For a breath i tarry - 3

Шли мы молча. Дома, войдя на кухню, она сказала нейтрально:

- Я приготовлю. Что у тебя тут?

- Разумная мысль! Что тут есть, то и бери, – я поставил сумки на стойку.

- Заранее извини меня, готовлю плохо. А ты гурман, знаю, тебе супы подавай именные: французский луковый, китайский ши, индийский дал. Я могу только простое.

Мила готовила. Что-то нарезала, поджаривала, варила. Я сидел тут же за столом; поглядывал на нее, поглядывал в ноут. Она взглянула мне в глаза и предложила уверенно:

- Может, не будем ломать комедию, а? Признайся: жена ни о чем не знает, а я, даю слово, не буду попрекать этим. Замнем? Мы уже здесь, какая разница...

- Ты предлагаешь мне... признаться в том, чего нет, в обмен на амнистию на месте? – я ухмыльнулся. – Мог бы согласился даже с такой черной несправедливостью и самооговором, Мила, будь уверен в силе твоего слова. Но я знаю: петух еще не кукарекнет, как ты станешь упрекать меня во лжи, опираясь как раз на это мое согласие на амнистию, которое я бы дал, лишь бы не спорить с тобой. За сегодня вера в твою адекватность у меня поколебалась. А уж в твердость твоего слова...

- Ну давай, доказывай, – обиделась Мила. – Интересно будет... Спорим, сейчас или скайп у вас слетит, или тырнет рухнет. Или жена так занята... А то я не понимаю, как ты выкрутишься.

- На что? Давай на настоящий чувственный поцелуй с тобой?

- С тобой! Ты мне противен из-за постоянного глупого вранья! Ведь ничего умного не можешь сказать. Тупого самца тупое вранье. Целоваться еще с тобой!?

- Какой поцелуй, я же не выиграю! – действительно, ну и логика!

- Хорошо. Если в течение часа не будет разговора с супругой, получишь от меня пощечину. Настоящую! Ты меня так достал, что влеплю со всей силы. Чтобы врал, но знал меру.

- Замётано! Поцелуй против оплеухи. Ради первого можно рискнуть, – подзадорил Милу.

Как раз звонок прошел, жена "взяла трубку" и появилась на экране. Мы обменялись новостями. Она спрашивала, как добрался, а я – как дела дома. Потом жена спросила:

- Ну как у вас, нормально? Прилетела? Встретил?

- Да, вон стоит позади камеры, – сказал я, показывая язык Миле.

- Чего ты мне язык показываешь? – удивилась жена.

- Не тебе, а Миле. Она не верит, что ты в курсе всего.

Мила вошла в камеру, присела – а я повернул ноут в ее сторону – и официальным голосом обратилась к жене:

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, Мила.

- А вы знаете, с какими целями ваш муж сюда приехал со мной?

- Подробности не выспрашиваю, они мне не нужны, а он не выкладывает. В целом знаю, конечно. Романтическая встреча с вами, – молодец жена, как умеет сказать! Я бы брякнул брутально, как есть, будь на ее месте: с любовницей поехал. Хотя такой ответ тупой и суть дела нисколько не отражает.

- И вы с этим миритесь?

- Такого вопроса не возникает. Он делает меня счастливой. Совсем и всегда. Если у него хватает сил еще кого-то сделать счастливым, почему нужно запрещать?! По-моему, это будет неправильно. Мне не станет меньше. Разве дарить счастье хорошему человеку может быть запрещено или плохо!? А вы как думаете, Мила?

- Но это же неправильно! – растеряно произнесла Мила. – Так нельзя! В обычных семьях так не поступают.

