Любовь среди многоэтажек, aka Моя первая секс учительница часть первая

Северное Чертаново тихо спало. Было всего четыре утра. Шумели деревья, сох после ночного дождя асфальт, начинающийся рассвет только самую каплю осветил серые панельные дома и озеро. Но в одной из квартир никто не спал. В маленькой комнате, явно не видевшей ремонта примерно с восьмидесятых и уборки примерно месяц сидел на паркетном полу, привалившись к стене плакал худющий почти до анорексии молодой человек с копной черно-фиолетовых волос в странной прическе: как будто начал, психанув, бриться налысо, начав с виска, но вовремя одумался и бросил машинку. Слезы размазывали черную подводку и тушь, текли по бледному лицу и спускались к шее, украшенной фанатским жетоном группы "Ночные Снайперы". Тонкие пальцы с парой серебряных колец сжимали полупустую бутылку дешевого портвейна, и судя по аккуратному штабелю таких же у стены, далеко не первую. Его звали Максим. Жизнь как-то не сложилась. Диана Арбенина тихо пела в колонках про прекрасные дни. Жить не хотелось совершенно. От слова совсем.

А буквально через тонкую стенку не спал короткостриженый накачанный парень с наглым лицом, на котором как будто было написано "не связывайся со мной! ». Он сидел в одних трусах за компьютером, смотря очередной стрим по "Танкам онлайн", в пепельнице дымилась сигарета. Он засиделся за компьютером почти до утра, поскольку до полуночи тусил с друганами в соседнем ресторанчике, похваляясь тем, что наконец ему дала Машка из соседнего падика, ну, та, которая ломалась две недели как целка. Друзья заценили, началась нормальная и обычная пятничная пьянка с пивом и трансляцией футбола, а ближе к полуночи Толян рассказал хохму о том, как на прошлой неделе встретил во дворе того пидора с накрашенными глазами из шестого подъезда и ради смеху чуток толкнул в спину, а тот упал и ударился своей фиолетовой башкой об мусорку, ну ты знаешь, Славка, тот пидор, у тебя на этаже живет. Как ни странно, Слава почему-то не засмеялся и его самого удивило, что что-то кольнуло в душе.

Как ни странно, легли спать оба почти одновременно. около пяти часов. Макс еле дополз до кровати, не выпуская опустевшую бутылку из руки и завалился прямо поверх покрывала не раздеваясь. Слава лег в постель зевая и про себя матерясь про то, что после всего выпитого с друзьями с утра точно будет болеть башка, а значит завтра его потрепанная черная "БМВ" опять будет торчать у падика, а ехать к Наташке на Шаболовку придется на метро. С этой мыслью и заснул.

Максим проснулся около двенадцати и мутным похмельным взором обвел свою комнату, обставленную мебелью, помнящей развал СССР. Встал с кровати и прошел на кухню, открыл холодильник и обнаружил неприятный факт: выпить в доме уже нечего. Достав битый и царапанный телефон в украшенном заклепками чехле из кармана модно-рваных джинсов и не сразу попав трясущейся рукой по сканеру отпечатков, Макс обнаружил, что после последней закупки алкоголем и "Дошираком" на банковской карте осталось сто сорок три рубля.

Ничего, хватит на полтора литра вишневого "Блейзера" и ладно, сигареты есть, а потом что-то придумаем, стрельну денег у кого-нибудь, не впервой. Внезапно в похмельную голову пришла странная идея: надо все же выйти куда-то кроме магазина.

Пойду-ка я, мол, выгуляюсь. Врубив в наушниках Арбенину (последнее время он редко слушал что-то кроме нее, ее бывшей коллеги Сургановой, Земфиры и Би-2), Макс вышел в прихожую, нацепил драные кроссовки и любимую кожаную куртку, запустил руку в карман, с отвращением выкинул оттуда прямо на пол пригоршню магазинных чеков (большинство из них состояло из различных алкогольных напитков и фастфуда), сунул на их место пачку сигарет и зажигалку, и, чуток поматерившись на в очередной раз куда-то пропавшие ключи и через пять минут обнаружив их висящими там, где им и должно быть: на гвозде у двери, открыл дверь и вышел на лестничную площадку...

