Порочные желания. Глава 1. Из книги Сексуальные желания и фантазии

Пролог

— Смотри, кого к нам занесло, Квазимода.

С тюфяка, в углу, привстал, а потом, протерев глаза, сел ещё один.

В темноте, Настя видела только очертания фигуры, но погоняло уже наводило страх.

Когда он подошёл, сильно хромая на левую ногу, девушка задрожала: Квазимода был горбат, но всё же выше её на целых полголовы.

Настя взглянула в лицо и зажмурилась: вместо правого глаза был провал, нос смят, как у профессионального бойца, лицо перепоясывал, словно борозда, шрам, видимо не зашитый и оттого сросшийся кусками и постоянно гноившийся из-за расчёсов.

Но когда он улыбнулся, Настю затрясло: большие и жёлтые его зубы коряво росли и выпирали, а через нижнюю губу стекала слюна.

Он сжал её плечо и от боли Настя застонала.

Горбун обвёл взглядом товарищей — К ней... кто-нибудь... прикасался? — голос был сиплый, но негромкий и слова он, как будто, выплёвывал.

Ни один не смотрел в его глаз, лица всех были опущены.

— Пойдём! — он сжал её плечо ещё сильнее и, потянув, грубо толкнул.

Настя пролетела с полметра и рухнула на тюфяк, больно ударившись головой об стенку.

Она хотела сесть — Лежи! — выплюнул Квазимода — а вы — он обернулся к дружкам — смотрите, как буду трахать — и, сделав ещё шаг к тюфяку, добавил — лапать можно, пока я насилую, потом оттрахаете её скопом, все.

...

Настя всхлипнула, дёрнулась и проснулась.

Целую минуту она лежала, приходя в себя.

Во сне было всё так, как будто кто-то снимал и теперь прокручивал этот эпизод снова и снова. Но ещё хуже было состояние, в котором она пребывала в этом сне: она видела всё происходящее со стороны и одновременно находилась внутри действа, ощущая, как её насилуют, лапают, щупают, как их руки, сальные и немытые скользят по её коже, как их худые, костлявые пальцы ощупывают каждый сантиметр её тела и суются во все ямочки и дырочки, как их скользкие от спермы члены и членики липнут к срамным губам, к соскам, волосам, елозятся по её лицу, груди, изящно-округлой попке, тычутся в анус, в рот, в нос и даже в глаза...

— Оуммм — застонала Настя, закрывая глаза. Но, стоило лишь сомкнуть веки, как перед глазами вставал тот подвал, та мусорка, та свалка, те плешивые и блохастые дворняги, усердно, словно стараясь доставить удовольствие, вылизывающие лобок и ложбинку меж ягодиц...

Настя тянулась и щёлкала выключатель лампы и при свете кошмарные видения отступали, но ещё долго она лежала, отвернувшись к стене, прежде чем заснуть.

Утром, при свете дня, было уже совсем не страшно и Настя даже забывалась, собираясь на работу и готовя себе завтрак.

День проходил и вечером, она до поздней ночи всё смотрела и смотрела в телевизор, переключая каналы и всё оттягивая и оттягивая сон и, наконец, так и засыпала под бубнящий телевизор...

27.06.16

Часть первая. Настя

Меня зовут Настя. Мне скоро двадцать два. Я красивая, стройная девушка. Ну, если честно и по секрету, то я уже не девушка. Но вам то, какое дело? Фи!

У меня красивые стройные ножки. На мои ножки заглядываются не только мужики, но и женщины. Вот!

У меня короткая стрижка, красивые полные губки бантиком — Ммма! — это вам поцелуй от меня и носик, чуть-чуть, ну, самую малость и по озорному, вздёрнут!

И как я вам, вся такая опрятненькая, аккуратненькая чистюлька? Что, мало?! Ну, так я вам вот ещё что скажу: у меня выбриты волосы под мышками и налысо! выбрита моя киска!!

И такие красивые (ну почему они называются срамные?) губки. Я раздвигаю губки и показываю гимены: они нежные и розовые и так и хочется их поцеловать.

Вам, хочется?!

Но и это ещё не всё!

На моей киске, на бёдрах и попке сделано тату: змея, выползающая из влагалища и, обвиваясь кольцами по бёдрам, заползающая в попку!

Мастер так искусно сделал тату (никто, кроме мастера делавшего тату, об этом ещё не знает), что, когда я иду (специально снимала на камеру) — змея, особенно при искусственном освещении или на солнце, поблёскивая фиолетовыми чешуйками, начинает извиваться, выползая из влагалища и погружаясь в попку!