Жена и я промолчали. Гляди ты! Ну ладно, будем необычной семьей! Мне Мила много раз повторяла уверенно и авторитетно: ты живешь в своих иллюзиях, я не такая, я все адекватно и ясно вижу. Пришла пора ей узнать, что не все люди укладываются в ее адекватные представления о них. Тут Мила воскликнула в волнении:

- А вы знаете, что ваш муж допытывался у меня, девушка ли я. Какое он имеет право лезть мне в трусы! В приличном обществе мужчины так не делают. У нас в лаборатории много интересных мужчин, но ни один не смеет вот так подойти и полезть мне в трусы! Вы понимаете, это неправильно, нарушает мое личное пространство!? Залезать ко мне в трусы – это неправильно! Понимаете, я не могу это пропустить. Ко мне в трусы никто еще не залезал!

Женская память очень избирательная. Мила не сказала, что сидела в то время у меня на коленях, я гладил ее волосы, и обстановка была близка к интимной. Жена ни единым жестом не выдала своих чувств. А я представил картину маслом: муж уехал с любовницей на море отдохнуть и развлечься; и вот возмущенная любовница звонит жене и жалуется, что ее муж посмел залезть ей в трусы! Какой наглец! Самец! Меня пробрал гомерический смех. Хохот. Рухнул на стол грудью и не мог остановиться. Смеялся и смеялся. Только чуть успокаивался, как снова звучал в голове обиженный голос растерянной Яны: вы знаете, ваш муж лезет мне в трусы! И я заходился опять.

Только спустя минуты я отошел немного, чтобы встать и пройти в ванную. Там долго умывался холодной водой, совсем успокоился. Закончив, прошел в комнату. Мне подумалось, что важные в моей жизни женщины, возможно, хотели бы поговорить наедине. Может, жена найдет такие успокаивающие слова, что Мила оставит страхи. Полежал с четверть часа и пошел на кухню. Услышанное меня более чем озадачило. Мила сидела в той же позе на краю стола, как присела, и полностью "зависла". Я услышал то же, что было в самом начале:

- ... в культурном обществе не принято. У вас в России, может быть не так, но здесь подходить и лезть мне в трусы не принято. Здесь у каждого есть личное пространство. У меня в голове не укладывается, как это можно вот так взять и спросить. Это публичное залезание ко мне в трусы. Ваш муж неправильно понимает социальные невербальные договоренности...

Жена сочувственно и серьезно кивала:

- Да, конечно. Разные культуры, разные нормы...

А Мила продолжала, негодуя на мою неподатливую для ее воздействию натуру:

- И главное, он совершенно не раскаивается, упорствует в своем. Я ему просто, без обиды постаралась объяснить, что в приличном обществе мужчина не должен так вести себя. Вот у нас в лаборатории столько симпатичных молодых мужчин, но ни один не посмел, хотя я... а ваш муж беспардонно сразу полез ко мне в трусы, только мы приехали. Я поставила его на место: очень строго промолчала, а он снова, да так... конечно, разные культурные уровни; и у нас люди разные, но никто не посмеет полезть ко мне в трусы. Что у меня в трусах, это мое дело.

Я хохотнул, потому что опять вспомнил эпическую картину: любовница, жалующаяся жене на мужа.

- Конечно! Я ему скажу, чтобы он девушку не обижал.

- Да нет, он хороший. Мы гуляли на море. Но вот эта его несносная манера сходу залезать мне в трусы! Он меня переносил на камень, когда я сняла трусики, взял на руки и пялился! Ноги мне вытирал. Пришлось дать ему по рукам, чтобы не смел лезть ко мне в трусы... Понимаете, ну так не принято у приличных людей... Приличные люди соблюдают дистанцию и в трусы к девушкам не лезут. Никому из моих знакомых не придет мысль залезть мне в трусы, а ваш муж берет и лезет! Уверенно. Поймите, не то чтобы это ужасно, но в приличном...

Еще в начале обратил внимание на нелепое замещение, сделанное Милой: спросить девушку о том, девушка ли она, – да, можно считать это вторжением в личную жизнь, но назвать залезанием в трусы! Я решительно влез в экранное пространство и прервал крутящуюся по кругу нелепую запись:

- Ну ладно, будем заканчивать. У нас ужин готов. Как-нибудь на днях позвоню. Пока, – и нажал кнопку отключения.

