Маша и Медведь

Саша привёз свою Машу ко мне в начале декабря. Сам он собирался в какой-то лыжный поход. На перевал Дятлова, представляешь? Хорошо, что молодую жену с собой не взял. Я прямо сказал ему, что он полный идиот, и он быстро собрался уезжать. Они с Машей уже были у меня раньше, но обычно летом. Сейчас же оба взяли отпуск, но Маша, молодец, решила остаться и отдохнуть в деревне вместо того, чтобы идти с ним в поход. Правильно сделала! Я собираюсь сводить её на охоту в лес.

Рано утром я проснулся, а Маши нет. Когда она вышла – не слышал. Подошёл к окну: свежий снег выпал. Интересно, куда она могла уйти? В туалет? Я отошёл от окна и разжёг печь. Но внутри меня что-то грызло и не давало покоя. Ругаясь про себя, я вышел из дома и быстро перешёл улицу. Снег выпал совсем немного за ночь. Увидел женские следы от калитки – они идут по улице вправо. На улице никого нет. Я машинально двинулся параллельно следам. Видно было, что девушка шла спокойно, не спеша. Вот тебе и следопыт! Каждый охотник может стать следопытом в такой ситуации. Она пошла к автобусной остановке? Но ведь она находится с другой стороны! Подумаешь: молодая девушка может пойти куда угодно – к своему кавалеру... Только вот знакомых у неё в деревне не было.

Да вообще там ничего нет – деревня заканчивается тем местом; только речка да небольшой пруд рядом остались... Пруд... Чёрт! Неужели она туда пошла?! Он всего пару дней как замёрз! Сердце заныло от нехороших мыслей. Я ускорил шаги и почти побежал к пруду. Как же так?!

Вы знаете, как тонут люди? Молча... Да именно так: молча опуская руки вверх, уходят на дно. Я сразу заметил полынью на слегка присыпанном снегом льду – этот лёд... Возможно, на берегу его толщина всего несколько сантиметров; а дальше… недалеко от берега как раз полынья – там ключ бьёт из-под земли! Как ей это знать?! Лишь голова торчит из полыньи… Я бегу вперёд, расстёгивая полушубок и сматывая шарф.

Падаю на лёд пузом и скольжу к полынье… Она еле держится на поверхности воды; лёд трескается под ней – выбраться она не может! Руки уже не слушаются; за шарф схватиться не удаётся… Лёд подо мной тоже начинает трещать; да чёрт с ним! Провалюсь – так даже проще будет её вытащить! Её посиневшие пальцы цепляются за белое крошево льда... Ещё немного – и затянет её под воду!

Я уже близко… Почему лёд всё ещё выдерживает? Непонятно! Нечего думать об этом сейчас! Хватаю одной рукой за её длинные волосы на голове, другой переворачиваю её на спину и тяну к себе… Чёрт возьми! Лёд скользит подо мной; я снова лечу к полынье... Пинаю его всей силой носком ботинка: когда надо — крепкий же он оказался!

Ударяю носком по льду — пробиваю его и вытаскиваю её из ледяной ловушки...

Уф! Ну точно! Решила покататься на коньках, настоящая спортсменка. Поднимаю её на руки, а на меня льётся ледяная вода. Глаза как у мёртвой рыбы, лицо белое, губы синие. Она уже в отключке. Бегу домой, тяжело дыша, как медведь. Срываю с её лба замёрзшую повязку – какая же она глупая! Не вижу ничего вокруг, только свою цель. Пинаю калитку, выбиваю плечом тяжёлую дверь и вот я дома. Кладу свою ледяную ношу на диван, падаю на колени и сбрасываю эти дурацкие коньки в угол. Мои промокшие брюки и носки приземляются рядом с ними с чавканьем. Куртку снять сложнее – её безвольно раскинутые руки режут мне глаза. Спешно подбегаю к шкафу, ящик с бельём застрял; вырываю его из конструкции со звоном осколков. Нахожу два махровых полотенца.

Вот так я притащил домой эту девушку и начинаю её раздевать. А куда же её теперь девать? Медпункт у нас закрыли благодаря нашим оптимизаторам из правительства. Да и не доживёт она до помощи – ей срочно нужна ванна с тёплой водой, не горячей ни в коем случае! А я только что растопил печь... Чёрт побери, почему у нас всё всегда через одно место?!

Девушка лежит на диване без сознания, бледная как смерть. Зачем ты отрастила такой длинный хвостик? Он сейчас словно дополнительный холодильник для тебя! Быстро обматываю его полотенцем — оно моментально впитывает влагу.

— Прости меня, Машенька! — мой голос звучит в тишине даже пугающе для самого себя; сейчас не до слов.

Решительно раздеваю её донага. С полотенцем на волосах она напоминает только что вышедшую из ванны девушку. Мельком осматриваю её тело: тонкое и юное с маленькими грудками и темным треугольником бикини — мечта педофила... Но она при этом умирает. Ногти на ногах белесые как восковые фигурки... Сердце еле стучит — но это ненадолго. Дышит? Нет!!