В этот момент на лестницу вышел и Слава, в классическом для парней его типа светло-сером спортивном костюме с лампасами, и принялся нагло пялиться на Макса, пытающегося справиться с заевшим замком двери. Макс чуток занервничал, и тут ключ заклинил в замке окончательно. А эмобой потом сам не зная почему, открыл рот и смущённо обратился:

-Слава... помоги ключи вынуть?

Славик подошел к двери и в два счета освободив связку, насмешливым тоном сказал:

-Пидорок, дверь на себя тянуть надо, когда закрываешь.

Максим побледнел, выхватил ключи из кулака гопника, спешно запихал их в карман кожанки и с преувеличенным усилием нажал на кнопку лифта трясущейся от нервов рукой с облупившимся черным лаком на ногтях.

Слава стоял и с ухмылкой наслаждался нервозностью оппонента. Макс поскорее впихнулся в лифт и поспешно нажал кнопку закрытия дверей. Не успел, Слава все же успел заскочить.

Они стояли в тишине, пока лифт спускался преступно медленно, смотря друг на друга с практически одинаковым чувством большой нелюбви. Наконец лифт закончил томительное путешествие до первого этажа, и они вышли из подъезда, обменявшись напоследок еще разок неприязненными взорами.

Макс закинул на плечо любимый потрепанный рюкзак и поспешил к "Пятерочке", гопник же ухмыльнулся и пошел в сторону спортивной площадки, где его уже ждали Серый, Гоша и Толян, его верные друганы еще со школы.

Выйдя из магазина с рюкзаком, нагруженным дешевым алкоголем, эмо решил пройтись. Гуляя вокруг озера и дымя "Винстоном", он присел на скамейку и задумался. Этот странный сосед... быдло, конечно, еще то. И обращение какое выдумал... пидорок. Между прочим, у него имя есть. И нефиг тут унижать малознакомых людей, хотя... а чего еще ждать от такого.   Но вопреки поставленной крайне низкой оценке нового соседа (а Макс переехал сюда всего неделю назад, еще не все вещи разложил по шкафам и не все плакаты наклеил…хотя куда там клеить плакаты, когда пьешь каждый день, на сердце у Максима внезапно стало неспокойно. да ну, бред какой-то. И вообще, надо выкинуть эту херню из головы. Раздражает человек и ладно. Гондонов полно, особенно тут, райончик-то не такой спокойный, как родная Таганка. Макс еще ни разу не нарывался на гопоту, а это, как говорил личный опыт, скорее всего бы означало ****юли, ибо волосы и шмотки. Была одна история, шел в одиннадцать вечера пьяный от подруги по Бутово, и тут трое. К подруге пришлось вернуться и попросить переночевать и промыть раны, а в дальнейшем они виделись исключительно на нейтральной территории.

Прошло несколько недель, и все это время эмобой не видел своего "замечательного" соседа, и уже и думать забыл о той встрече.

Шла сессия, и Макс поехал сдавать свой очередной экзамен. На этот раз лексикологию. Зайдя в метро «Чертановская» и думая только о билетах и ответах, он не сразу словил наглый взгляд.   Гопник стоял в вагоне и пялился на Максима, практически раздевая взглядом. Брюнет, увидев его, побелел и инстинктивно отжался вглубь вагона, надеясь, что тот перестанет его видеть. Но фигу вам! Слава двинулся за ним и зажал его в углу вагона со словами:

-Не дергайся, пидор. Куда едешь-то?

Макс, страдая от недостатка воздуха в легких нервно выдохнул:

В универ… у меня экзамен, лексикология…отпусти, ты че!

Слава внезапно сжал его руку и посмотрел прямо в глаза, после чего процедил:

-Будешь сосать преподу за оценку?

Макс по цвету лица практически сравнялся со стенкой вагона и пролепетал что-то в духе «да я знаю все, все нормально»

Славик внезапно отпустил руку эмобоя и принялся лапать тощую фигуру, Максим слабо, уже поддавшись возмутился:

-Ты что?

