Сказка о купце Некодиме и резиновых писюнах. Из книги Секс сказки

Жыл-был тверской купец , Некодим Иванычь. И было у него три сына: Мишка, Сирожка и младшый - Алёшка, губошлёпый дурачок.

Некодим Иванычь не сказать, что дюже богатый был, а так... - мелкий купчишка, предпренематель. Дажы до третьей гильдии не дотягевал. Да и какой там бизнес в провинцыи? Хоть и говорят в народе: «Тверь - в Маскву дверь», но особо не расторгуешся : прошлым летом завёз две подводы лаптей (в Зеленограде брал, на оптушке), да так и не продал, сгнили в сарае. Народец то нынче пошёл скверный, хоть и наш, простой тверской, но взыскательный; китайские из тростника не хотят носить, а всё ручной работы им подавай, лыковые, как в московских салонах , или как в Петербурхе - на каблуку и со стразами. Хандэ-мандэ, мать их яти!...

В общем, никак не идут дела у Некодим Иваныча... не ловится крокодил. Помыкался он по друзьям-знакомым за делом, да советом, но всё бестолку - только жданки и обещания. Да и друзья, как он думал раньше, настоящие, вдруг пропали куда-то.

Иээх, тоска зелёная...

Потом от безделья, а может, и от скудоумия запил Никодим горькую. Так прошёл год, за ним и ещё пол года пролетело, и однажды, очухавшись от очередного запоя, позвал Некодим свою купчиху, Авдотью Никитишну, но никто ему не ответил. Только старый кот Барсик подошёл к порогу, зевнул, да полез за печку. Сбежала Авдотья с гусарским поручиком, уехала на Кавказ, в часть. А там закружилось-завертелось... Хаживал к ней и прапорщик из соседнего полка, потом застукали её в подсобке с денщиком... Злые языки говорят, что видели как-то с дагестанцем, после чего след нашей Авдотьи совсем простыл.

Чего только не перепробовал купец: через одного литовца, по интернету, узнал что в Польше, в Познани какое-то немецкое оборудование приобресть можно, типа станок, который якобы мусор в резину перерабатывает, в высококачественный каучук. А из этой резины штампует чудо заморское, диво-дивное - разноцветные мужские писюны, всякого размера, и тонкие и толстые, премые и изогнутые, и даже раздвоенные, как языки змеиные! Литовец сказал что дело стоящее, дескать в Европах это самый ходовой товар... у баб.

Взял купец ссуду в Тверской кассе, и через неделю-другую бесовская машина красовалась на заднем дворе, в амбаре. А ещё через неделю в лавке уже шла бойкая торговля новым товаром. Некодим же Иванычь, посвященный литовцем во все тонкости использования резиновых елдаков европейскими дамами, конечно понимал обратную сторону всей этой затеи, но... «Мужик наш тёмный, забитый... Пока прознают, да пока до них дойдёт, что к чему, успею и оборудование отбить, и капиталец немалый сколотить! Риск того стоит. Ай, да литовец... ай, да... Хоть и шельмец, но не подвёл с вариантом! » - так думал Некодим Иванычь пока его Мишка и Серожка едва справлялись за прилавком: один все ноги сбил, то и дело бегал на склад, ведь почитай кажная барышня в очереди требовала:

- Мне, будьте добры, такого же размера, только наболдашник чтобы был побольше!

Другая свое:

- А мне чёрного, чёрного цвету, будьте любезны! Ой, давеча у фонтана увидала арапчонка, эфиопа, он с цирком приехал третьего дня, вот думаю, у него поди как смоль должон быть...

Третья:

- Так... Это - мне... А маман тоже просила подобрать что-нибудь изысканное...

В общем, сумасшедший дом!.. Даже Алёшка-дурачок, и тот был при деле - сидел в углу на лавке и играючи сосал большой красный елдак, как леденец. Чем неимоверно смущал служанок, пришедших с барышнями тащить коробки с заморскими штуковинами. Тем не менее, горничные обступили Алешку, который как мог, демонстрировал способы применения нового товара. А особенно девок вгоняли в краску двойные, как бы сросшиеся, писюны. Девки перешептывались, хватались за щеки и хохотали:

- А это у них чаво такое?.. А как ж эт так?... Это двум барышням сразу что ли можно? А как... это они тогда друг на друга лечь должны??? Ой, фу-фу-фу!!! Срамота какая!!! - махали на Алешку руками.

