Глава девятая. Рыжая Иренка

21 июня. Марек.

Пан Казимир простудился и заболел! Урока не будет! Не будет занудной физики и, главное, не будет соленых розог!

Вообще-то, мне кажется, что я уже привык и к ремню тети и к розгам пана Казимира и даже к жгучей щетке пани Божены. Ну, не то, чтобы привык, но притерпелся. Сначала так стыдно, так унизительно было снимать штаны перед тетей. Она такая молодая и красивая! У нее красивые икры и полная круглая попа. Вот бы увидеть ее голой...

Пойду прогуляюсь.

21 июня, закат. Бор вблизи дома пани Фелиции. Марек.

Марек гулял в бору. Закатное солнце красиво освещало ветки сосен. Было тихий летний вечер. Юноша думал о пани Фелиции. Она, конечно, его часто порет, но потом так нежно жалеет, смазывает зад мазью, осторожно гладит его. Это так приятно! Мареку все чаще и чаще хотелось увидеть свою тетю голой. Ну, и что, что тетя!? Он же ни о каких глупостях не думает! Просто рассмотреть хорошенько ее грудь, бедра и попу. Только как это сделать? Надо что-то придумать!

Тропинка вела Марека мимо старой заброшенной дачи с провалившейся крышей прямо к совсем небольшому домику с двумя окнами. Рядом с домиком стоял сарайчик.

Марек подошел ближе и вдруг услышал звонкий удар и вскрик, потом еще и еще один. В сарае кого-то пороли! И вскрик был женский! Ну, или девчачий... Может, показалось?

Не долго думая, юноша перелез через забор и быстро отыскал в стене из старых, потемневших досок, щель. Внутри сарая было темно, но света из единственного окошка хватало, чтобы все рассмотреть.

На посыпанном соломой земляном полу стояла широкая низкая скамья. На скамье лежала лицом вниз совершенно голая девица, привязанная веревками за руки и лодыжки. Круглая попа девушки особо подчеркивала тонкость талии. Рыжие длинные волосы свисали со скамьи и почти закрывали лицо. Грудь девицы расплющилась под тяжестью тела и была почти не видна. Рядом со скамьей валялось платье, а чуть подальше - трусики.

Над скамьей с ремнем в руках спиной к Мареку стояла стройная, тоже рыжеволосая, женщина в очень коротком платье. Сейчас, когда она наклонилась к девице, что-то ей выговаривая, подол платья задрался так, что видны были все ноги и часть коротких трусиков в синий горошек. Марек даже не знал, на что ему смотреть - на голую паночку или на стройные, красивые, в меру полные женские ноги...

Закончив говорить, женщина перешла на другую сторону скамьи и занесла ремень. Теперь Марек увидел, что она очень молода, даже моложе пани Фелиции. Увидев занесенный ремень, лежащая на скамье девица сжала ягодицы и закричала:

- Тетя Зофия, тетенька, дорогая, не надо больше! Я умоляю, довольно, вся попа уже болит!

Задница девицы, и правда, была уже сплошь исхлестана, широкие красные рубцы сливались. Женщина остановилась, потом, быстро развязала веревки, удерживающие лодыжки девушки и заставила ее широко, насколько позволяла скамья, раздвинуть ноги. Затем она вновь привязала лодыжки, закрутив веревки вокруг ножек скамьи у самой земли. Марек горько пожалел, что смотрит на порку сбоку и ничего нового не увидит.

Девица, предчувствуя продолжение порки, навзрыд расплакалась. Теперь женщина порола не ягодицы девушки, а ее широко разведенные бедра, особое внимание уделяя нежной коже внутри, поближе к промежности. Широкие рубцы от ударов быстро становились розовыми, а затем, и красными. Марек сразу вспомнил, как больно шлепала по этим местам щетка пани Божены и посочувствовал лежащей девушке.

— Вот тебе танцы! – приговаривала женщина, – вот тебе и сигареты! Вот тебе и пиво!

— Ой, тетя, ой, будет! Ой, прости! Я же ничего не делала! Только чуть пива попробовала...

— Не делала?! – бушевала тетка, – А почему без трусов пришла? Зачем ты их снимала? Перед кем ты их снимала? Мала ты еще, чтобы ****овать! Теперь, небось, долго не снимешь ни перед кем, рубцов постыдишься!

Девушка металась по скамье, вертела круглой попой, приподнимала ее и опускала, стараясь как-то уклониться от безжалостного ремня. От одного особенно сильного удара несчастная паночка ухитрилась почти повернулась на бок, открыв лицо и аккуратный рыжий треугольник внизу живота. Марек сразу узнал ее - это была Иренка, за которой он подглядывал на озере, и из-за которой получил порку крапивой. У юноши сразу поднялось настроение и пропала жалость к противной девке.