Славик нахально усмехнулся и тихо сказал:

-Завали ****о, пидорок. Захочу, я тебя тут и выебу. Могу в ротик ****ский. Давай, встанешь тут на колени?

Макс в панике помотал головой. Пассажиры вагона их не видели, народу было много и всем было совершенно не до парочки в углу. Максу было неудобно, некомфортно, потому что короткостриженый парень в спортивках в данный момент имел над ним излишне сильную власть, и его руки были слишком грубыми, и вообще…последний. от кого он ожидал чего-то подобного, так от него. Гопник ощупывал его худое тело, и Максим уже увидел его заметный стояк, выпирающий сквозь темно-серые спортивки. Стоит ли говорить, что эмобой выскочил из вагона на своей станции редкостно раздерганным, и не сразу понял, как бы перейти на МЦК?

Он доехал до института с Сургановой в ушах, и как бы вроде был внешне вроде бы спокоен. Но все никак не мог понять, от чего так трясет, когда этот чертов гопник касается твоего тела, от чего краснеешь, оказавшись рядом с ним в подъезде.   И на парах представлялось это тело… голый, манящий к себе. Заставляющий стать своим.   Начался другой предмет, а Макс никак не смог выбросить эту зеленоглазую, наглую, мерзкую морду из соседней квартиры, хотелось просто домой, упасть, лечь на пушистый ковер, пореветь, а потом открыть дверь прихожей и позвонить в соседнюю 95-ую квартиру. И сдаться. Без оружия. И упасть на руки.   И сделать все как он хочет. Чего бы он не хотел, хоть избить ремнем по лицу, хоть целовать до потери дыхания. Максиму было плевать, как и во всех прошлых попытках отношений, как в той, где красивый и эффектный тру-эмобой Дима с длиннющей челкой, закрывающей глаза, подарил серебряное колечко, но потом свалил невесть куда без всякой связи, ни тогда, когда 37-летний мужик Роман, накачивавший Максимушку дорогим коньяком и белым порошком в нос, а потом жестко трахавший ушел к более красивому, худому, ухоженному и молодому, всего 16 лет…против Максимкиных 18 на тот момент...

Макс хорошо помнил ту ночь, когда все уже было понятно. Групповуха, Максим, Роман и его новая пассия. Сначала привычные две дорожки в нос, потом смотреть на то, как он трахает его. Эмобой тогда не выдержал и высыпал остаток пакетика, и снюхал еще две дороги, чтобы просто уже не ощущать так остро измену, которая творится у него на глазах. Выровненные своей же карточкой «Тройка» А потом надел пальто и свалил. Как он брал такси и ехал домой, упал на кровать и пытался заснуть, память не сохранила.   А вот три месяца стенаний друзьям и желаний вернуться- сохранила. Память-редкая сука.

Лето, пляж в Химках. Вера все же смогла вытащить Макса на пляж, и даже заставила того раздеться и пару раз макнуться в воду. Они сидели на песке в купальном, с бутылкой розового, курили и трепались о какой-то ничерта не значащей фигне, рядом валялась любимая гитара, безусловно просящая песен. Вере было 23, у нее было покрытое татуировками тело, серо-голубые глаза и на этот раз сиреневые с вишневыми прядями волосы, хотя цвет волос она меняла примерно раз в месяц вместе с прической. Вера была нечеловечески веселой, понятливой и ненавязчивой, идеальная подруга. Внимательно слушающая и умеющая молчать об услышанном. И первый нормальный поцелуй в жизни у Макса был именно с ней, когда его бывший (его первый в возрасте 17 лет) брутальный кавказец Мага сказал ему после неудачной попытки поцелуя между сеансами грубого секса "Учись целоваться, ****ина" и выгнал из дома с ударом по лицу.

Макс психанул, сбежал и сказал Веранде про это, проливая ей слезы на кожанку. а та и взяла и его засосала, они целовались минуты так три, случайно, неинтересно, не по делу. Но практика была. Это было как будто учишься целоваться на манекене, холодно, невкусно, но зато практикуешь технику. На самом деле Вера была лесбиянкой, и жаловалась на свою девушку каждые пять или десять минут. Макс внимательно ее слушал и сочувствовал, ибо в отношениях проблемы практически совпадали. Вечные измены, алкоголь, истерики и скандалы, иногда с рукоприкладством.

