Светочка

Любви все возрасты покорны;

Но юным девственным сердцам

Её порывы благотворны,

Как бури вешние полям... (...)

Но в возраст поздний и бесплодный,

На повороте наших лет,

Печален страсти мёртвый след...

А. С. Пушкин.

Как же она красива! Я не буду даже и пытаться передать словами её внешность, всё одно - бесполезно. Скажу лишь, что она светленькая, но не блондинка, а её точёная фигурочка...   И при этом она всего лишь уборщица в школе.   В той самой которую только что окончила.

В эту школу я приезжаю два раза в неделю. По месту жительства мне не нашлось места.

Ах, да... на дворе - недавно наступивший 21-й век. А мне уже 45. Как-то в автобусе парни, по всему, недавно "откинувшиеся",   уважительно назвали меня "отцом". И я подумал, что я, и верно, стар, и стариком выгляжу в своём поистёртом пальто и шляпе, каких уже давно не носят. Я - из прошлого века, из прошлой страны, которая находилась здесь и сгинула без следа.

Красивая уборщица, знай себе, намывала полы. Общей почвы для знакомства у нас не было. Но однажды в канун нового года я подошёл к ней... Всё дело в том, что директор меня озадачил: надо приехать  третьего января на педсовет. Автобус придёт в 6 утра. Школа долго ещё будет закрыта. И где мне болтаться 3-4 часа? Моя проблема. "Можешь в кочегарке поторчать", - его ответ.

- Света, вы будете работать третьего?

- Да, приказано.

- А во сколько придёте?

- К девяти.

- А если пораньше? - я объяснил ей свою ситуацию.

- Хорошо, приду к шести, - просто согласилась она.

Нет, к красивым девушкам я никогда не был равнодушен. Похоже, и они платили мне той же монетой... Хотя и не звался я "ловласом".

Третьего утром я был ещё зверски пьян после 1-го, 2-го. Спьяну в свой обширный гэдээровский портфель, подарок бабушки, я поместил две полтарашки домашнего вина, красного, на аронии, не перебродившего до конца. Оно, при малейшем отвинчивании крышки, шипело, вылезало упрямой змеёй, как шампанское.   И было не только сладенькое, приятное на вкус, но и страшно хмельное - хуже водки.

Я ехал чёрной ночью в чёрном автобусе, был единственный пассажир, и от скуки глушил это вино - глоток за глотком. И вышел на задрипанной местной автостанции, запертой на замок. Был я распьно-пьяным. Ветер гнал снежинки. Белый город утоплен был в черноте. Ни окошка нигде не светило. Я пошёл чёрными улицами к школе. Перспектива сидеть в кочегарке до утра сильно угнетала меня.

Школа открылась из-за угла внезапно. Она вся светилась - будто приветствовала меня салютом! Да, все окна были ярко освещены! Я  дёрнул дверь - закрыта. Стал стучать... Она была такою нарядной - в чёрной юбке и красной кофточке, первая была тесной для её бёдер и ягодиц, вторая - для грудей, и они выпирали, как моё вино из бутылок. У меня не было слов от радости. Девушка сдержала обещание.

Я поздравил её с наступившим новым...

- Света, я тебе очень благодарен. Не ты - сидеть бы мне в кочегарке.

- В кочегарке?

- Ну да. Так директор сказал.

- Кочегарка, Александр Владимирович, закрыта. Кочегар дома спит.

- Может быть, директор имел в виду городскую?

- Она очень далеко.

- Света. я так благодарен Вам, что не знаю, чем и выразить... У меня есть шоколадка и немного вина. Может быть. отметим начало нового года вместе?

- Мне полы мыть.

- А мне тренинг проводить с учителями.

- Вы уже того... навеселе.

- Нет, я под мухой.

Ответом была её улыбка.

Мы пошли в мой кабинет, отдалённый, на отшибе, за пустым залом, где свалены ненужные маты, турники, грабли, глобусы...

