Замечательный крокет Джессики и Бэйли

- Трактор землю ковыряет,

Птичка малая поёт,

Скоро ледники растают

И народ тогда помрёт.

- Анахронизьм, - рыкнул Ломоносов, наливая романеи в синего стекла штоф. - Нет никаких тракторов, не родился ещё херр Дизель, - он заглотнул жадно, как сом, и сморщился, с трудом протолкнув ледяной ком напитка в глотку, - к тому же, Ванька, теория ледников неактуальна.

Секретарь академика Барков, взъерошенным чучелом с подбитым глазом, натянув на своё одутловатое с перепою лицо маску принужденной скорбности, торжественно кивнул и скакнул к камину. Затолкал европейского гостя в мраморный зев и довольно заржал. Через ножку подпрыгал к столу и грохнул засохшей тушкой астраханской воблы.

- Пошто Шопена в молекулярность обратил ? - поинтересовался Ломоносов, с любопытством рассматривая занявшийся оранжевым пламенем сюртук гостя.

- А всё одну пианину ты, батюшка, вчерась расколошматил, - просипел Барков, скусывая латунную пробку с ганзейского пива, не по - нашему булькающему в глиняной бутыли из - под рижского бальзама. - И по кой хер они в опоки пиво прячут ? - мимоходно подумал вслух Барков, одобрительно отмечая летящую на загаженный пол чешую.

- Ци - ви - ли - за - ция, - по слогам назидательно прокаркал Ломоносов и пригнулся массивной лобастой головой к столу. В дверь заглянула супруга академика, деланно наморщила носик и, фыркнув, совершенно по - кошачьи вышла, академику, пребывающему в тяжком и длительном запое, показалось даже, что из - под пышных фижм на мгновение показался кончик хвоста. Он вздохнул и закурил парагвайскую пахитоску. - Чти приапические, - указал он секретарю, заедая пеплом давнюю изжогу.

- Хер в штанах сидит, как филин,

А дупло - с обратной стороны.

В рекруты народ забрили

Для защиты всей страны.

- Странное дело, Иван, - серьезно проговорил Ломоносов, бросив в остатки Шопена окурок пахитоски, - почти в каждом стихе упоминаешь ты народ.

- Душа у меня болит, - покаялся Барков, падая затылком на стену, - как подумаешь о разгуле коррупции, так и хочется дать кому - нибудь по роже, а потом выпить водки литр.

Он что - то вспомнил и захохотал.

- Лучше выпить водки литр,

Чем лизать у бабы клитор.

Лучше съесть кусок говна,

Чем ходить в Уимблдона.

- Сырые рифмы, - нахмурился Ломоносов, свистом подзывая прислуживавшего калмычонка, жестом велел налить и выметаться, - народность тем и хороша, что складно. Иэх, - выпил он рому, - намучался же я с одой о восшествии на престол, б... дь. Такие, сука, словообороты втискивал, а в памяти вертелось  " Нашей Лизе пробы ставить подрядился пробинер ", чуть к Радищеву не угодил.

- Анахронизм, - заперхал довольный секретарь, облизывая сизые губы, - Радищев еще в пажеский корпус не ходит, торчит с мамушками да няньками под Петергофом.

- А я об чём ? - заорал взбешенный Ломоносов. - Ведь пойми, Ванька, - пригорюнился академик, закрывая набрякшими веками бессонные глаза, - стоит высунуться чутка, как чуешь себя идиотическим младенцем.

- Дык и не высовывайся, Михал Василич, - дельно посоветовал Барков, снимая камзол через ноги, - х... й забей на всех толоконных кошёлок сраных, трави крыс мышьяком и изучай строение атомов, сложившихся эволюционно так, что вышла попочка датской блондинки, а не жопа, скажем, Ким Кардашьян.

- Кто таковская ? - полюбопытствовал академик, продвигаясь к дивану.

- Да х... й её знает, - пожал плечами Барков, устилая собой пол, подложил под голову ботфорт, оставшийся с прошлого года от какого - то проезжего гусара, так и пропавшего на конюшне, - ты спи, а я тебе на сон грядущий стихозу зачту.

Ломоносов рухнул на заскрипевший пружинками диван.

- Спи, товарищ академик,

Питать научность не с руки,

Наш язык - как сраный веник,

Раз народы мудаки.

Ломоносов гулко храпел, пуская пьяную слюну на плюшевую обивку дивана, и видел сон, в котором он укатывал хохочущую Веселую Елисафет, стегая хлыстиком Шопена и Радищева.