Вера, смеясь и отхлебнув вино прямо из бутылки, сказала:

-Бери гитару, споем немного!

Макс взял, и аккуратно погладив инструмент. к которому он всегда относился с уважением и даже некоторой боязнью, ибо на нем еще покойный отец в армии играл и начал хрипловатым от алкоголя голосом песню о своем родном городе (он был коренным петербуржцем, и первые 18 лет жизни прожил в стареньком доме на Итальянской, пока не решил поступить в московский РГСУ):

В этом городе живёт небо

Небу 300 лет оно устало

А под небом воздух из мороза

Да к тому же с привкусом металла

Здесь у птиц парализует крылья

А икару не к чему стремиться

Новый год приходит годом старым

Ничего не может измениться

В этом небе голубые звёзды

В этом небе голубые реки

А под небом маршируют сосны

Топорами машут дровосеки

Здесь машины попадают в пробку

Отутюжены с похмелья лица

Пешеходы попадают в топку

Ничего не может измениться

В этом небе облака стальные

В этом небе замерзают слёзы

А под небом не доходят письма

А доходят так с пометой поздно

Здесь любовь всего минут на сорок

Перед сном чтоб поскорей забыться

По утрам здесь пьют дешёвый кофе

Ничего не может измениться

В этом городе живёт небо

Небу 300 лет оно устало

Пулю в лоб себе пустило небо

Но дышать увы не перестало

А под небом было так же грязно

Шли дожди зима весна и лето

Ничего не может измениться

Всё прекрасно: даже это

Вот так!

Вера начала подпевать знакомому старенькому хиту их любимой группы, Макс играл и пел ударно, терзая гитару накрашенными черным ногтями и царапая ее кольцами, но с душой. Сыграв последний аккорд, эмо финально ударил по струнам, рисуясь перед подругой и снял гитарный ремень с плеча, кокетливо улыбнувшись:

-Веранда, как оно?

И внезапно услышал за спиной грубый голос:

-Ничо так, пидор.

После чего повернулся и увидел нагло улыбающегося Славика, который присел рядом с ними, держа банку "Жигуля" в руке.

Брюнет резко изменил горделивое выражение лица на крайне нервное, робко улыбнулся и сказал:

-Спасибо. Я… недавно играю. Меня мама научила.

Слава ухмыльнулся:

-А пидором мама быть тоже научила?

Максим побледнел и сделал пару шагов назад, зато активизировалась Вера, которая с яростью в голосе проговорила, тщательно подбирая слова, чтобы не быть уж совсем невежливой.

-Парень, я КМС по женскому боксу, так что моих друзей попросила бы не оскорблять...

Гопник со смехом развел руками и придвинулся ближе к брюнету и обнял его за плечо. Тот из бледного мигом сменил цвет лица на красный и насильно убрал руку. Слава хитро улыбнулся:

- Да мы вполне друг друга любим! Ты лучше играть продолжай, мне понравилось. Меньше ****и, больше пой.

Макс опять взял в руки гитару и принялся лихорадочно вспоминать аккорды Снайперской опять-таки "Катастрофически"

Едва начав, он был остановлен рукой гопника, который убрал его руку с гитары, и от этого прикосновения эмобоя как будто ударило током.

-Цоя лучше сыграй, нахуя мне твоя ковырялка!

Макс принялся играть "Пачку Сигарет", едва вспоминая, играл ее один раз в жизни и то подглядывая в мобильник, ибо никогда не любил особо "Кино", слава богу, помогла подпевшая Веранда.