Сработала она с задержкой, и я слышал, как жена облегченно вздохнула. Ну а то! Девушки... они такие, никому не дают спуску в своей принципиальности! Даже женам своих любовников.

- Вот, – отметила Мила уверенно и торжественно, – твоя жена меня понимает. Ты ошибаешься во всем. Я была права.

Я удивленно посмотрел на нее: серьезно?!?! Кажется, звонили проверить, знает ли жена о наших здешних делах. Оказалось, знает, я не врал. Но Мила этого, похоже, не заметила.

- Когда вернусь домой, жена отлупит меня скалкой, – попробовал я разрядить обстановку и показать забавность ситуации. – Удивительно получается, Мила. Поедешь на море с любовницей тайно или поедешь туда с разрешения жены, по возвращении все равно получишь от нее скалкой! В первом случае за измену, во втором – по жалобе любовницы. Видимо, скалка – имманентный финал всякой лав-стори, – и посетовал, итожа. – Какая все-таки жизнь грубая! К нежным чувствам прикладывается скалка.

- Не пошли! Мы не любовники, и не станем ими! – холодно отрезала Мила, не поддержав моей иронии.

- Знаешь, в первом браке я был казначеем, – сделал я вторую попытку разрядить обстановку и выбрал тему, не касающуюся Милы никак. – Деньги у нас лежали открыто, всякую сколь-нибудь значимую трату обсуждали вместе, жена прислушивалась к моему мнению или аргументам даже в части косметики, часто соглашалась; наконец, у меня был контрольный пакет казначея. В общем, диалог, учет мнения другого... а все равно заначка возникла довольно быстро! Отчего я сделал вывод, что жена и заначка крепко имманентно связаны. Появилась жена – появится и заначка, какие б отношения ни были! Вот и тут...

- Мне совершенно не интересны твои семейные дела, – сухо сообщила Мила.

Ужинали мы в тишине. Под конец, уже за чаем, Мила вполне восстановилась от потрясения и высказалась снова уверенно и окончательно:

- Я не верю, что она счастлива. Этого не может быть. Ей деваться некуда. Ты ее по интернету уговорил? Ну, тогда ясно: неликвид. Бросилась на того, кто появился... однозначно неликвид.

До этого я в глаза Милы не смотрел. В тарелку, на чай. Было неловко за нее. Она не поверила – и получила ответ. Растерялась до жалкого лепета. Мне стыдно за нее. Жена скажет: "Ну и дуру ты нашел! Умнее не было?" А на последней фразе взглянул. Мила остановилась с приоткрытым ртом, а выражение было хорошо знакомо мне по первой жене: Господи, дай, чтобы он не понял, что я сказала! ну Господи! Господи-и-и!

Я не рассердился. Что она сказала, глупо. Стало очень грустно: днем я ее встречал и считал интересным и умным человеком. Очень симпатичной и умной одновременно девушкой. Внешность осталась, а ум – при более тесном общении – оказался эфемерным образованием и растаял уже к вечеру. А без ума... чем она от прочих отличается? С этим человеком мне жить неделю! Снова воззияла бездна пессимизма. Проживу, конечно, но психику мне она расшатает. Хотя... выход есть всегда.

А Мила решила, видимо, перейти в наступление:

- Что, теперь точно выгонишь?! Конечно, ты прав во всем, а я...

- Тебе вот хочется, чтобы выгнал! Зачем? Кляузу в свой деканат в экстазе накатать мечтаешь? Если достанешь, оставлю тебе ключ и сниму номер в гостинице. Накладно, конечно, но если достанешь – плевать на расходы! Я ошибся, я и расплачиваюсь.

Мила пораженно замолчала. Видимо, такого исхода не предполагала. Выгоню – она светлая жертва, а я несдержанный грубиян, тупой самец, наглый лжец. Да и знала она хорошо, что не выгоню! Пакость такую не сделаю, как бы она ни чудила. Уйду, оставив ей квартиру, – это, во-первых, реально; а также одиночество и подтверждение, что она невыносима, что мужчина готов выложить приличную сумму, лишь бы не видеть и не слышать ее. "Она не проститутка, что вы! – ей платят, чтобы избавить себя от ее общества!" – такая у нее будет репутация перед собой. А я уже после первого финта, предчувствуя эскалацию, обозначил себе такой вариант. Дорого, но нервы и психика мне дороже, я их берегу.

