Облом у Пети Носкова на фабрике (Фабрика секса)

Петя Носков, толстый парень, с черными жесткими волосами, блестящими глазами и большими чувственными губами, считал себя еще девственником, поскольку все действия, не связанные с самим сексом, он называл лишь прелюдией к сексу.

А еще ему очень нравились обыкновенные носки, которыми каждый из нас пользуется. Это как у иного бывает страсть к собиранию марок или спичечных этикеток, или галстуков, или еще чего-либо. И не только потому, что в детстве у него была погремуха «Носок» (от фамилии), но и потому что без них его жизнь была бы не так интересна.

Когда-то давно в далеком беззаботном детстве любимая мамаша купила ему новые носки. Эти носки были мальчиковые, но не такие как обычно – серые или темно-зеленые, как у всех мальчиков, а голубые, с корабликом. Мальчишки во дворе завидовали ему и даже пытались отнять, а потом и побить, но Петечка храбро подрался из-за своих красивых носков. Но жизнь штука сложная и иногда непредсказуемая, и, как и любые носки, эти красивые носки с корабликами вскоре протерлись и были уже штопаны-перештопаны.

– Выбрось их, Петечка! Я тебе новые куплю! – не раз говорила любимая мамаша и, правда, покупала в магазине новые носки, которые были крепкие, лучше, но с одним недостатком – на них не было корабликов.

Но Петечка все равно их не выбрасывал, а играл с ними, подобно иным детям, мусолящим свои разные игрушки. И даже спал с ними, как многие мальчики и девочки с плюшевыми мишками и куклами, вымазывая их ночной сонной слюной.

– Ах! Он, наверно, будет моряком! – умильно говорила мамаша, нежно гладя послушного мальчика по головке.

– Даже, возможно, капитаном дальнего плаванья! – шумно соглашались с ней родственники и друзья, выпивая и закусывая на день рождения Петечки.

– А может, будет военным адмиралом! – говорил кто-то из уже подвыпивших гостей, с трудом шевеля языком и доставляя удовольствие родителям мальчика.

Маленький мальчик Петечка вскоре и как-то незаметно  превратился в пухлого и постоянно что-то жующего подростка со своими новыми фантазиями и меняющимся телом. Теперь его звали Петрухой. И однажды ночью его любимые носки сослужили новую и весьма пикантную службу; а утром он быстро и незаметно от всех прополоскал их в воде, и ничего такого не было заметно.

Это подростковое увлечение стало основным в жизни Петрухи, и учеба отошла на второй, а, может быть, даже и на последний план по значимости. На морской карьере был поставлен жирный крест, и после окончания надоедливой школы, а затем и технического училища, по иронии судьбы, его направили по распределению наладчиком оборудования на чулочно-носочную фабрику.

– Тебе, Носков, самой судьбой предназначено работать на нашей носочной фабрике, мы тебя давно ждем, – пошутил пожилой кадровик-отставник, оформляя его на работу и блестя белыми вставными зубами.

Работа Пете не нравилась: было шумно, постоянно ломались уже давно устаревшие и отслужившие свой срок станки, которые приходилось регулярно ремонтировать и смазывать, отчего руки были постоянно грязными в машинном масле. Но большим плюсом в работе на фабрике было обилие носков. Бракованные носки на фабрике не выбрасывали, а использовали как ветошь. Когда в подсобке никого не было, Петя брал носок х/б (синтетику он не любил – скользкая какая-то и не греет), скручивал его в бублик и использовал не по назначению. После этого бросал  его в большой железный ящик, в который выбрасывалась вся использованная промасленная ветошь и весь мусор.

Однажды утром, когда он уже переоделся в рабочую одежду и один сидел в дежурке, он заскучал, и даже стал зевать, широко открывая рот и громко издавая рычащие звуки. Закрыв рот, Петя, в который раз, рассеянно пролистал какой-то научно-художественный журнал, лежавший здесь с незапамятных времен и сто раз смотренный-пересмотренный. Была еще, конечно, работа, но за большую браться не хотелось, так как ушло бы много времени, а за мелкую было лень браться. Петя сладко потянулся, затем зачем-то полез в карман и вдруг радостно обнаружил неизвестно откуда взявшийся новый носок. Он повертел его в руках, зачем-то даже понюхал, глубоко вдохнув воздух, и алгоритм действий, как исправный часовой механизм, заработал. Петя подошел к двери, широко открыл ее, посмотрел в коридор – никого не было. Это было хорошо. Он вошел в комнату, плотно закрыл дверь и дважды прокрутил ключ в замке. Потом приложил ухо, прислушиваясь, что там за дверью. Было тихо.

