Ай эм хьюман и Ко. Медийно

Моей любимой Ребекке Кроу

- Вы, товарищи, серпы, - неторопливо расхаживая по каморке Стасовой, успевая курить трубку и посмотреть в зашторенное окно, надиктовывал резонно и дельно очередные мемуары Ленина наследовавший вождю второй Владимир Ильич нашей мизансцены двадцатого века, ранее известный как Сталин, - а мы, стал быть, молотки.

- Дорогой вы наш Владимир Ильич, - квакнул страбоскопом вкатившийся в каморку Хрущев, советский премьер и третий Владимир Ильич, нисколько не схожий с Калигулой, разве, нумерологией, вконец свихнувшей мою коварную Годохму, экспериментально еще раз доказавшую всем нежелающим силу и могущество чар толково сделанных нолей и единиц.

- Уже нет, - задумчиво проговорил Сталин, ложа партбилет на стол.

- Не так сели, - сразу же закричал Хрущев, наблюдая непорядок.

- Я вообще стою и прохаживаюсь, - пробовал возмутиться беспардонностью наследника мудрый руководитель, даже притопнув кавказским сапогом, роднившим именно его с Калигулой, так как Тиберий, известно, предпочитал мальчиков.

Стасова отвлеклась от напечатывания мемуаров и женской хитростью попыталась привести в соответствие давно перезревший момент ситуации, когда, понимаете, Ребекка, милая, тошнит и хочется блевать от поганого рыла экс - физкультурницы, упорно, нагло и тупо лезущей не в свои сани, отчего - то воспринимая невинное развлечение интеллектом за широко распахнутые ворота СМИ, а это не так, совсем не так, отнюдь и крайне, хочется повторить снова : к Урганту, тварь, вся телебашня, гадина, к твоим услугам, вот там и развлекайтесь в уровень, я - то здесь при каких, в - натуре :

- А давайте, товарищи, соберем всех Владимиров Ильичей нашего века и подумаем крепко, почему так вышло, что крайний стал Владимировичем ?

- Это удвоение Ильичей, - предположил скорый на решения Хрущев, отталкиваясь от тривиальной наглядности, от чего меня лично снова тошнит и хочется блевать. Если паскудина из мира бывшего спорта именно так видит смысл кредирующего мудака в чорных очках, то непременно в Останкино. Там еще можно будет Митхуна Чакроборти изобразить. Например.

- Возможно, - не спорил Сталин, начиная сверху вниз расстегивать шинель. - А вот это ты, сука, видел ?

Он распахнул шинель настежь и Хрущев завизжал от ужаса, убегая из каморки на Байконур. На Байконуре тогда неспокойно было. Смеркалось. Прямо посреди Байконура сидел усатый Михалков из по х... й каких и традиционно анафемствовал, поминая Костнера всуе и гордясь любой х... ней.

- Ой, - высказался Хрущев, подкатываясь к копытам Михалкова, - а я тебя знаю.

- Меня вся Масква знает, - нехотя бросил Михалков, - как Салтыкову, к примеру.

- А это кто ? - осторожно вопросил Хрущев, примащиваясь обочь великого ничтожеством и говном.

- Да х... й его знает, - отвечал Михалков, показывая вверх. - Скажи лучше, почему коала Путина обходит ?

- По причине Ильичей, - зашептал в усы Хрущев, чародейно становясь мандавошкой махонькой, как рост экономики в обратную сторону, она же не так уж рушится - то, по чутарику, - все уже забыли стратегию двадцать двадцать, а коалы памятливы как горы. Или эвкалипты.

- Может, баобабы ? - взъярился неопределенностью легкомысленных коал Михалков, предпочитая не блондинок и не погорячее, а чоткое целеуказующее мнение Суркова : кого и когда давить, тащить, не пущать, разумно оставляя напоследок потенциальную возможность Абуладзе выйти на площадь и узреть голую грузинку с волосатой мандой. - Канделаку, - растекся усами Михалков.

А Хрущев танцевал летку - енку, ловко прыгая по усам.