что дом Элины устроен для комфортной жизни. Душевые кабины есть при каждой спальне, но в сауне все устроено по-другому, нет ограниченного пластиком пространства и можно не бояться локтями врезаться в стену.

Спустившись на нулевой этаж и открыв дверь, мы немедленно попали в сказочно теплое и ароматное облако. Было просто кощунством находится в нем в одежде, и мы немедленно исправили эту ошибку. В воздухе витали ароматы хвои, фруктов и пряностей – все сразу, хотелось зачерпнуть этот экзотический микс ложкой и продегустировать.

Элли шла впереди, я за ней, и было изумительно приятно ступать босыми ногами по теплому чуть шершавому полу. Чуть поколдовав со сложным набором сверкающих вентилей, подруга быстро притянула меня к себе, и в то же мгновенье вокруг нас стеной обрушился водопад! Мы стояли внутри его сухие, а все, что осталось за искрящейся стеной воды, преломилось, очертания смазались и внешний мир перестал существовать.

Я восторженно ахнула и потянулась ладонью к водным струям, но Лина перехватила мою руку за запястье, повернула вверх и поднесла к своим губам, сухим и горячим. Каждым поцелуем она задерживалась на миг, словно пила глотками и не могла напиться. Второй рукой я перебирала пряди ее волос, обводя пальчиком изящное ушко, лаская кожу на шее под волосами. Ее поцелуи поднимались выше, возбуждая и дразня, словно по коже стекали ручейки шампанского с мириадами щекочущих пузырьков. Она слегка прикусывает складочку у подмышки… проводит язычком по ямочке под ключицей… поднимается к шее… рукой придерживая мой затылок, Элли целует шею, подбородок снизу. В попытке не поддаться сладким спазмам, которые волнами накатывали и смешивали реальность в яркий коктейль ощущений, я отвлекала себя, лаская подругу. Но ее бархатная кожа, упругая грудь с твердой бусиной соска в моей ладони возбуждали меня не меньше.

В этом танце любви и страсти мы все ближе прижимались телами, ускорялось дыхание, сердца, казалось, бились громче падающей воды, все быстрее летали ласкающие руки… Близко… близко разрядка… сладкая истома заливает горячим потоком… стон готов слететь с раскрывшихся губ… Но нет! Легонько укусив меня за губу, Элли за руку развернула меня, и мы обе оказали под струями воды. Не размыкая объятий мы так и стояли, склонив головы и нежно целуя мокрые плечики мокрыми губами.

Лина, проделав волшебные манипуляции, изменила траекторию воды, и теперь все пространство было укрыто густым мелким теплым дождем. Руки подруги опустились на мои груди, сжав их на грани боли, перекатывая в ладонях мягкую плоть, пальчики ущипнули за соски, и без того набухшие от высочайшей степени возбуждения.

Наклонившись, Элли целовала груди снаружи, чуть ниже подмышек, крепко, прикусывая кожу губами.

- Да… Да… Еще… - Я не могла дышать. Я боялась дышать, чтобы не спугнуть то тонкое, зыбкое ощущение, когда еще не в космосе, но уже оторвалась от земли. Я ласкала любимую, пальчики исполняли симфонию страсти по ее спинке, ласково, трепетно, возможно, немного жёстко, но с невыразимой нежностью! Я прижалась к ней всем телом и услышала такой волнующий выдох – моооояяааа… Уже не думая ни о чем – больно ли, грубо ли, жестко ли – я с силой обхватила бедра Элли, прижала к себе. Почувствовав ответное движение, я не сдержалась, нырнула ладонью между ее мокрых бедер в горячее лоно, пройдясь пальчиками по раскрывшемуся цветку и найдя крохотный волшебный бугорок наслаждения, взяла его в плен… Лина со стоном откинулась назад, еще теснее прижавшись ко мне своим восхитительным бархатным животиком, бедрами. Я поймала ее одной рукой за спину, приникнув губами к груди, снизу вверх пройдя поцелуями и выхватив сосок, уже не отпускала.

Ее руки обхватили мои бедра, раздвинув попку, ласкали колечко, пульсирующее в предвкушении наслаждения.

Льющаяся на нас вода добавляла нежности и легкости в наши ласки и движения.