- Боже, куда вы меня ведёте?

- А вы мне не доверяете?

- А если вы - маньяк?

- Вот сейчас и убедимся.

Улыбка у неё приятная, мягкая, как и вся она. Легко мне с нею. как в невесомости. И радостно отчего-то. И слов подбирать не надо - приходят сами собой.

Рюмок не было. Я налил вино в единственный стакан.

- Сначала вы.

-Хорошо... Теперь ваш черёд.

- Мама, что со мной будет! - ужаснулась она.

Мы поговорили о том, как встречали новый год. Я-то понятно как - с женой на диване. А она была на бал-маскараде со своим парнем, и была нарасхват, парни так и лезли к ней, приглашали танцевать. А что ей оставалось? Танцевала с одним, с другим... Друг ревновал, психовал, в конце концов озлился, бросил её одну на растерзание этим... козлам. Они так горячо делили её между собой, что задрались...

- Как будто там кроме меня девушек не было!

- Так твой парень тебя бросил?

- Не то чтобы... Он меня любит. Но он спасал свою жизнь. А я под шумок исчезла.

- А шумок был тот ещё?

- Да, клуб разгромили. Отмороженные. Но кто-то заметил, что я убегаю. И вся эта свора вырвалась на улицу. Я думала: всё, мне конец.

- И тут... теос экс машина.

- Да, машина, крутая, иномарка. Из неё вышел молодой человек, открыл мне дверцу. Я села. А он пошёл навстречу к этим... И они по одному его слову вдруг резко развернулись и свалили, без возражений.

- Это был Алан Чумак?

- Он назвался Виктором. Доставил меня на мою Рабочую улицу и познакомился с моими родителями.

- Вот так игра случая... Похоже, Света, у тебя наметился новый жених.

- Меня любит Алёшка. А этот Виктор... он сильно старше меня. И какой-то он таинственный.

- Но твоё сердечко всё же не равнодушно к нему?

- Я и сама не пойму.

- Ты сегодня такая нарядная...

-Так я прямо с танцев. Шла и вдруг вспомнила, что обещала одному человеку...

Пока мы разговаривали, окна засинели, и вот в дверь раздался стук. Света встала, но её сильно качнуло. Я увидел, что она пьяна вдребезги.

- О-о! - усмехнулась девушка. - Как же я буду передвигаться?

Она увидела свою швабру, которую принесла с собой, и опёрлась на неё. У неё получилось устоять на ногах. Она стояла, держась за швабру и раскачиваясь.

В дверь заколотили.

- Ну, я пошла... Спассибо... - улыбнулась она, сделала шаг и... я ухватил её в полёте.

Я взял девушку на руки, она обняла меня за шею. Я положил её на кушетку (сей кабинет был по совместительству и медпунктом). Её тело истекало невероятной нежностью.

- Я ведь практически не пью... С тобой в первый раз так...

Бутылка пуста - отметил я запоздало. В дверь колошматили.

- Милая, ты отдохни, это пройдёт. Полежи здесь. Только не высовывайся, прошу! - и я побежал открывать дверь.

В школу ломились учителя, приехавшие со всего района на семинар. Когда толпа прошла в актовый зал, я незаметно убрал светочкино ведро с водой и тряпкой - оно стояло в центре холла.

Устроив учителей, я побежал к моей милой Свете. Девушка спала юным сном: она положила ручки под щёчку, сама свернулась калачиком... Но как же манящ и зовущ был этот "калачик"!

Я накропал записку: "Светочка, никуда не уходи, я скоро. А. В.". И  с неспокойной душой, зверски наодеколонясь, пошёл к педагогам...

Директор предложил мне место в президиуме. Я уселся за длинный стол, тщательно маскируясь, пытаясь держать на лице умную мину. Вспомнилось (и кстати) мудрое изречение: "Больше молчи - за умного сойдёшь". И я молчал с умным видом.