Брррр!

Когда смотрела первый раз этот ролик прямо физически ощутила холодную и скользкую змею, её кольца, сжимающие моя ляжки и её волнообразно-скользящие движения раздвигающие губы с одной стороны и преодолевающие сопротивление сфинктера с другой.

Бррррр!

И вот я, вся такая чистенькая и опрятненькая хочу!

Я знаю, сейчас вы начнёте морщиться и — Фуу! — кать, когда узнаете, чего я хочу.

Но я придумала: я не стану вам объяснять, откуда эти мои тайные и порочные желания. Я просто расскажу вам свою историю. Я расскажу вам, что со мною приключилось.

28.06.16

Часть вторая. Люблю, но странною любовью...

Я люблю детдомовских. Мальчишек. Детдомовских мальчишек: таких чумазых, оборванных, в лохмотьях и, чем больше на них рванья и, чем грязнее и чумазее они — ещё, чтоб от них воняло тухлыми помойками, по которым они всё шарятся — тем сильнее я в них влюбляюсь.

Вот!

Ну, а заодно с оборванными, чумазыми и вонючими детдомовскими мальчишками, мне нравятся и помойки, и мусорки, и свалки и, всякого рода, грязные подвалы, в которых прячутся, сбежавшие из детдома чумазые и вонючие мальчишки, в которых полно всяких мух, тараканов, червей и личинок!

«Вон, как раз лазают в мусорке».

— Утюг! Утюг! Смотри, опять она за нами следит...

Двое мальчишек, по возрасту, лет на пять, шесть младше Насти, лазали в мусорных баках, выискивая в мешках остатки продуктов.

Утюг, мальчишка с половиной лица, за что и получил прозвище, высунулся из бака и посмотрел в сторону Насти, шедшей мимо, но остановившейся и наблюдавшей за ними.

— Да, неээ — он снова нырнул в бак — Пиявка, это та девчонка, что была у нас в детдоме с благотворительным концертом года три назад, помнишь? Она ещё плясала и пела, и обнимала нас, и прижимала к своим сиськам. Помнишь?

Пиявка, мальчишка с синими кругами под глазами (больное сердце), высунулся из бака и внимательно всмотрелся в Настю. Но зрительная память у него была не такой развитой, как у Утюга и он не смог вспомнить Настю.

— Нет — помотал он головой, снова ныряя в бак — это не она. Говорю тебе, надо уносить ноги, счас она позвонит полицаям и нас сцапают.

Но Утюг, ухмыльнувшись половиной рта, вдруг полез из бака наружу и, спрыгнув на землю, направился к Насте.

— Утюг! Утюг! — шипел вслед Пиявка — Квазимода убьёт нас, когда вернётся и узнает.

Я смотрела на них, я вижу их здесь уже третий день, и сердце сжималось от жалости и наполнялось любовью. Странною любовью. Ну, вот: один идёт ко мне. Наконец-то они обратили на меня внимание.

— Привет! Тебя же Настя зовут?

— Привет! «Поразительно! Какая у мальчишки память! Его то запомнить, с таким лицом, нетрудно».

— Ты за нами следишь уже третий день. Зачем?

Я немного растерялась: оказывается, они заметили, что я за ними подглядываю.

— Нууу...

— А ты уже закончила школу? И где ты учишься?

«Молодец, Утюг. Но какой наблюдательный!»

— Закончила. Я работаю, в супермаркете. Бухгалтер.

— Аааа! — он заулыбался и его лицо, точнее половина лица, стало ещё уродливее — Сводишь дебет с кредитом?!

— Нну, да. «Меньше всего мне сейчас хотелось говорить о своей работе.

— А там, в мусорке, много тухлых продуктов?

— Да там всё тухлое. А тебе зачем?

— А помидоры, огурцы, баклажаны, сосиски попадаются? А мух и всяких личинок, тараканов и червей там много?

— Неээ, тараканов и личинок в этой нет. Да и мух мало. Чистая мусорка: регулярно вывозят и дворник следит. А вот в нашей полно: и тухлятины всякой и насекомых всяких. Мухи там роями жужжат, и тараканы со всех домов сбегаются пировать. А тухлятиной несёт аж за версту. Да тебе то зачем?

— Нууу...

Я опять замялась, стесняясь сказать даже этому мальчишке....