Это, любимая Кадаверия, Уайльд

Моей любимой Кадаверии

Перемещаясь по цеху, скользя, словно тень, среди погасших мартенов и чудовищных своей грибообразностью чугунных голов, он заслышал шорохи наступавших поползней, и спрятался под домной, наспех вырыв обратный заход при помощи шипастого. Слушая нарастающий яростью гул поползней, он наспех укамлал тритона, для таких именно целей вялившегося в загорбье, и высунул разноцветный бант с косой Драдугини в лаз, образованный обратным заходом.

- Иэы, - завизжали поползни, окружая бант с косой, - вылазь, суходрочка, и примерь.

Он вылез. Старшой поползней бросил звякнувший мешок, откуда проявился окровавленной полостью скальп Драдугини, сорванный велосипедной цепью мисс Порцией Браун на вечернем звоне. Он примерил бант с косой и горделиво хлобыстнул оказавшегося ближе всего поползня хвостом.

- Достойно ! - завыли поползни, обнаруживая идентичность скальпа с бантом с косой. Они пали и рассыпались в прах, укрывая масляность пола цеха, в чем была необходимость без важности.

- Грызи, - предложил он Старшому поползней, по завету остающемуся нерассыпчатым.

Старшой, топыря лапу задника, отпустил бур и тот влез в прах поползней, пробуриваясь к машинности маслянистости пола, что не было одинаковым с окружающей их машинностью цеха, так как цеха обычно и были заставлены различными механизмами прошлого, пускаемыми иными из племен в обмен на корж и сало, а другие обдвигали машины дресвой, преклоняясь по пятницам, когда извлекался мумифицированный труп Пескова и водружался на гигантское лондонское колесо обозрения, крутясь и неистовствуя под бурным ветром Эдинбурга.

- Есть, - по - моряцки кратко доложил Старшой поползней, дойдя титановым буром до маслянистости.

Он вскрикнул и приник к узкому отверстию, пробитому в прахе поползней, исторгая длинное и тонкое жало, дарованное потомкам Икебода Крейна научниками рухнувшей республики. Всосался в маслянистость и обрюзг, наливаясь дуром и мхом. Многие из оставшихся в лесах внуков научников предполагали, что залитые некогда машинным маслом полы цехов, возможно, пустили поросль мхов или каких - либо иных, новых, мутировавших видов бактерий и миазмов, а он теперь убеждался в правоте внуков жалом, округляясь и возносясь.

- Щлик, - щелкнул отвесной челюстью Старшой поползней, справясь шнуром запала. Откатился к громаде чугунной головы, по слухам, воплощавшей образ управлявших республикой гигантов мысли, и взорвался, осыпав его шурупами и требухой.

Во двор цеха впиявилась самоходка Жмулов. Рыча деревянной колотушкой, самоходка взывала, пока он не показал весомое по объему брюхо в двери цеха.

- Пайкрафт Тартаусский, - заговорил рупор из полированной жести на боковой башенке самоходки голосом одного из Жмулов, - готов ли ты к обмену ?

Он кивнул, не находя нужным снисходить к вербальности. Десантный люк самоходки самоотворился, выбрасывая наружу, в сумрачную тишину двора цеха, куски жевательных, кубрики, шлопцы и отдаленных, в таких целях порубленных на квадратики уголков. Закинув все это в мешок, болтающийся в загорбье кожистым пузырем, он посторонился, пропуская самоходку в сам цех. Отверстие от бура взорвавшегося Старшого поползней манило прячущихся за фанерным бортом самоходки Жмулов, торопливо перебиравших ногами, еле видимыми под самоходкой, ибо их Великий Вождь Жмулов подбирал по росту, дабы самоходка передвигалась так, как и полагается.

Он прыгнул за угол цеха, тут же оказавшись на следующем поле. Над полем висел фонарь. Внутри фонаря буйствовали лесные, перебегая от вольфрамового усика к цоколю. Он долго смотрел на забавы лесных, понимая разумом силу воли лесных, позволившую привычно низкорослым обитателям тайги превратиться в мелкоскопических лесных, лишь очертаниями напоминавших прежних людей, являясь на деле чем - то совершенно другим.

- Проходь, - требовал один из лесных, прижав лицо к тылу фонаря, - проходь дальше, Икебод Крейн. Не хрен на нас смотреть, все равно не поймешь.

Он не спорил. Понять лесных еще никому не удавалось. Был такой слушок, что мифический Осока Бобритц сумел войти в тайное соглашение с лесными, но подтвердить или опровергнуть слух могла лишь Леля Куриленко, исчезнувшая в пучинах в прошлогоднюю путину рыбколхоза, к управлению коим и возвращался победоносный Икебод Крейн, напитавшись маслянистостью.