- Откуда такой запашище перегарный! - возмутилась завуч. - Что из винной бочки прёт!

- А что удивительного? - философски изрёк директор. - Сегодня третье января. Все ещё отмечают. В зале у нас не святые собрались.

Порешив на том, что винный дух прёт из зала, сидящие на сцене успокоились.

Была долгая пустопорожняя педагогическая брехня - любители побить языками или почесать языки, неутомимо, любуясь собой и своими  речами, переливали из пустого в порожнее. Я прикладывал максимальные усилия, чтобы не уснуть, но едва мог удержать отяжелевшие веки. Не хватало мне только захрапеть с почётного возвышения!

На психотренинг остались немногие - кому всё равно ждать автобус. Я начал оригинально:

- У всех есть любимый напиток. У кого-то чистая вода, у кого-то лимонад... квас...

- Водка, - подсказали из зала.

- Водка, - повторил я.

- Пиво, - сказал мужской голос.

- Пиво, - согласился я, - Вино... Теперь закройте ваши усталые глаза. Представьте, что вы пьёте ваш любимый напиток. И  замечаете, как по вашему телу начинает разливаться приятное тепло...

Такую вот ахинею я нёс, но учителя были в восторге. Тренинг удался. После него ко мне подходили, конечно, женщины. Одна спросила:

- А как вы относитесь к сеансам Кошпировского? Говорят, они вредны.

- Это говорят конкуренты и завистники, - изрёк я, и тайная поклонница Анатолия Михайловича покинула  зал довольная.

В вестибюле на первом этаже я увидел мою королеву: она, как ни в чём ни бывало, намывала пол. Конечно, от проницательного взора не ускользнуло бы, что девушка пьяна и растрёпана, но к счастью людям свойственно мало обращать внимание на себе подобных...

- Можно проводить тебя домой? - спросил я участливо.

Она поблагодарила и отказалась от услуг провожатого. Вскоре она ушла, а я остался, ожидая своего автобуса, который придёт только вечером. Как же было пусто в огромном здании - без неё! И в автобусе, когда я ехал по заметённой снегами стране, было так пусто...

Кто она? И кто я? Я почти старик. Меня молодые парни называют отцом... А она? Юное создание, которое только начало жизнь... Влюбить её в себя? И испортить ей весь её путь? Любовь плавно перейдёт в разврат со всеми вытекающими последствиями. Я уже подпортил ей жизнь сегодня - отплатил за её девическую доброту чёрной монетой; напоил до невменяемого состояния... Так кто же я после этого?

Кончились зимние каникулы. Январским сереньким деньком я приехал в школу. Зашёл, отряхнув на пороге снег, и, проходя коридором первого этажа, увидел мою серенькую неприметную мышку, которая, как я заметил, бросив лишь мимолётный взгляд, была чем-то сильно расстроена.

- Привет, Светочка.

- Здравствуйте.

- Ну, как прошли каникулы?

- Ай. Лучше не вспоминать.

- Может, зайдёшь?

- У вас опять бутылка?

- Ну что ты. Извини меня за тот день.

- Да не за что. Сама пила.

- А были последствия?

- Нет, ничего.

- Ну заходи, поговорим.

- Вы так настойчиво приглашаете...

Сам себе я строго запретил какие-либо чувства к ней. Выглядеть престарелым волокитой мне не хотелось. Она пришла. Такая скромная, милая, одарённая всем, что только могут дать небо и земля женщине - для того, чтобы она вызывала бурный восторг и восхищение нашего брата. Я не стану описывать её телесные прелести, это унизительно для такой красавицы. Ведь она - не красотка, нет, а настоящая красавица! И только потому, что в окружающих людях так мало развиты эстетические начала, они видят в этой девушке простую уборщицу - да, смазливую, но не более того.