Он привычно стал скручивать носок, пока полностью не скрутил его в тряпочный бублик со дном. Затем опустил бегунок на змейке брюк вниз и, раскручивая, надел бублик на что-то. Истома овладела им, он закрыл глаза, расстегнул рубашку и стал гладить себе грудь.

Но вдруг он услышал, как кто-то быстро и тяжело подходит к двери.

– Петя! Ты тут? – какая-то работница очень громко спросила и сильно дернула за ручку двери. Но дверь не открылась.

Женщина стала кулаком сильно стучать в дверь. Никто не открывал.

«Значит, никого нет», – медленно возникло в ее голове.

Она продолжала еще стучать, но больше от безнадеги и от незнания, что же надо делать. Пока до нее не дошло, что стучаться бесполезно.

– Где этот драный наладчик? – крикнула она в пространство. Ей срочно надо было запустить остановившийся станок и начать работать.

От злости она сильно пнула дверь ногой, но та лишь глухо отозвалась и зло молчала.

Женщина пошла искать наладчика, громко ругаясь и удаляясь от двери.

С другой стороны двери тихо стоял напряженный Петя, придерживая опустившееся от страха вялое содержанием носка.

«Вот зараза! » – подумал он и быстро сдернул так и не наполнившийся ничем носок, засунул его в карман и застегнул молнию на брюках. Затем он прислушался к звукам с другой стороны двери – ничего подозрительного не было. Он тихонько открыл замок, стараясь не шуметь, и осторожно выглянул в коридор – никого не было. Быстро выскочив и закрыв дверь, он решительным шагом пошел в сторону туалета с намазанной масляной краской черной буквой «М» на двери.

«Что я не могу во время работы сходить в туалет? – спрашивал он сам себя и себе же отвечал. – Могу! Имею право! »

Покрутившись немного в туалете, типа: вы же видели, что я был в туалете и больше нигде, он вышел и малехо еще постоял. Не спеша и с достоинством отошел недалеко от туалета и стал ждать, что же будет дальше.

Ждать оказалось недолго. Навстречу ему выскочила женщина, стучавшая в дверь, и до сих пор еще ругающаяся, и его мастер. Мало того, что она сильно ругалась, она еще сильно жестикулировала, заставляя собеседника находиться на расстоянии, чтобы не попасть под руки.

– Вот он! Вот он! – закричала она, подняв перед собой руки и указывая на Петю.

Такой радостный крик бывает у охотника, увидавшего перед собой беззащитную добычу и вскинувшего ружье. Еще бы мгновение, и она бы выстелила, имей она ружье.

– Я его ищу-ищу, а он неизвестно, где ходит! У меня станок простаивает! Что я должна делать! – тетка кричала и кричала,   ей нужно было на кого-то выплеснуть свои эмоции и использовать без остатка всю свою энергию. Очевидно, у нее были нелады дома, да к тому же, уже давно не было мужчины. Никакого.

Мастер, уже уставший от болтовни женщины и заведенный этой курицей на негатив, подошел к Пете и строго спросил:

– Ты где был Носков? Почему тебя надо было искать?

Не дав Пете ответить, женщина вновь закудахтала

– Я его ищу-ищу, а он неизвестно, где ходит! У меня станок простаивает! Что я должна делать!

– Я в туалет ходил, – негромко ответил Петя, а затем, повышая голос, нахально добавил, – что ж мне в туалет уже нельзя сходить? Можете у кого угодно спросить! Меня многие там видели!

Женщина и мастер тупо смотрели на Петю. Конечно, его не было на месте – это плохо, но он же был в туалете – это уважительная причина. Подкопаться не к чему.

– Ладно, сходи, посмотри, что там у нее! И больше не пропадай!

Мастер развернулся, облегченно вздохнул и ушел.

Тетка все еще ругалась, но уже тише, а Петя пошел с ней в шумный вонючий цех смотреть ее сломавшийся станок. По дороге он засунул руку в карман и нащупал там носок. Он вздохнул. Сегодня на работе у него был облом.