Молодой человек стоял возле стены сарая, злорадно улыбался и прислушивался к крикам Иренки и звонким шлепкам по голой коже. Вдруг чьи-то пальцы ухватили Марека за ухо и оторвали от щели. Юноша вскрикнул и резко обернулся. Немолодая женщина в соломенной шляпе с морщинистым лицом одной рукой выкручивала ему ухо, а другой опиралась на грабли. Женщина была одета в клетчатую рубашку с короткими рукавами и широкие штаны, испачканные на коленях зеленью и глиной.

— Ты чего ж это, милок, по чужим дачам шастаешь? – спросила она юношу.

— Отпустите!

Марек пытался вырываться, но бабка держала его за ухо железной хваткой.

— А ну-ка, ступай со мной, милок, – сказала она и, посмеиваясь, поволокла молодого человека к дверям в сарай.

Ухо она выкрутила так, что Мареку хотелось выть от боли. Вдобавок, вредная бабка опустила руку, и юноше приходилось семенить за ней, унизительно согнувшись. Когда бабка отворила скрипучую дощатую дверь и втолкнула Марека внутрь, порка уже закончилась. Иренка стояла у окна, одевая платье. Женщина все еще держала ремень в опущенной руке. Она что-то негромко говорила племяннице.

— Баба Аглая, ты кого это привела в гости? – спросила женщина, оглянувшись на скрип двери и увидев Марека.

— Вот, пани Зофия, шастал тут, возле сарая, – ответила Аглая и добавила с усмешкой, – не иначе, Иренкин жених.

Пани Зофия подошла к Мареку. Юноша подумал, что тетка Иренки очень хороша собой. Смуглая кожа, выступающие скулы, маленький нос и высокие брови. Сквозь стекла дымчатых очков на юношу смотрели лукавые карие глаза. Она была немного выше молодого человека.

— Так ты что, подглядывал?

Марек кивнул, глядя в пол.

— И дрочил при этом, небось?

— Нет, что вы, я ничего такого не делал… – забормотал юноша в ужасе.

— Конечно, дрочил. Всё мальчишки в твоем возрасте только этим и занимаются, как только голую девчонку увидят. А не увидят - тоже...

— Это он! – сказала, шмыгнув носом, Иренка. – Помнишь, тетя, я рассказывала, что за нами на озере мальчишка подглядывал. Он на даче у пани Фелисии живет.

— Так ты племянник Фелисии...   – сказала задумчиво пани Зофия. – Как тебя зовут?

— Марек.

— Так значит, ты Марек… - тетка Иренки улыбнулась непонятно чему и пристально оглядела юношу с головы до ног.

- На ловца и зверь бежит...

Маре не понимал, о чем это говорит пани Зофия, да и ему было не до того...

- Выходит, Марек, на прошлой неделе ты подглядывал за моей девочкой на озере, а сегодня пришел подглядывать на нашу дачу?

У юноши вспотели ладони и пересохло в рту. Лицо горело. Он опять влип в неприятности! Как оправдываться, было совершенно непонятно...

— Все было не так, пани Зофия! - заикаясь, стал обьяснять Марек. - Я просто шел мимо... Слышу, вы Иренку наказываете… Ну, я и подошел…

Женщина улыбнулась Мареку тонким красиво очерченным ртом, поправила очки и вдруг залепила ему звонкую пощечину, потом вторую. Марек от неожиданности вскрикнул. Баба Аглая затворила дверь сарая и задвинула засов на двери.

— А давай, пани Зофия, мы этому жениху нарумяним те места, откуда ноги растут, – предложила бабка.

То, что происходило с ним потом, молодой человек помнил, как в тумане. Марек решил, что для порки, он, как обычно, спустит до колен штаны. Но пани Зофия велела раздеться юноше донага.

— Так будет честно, – не спуская с него лукавых насмешливых глаз, сказала женщина, – ты же подглядывал за Иренкой, теперь она на тебя посмотрит...

Марек стоял голый на коленях, на засыпанном старой соломой земляном полу в сарае. А женщины бесцеремонно разглядывали его и спереди и сзади. Рыжеволосая, Иренка сидела на старом ящике прямо напротив Марека и рассматривала его во все глаза, хихикала и кусала кулачок. Особенно ей понравилось то, что, несмотря на страх наказания, у юноши поднялся и отвердел пенис. Иренка даже показала на него пальцем тетке...

— Так бывает у мальчишек перед поркой. Особенно, когда на них смотрят девочки, – объяснила пани Зофия, она раскраснелась и была заметно взволнована, – но после десятка ремней это пройдет. Мы уж постараемся! Ни о каких глупостях он думать уже не будет. Временно... И ты не думай и меньше разглядывай! А то сама ещё одну порку получишь!