И эта смазливая одним своим явлением в дверном проёме сразу же перевернула всю мою душу - как волной-цунами! Какая у неё походочка! Какие глаза! А улыбка?! И эту улыбку она дарила не кому-то, а мне!... И это обстоятельство не могло не заронить в моё сердце зыбкую надежду на то, что не меня одного поранил стрелой проказник Купидон... Может быть, и её трепетное сердечко пострадало от прицельной стрельбы этого небесного снайпера...

Мне хотелось помочь ей. А помощь девушке, похоже, требовалась. Это я прочитал по её виду.

Самое удивительное и, может быть, самое заметное свойство Любви, по которому можно с уверенностью сказать, что к тебе пришла Любовь, на мой взгляд, - лёгкость молчания. Это диагностически значимый симптом. Когда легко, без малейшего напряжения молчится - и тебе, и ей - ты попал, парень, ты влип... Это значит: тебя захватило лучшее из всех земных чувств.

Мы с нею сидели друг напротив друга и молчали. Она слегка улыбалась. Я, наверное, тоже. Так приятно было купаться в её синих глазах, в её улыбках, в её дразнящих губах, с которых порой, изредка, слетали какие-то, не важно какие, слова...

Похоже, нам взаимно было хорошо вдвоём, просто так, без всего, даже без каких-либо действий! Во всяком случае, она - сияла, светилась, оправдывая своё имя - Светочка...

Так и хотелось мне, подмывало меня, пропеть ей одну песенку (слова, кстати - мои):

Я искал тебя в море света

и на самых дальних планетах...

Где же мне найти тебя, Света?

Ты мне судьбою

на счастье

дана...

Вечная влюблённых заминка -

отыскать свою "половинку"...

И так просто сделать ошибку,

прИняв улыбку

судьбы за

любовь.

В сонных блюзах под фонарями

разлучаемся мы с мечтами...

Сны открыли мне твоё имя...

Но где ты сама?

И ждёшь ли

меня?

Не встречал тебя столько лет я!

Всё шепчу твоё имя - Света...

Пусто в мире.

Где же ты,

где ты?

И светит кому

твой свет

золотой?

Так как же она провела каникулы? Если одним словом - бурно! Виктор, тот у кого дорогая иномарка, зачастил к их скромному домику на краю городка. Современный энергичный парень... Нет - молодой мужчина. В длинном чёрном пальто, в ослепительно белом шарфе, в моднейших остроносых туфлях. А какой у него заманчивый парфюм!... И гладко выбрит, изящен в манерах и выражениях. Наделён от природы неким шармом, сразу покоряющим женские сердца. Плюс атлетическое телосложение, ощутимая сила и уверенность в каждом движении, в каждом взгляде... Что-то я вероятно упустил в сем абрисном портрете... Ах, да! - руки... Руки у него красивые: и сильные, и мужественные, и изящные - они её пленили даже больше, чем глаза.

А глаза у него были разные, не отличались постоянством - очень живые, не усидчивые, они бывали острыми, как осколки разбитой бутылки - для тех, кто одного с ним пола, и нежные, растопляющие бурным потоком женские податливые сердца, даже и замороженные....

- А чем он занимается? - спросил я.

- У него какой-то бизнес...

- Магазин?

- Нет, что-то другое. Скорее ремонт автомобилей. И охрана. Он меня особо не посвящал. Сказал: "Тебе ни к чему эта проза жизни. Ты - красивый цветок, тебе излишне ломать голову над вопросом, откуда берутся большие деньги и фантастические состояния".

Я подумал: "Угу, связалась Света с бандитом".

- Он так понравился моим родителям! Маму завалил... подарками. Отцу всегда привозит... то "Саят-Нова", то "Арарат", то "Хенесси", то "Метаксу"... А папа простой работяга. Ничего дороже "трёх семёрок" не пробовал. А ещё папа - заядлый рыболов. Так вот теперь у него самые лучшие в городе снасти и удочки.

- Так он представился твоим как жених?

- Нет, моей руки он не просил. Просто как бы мой парень.

