Говорящие головы Госдепа

Чудесной Машеньке Шараповой

Привычно - округлым колобком вкатился советский премьер в концертный зал всех Советов, по крайней реформе Облсоцпрофы утративший всю заглавность, переданную по субординации восстанновленным Курнархозам в непосредственном подчинении гэдээровской резидентуре Иностранных делишек, прошуршал широченными - по моде, бля - штанами в междурядном пространстве, контролируемом ребятами Гувера, партнерами, как мыслил подсанкционный мудак, и управляющий Курнархозами с далекого Запада, частично нашего, как вылетевшая с треском и свистом из НАТы Галлия, волей носастого дылды неприсоединившаяся никуда, кроме той же НАТы, но чуть позже, как прицеп к поллитре, например, плюхнулся на скорбно взвизгнувший стул и, обозревая полутемный зал, наткнулся взором на неизменного матроса, в этот раз удвоившего свои ноги. Как прекрасно помнят мои старинные и древние мохом читатели, оный матрос то кружил у Хрущева зеленый трояк, то хитроумно приспосабливал к растущим напряженностью обстоятельствам деревянную ногу, но сейчас он прямо захреначил еще две ноги, тем самым, товарищи, выполнив клятвенное обещание плешастого фюрера о всяких удвоениях и прочей х... не, что он изрыгал за эти говенные два десятка лет ; сойдешь с ума, вспоминая ахинею и ложь, исторгнутую негодяем ... Я чуть прервался и мудро покачал головой, вверх - вниз, как лошадь. Вот. Вот вам, Мария, последствия чтения научной литературы. А всего лишь заинтересовался автор твой любимый расстрелом польских офицеров, прочел вдумчиво книгу историка Юрка Мухина и пропитался лютостью, там через слово кроются жертвы ГПУ чуть не матом, а в конце заключение министерств культур - мультур и Громыки о поширше и верной дорогой. Извини, отвлекся.

- Ну к что ж, - покряхтел для внушения режиссеру Хрущев, - пущай, что ли. Чо тама ?

- Сценка, - заглянул в папушу листков, ужатых пальцами, сведенными от осознания момента, Любимов, - рецепинатно осмысленная после просмотра зарубежного фильма  " Эйрплан ".

- Чего ? - грозно нахмурился премьер. - Ты чего говоришь - то ? На каковском языке, мать твою так ?

- Вредительство, - зашептался с осенними мухами усатый мужик в пиджаке, за неимением визы в ГДР пребывая первобытно на театрах, куда устроил его с ноги высочайший сферами покровитель, сам граф Нессельроде - Зачумленный, назначенный управлять столицей, как раз перенесенной на Таймыр, где коротали долгие полярные ночи Потупчик с соплеменниками : обещал же автор заколотить Заксенхаузен ? Обещал. Потому Таймыр, как завещал товарищ Сталин, а он орудовал перед Хрущевым, эффективно менеджеря нефтяные и газовые потоки оттуда сюда.

- Не, - отозвался Хрущев, уловив колебания прокуренного воздуха зала концертов, - не вредительство. Низкопоклонство.

- В высшей степени разумно, - согласился Любимов, что - то черкая химицким карандашом по одному из листков. - Сценка, - повторил он, - стыренная у Абрахамса и Цукеров за ржачность.

- Другое дело, - багодушествовал Хрущев, с шумом и гамом разворачивая аккуратный кулечек с тыквенными семечками. Забросил в рот жмень и захрустел хищными зубами, перемалывая источник хитина с неустановленными витаминами. Как раз в этот самый час народные академики дискутировали о причинах признания де Голля братаном, а витаминов несуществующими, впрочем, премьер мудро указал Фролу Козлову сменить сначала наименование, а уж потом витамины.

Любимов присвистнул и на сцену вышел, шатаясь, здоровенный костистый амбал с рожей бабуина. Откинул левую руку и заорал, нажиливая побагровевшую шею :

- Я мачо Гранде, донна Анна,

Я превозмог коварство капуцин,

Гремя в ООН копытом деревянно,

Прославился как сучий сын.

- Однако, - изумился Хрущев, с нескрываемой заинтересованностью приникая грудью к спинке впередистоящего стула, на котором кто - то сидел. - Ты кто ? - уточнил премьер, но услышав ответ, обернулся к Старшому : - Перебросить на проивзодство.

Сидевшего перед премьером ухватили за руки и ноги, заболтавшиеся по слабости души туда и сюда, сноровистые ухватистые молодцы Гувера и зашвырнули на производство. Жаль, что оно было секретным, а то б я рассказал. Но не могу. Секретность не просто так, бюджеты утаивают тоже не иначе к чему - то, даже местообитания дочурок фюрера никому не ведомо, так, встречают на кривых улочках Биаррица, Копенгагена и Роттердама похожих баб, но уверенности нет. Ни х... я нет, одни волосы да глаза.

- Это не ваша реплика, - забормотал Любимов на ухо Хрущеву, - про волосы и глаза скажет старший сержант Лавров, самоназвавшийся мачо Гранде.

- По х... й, - отмахнулся премьер, - все равно спектакль запретим. Давай дальше.

Режиссер щелкнул сухими пальцами и из - за кулис выпала бухая вусмерть блондинка, голая, на стриптизерских каблуках, жуткая, как дочь конкурирующего с Любимовым Марка. Хотя, если честно, это она и была. Провалившись пробами на роль Фимки, сменив фамилию в подражание Николасу Кейджу, внедрилась инфильтрацией лихая девка на театр недруга и вот, пожалуйста, орудует на вред людям и для вящего позору Родине.

- Манда волосата, - зарокотал мачо Гранде, обмасливая зрачками блондинку, а была она голой, конечно, повторюсь - и рожа скудна. Товарищ ! Скаже мне : доколе ?

- Навсегда, - откликнулся Хрущев и встал. Прошелся меж рядов, косясь на четырехногого матроса, развернулся к Любимову и неожиданно мягким голосом предложил : - Слушай, ну все же все ведь понимают. Давай мы тебя вот прямо сейчас в Лондон спулим, хрена нервы тереть ?

Любимов пожал плечами. Через год посольские и сумрачные похмельем гэрэушники шептались в пабах Ист - сайда о странном резиденте, бегающем по лондонским улицам, пьющим водку с советским Шерлоком Холмсом Ливановым и придумавшим какого - то Алекса Уилки, а он, Машенька, был австралийцем. Как коала. Или вомбат.