Прощание, 3с

Одноэтажное здание морга, длинное и изогнутое, с парадным входом на торцевой стороне, напоминало в плане телефонную трубку. Перед входом в ожидании стояла небольшая группа людей, человек семь или восемь. Мелкий снежок сыпался с хмурого ноябрьского неба на их головы и плечи, колючий ветер трепал шарфы женщин, волосы мужчин и цветы в их руках. Когда в зал прощания вывезли на каталке гроб, их пригласили внутрь. Они в тишине подходили по очереди к усопшей пожилой даме, прощались, клали в гроб цветы.

Внезапно тишину нарушили шаги. В зал вошел седой в летах мужчина в черном пальто. Он подошел к гробу, положил в него две черные розы, поцеловал покойницу в лоб и удалился.

— Кто это? — тихо спросил вдовец, ни к кому конкретно не обращаясь.

Все молча пожали плечами.

Покинув территорию больницы, мужчина сел за руль черного внедорожника и включил мотор. Автомобиль тронулся вперед, а воспоминания унесли водителя на полвека назад.

Да, ровно полсотни лет прошло с тех пор. Такой же ноябрьский день. Он, молодой парень, вышел погулять с собакой и встретил Её. Их собаки обнюхали друг друга и затеяли веселую игру.

— Надо же! — удивилась Она. — Бола ни с кем так не играет.

— Вашу собаку зовут Бола?

— Да. Боливия. А по-домашнему Бола.

— Боливия. Странная кличка для собаки.

— Так получилась. Первая буква должна быть «бэ». Я никак не могла придумать, всё ходила и спрашивала у знакомых, как назвать суку на букву «бэ». А надо мной все смеялись. До меня не сразу дошло, что в этом есть двусмысленность.

Она рассмеялась, Он тоже.

— А когда я пришла в клуб за родословной, там радио работало, и диктор произнес слово «Боливия». Так я ее и записала.

Они стали встречаться. Они были молоды, для Него это вообще была первая любовь, Она тоже увлеклась им поначалу. Он пытался склонить ее к близости, Она пресекала эти попытки. «Не сейчас! » «Потом! » «Нет! » «Не надо! » Он не настаивал. Он ее очень сильно любил, поэтому никогда не перечил и во всем подчинялся.

Любил. А что есть любовь? Возможно, это полный сосуд. Нет, два сосуда, у каждого свой. Если оба полны, существует ответное чувство, большое, глубокое, на долгие годы. Если они наполнены лишь наполовину, такое чувство тоже взаимно, но ненадолго, сосуды пустеют, угасает и страсть. Но если сосуд полон только у одного… Безответное чувство, горькое и неприятное. Он любил Её, она его нет. Он многократно предлагал ей стать его женой, но неизменно получал отказ.

Шли годы. У Него появлялись другие женщины, с которыми он имел секс, однако ни одна из них не могла заменить в его сердце Её. Она тоже увлекалась и заводила флирт, но непорочностью своею дорожила и берегла ее для будущего мужа. Наконец, она нашла подходящую кандидатуру на роль жениха. Не весь же век в девках ходить, а партия получалась весьма удачной.

День свадьбы был назначен, однако до первой брачной ночи тянуть не стали. Жених настаивал, и Она решилась на близость. И тут-то выяснилось, что в предощущении боли (а этим Она с детства была напугана и мамой, и подругами, и просветительской литературой), створки Сезама сомкнулись и не раскрывались. А жених был нетерпелив, напорист и даже грубоват. Но сделать нечего не мог, поскольку от нетерпения и вожделения вулкан его страсти извергался преждевременно, оставаясь снаружи. Жених злился, Она же успокаивала его как могла: мол, ничего страшного, подумаешь? Всё будет хорошо.

Подруга мамы, гинеколог, сказала, что это вагинизм. И в этом случае возможны два пути. Либо хирургическая дефлорация, либо…

— Либо? — с надеждой спросила Она.

— Это должен сделать опытный, очень нежный и ласковый, и непременно любящий человек.

— Любящий?

И тут Она вспомнила о Нём.

Его счастью не было предела: Она его! Она в его объятиях! Она с ним, она хочет его! Всю теплоту и ласку, на какую Он был способен, он отдавал Ей. Язык и губы ласкали створки сезама, и под напором нежности тот потихоньку расслаблялся. Нетронутую девственную щель ласкали пальцы, и вот раскрылся грот любви, истекая обильной влагой. И потихоньку в этот грот вошел сначала палец, а потом и предназначенная для этого самого дела мужская принадлежность. Мгновенная боль, а дальше наслаждение…

— Моя! Ты моя! Как я люблю! Мы будем вместе?

— Нет.

— Но почему?

— Потому… У тебя сегодня, кажется, день рождения, так?

— Завтра.

— Неважно. Считай, что это мой подарок. Прости, но я чужая невеста.

— Могла бы быть моей.

— Нет. Ты не понимаешь. Я не люблю тебя.

— А его?

— Наверное, да.

— Наверное?

— Наверное.

— А он… тоже наверное?

— И он. Так надо. Я так хочу. Ведь понимаешь… Он не идеализирует меня. Для него я — это я, такая как есть. Не фея, не богиня, не самая-самая. А ты меня придумал, внушил себе. Внушил. А я не такая. Не такая, как ты думаешь. Когда ты это, наконец, поймешь, то будет очень плохо. Нам обоим будет плохо. Очень плохо, понимаешь? А сейчас... Не обижайся, я просто тебя использовала. Хирург.

— Дорогой, у меня для тебя сюрприз! — сказала Она жениху. — Сегодня у нас всё должно получиться!

По окончании коитуса ее жених был в ярости. Он тряс Её за плечи и еле сдерживался, чтоб не налупить по щекам.

— И это твой сюрприз? Ты этим хотела меня порадовать? Шалава! Потаскуха! Ты изменила мне! Кому ты отдалась? Кто он?!!

— Не ори на меня! Это не то, что ты думаешь! Я сделала хирургическую дефлорацию.

Жених простил Её, и свадьба состоялась. Они прожили сорок с лишним лет, пока смерть не разлучила их. Они жили вместе, потому что так было надо. И все это время оставались чужими…

Сзади раздались нетерпеливые гудки. Седой мужчина в черном внедорожнике задумался и не заметил, что на светофоре уже горит зеленый свет…