- А у этого парня где-нибудь жена... и семеро по лавкам, а?

- Скорее всего, - сказала она без энтузиазма. - Он ведь не из нашего города.

- Не местный?

- Нет, я даже не знаю откуда он. У нас - наездами. Снимает квартиру.

- Что ж, Света, наверное за тебя можно порадоваться - выйдешь замуж за обеспеченного мужчину.

- Пока что о замужестве ни слова, ни полслова. Только рассекаем по барам, по дискотекам - каждый вечер. Даже в столицу, в рестораны, катались. И везде у него друзья, знакомые. Такие все крутые!

- Он и сам не лох.

- Он для меня - полная загадка.

- Загадка?

- Да. Вот на дискотеке. Пришла, стою с подругами. Тут является он со своей свитой. Прошлись по залу - сразу такой шелест... Он идёт в сопровождении друзей как король. Все дамские взгляды - только ему. И только я одна - ноль внимания. А на танец приглашаю Алёшу... который в меня влюблён. На меня вообще-то на дискотеках спрос такой... как на Аллу Пугачёву. Не верите?

- Я это знаю.

- А Виктор... стоит и смотрит со стороны, как меня в танце лапают другие... И лапают, где можно и где нельзя. Так у нас танцуют "медляк".

- Да, видел я нынешние танцы.

- Мама рассказывала, такого раньше не было...

- Это точно.

- А потом он меня встречает на крыльце и отбирает у этих... козлов. И увозит в своей роскошной машине. Местные перед ним чуть ли не лебезят. Или боятся его?

- И что же он? До дому довезёт и...

- Нет... Мы целовались...

-Да, интересный кавалер.

- А вы заметили, как я прикинута? Какие серьги в ушах? А цепочка?... - она поиграла пальцами рук.

Да "прикинута" она была шикарно! На ней была дорогая, похоже, чёрная юбка (с большим разрезом, с молнией на заду) и алая, как свежая молодая кровь, кофточка. Опять она была в чёрном и красном, только в другом. Очень шли ей, почти блондиночке два эти цвета. Хотя для меня она и в чём-то дешёвом, как и вообще без всего, была бы не менее мила.

Она не задавала мне никаких вопросов, не просила советов. Она рассказывала мне про свою жизнь - как подруге или матери... И, почувствовав моё расположение к ней, посвящала меня в такой "интим", о каком молчала с мамой и подружками. А у подруг был весьма корыстный интерес - они ей жутко завидовали и мечтали потопить при случае.

Мне, если честно, казалось, что некая сила (далеко  не светлая) постепенно, незаметно,   опутывает её и шаг за шагом влечёт в гибельную пропасть. Я не высказывал ей мои опасливые догадки. Потому что это бесполезно - по опыту знаю. Может только оттолкнуть... А так... она приходила ко мне сама, всякий раз, когда я был в школе. И мы подолгу разговаривали.

Роман её развивался более чем стремительно. Встречи происходили на его "конспиративной" квартире. О замужестве она как-то не задумывалась. Он ничего такого не предлагал, а она не спрашивала, не склоняла его к узам Гименея. Она кинулась в половую любовь смело, наравне с мужчиной, ничем не желая ему послаблять, мол: знай наших! Она была начинающая, но талантливая ученица - быстро схватывала и... на всё была готова. На всё - на любые варианты! Её не надо было долго уговаривать. Она смело шла на любые пробы пера.

Понятно, что было у него  баб - море! Но это до неё. А теперь у него будет она одна. Ведь она - неотразимая, единственная в своём роде. На неё слетаются все парни... Типичное заблуждение девушек и женщин: прежде, до меня, со всеми другими он был развратник, бабник, а вот на мне, такой необыкновенной, у него случится облом - он станет примерным семьянином. Это специфическая женская логика из каких-то иных измерений, и нам, простым мужикам, её никогда не понять, не стоит и напрягать наш куцый, упрощённый - по их представлениям о нас, мозг.