- Прости меня. Я правда что-то заболталась. Отличная у тебя жена. – Я усмехнулся, и Мила поняла. Грош цена любым хорошим словам из уст того, кто только что обложил тебя говном. Они все то же говно, только в фантике. Она пояснила: – Я не ее оскорбила, всех нас, и себя больше всех.

Я кивнул:

- Как? – было интересно узнать, поняла ли она на самом деле.

- Если она... неликвид, то и ты неликвид, иначе бы выбрал лучше. Логично же: зачем тебе неликвид, если имеешь лучшие перспективы! А чего тогда я с тобой? Вот даже приехала к неликвиду. Значит, полный неликвид. Мне только подбирать, что бросают.

- Я не брошенный. Я счастливый. Права: именно это подумал, стоило тебе произнести. Саму себя обложила. Молодец, Мила, хоть понимаешь.

- Но ведь так есть! – ее одолел приступ уничижения. – Познакомилась, вот мы здесь... а у тебя семья, к чему я... Ну, с тобой все понятно: девушка сама падает в руки, чего не воспользоваться... кобели вы все, а я, получается, кидаюсь на распоследний неликвид... ой, я совсем не то хотела сказать, правда! Прости... – я усмехнулся ее путанным мыслям. Мила продолжила: – Слушай, давай друг другу скажем все, что думаем, а? Вот все, как есть, со всеми эротическими смыслами. Почему я тебе нравлюсь, что ты хочешь от меня. Клянусь, никаких обид!

- Мила, ты меня сто раз во время переписки на этом разводила. Предлагала высказать мне свое мнение о тебе, как я тебя вижу, и обещала без обид.

- Я не обижалась!

- Твоя правда. Ты каждое мое откровение разбирала по косточкам: это влажные твои мечты, это чушь, а вот за это пойдешь к проституткам, если еще раз подумаешь! А?

- Да... Ну я же не обижалась!

- Я не о том. В ответ-то от тебя ничего не было ни обо мне, ни о твоих чувствах ко мне. Ни разу! Ты такая вся на белом, раскладываю перед тобой свои откровения, а ты судишь. И все. Взаимности не было, Мила. Сейчас то же самое предлагаешь. Чтобы я выложит перед тобой душу, а ты в ней покопаешься. Я учусь. Могу свои влажные фантазии "разложить по Миле" сам, в этом ты не нужна.

Мила чайной ложкой растаскивала капельку жидкости по поверхности стола и молчала. Я тоже задумался. Мне было и грустно, и пусто. Ничем ее стену не преодолеть. Предложил:

- А вот как тебе новый вариант. Скажи мне, что чувствуешь и думаешь обо мне ты. Хочется тебе ударить меня, говоришь это. Хочется, чтобы я тебя обнял, говоришь это. Хотя бы раз! На минуту!

- Не, – отказалась наотрез Мила. И призналась тут же: – Поражаюсь тебе. Такой открытый, целиком, показываешь мне все свои чувства без страха. Я тебе столько раз делала больно сегодня. А ты все равно открыт и мил. Да я бы на твоем месте такую выгнала взашей, и вещи вослед вышвырнула после этого. Как тебе таким открытым и добрым удается быть?

"Она не понимает или прикидывается? Понимаю я тебя, Мила, вот главное! Ты та самая синичка. Я тебя взял в руки, чтобы вынести и отпустить на волю, чтобы ты не билась головой в преграды. А ты не понимаешь и долбишь остервенело мой палец. Синичка моя. Я хочу тебе помочь потому что могу это сделать. Я вижу больше, чем ты. А ты придумываешь меряние и противостояние. У тебя впереди свобода и полет, полная жизнь! Но дай же мне тебя вывести из незримых стен!"