Дыхание ускорялось и сделалось тяжелым. И вот это уже не выдохи, а стоны на грани крика, спазмы мучительные и сладкие… И мы улетаем… каждая – в свой космос, у каждой загораются свои звезды, но при этом мы вместе…

В изнеможении мы опустились на колени на теплый мокрый пол, так и не разомкнув объятий. Беспрестанно льющаяся вода постепенно вернула нас в реальность, мы смотрели друг на друга сквозь струи и улыбались. Элли пришла в себя первой.

- Пташка, сиди здесь, никуда не уходи! – лукаво сверкнула глазками моя искусительница. – Я сейчас!

Ну, вот про «сиди, не уходи» - это она, конечно, в самую точку! Можно подумать, мне в тот момент больше всего хотелось куда-нибудь бежать! Собственно, сил не было даже на то, чтобы кивнуть – да, мол, не уйду в течение пяти минут, успей, дорогая, обернуться.

Пока мои мысли лениво ворочались в звенящей пустоте головы, Элина уже появилась с бокалами розового шампанского. Все, на что меня хватило, это выползти из-под водных струй. Хотя, впрочем, лукавлю – взять бокал у меня тоже хватило сил.

Обнаженные, усталые, довольные, мы пили изумительный напиток и наслаждались моментом. И с каждым глотком ледяного шампанского силы как будто прибывали, словно каждый пузырек из бокала, попав внутрь, отдавал энергию телу.

- Пташка! Милая! Я благодарна тебе за этот день! У меня не хватает слов выразить это!

- Элиша! С ума сошла! Разве можно благодарить за любовь?

- Я не о любви, милая… Ты выслушала меня… поняла… И спасибо, что не утешала…

На миг мне показалось, что ее голос снова зазвенел, но в следующее мгновенье она, улыбаясь, забрала мой бокал.

- Еще? Правда, классно шампанское после космоса? – ее смех серебром рассыпался по помещению. – Хотя, подожди-ка! – Она понеслась куда-то, вильнув голой блестящей от воды круглой попкой. Но вдруг резко остановилась, обернулась: - А знаешь, это ведь тоже любовь!.. Когда ты слушала… и понимала… Я же видела – ты меня понимаешь…

Вернувшись, потянула меня за руку:

- Ну, Пташка, что ты еле шевелишься?

- Можно подумать, ты бегала заряжаться! Из тебя энергия так и хлещет! – Я с удовольствием смотрела на раскрасневшееся лицо подруги, на блестящие глаза, на гибкое мокрое тело. И даже прилипшие волосы, которые она пальцами «зачесала» назад, выглядели стильной прической. От двухнедельной тоски и дневного упадка не осталось и следа.

Элина подтащила меня к небольшому душу, настроив его на мелкий теплый рассеянный дождик. Еще раз как следует намочив и без того мокрую, она уложила меня на скамью, набрала в ладони гель и начала нежно гладить, больше лаская, чем намыливая.

Мое тело, еще не совсем остывшее от ласк, ответило мгновенно – бедра взлетели вверх, спина выгнулась, груди рванулись вверх… Она ловила каждое мое движение, казалось, ее нежные чуткие пальчики были одновременно везде, а я вся была сплошной эрогенной зоной. Ощущения от ласк ее намыленных ручек были настолько сильными и непривычными, что мне стоило огромного труда не улететь немедленно. Но так хотелось продлить эту сладкую м; ку!

- Элли… милая…

- Моя нежность! Милая, трепетная девочка! Моя Пташка! Доверься мне! Ни о чем не думай! Наслаждайся!

Она гладила меня, то нежно, едва касаясь кожи и дразня, то властно, вбирая всю в ладони, то шлепая, то впечатывая в ложе. Я таяла, стонала, выгибаясь. Я была готова, слишком готова… долго мне было не продержаться…

Любимая это понимала. Ее рука раздвинула мои бедра и пальчики легко скользнули внутрь. Раскаленная плоть мгновенно приняла их, сжала и фейерверк сверкающими искрами закрыл от меня реальность! Вторая рука легла на грудь, сжав сосок между пальцев. Новая волна экстаза накрыла меня лавиной! Я забыла дышать… я забыла, где я… мне не хотелось возвращаться…

И сквозь бриллиантовые сполохи я услышала голос Элли, едва слышный шепот:

- Я хочу сказать, насколько сильно ты нужна мне! До дрожи дыхания! До бешеного пульса! Дышу тобой! Ты моё счастье!

*******************

Когда мы поднялись наверх, была глубокая ночь. Мы устали, день выдался длинный и непростой. Отправляясь спать, мы улыбались – утро принесет новый день и новую историю!