Мне бы ей резануть напрямую, типа: "Светик, зря ты с ним замутила! Беги ты от него, пока не поздно..." Но я не посмел, знал, что она меня не услышит, просто перестанет ко мне приходить и задраит все люки.

И припомнилась мне (не случайно, конечно) одна историйка.(...)

Есть одна закономерность, нашедшая отражение в народной мудрости. Старинная пословица гласит: "Прилюбится сатана - лучше ясного соколА!" И это совершенно верно. Есть такое странное свойство у женщин, особенно у хорошеньких - подпадать под магнетическое воздействие мужчин недостойных, гадчайших, подлых; влюбляться до полного отупения в болтунов-хохотунов, прощелыг, садяр, отъявленных негодяев, всяческих прохвостов, маньяков, очевидных шарлатанов, брачных и иных аферистов и прочих, и прочих, и прочих...

Прилюбится такой представитель тёмного мира красивой милой женщине или девушке и всё, друзья: пиши - пропала! Уже и за ушки её не оторвёшь от такого ужасного гада - оболванена она подчистую, причём - навсегда. И на всё готова - лишь бы угодить подлецу, которому отдалась всем своим нутром. В их тандеме есть только одна воля - его: он - лётчик, она - послушный ему аэроплан...

И переубеждать женщину, затянутую в такую паутину, практически не стоит труда, ибо она - на своей волне, точнее - на его. Вот она увидела его тогда, в первый раз, и мозг её замкнуло - сгорели все предохранители...

Почему-то на положительных хороших достойных добрых мужчин у прекрасного пола такой реакции нет. Хорошие добрые мужчины почему-то не отключают женский загадочный мозг, не вызывают в сердцах дам сногсшибательного восторга, при котором женщина готова на всё, на любую мерзость, лишь бы её не бросил этот чёрт ряженый, от которого она вся без ума.

Добрые мужчины в этом поединке с соперником-бесом чаще всего проигрывают. Потому что женская душа - сплошные потёмки. Сегодня она с тобой, а завтра... или даже через полчаса - уже всем сердцем и душою, со всеми потрохами, охваченная чёрным вихрем, как в поэме "Руслан и Людмила", уносится прочь от своего преданного любящего её светлого героя - в объятия какого-нибудь беса, который мнится ей таким... у меня нет больше слов! И ей с этим бесом весело, забавно, прикольно, кайфово; и гори всё синим пламенем - лишь бы с ним!

"Ты, ты, ты! Только ты!" - поётся в старой итальянской песенке... Это и есть формула западения. Пусть не думает уважаемый читатель, что слово "бес", употреблённое выше, используется в качестве метафоры. Ведь в тексте оно не заключено в кавычки...

Когда в один прекрасный день в одной стране взяли да отменили Бога, тогда же и бесы будто бы переместились в область кавычек, метафор, сказок и юмора. А фактически они переместились в нашу реальность, закрывшись, как надёжным щитом, расхожим представлением общества о том, что тёмные силы - это выдумка неграмотного, от науки далёкого, трудового народа. Хорошо, вольготно им стало в этом мире!

Но вернёмся к нашей прелестной героине... Что же Светочка?

Никогда ещё я не видел её такою расстроенной! Даже личико потемнело, а глаза из синих стали серыми. И подавленная какая-то, сникшая... Мы помолчали. Удивительно! С нею мне молчание было совсем не в тягость. Я не решился расспрашивать её. Рассказал ей, с какими приключениями добирался прошлый раз отсюда домой. Автобусом, как всегда, но в необычной компании. Передо мной сидел вдребезги, точнее, в хлам, распьяным-пьяный лейтенант-пограничник, а со мной рядом - недавно откинувшийся удалец - он аж зубами скрежетал от злости - так его раздражал офицер, в котором ему мерещился вертухай. Бывший зэк был тоже поддат, как впрочем и добрая половина пассажиров...