- Почему двум барышням-с?.. - басил Алёшка, - можно и одной барышне, в самый раз... точнее, в самый два...

- Вот те на! Как же сразу то два запхать, в одно место то, а чай не поместятся?..

Алёшка что-то шепнул на ухо служанке после чего авторитетно заявил, убедительно кивнув:

-Да-с!.. Модный нынче заграничный способ!...

Действительно с торговлей резиновыми елдаками дела Некодима Иваныча стремительно пошли в гору, и кто знает, каких бы высот он достиг, если б однажды ночью не проснулся от огненного зарева во дворе. Городская команда тщетно пыталась побороть зловещего красного петуха, и откуда-то из глубины полыхающего амбара, как из преисподней, доносились прощальные стоны Адской машины - звон её лопающихся пружин, как плачь рвущихся струн, скрежет расплавленного металла. И стоящему на коленях перед горящим амбаром Никодиму Иванычу чудилось будто она, как живая, лязгала ему сквозь шум огня на своём железном немецком:

-Йяяя! Зихь... фляйзихь... эсс вере... аллес!...

А вокруг гибли, плавились сотни произведённых ею детишек- разноцветных, прямых и горбатых, больших и не очень резиновых писюнов...

*  *  *

Больше года Некодиму снились фаллосы, бабы, лавка и весь срам, связанный с тем бесовским мероприятием. Поговаривают, что купца часто видели в бреду. Сидя в трактире, он знай, бубнил себе под нос:

- А много чаво можно производить! ... А хоть бы и, к примеру, гандоны! Тожы товарец ходовой, нужный...

А его младший, Алёшка, совсем ё***ся - прятался по подворотням и пугал девок большим чёрным фаллосом, который старательно выстругал из липовой деревяшки.

Но мужицкая натура Некодим Иваныча взяла своё; небывалое предприятие и связанная с ним трагедия стала забываться. И вот уже купец подвизался с Исмаилом, местным турком, мотаться вроде как к его сватьям-братьям за текстилем. Но в первую же поездку он очнулся на мостовой в одном из предместьев Стамбула, раздетый и без денег. Вспомнил только какую-то чайную, где он передавал задаток за товар, белозубые улыбки «родственников» Исмаила, сладкие речи и жужжание зурны в дыму кальяна.

Еле-еле добрался он до стамбульского порта, где над ним сжалились голландские моряки и согласились взять на борт.

Судно шло в Таиланд, а обратным рейсом в Норвегию через Петербург. В Паттайе попал Некодим Иванычь на Бич роуд, улицу тамошнюю, и увидал то, что похлеще будет его прежних резиновых елдаков - леди боев, трансов... то ли баб, а то ли мужеков... И родился тогда у предприимчивого купца хитроумный план.

Через пол года странствий, вернувшись в родную Тверь, в свою лавку, накупил Некодим нарядов - сарафанов голубых, да малиновых, по три комплекта, кокошников к ним. Помад и пудры по ящику. И основал салон, старшего (Мишку) нарядил, и назвал по благородному- Матильдою, среднего Серёгу назвал по проще - Светкой, для всяких мещан да разночинного люда, а младшего накрасил, побрил где надо, так и оставил - Алёшкою-дурачком, для простого мужичья, для забавы... а кому для пущей экзотики.

Салон этот Некодим Иваныча известную популярность в Твери имел! Не то, что затея с Немецким станком, резиновыми писюнами и гандонами. Потому как бизнес надо было сразу на мужеков ориентировать, ведь жечь то они не станут что самим по-нраву.

Эвона, мотай на ус!

Вот теперь одевают кокошники Мишка-Матильда, «Светланка», да Алёшка-дурачок, сядут на лавочку у салона, который вместо амбара построили и провожают батю в очередную поездку за модными фишками, а батя наказы им даёт, да и спрашивает:

- Что вам привезти, дочери мои любимые, из Амстердаму?...

*  *  *