Ухчуй - мурзан и Сектым - баран пешмерга

Моей любимой хулиганке Ребекке Кроу

- У пехов - то, слышь, Чмырь, какая шняга ?

Валёк протянул мне чинарик и продолжил, глубокомысленно пошевеливая вылезшим сквозь дырку в кирзаче большим пальцем, грязно - жолтым, восковым, будто у покойника :

- Задувают себе вазелин в грабли, они у них раздуваются, как боксерские перчатки. П... дец, короче.

Я представил как вёрткий пех врезает мне по блюду такой рукой. Они стояли рядом, в низине, и были почему - то все казахами. Писарь говорил, что это наши казахи, не из Казахстана, но буцкали нас они как настоящие. Вдарит раза, потом с ноги по почкам, выбирают, кого трахать будут этой ночью : Длинного из Москвы или татарина Крымваша тащат в свою палатку. Долго визжат несчастные, возвращаются враскоряк, а с утра еще и рекс наш вломит за неумение противостоять временным трудностям.

- Пидоры они, - говорю басовито Вальку, наживляя чинарь на спичку. Не знаю почему, но называется это " на двадцать пять ". Тот же писарь гнал, что это еще с гражданской войны пошло, что тогда, что сейчас воевать гонят лишь чертей конченых, богатые или шибко умные и тогда косили. А как тут скосишь ? Я, например, уже пятую войну тяну в чмырях, родину защищаю.

- Да ты сам пидор, - смеется Валёк, доставая из мешка какие - то бумажки. - Мало тебя пехи е... ли ?

Тру зад. Да, прав Валёк горбатый, тяжело в нашей дикой России быть несогласным и в оппозиции, всяк тебя трахает и прямо в жопу. Вон, взять хоть Очкуна с Фортинбраса, его мусора приняли на акции выражения солидарности, так потом всю ночь е... ли кочергой. Он теперь в Лондоне, Очкун - то, догадался, пидор гнойный, как откинулся, свою сраку на экспертизу Бибисям подогнать, те даже с пражскими благомыслами разодрались, решая кому именно из них публиковать сенсацию. Все - таки пражане перевесили. Понятно, тем амеры башляют, баблом задавили, куда британцам с их фунтами. На соседней полосе с Очкуном письмо чеченской девочки, нажравшейся говна по ошибке. Оно ведь как ? Она как бороду рыжую увидала, так расплавилась, как падло. Думала, один такой. А это Белковский ! Ну, он ее говном и накормил, до сих пор икает.

- Зырь, Чмырь, - шепчет Валёк, протягивая мне бумажки.

Смотрю. Чудно как - то. Что ни слово, так  " шалишь"  и  " не балуй", на обратной стороне рожа Машки Шараповой лыбится, снизу подпись : " Вот какие славные обычаи у нас в Кастилии ". Ничего не понимаю.

- Это чо ?

В палатку врывается рекс. Хватает бумажки и бьет Валька кулаком в зубы.

- На, сука !

Читает. Облегченно смеется и врезает уже мне коленом в челюсть.

- Я уж думал прокламации, - снисходит до объяснения, пока Валёк подбирает зубы, знает, что утром комбат - батяня - вомбат шкуру спустит, если зубов не досчитается, у него приказ из Генштаба считать зубы, потому как временно исполнять должность лошадей без зубов запрещено еще указом Буденного, - нельзя политику разводить, ребятки, - ишь, ребятками кличет, знать, подлянку затеял, - в армии нашей могучей. Мы тут родину поставлены защищать, какая, на хрен, политика. Короче, - меняется голос неуловимо, благодушествовал, сейчас заледенел, хоть на расстрел поведет, кто знает, - собирайтесь, пойдете в составе разведроты пехам сосать.

Вышел. Мы переглянулись и стали надевать кружевные лифчики поверх разгрузок. Еще один бзик казахов бешеных : не только вазелин в грабли и шары в х... и, но еще и бюстгальтеры от Диты фон Тиз требуют, пока сосем мы у них. Странно как - то. Трахают - то они нас голыми. Одно слово : Азия.