Очень хотелось, чтобы гопник еще раз взял его за руку, а лучше взял и прямо на этом пляже поцеловал. Максим как будто под гипнозом смотрел на мобильнике аккорды и тексты песен Цоя и Гребенщикова, при этом достав из сумки очки, ибо зрение минус полтора и мелкий текст не видно. Покорно подчиняясь воле Славы, который уже лег на песок и маслянистыми глазами наблюдал за тем, как Макс перебирал руками по грифу, при этом отмечая. что у него классное тело, и вот эта вот татуировка с какой-то цитатой хрен знает на каком языке на руке сексуально выглядит... и просвечивающие через кожу ребра... черт. Что за ***ня! Слава сам не понял как у него встал. Макс это заметил, и Славик это понял. Он рывком поднялся и сказал:

-Все, блять, хватит, пидорок. Короче, ***во играешь. И песен нормальных не знаешь. "Алису", бы, блять лучше сыграл. А то играешь нормально только своих пидорских "Снайперов"

После чего подошел к Максу и дал ему пощечину. Очки слетели. Тот упал на песок от шока, инстинктивно отодвинувшись.

Славик ушел, зло сплюнув на песок. Макс потрясенно сидел, держась за пострадавшую щеку и смотрел гопнику вслед. Вера тоже была в некотором шоке, после чего схватила Макса и сказала:

-Короче. Давай домой! Я не буду тут сидеть с этим ****утым! И вообще, он наших любимых «Снайперов» оскорбил! Бить я его точно не буду, смотри, какая там куча его друзьяшек милых.

Макс встал и принялся одеваться, натягивая джинсы, но при этом непрерывно смотря на компанию гопников чуть поодаль. Славик стоял с ними, ржал и показывал на Макса пальцем. Внезапно стало грустно. Макс надел на себя рубашку, накинул мантию и пошел с Верой к ее машине. у нее была старенькая светло-голубая "девятка", еще из тех, с коротким крылом, с которой она мастерски управлялась, рулила почти как Шумахер или Алонсо в лучшие годы и периодически сама чинила потрепанное изделие советского автопрома в отцовском гараже.

Вера докинула Максима до дома, благо сама жила поблизости и крюк был небольшим, после чего умчалась на неожиданной для старушки-"девятки" скорости в теплый вечер.

Тем временем Славик сидел за компьютером и переписывался с друганом на предмет еще раз на пляж сгонять. Рассказывал про странного парня пидорской внешности, который играет всякую ***ню, и даже не умеет сыграть «Батарейку», ну или там что-нибудь из «Любэ», только всякие пидорские песенки типа этих лесбух, ну знаешь, братан, там еще баба такая страшная и на мужика похожая поет, да еще и гнусавым голосом, песня у них есть известная, что-то типа «он дарил тебе розы», или как-то так. Точно ковырялка ебучая!

Он закрыл переписку, пожелав Костяну удачи с новой бабенкой, как вдруг комп брякнул новой заявкой в друзья. Гопник открыл, и увидел аккаунт «Edward Arbenin». Что, тот самый пидорок? Точно! На аве была фотка на набережной с сигаретой и по-пидорски, как обычно, накрашенным еблом, в аудиозаписях: немного иностранного и незнакомого, скорее всего, рока и одна сплошная Диана, блять, Арбенина и ее ебучие «Ночные Снайперы». Да еще какая-то Сурганова, да еще и с оркестром. Слава пролистал стену: типа красивые картинки с такими же пидорами, как он (на одной два накрашенных педика сосались, и убежденного натурала Славку передернуло), опять-таки фотки этих лесб с подборками песен, грустные говноцитатки.

Слава сам не понял, зачем одобрил заявку. Но сразу кинул Макса в «скрытые друзья». Чтоб братаны не увидели, что он добавил «это».

После этого прошла еще пара одиноких месяцев дома, выходя только за едой и бутылкой портвейна, в обнимку с гитарой, айпадом и блокнотом с аккордами. Макс играл, ел "Доширак", и все было практически, как всегда. Кроме Славы. Иногда Макс садился на пушистый ковер, приваливаясь спиной к стене, разделяющей их квартиры, и трогал рукой пожелтевшие обои, пытаясь прислушаться и угадать, чем же занимается парень.