А литёха был упившись настолько, что не замечал за собой даже и длинной сопли, болтавшейся у него на носу, так с нею и кивался на своём сиденье передо мной. И то, что я сидел сзади, это для него было, похоже, спасением. Зэк, сколько ехали, столько порывался зарезать вертухая, всадить ему в спину тесак,   я же весь путь занимался лишь тем, что всячески отговаривал парня не совершать убийство. Сосед мой ерепенился не на шутку, а я его умирял без конца. Пограничнику я вытер туалетной бумагой соплю, поднял свалившуюся с его лохматой головы фуражку, которая валялась между сиденьями... Пассажиров было полно, много бы оказалось свидетелей, но все как-то не ввязывались. А водителем был такой приятный, сразу видно, что добрейший, и в то же время мужественный парень - Ваня, светлый, чертами лица в чём-то напомнивший мне милую Светочку... Может быть родственник? Я спросил у неё, знает ли она Ваню.

Она отозвалась о нём тепло:

- Да кто же у нас его не знает! Ведь это во всём положительный мужчина, и семья у них дружная: жена и трое детей.

Потом она спросила, чем закончилась моя поездка.

- Ах да. Доехали мы до конечной станции, но зэк выходил остановкой раньше. При нём и жена была, молчаливая. И, выходя, этот парень крепко пожал мне руку: "Спасибо, отец, ты, по ходу, спас меня от новой ходки. А я-то ведь только-только со шконки слез". Погранца я на вокзале посадил на такси, благо, улицу и дом он кое-как промычал. Ну а ты-то как?

- Хуже некуда, - вздохнула девушка.

Алёшка, её первый ухажёр, на Пасху, шарнул сто грамм для храбрости и вступился за свою бывшую зазнобу. Оказывается, он отследил их место встречи и настойчиво поджидал парочку возле того дома, где Света с Виктором обычно уединялись. Алёшка выдвинулся им навстречу и "засветил" Виктору - прямо в харю. Тот пропустил первый удар, потому как не ожидал. Но после началась молотьба. Виктор сбил Алёшку с ног и пинал своими остроносыми туфлями беззащитное тело до изнеможения - во все места: в грудь, в пах, в голову, в лицо - изо всей силы! Она пыталась его оторвать, но не могла - он, гад, убивал, убивал у неё на глазах бедного пацана, её школьного друга!

Тогда она упала на Алёшку, закрыла его собой. А этот чёрт укатил, не сказав ни слова.

Она рыдала над полумёртвым парнем. Кто-то из свидетелей вызвал скорую. Алёшу госпитализировали. У него тяжёлое состояние. Лежит в реанимации. В сознание не приходит. Глаза в обрамлении будто бы чёрных очков. А вчера прилетал вертолёт санавиации - Алёшу отправили в облбольницу.   Здесь его точно не спасут, а там... кто знает. Но если он и оклемается,   уже едва ли ему быть здоровым и весёлым, как раньше.

Алёшкины родители вчера приходили к ней, домой, несостоявшаяся свекровка сыпала проклятья, швырнула на пол все её фотографии, которые она дарила Алёшке, назвала проституткой...

- А Виктор?

- Да как ни в чём ни бывало. Посмеялся: "Всё устаканится. Деньги решают любые проблемы"... И силой тащил меня...

- Заниматься любовью, - горько усмехнулся я.

- Он даже не понял, почему я ему отказала...

- И озлился?

- Ещё как. У него такой холодный ледяной взгляд! Страшный, не живой! Я раньше не замечала.

- Да, видел я, как здесь метелят - очень жестоко, - сказал я и поделился с нею недавно виденным у автостанции, в её городке.

