Они вырастают

Карл Мартелл, разгромивший и всякое - такое, как известно, был папой Пипина Короткого, что, в свою очередь, привело к вступлению в ряды танковой дивизии СС  " Шарлемань " немалого числа в количестве отщепенцев, подвизавшихся во избежание горячей, но справедливой пули в притонах Марселя на второстепенных ролях отщепенствующих вредителей, изо всех сил вредивших делу налаживания добрососедских отношений между дубоссарами и дубосеками, в самом конце времен образовавших на территории современной России два могучих племенных сообщества, вступавших в противоборство со здравым смыслом, насущно диктующим всю правильность и верность.

- Эссе, да ?

Захар Прилепин, принесший рукопись свежайшего романа в редакцию Большого театра Внутренних дел, недоуменно воззрился на задавшего актуальный вопрос литературного редактора, по всем канонам жанра носившего почвенное наименование Абрам Семеныча Лихтенштейна, плотного человека в поддевке, аккуратно подоткнутой сизым поясом по айкидо, который он завоевал в безжалостной конкурентной борьбе меж  Дубровлагом и Дальстроем, куда и угодил по недоразумению перегибов мест при прошлом из Ильичей.

- Кино, - кашлянул в сторону Захар, мужественно собирая морщины в тугой комок, покойно лежащий в районе ануса, - у нас же театр, мусью Лихтенштейн.

- Вы по - русски, - посоветовал писателю редактор, усаживаясь в скрипнувшее под ним кресло плотно и твердо, как та поминавшаяся эксплуатируемыми бабка - дубинка, вошедшая в фольклор и Гиляровского, - гражданин Прилепин. Или вам привычнее товарищ ?

- Я уж и сам не знаю, - признал Захар некоторую непонятность даже в наименованиях, обрушившуюся на страну в начале девяностых, - впрочем, Абрам Семеныч, зовите хоть говном, суть от этого не изменится.

- Это вы правильно, - уважительно прогудел редактор, небрежно листая рукопись, - как вам никогда не стать писателем, так и мне не быть человеком. Розенберг, - хохотнул Лихтенштейн, внимательно вчитываясь в раскрывшийся абзац.

" - Ты думаешь, Муслим, - вяло зудел в июльской духоте кабинета начальник участка дистанции, пока заместитель Дубоссара - один Муслим Ковальский перебирал пальцами корешки трамвайных билетов, - что раз кончилась советская власть, то теперь управы не найти ?

Не говоря ни слова Муслим ткнул узловатым пальцем в жалобно звякнувшее стекло. За окном, прямо напротив кабинета начальника участка дистанции, под вековыми дубами стояло неприметное желтое здание Управы Генеральной Линии танковой дивизии СС  " Шарлемань ".

- Неплохо, - заметил редактор, таинственно понижая голос. - А знаете, Захар, почему вдруг появился какой - то я вместо уже ставшего привычным читателю пана Мошки, издателя ?

- Догадываюсь, - сумрачно ответил Прилепин, что - то насвистывая. - Как Просвирнин убил Несмияна и Керви, так и лунные свиньи выросли в поросят.

- Правильно, - удовлетворенно сказал редактор, захлопывая рукопись. - Одна радость : по - русски я ни хера не понимаю.

Он захохотал и бросился в пляс, сшибая пыльные бюсты великих, как сам Грибов, помнивших Ольгу Книппер - Чехову в состоянии близком неможаху, в облеванной пелерине и с мощным в голом образе Гиляровским, что - то искавшим в панталонах актрисы.

- О - па, о - па, - начал прихлопывать в ладони Прилепин, - Америка, Европа.

- Индия, Китай, - натужно сипел хватающий ртом прокуренный воздух Лихтенштейн, - а почему у вас первый абзац не в кавычках ?

- Это предисловие редакции, ваше то есть, Абрам Семеныч, - оправдывался Захар, кладя рукопись в сак германского производства, - надо бы еще послесловие от Александра Блога, но мне сказали, что его убили.

- И слава Богу, - закончил разговор редактор, искренне надеясь на скорое появление привычного пана Мошки, издателя, для чего, естественно, нужно время. Нужно автору время, дабы выдавить из себя токсикхолокостное отравление Бабченкой, Несмияном, Просвирниным, как уже было применительно к противоположным говноедам из стана Витухновской, Потупчик, Гозмана.

А танковая дивизия   "Шарлемань " переплавлена. Давно. Жаль, что до русских привычно долго доходит, территории - то здоровенные, три года скачи, но лет семьдесят назад переплавили дивизию и теперь стратеги рассекают на том же металле по городу - герою Маскве, на редкие выходные улетая домой, в Германию, Израиль и Францию, пока оглоушенные творчеством Абрам Семенычей и Прилепиных коалы выдавливают из себя токсикхолокост русскоязычной продукции, ничем не отличимой от точно таких же даров Яковенки, Каспарова и Преображенского, тоже живущего на Рейне, где, по всей видимости, воплотились заветы Зигфрида Хагеновича, гласившие, что всяк мудак да хавает в уровень.