Марека пороли, поставив на четвереньки и зажав голову коленями. Сперва наказывала пани Зофия. Дав юноше с десяток полновесных, ужасно жгучих и болезненных ударов, она передала ремень бабе Аглае, которая нагнулась и, прежде чем начать пороть, ущипнула Марека за каждую ягодицу крепкими пальцами. Мальчишка вскрикнул, из глаз у него потекли слезы от боли и стыда. Пани Зофия довольно усмехнулась, а Иренка откровенно расхохоталась…

Баба Аглая стегала юношу так сильно и хлестко, что он кричал от каждого удара. Потом пани Зофия, подумав, передала ремень Иренке. Это было стыднее всего. Его порола девчонка младше его! После бабы Аглаи удары Иренки казались лёгкими, но противная девчонка каждый удар сопровождала издевательскими комментариями: "Вот как нехорошо подглядывать... А теперь мальчика наказывают... ремешком... по голой попочке... Попка уже красная... а мальчик плачет... ему стыдно... и больно... Сидеть, наверное, он долго не сможет..."

Наконец, Иренка закончила пороть и уселась на низкий ящик прямо перед головой стоящего на четвереньках мальчишки. Её распутные глаза блестели. Ремень девочка передала тетке. Не обращая внимания на то, что её, и без того короткое, платье задралось, а коленки раздвинулись, Иренка поставила босую ступню прямо перед носом юноши.

— Целуй моей девочке ножки и проси прощения! – велела Мареку пани Зофия, сопровождая свои слова сильным ударом ремня по его голому, горящему заду.

Вскрикнув от боли, юноша опустил голову до земли и стал целовать маленькие стопы паночки и ее пальчики. Ногти на ногах были покрашены розовым лаком… Мареку пришлось просить прощения у этой пигалицы, голос его срывался, но при каждой остановке, на его ягодицы обрушивался болезненный удар. Дергаясь от пронзающей боли, юноша все же успевал бросать взгляды на голые ноги Иренки. Белые, светящиеся в полутьме бедра, сливались в рыжий треугольник... Замечая взгляды юноши, панночка не одергивала юбку, а хихикала, закрывая ладошкой рот, а когда встречалась с Мареком взглядом, закатывала глаза…

На её беду, этот обмен взглядами заметила пани Зофия. Увидев фривольную позу племянницы и осознав, куда смотрят глаза мальчика, женщина бросила ремень и влепила Иренка две звонкие пощечины. А тут ещё она заметила трусики, валявшиеся на полу - Иренка, в суете, возникшей после поимки Марка, так и не успела их надеть.

— Ступай домой, дрянь бесстыжая! – закричала она на девушку, – Да розог нарежь - вечером опять пороть буду!

Наконец, все закончилось. Натягивая штаны, Марек заметил взгляды, которые тетка Иренки бросала на низ его живота и удивился, что интересного могла увидеть там взрослая женщина? Стало совсем неловко и юноша заторопился с одеванием.

Потом пани Зофия проводила Марека до калитки. Солнце уже зашло, смеркалось.

— Как тебе моя Иренка, красивая девчонка, а? – спросила женщина.

— Да. Очень красивая. - "И очень распутная" хотел добавить Марек, но промолчал.

— Ты за ней ухаживаешь?

— Нет, пани Зофия, честное слово!

— Ну, и дурачок. – она рассмеялась и опять непонятно сказала: - Что же, тем лучше.

Марек топтался возле калитки, не решаясь попрощаться. После порки саднило ягодицы, юноше казалось, что ему натерли задницу наждачной бумагой.

— А ты хорошо терпел порку, – заметила пани Зофия. – Я уж думала, когда баба Аглая взялась пороть, ты станешь реветь, как девчонка. У нее рука тяжелая.

Марек промолчал.

— Тебя тетка часто наказывает?

— Бывает, – еле слышно сказал Марек.

— Я так и подумала, – кивнула женщина, – у тебя вся задница испорота.

— Это пан Казимир меня сечет. И пани Божена... – сказал Марек, и неожиданно для самого себя, всхлипнул.

Вечерняя темнота и дружеский тон, который женщина выбрала для разговора, расположили юношу к откровенности.

— Пан Казимир каждый раз меня порет, – дрожащим голос признался Марек, – что бы я не делал! Все от корки до корки вызубрю, так он все равно найдет к чему прицепиться. И вот вам, пожалуйста, снова я лежу на козлах, а он, знай, прутом стегает. И больно так! Никаких сил нет! Нравится ему, что ли…

Пани Зофия вдруг нагнулась к юноше и взъерошила ему волосы.

— Откуда ж ты такой взялся? Ничего не знаешь… Ладно, ступай-ка домой. А то придешь поздно, тетка тебе еще всыплет.

— Да, пойду, пожалуй… До свиданья, пани Зофия!

— До свиданья, Марек. Заходи ко мне в гости. Я тебя кое-чему научу...

Молодой человек быстро шагал по тропинке через сосновый бор к даче пани Фелисии. На повороте тропинке он оглянулся и увидел закатное лиловое небо над крышей маленького дома, покосившейся забор и возле забора высокую женщину с сигареткой в руке, смотревшую ему вслед.