Однажды в Риме

Моей любимице Лизе Тицкой

Выйдя на Съезд, Ленин, судорожно сминая в кулаке серенькую кепчонку разнорабочего всяко путиловца, первыми, глухо произнесенными словами, подобно капитану Коробьину из эпохи Екатерины со всеми ее  " Наказами", полностью завладел вниманием прислушивающихся делегатов, взяв их, как писал позже мистер Рид, жестоко цензурированный изменчивым и лукавым пуританизмом лишь кажущихся свободными Штатов, за кахонес.

- Я, товарищи, - сказал Ленин, не поднимая раскосых калмыцких глаз, - по национальности из дворян и юристов.

Зал охнул. Солдат в заднем ряду, до того покойно щупавший сукно юбки развращенной феминизмом Коллонтай, грозно кашлянул, потянувшись за винтовкой.

- Ничего, - по - грузински произнес Сталин, вставая рядом с графом Орловым в президиуме, - сын за национальность отца не в ответе. Я вот сам мингрел, отец мой кутаис и абхаз, а товарищ граф Орлов вообще царя ухойдакал.

Зал успокоился, пораженный мудростью вождя, снизошедшего к ничтожному Ленину, так и стоящему, словно одинокий дуб, за кафедрой докладов. Солдат вернулся к прелестной Сашеньке, по - шведски закатившей густо подведенные глаза, дабы не видеть нечто такое, что выпирало яростно из пестрядевых шароваришек солдата, удачно обменянных на барахолке на шинель, паек, сапоги. Соблазнился делегат фронтов шароварами, торговавшимися приблудным киргизом вразвес с арбы народов, как называли некоторые несознательные тогда чугунку. Прямо из теплушки шла бойкая торговлишка рухлядишкой всякой, в Орде именуемой  " шурум - бурум ", а чуть западнее - мещанским достатком мелкобуржуазной склонности к праздному времяпровождению.

- А по бабушке Бланк ! - отчаянно закричал Ленин, каясь.

- Факт еврейства прошу занести в протокол, - тут же среагировал русский лишь кудрями Зиновьев, во главе всего Коминтерна вставая в дверях Таврического, несколько запоздав с прибытием поезда братов Люмьер из Разлива, а он, понимаешь, разливается.

- Кому разливается ? - строго и в упор спросил любящий тенденциозность Сталин, неприязненно вглядываясь в личность Зиновьева, но пока еще не в Коминтерн. Для вглядывания в Коминтерн понадобится Гитлер и стремительный отбег до Волги, если что, а пока не время, Федор.

- Я не Федор, - резко отозвался Зиновьев, не глядя на товарища Сталина, - я Григорий.

- Врешь ! - выскочил на сцену мировой политики Котовский, потрясая Маузером.

- Конечно, врет, - успокаивал назревающий конфликт по интересам граф Орлов, угощая Сталина папиросой, - Гришка - брательник мой. Старшой.

- Все вы пидарасы, - истерически констатировал Керенский, бобристым ежиком наперевес баюкая контуженную руку.

Объявили антракт.

- Юмореска, - картаво возгласил нелепый в этой ситуации конституционного кризиса Вертинский, слегка поклонившись уже обнаженным сноровисто ерзким на руку солдатом прелестям Коллонтай, к коим, надо признать за факт, начал присматриваться здоровенный бородатый матрос из первого ряда.

- Однажды некий меспотамец,

Неся шампаньскова нам вслед,

Нас обличал как злостных пьяниц,

Не видя западный расцвет.

После произнесенных грассирующим, ласкающим слух бархатным баритонцем священных строк из - за кулис выметнулись какие - то верткие люди в клетчатых пиджаках и соломенных канотье, образовав шаткую пирамиду, на самой макушке которой сидел, свесив короткие ноги в лаковых ботинках, дон Лука Брази.

- Осуждение империалистического сухого закона Горбачева, - пояснил недоумевающему товарищу Сталину граф Орлов, зачесывая волосы назад.

- Пусть будет, - отметил вождь, - как частичный перегиб мест.

- Сценка из жизни, - закричал успевший переодеться в нечто блесткое Вертинский, сторонясь. На сцену вышла блистательная Дита фон Тиз. Не успела удивиться заинтересовавшаяся появлением перфекционистки Коллонтай, как очутилась голой Дитушка, хлобыстнув кнутом раскаявшегося покаянием Абуладзе Ленина.

- Не так сели, - проснулся в третьем ряду могучий зауралец низковатого пошиба, громко сморкаясь. - У Абуладзе манда непременно волосата, а это что ?

Он ткнул беспалой культей в чисто выбритый до хрусткости лобок Диты, наглядно демонстрируя желание встать и выйти в поисках ближайшей чугунки, на которой так охренительно лежать в ожидании прибытия поезда братов Люмьер.

- По х... й, - засмеялся, почесываясь в кюлотах, граф Орлов, - волосня - дело наживное, достаточно не бриться и через неделю станешь таким же гондоном, как Ургант.

- В высшей степени разумно, - зашумел товарищ Сталин, делая умственно заметку : " Не расстреливать Нину, так как без бабушки и внука не будет, а без внука, товарищи, хрен ты убедишься в говенной деградации всего и во все стороны ".

- Вторая часть собрания нечестивцев, - грохнул прикладом солдат, оказавшись вовсе и не солдатом, а матросом Железняком.

В зал внесли Виктора Чернова. Маруся Спиридонова. Главковерх Муравьев. И прочая х... ня, очень скоро забытая потомками за недосугом и кричащим на все голоса телевизором. А ведь, милая моя Лизонька, не х... ня это, а наша с тобой история любви.