Из-за тоненькой стены дешевой панельки периодически играл русский рэп и время от времени доносился пьяный смех Славиных братанов и звон стаканов. Иногда Максу хотелось, чтобы как-нибудь ночью стена исчезла, и он упал на пол гостиной гопника, а тот бы прибежал из спальни на шум, а потом... ладно, все. Закрыто. Это был минутный порыв, и вообще все это было совершенно неправильным и вообще было не с ними двумя, а с кем-то другим. Мешал поверить в ирреальность произошедшего только упорно не сходящий синяк в полгруди от ударов банды и лежащая на письменном столе рваная футболка, все еще пахнущая кровью и Славиным одеколоном.

Тем временем Слава тоже не то чтобы находился в полном спокойствии. Иногда внезапно накатывали воспоминания о той пахнущей поздней весной ночи, об окровавленном парне, отвечающим на Славины напористые толчки в нем хриплыми стонами удовольствия, о запахе крови и сладко-вкусного парфюма брюнета, который буквально за стеной, только открой дверь, выйди на лестничную клетку и позвони в дверь... нет. Нет, нет и еще раз, блять, нет. Я натурал, и вообще, сегодня придет Надюха, и, конечно же, выжрав бутылку дешевого крымского и выкурив с ним по две сижки на кухне даст. И стонет она так же, даже круче, и вообще, выдерживает три раза. И вообще... да, черт, она баба!!!! А этот пидорок на бабу хоть и похож, но нихера не баба!

Вот только гитара за стеной никак не замолкая играла песни этой чертовой гнусавой лесбухи, как ее там? А, Арбенина вроде. Слава, мягко скажем, не был фанатом "Снайперов", но худо-бедно узнавал несколько песен, звучавших из соседней квартиры, их любила играть на гитаре на пьянках Люська из параллельного класса, (а Слава всегда морщился в презрении и просил сыграть Цоя или "Гражданскую Оборону")  и слушал, все больше раздражаясь.

Внезапно он схватил пульт и включил телевизор, чтобы заглушить звуки из-за стены. Тот послушно загорелся одним из музыкальных каналов, где как раз заканчивал петь так любимый Славиком Баста. Клип кончился, и начался следующий. Увидев название песни и услышав первые аккорды вступления, Слава вскочил и выругался:

Да ****ый насос!

Название четко гласило:

Диана Арбенина и Ночные Снайперы - Грустные Люди

Опять эта сраная Арбенина, ****ец.

Слава сел обратно на диван и почему-то решил все же посмотреть и послушать. Блондинистая короткостриженая и, по Славиному мнению, страшненькая немолодая женщина со странной татухой на шее (наверное, как раз Арбенина, вроде похожа) на экране ходила по комнате, поджигала домик из спичек, валилась на кровать, а в соседней квартире красивый мужик тоже в годах (Слава не сразу узнал актера Смольянинова) ложился в ледяную ванну и чесал голову пистолетом.

Слава внезапно и так некстати начал думать о соседней квартире, как раз за той стеной, у которой стоял телевизор, и тут стало интересно, а что там делает этот пидорок?

Клип кончился, и на экране запела какая-то губастая баба. Славик встал с дивана и потер виски. На душе было муторно.

Макс тоже смотрел в кухонный телевизор, не отрываясь, и мысли тоже все больше возвращались к стене спальни... интересно, а что если зайти к Славе, ну там, соли попросить? Или спичек? Или соврать, что выбило пробки и спросить, не вырубило ли у него электричество?

Да ну, бред. Пошлет же нахуй. И вообще, Максимушка, выбивай чушь из головы. Он натурал и ничего не выйдет. И вообще, спать иди.

Арбенина допела, и на экране появилась Лобода, томным голосом что-то поющая про чистые как небо глаза, и Максим с отвращением выключил телевизор, кинув пульт куда-то в сторону стоящей в углу кухни кушетки.

После чего ушел в спальню и выключив свет, лег и вскоре сладко заснул, укрывшись одеялом с головой.

в произведении использован текст песни группы "Ночные Снайперы" авторства Дианы Арбениной "Питерская". Автор с большим уважением относится к Диане Арбениной и не извлекает из этого произведения никакой выгоды.