и сигареты. В уровень

Моей любимой психмастеру Лизе Готфрик

- Как план, товарищи ?

Подойдя к промтоварному Шойберды был строг и чоток, как канцелярская скрепка. Его реглан, его дети и даже оставшееся на маленькой кухне вино ( дежа вю, из Ивлукича ) буквально и построфно вопияли о сгущающемся сумраке над вечно пребывающей именно там - в сумраке, стал быть, сознания - родиной, вяло копошившейся в бесконечных очередях, никуда не ведущих, так как двери промтоварного были заколочены крест - накрест, по - фронтовому. Шойберды обошел очередь, трогая лица собравшихся мокрыми пальцами, поскрипывал и о чем - то думал ; нервный тик, бороздящий время от времени его оттопыренные уши, не влиял, но все же. Из заднего прохода в промтоварный показался высокий мужчина в сапогах. Неся осторожно оглоблю, он приблизился к Шойберды и вскричал, несколько театрально :

- Доколе ?!

- Стоп ! - заорал Пырьев, бросая картонный рупор в встрепенувшуюся рыжую Ландер, откомандированную студией RAI, с кратким забегом в Рокси, конечно, на съемочную площадку Пырьева, перманентно камбекающую в весях и кущах родины, что в первом абзаце поименована сумраком, в чем не было не то, что смысла, даже невинного заимствования из Бекбулатова и Темурзы - кишкена и то не наблюдалось, просто киностудии моей могучей страны с самого своего образования после бегства граждан евреёв Ханжонкова и Протазанова клубились внутри Изабеллы Кларк, пусть еще и не рожденной в те далекие времена временного дефицита и преодоления, но бывшей на самом деле всегда, от князя Курбского и так дальше, ежели доверять исследованиям Гумилева, а не доверять им нет никакого смысла, так как любой может пощупать пассионарность обвисшей губой банкира Костина или, как в случае Шойберды, влажными пальцами.

- Какого х... я ? - звенящим от напряжения голосом проговорил помреж, остающийся в этой истории непоименованным конкретно. Я уже писал о таких странных вероятностях и обычаях традиционного восприятия творчества : вот играл в телесериале про Жеглова прокурорского Ипать Епатьича какой - то актер, был товарищ Бушмакин или Крючкова, толстая и гнусная, но ведь ни один зритель до сих пор не знает, как их именовали. Вот и помреж такой же.

- Как такой же ? - восстала яростно рыжая Ландер, улавливая невероятным интеллектом звезды и целой Вселенной потусторонних смыслов некую недомысленность недоговоренности в предыдущем абзаце. - Крючкова и есть Крючкова, ее все знают, вся Москва.

- Если бы, - хватаясь за голову спорил Пырьев, недоумевая над своими же поползновениями : вот что мешает ему, Пырьеву, е... ть рыжей оглоблей по вздорной пустой башке, взяв в арендный подряд из реквизитной объект субъективного изображения высокого мужчины в сапогах, так и застывшего тоже в несколько театральной позе у дверей промтоварного.

- Хозрасчет мешает, - веско и весомо отмел инсинуации режиссера помреж, отодвигая оглоблю дерматиновой папкой, хранящей помимо сценария, еще и пайковую воблу, четвертушку махры, сапоги,   " Маузер ", Орден Трудового Красного Знамени, геополитическую катастрофу и легализацию американской военщины в условиях отравленного мужа Надьки Толокно. - Много всякой х... ни, - торжественно похвастался помреж, сжимая распухшую папку подмышкой усилием мышцы, анатомически фигурирующей как  " трицепс ", - собралось за эоны бытия в два десятка лет, одна Крючкова чего стоит.

- И чего же это она стоит ? - возмутилась переоцененности какой -то Крючковой рыжая Ландер, козыряя титьками и глупостью на весь мир узкого круга подписантов  " Инстаграм ", в чем и таился весь ужас происходящего.

- В - натуре, - шепталась массовка, переминаясь очередью, - после Диты или Пэрис Хилтон еще всякие рыжие сиськи свои снулые суют в рыла потребителей. Даешь Беломор - канал, - уже шумнее волновалась массовка, стройным шагом перемещаясь из  " Инстаграма " в  " Пикабу ", - по три кила в одни руки и толстый - толстый слой шоколада.

- Дичь какая - то, - зевнула Дита фон Тиз, с громом закрывая крышку ноутбука, - я и имен таких не знаю. Какая, на х... й, рыжая Ландер ? - завопила она на завравшегося коалу, блаженно потягивающегося на шезлонге, под которым вялились остатки вздорной тощей евреюжки. - Или какую - то Шарапову автор вечно поминает поминками. Это кто ?

- Никто, - пожал меховыми плечами коала, плюнув на остатки материалистической слюной, - и звать никак. Говна - пирога или, выражаясь иначе, промтоварный магазин из первого абзаца, скучный, унылый, говенный и на хрен не нужный. Слушай, мать, стихозу, - предложил коала, еще и нассав сверху на остатки. Прижался к фальшивой груди первоначальной любимой и музы и процитировал по памяти, придурковато закатывая пластмассовые глаза и делая голос неуловимо масляным : - У делегата Яровой с Горпыной Сосий конструктивно явился план сближений парадигма насквозь сквозь выбор масс. И вот поэтому Ивлукичу противно, но будет дежавюстный и безумный МАС.

Коала протянул Дите пару сигарет и щелкнул зажигалкой.