Их автостанция - жалкий дощатый домишка, хуже сарая, с печным отоплением, с ужасающим сортиром на задворках. Купил я билетик, сижу внутри, смотрю через высокое тусклое от грязи и пыли  окно на улицу. Таких же, как я, ожидающих, в этом "сарае" ещё человек двадцать. На улице стоит, слегка покачивается чел какой-то, моих примерно лет, но толще раза в два... Вообще в наших краях, надо признать, обстановка, архитектура и нравы - как на диком Западе, хотя народ наш обитает здесь уже тысячу лет. Это не только моя мысль. Потом я нечто подобное обнаружил и у Гоголя...

И вот к этому престарелому, мне подобному, подвалил молодец, этакий длинный, в чёрном прикиде, не ахти какой опрятный. "Вот и г-н чёрт, собственной персоной нарисовался", -  подумалось мне (или это сказал внутренний голос?). И, к сожалению, я не ошибся, как всегда. Вдруг - р-раз! - и заскакал длинный вертлявый вокруг этого неуклюжего мужика. И на скаку стал наносить отрывистые удары - резкие, профессиональные. Сыплет и сыплет плюху за плюхой, и всё на скаку, с прыжками, будто не ноги - пружины стальные у него. И всё по голове, по голове лупенит!

И завалился мужик - как столетний дуб - на дорогу, распластался. И тогда этот чертило стал молотить его ногами, без устали, обрабатывал все места, но особенно старательно - голову, голову...

Все смотрели, молча. Ведь у нас заведено: если дерутся - ты не суйся, не лезь. Даже если и убивают - не вмешивайся, не то и самому достанется. Раньше вмешивались. Теперь - боятся люди. Запуганы.

Я взял портфель, вышел на улицу, к чёрту. Сказал без угрозы, но громко:

- Перестань, ты же его убьёшь.

Чёрт скосился на меня... Ну, и рожа - что-то змеиное в чертах, от того змия эдемского, как у всего ихнего рода-племени! "Не ошибся ты, брат, - сказал я себе. - Ну, держись! Влез на свою беду: этот чел хоть в своём городе валяется, а ты будешь лежать в чужом, где некому к тебе и подойти"... Но тут дверь заскрипела, народ повалил на улицу, и нечистый затормозил, только процедил сквозь тонкий, что отточенное лезвие, рот: "Я тебя запомнил". И двинулся преобычной походкой  по улице. На разбитого мужика страшно было смотреть. Тут и автобус причалил, и все полезли в него.

Мне показалось, что Светочка оттаяла со мной, от моих историй...

*      *       *

Потом мы с нею долго не виделись - она была в отпуске. А я надумал уволиться... И вот мой последний денёк в этом заведении. С утра было только небольшое совещание. В просторном зале свет от люминесцентных ламп, расточительно горевших под потолком, падал на пустые ряды жёлтых лакированных сидений, и они на краю, на изгибе, казалось, тихо светились изнутри. Я уже не слушал болтовни выступавших и спорящих, я был уже не здесь. Потом все разбрелись по кабинетам. Я сидел в своём и ждал: придёт ли она? Полы намывала какая-то старушка.

К полудню здание опустело, свалили все, и директор, и завуч, и все остальные. За казёнными стенами буйствовала во всю мощь весна, точнее, наступившее лето. Комнатные цветы в горшках с завистью смотрели на своих вольных братьев, обласканных солнцем, буйно зазеленевших...

И вот слышу в холле такие звучные отчётливые шаги - Её каблучков - быстрые, энергичные, приближающиеся. И сердце моё срывается на другой ритм! Вот сейчас я увижу Её - и в льющейся всеми цветами ясной прозрачной радуге растворится моя душа, и тело моё каждой частичкой, каждой молекулой возликует... И я окажусь не в этом, а в каком-то ином, счастливом, не знающем массы и веса, измерении. И ворвётся  вместе с Нею нежный аромат весны, вечной весны, которая всегда рядом с Нею... И только рядом с Нею - вот же какой феномен и вечная тайна жизни, жизни живой!

2019 г.

Примечание.

На снимке - "рождественская сказка Вала". Опочка.