Игра с тенью. Дуэль Тениша. Глава 45. Из сборника Семейная инцест игра

Глава 45. Доклад

Самое начало потерялось в улицах Валотты, в юбках гадалки, в парусах "Бонвиля"...

Ещё никогда у него не было столь внимательных слушателей. Каждое его слово ловилось на лету, его прерывали, переспрашивали, за ним записывали.

Выяснилась привычка маркиза в задумчивости водить кончиком пера по губам, а Дагне — посматривать на фамильный перстень и крутить его на пальце, словно надеясь обнаружить в нём ответы на все вопросы.

Бертольди поинтересовался даже фамилией салангайского семейства, взятого на борт «Бонвиля». Тениш её не помнил. Дагне обещал выяснить всё у доблестного ван дер Оэ, в котором, к слову сказать, он совершенно перестал находить что-либо демоническое и роковое. Простой старый честный служака.

Рассказ потрясённого диковинной архитектурой Тениша об Алидаге особого оживления не вызвал, лишь умеренный интерес, и ясно было, что все заинтересованные лица в курсе странных свойств Алой цитадели и Белой безумной башни.

Слежка за Ларрой в ночной Валлоте, не принёсшая, впрочем, окончательной развязки делу графини Нейшталь, вызвала явное неудовольствие Дагне. Тениш, сильно рассчитывавший на похвалу, смешался: впервые его поступок показался ему не совсем здравым. Бертольди же укусил кончик своего пера и покачал головой, как на вздорную шалость.

Точные координаты острова Сарабе остались ему неизвестны, "La fierra" несколько раз менял курс, даже точное расстояние до владений Лодольфино оставалось загадкой. Тениш смог лишь указать общее направление: юго-запад.

Но зато он смог изобразить вид на бухту, одинокую вершину Монте-Майоро, деревушку Пьяджо-ди-Аро, мирно зарастающую песком, и дворец губернатора.

Потянувшись за пером, он потревожил левое плечо и от внезапной резкой боли скривился, чуть не застонав, и тотчас был спрошен:

— Что это с вами?

— Во время шторма плыл мимо скалы, не заметил, как задел.

Бертольди глянул вопросительно, Дагне ответил:

— Врач осмотрел. Сильный ушиб, но кости целы.

— Хорошо. Дальше.

А Леазен вспомнил, как плыл в темноте, изредка озаряемой мертвенным светом молний, в бурлящем узком проливчике, легко перебирая руками, и волны казались медленными и безобидными, и ему было совершенно ясно, что стоит лишь встать на ноги и шагнуть, как окажешься сразу на твёрдой земле — море было ровно по колено, а на самом деле его швыряло на скалы, и чудо, что он успевал увернуться, не чувствовал ни боли, ни холода. Потом, разглядывая чёрный синяк во всё плечо, он лишь присвистнул.

Спасибо, Говорливый Феникс! Если бы не твой подарок…

Бертольди был въедлив, как хороший клещ.

Когда Леазен набросал план форта и упомянул об удивительной лиане, он немедленно потребовал отметить её примерное местонахождение.

Никакая сила не заставила бы его признаться в утехах милого Лодольфино и пришлось рисовать дело так, будто скучающий граф приметил умное и благородное лицо простого матроса и затащил его во дворец культурно пообщаться, да провести несколько интересных ботанических прогулок.

Известие о том, что граф Феничи есть изрядный учёный, классификатор, знаток местной флоры и весьма сведущ в составлении тинктур и разных снадобий из эндемиков (это слово Леазен запомнил намертво), было встречено с живейшим интересом и сообразно отмечено в записных книжках.

Бертольди задумчиво заметил:

— А ведь я знавал этого Феничи. В бытность его вторым секретарём посольства. Он был буквально помешан на древности своего рода. Помнится, мы даже дуэлировали. Да, точно. Недурной финт он мне тогда показал. Чуть без глаза не оставил. Живчик эдакий!

И взгляд его мелькнул странной искрой, но больше ничто не выдало усмешки маркиза.

"Ну знаешь и знай, только молчи!" — взмолился про себя Тениш.

Дагне сидел рядом и слушал очень внимательно.

Всё это время они наскоро чёркали свои заметки.

— Что за «младший брат»? Я что-то слышал.

Бертольди по привычке смотрит на Дагне, Дагне в ответ пожимает плечами.

— Вы хорошо разглядели эти камни? — уточняет маркиз во время рассказа о ящике.

— Да, хорошо.

— Сможете узнать?

— Да, конечно.

Бертольди опять переглядывается с Дагне, тот кивает:

— Поищем.

Вообще, за время разговора им пришлось много переглядываться. Понимающе, недоумённо, вопросительно, озабоченно. Вопросов у них ещё будет немало.

Бертольди напирал на будущий отчёт Леазена — подробный! — так часто, что эта рукопись грозила превратиться в настоящего монстра.

«Потрошили» его долго, но всё когда-нибудь кончается.

— Подробнейший отчёт. О каждом слове. О каждом движении. Даже то, что кажется неважным — пишите. Если что-то будет нужно — обращайтесь к господину Дагне. Вы теперь на особом счету. Не тороплю, но вы понимаете — срочно! Впрочем, Вам это будет несложно. Вы ведь журналист?

— Да, начинающий, — голос похрипывает: говорить без передышки несколько часов!

Все они устали. Дагне встал с осточертевшего стула, Бертольди откинулся на спинку кресла, едва не мурлыча, как довольный кот, отбросил изжёванное перо. Атмосфера разрядилась, и напомнили о себе голод, нехватка свободного движения и свежего воздуха. Всем не терпелось вырваться из запертого кабинета.

Вот тогда Леазен вспомнил Титуса, набрал в грудь воздуха и произнёс:

— Вообще-то, у этой истории есть ещё одно начало.

Немая сцена.

< предыдущая – глава – следующая >