Изнурительно растираю тело, лежащее передо мной, осознавая, что всё уже потеряно. Не смог защитить свою дочку, черт побери!! Разворачиваю постельное белье и укладываю её на кровать. Лишь маленький уголок тепла остался возле сердца. Остальное тело перестало получать кровь, отключился разум и – что самое ужасное – лёгкие. Скоро сердце останется без кислорода и прекратит биться. Я не смогу его вернуть к жизни. Никто не сможет это сделать. Как только сердечная деятельность остановится, все сосуды расслабятся, и холодная кровь устремится из периферии обратно в сердце. Это конец... Мне хочется закричать от бессилия. Почему именно я?!

Как там у Лу Синя? На грани жуткого жара холодно... В небесах – бездна... В глазах – пустота... Спасение там, где нет ни малейшей надежды... Танец белого мотылька... У открытого огонька... Танец белого маньяка... Я срываю с себя одежду. Полностью. Перелезаю через тело девушки и укладываюсь рядом с ней. Я не просто педофил; я ещё и некрофил. Педофил-некрофил — как вам такое сочетание?

Её тело обжигает ледяным холодом. Прижимаюсь к ней, закидываю ногу на неё. Мы накрыты толстым одеялом на нашем общем ложе. Поворачиваю её лицо к себе, мой палец проникает ей в рот, разделяя зубы, а потом я прикасаюсь губами к её мертвенно холодным губам. Моё горячее дыхание заполняет её лёгкие. Нежно прижимаю ладонь чуть выше грудины и выдыхаю. Когда-то врачи эсэсовцев установили: сбитого над северным морем летчика лучше всего согревать с помощью обнаженной женщины — причём только одной женщины, а не двух! Вдох! Женщина реанимирует эффективнее даже ванны с тёплой водой! Вдох! Логично ведь, что женщину должен согревать мужчина? Выдох! Мы почти полностью укрыты одеялом, когда я осторожно (извините за это слово) забираюсь на свою сноху, обнимая её ногами и полностью прижимаясь к животу к ней.

Моя грудь опускается на её грудь так, что сначала я ощущаю упругость её холодных форм под давлением моих прикосновений. Выдох! Меня сейчас можно поймать с поличным: идите и смотрите на отвратительного мерзавца, совершающего насильственные действия сексуального характера над бесчувственной девушкой... И когда я прижимаюсь губами к её шее, это выглядит особенно извращённо, не правда ли? Но я чувствую пульс под своими губами — сердце всё ещё бьётся! Какое же это счастье!

Мне показалось, что её губы стали теплее? От тёплого дыхания? Она дышит!! Только сейчас мои руки трясутся так, что я с трудом могу поднять её веко. Чёрный зрачок моментально сужается. Слава Богу... Мозг в порядке. Я ложусь рядом, поднимаю её и притягиваю к себе. Обнимаю руками и ногами. Странное зрелище, конечно, но сейчас главное — согреть её своим теплом. К счастью, от пережившего меня бросает в жар и пот. Юлий Цезарь когда-то предпочитал воинов, которые краснеют в бою, а не бледнеют. В общем, я как раз тот самый случай. Но что будет, когда она придёт в себя? Увидит, что лежит в объятиях голого свёкра? Закричит и побежит в полицию. Да у нас есть полиция! Медпункта нет, но полиция – это святое для наших властей. О чём я вообще думаю? Пусть бежит, лишь бы осталась жива.

Проходит почти час. Тем временем отвлечься становится всё труднее. Мне сложно абстрагироваться от того факта, что я нахожусь в постели с молодой и прекрасной Машей. Со всеми вытекающими обстоятельствами. Моё тело словно живёт своей жизнью и игнорирует любые условности.

- Чёрт возьми! – произношу я вслух.

Осторожно вылезаю из-под одеяла. Нахожу бутылку с самогоном и поочередно достаю руки Маши из-под одеяла, натирая их мутной крепкой жидкостью. Нужно восстановить кровообращение на периферии. Откидываю одеяло и невольно захлёбываюсь комком в горле: её ножки просто восхитительны. Вспоминаю, как она на них прыгала ранее. Растираю ступни, лодыжки и колени… Ну вот так вот получилось. Укутываю девушку с головой и направляюсь подбросить дрова в печку — дома всё ещё холодно. Вернувшись обратно под одеяло, задумываюсь о том, как можно эффективнее согреть её иначе. Переворачиваю её беззащитное тело на бок и прижимаю к себе спиной к себе. Холодные волосы касаются моего плеча — чувствую их ледяную прохладу. Тепло ведь должно исходить снизу вверх? Вот только положение вышло не слишком удобным... От волнения и прикосновения к обнаженному телу у меня действительно возникли непредсказуемые ощущения; стыдно признаться, но это так... И мой возбужденный член оказался между её ногами! Ладно уж — пусть будет дополнительным источником тепла! Приподнимаю колени; холодные бедра моей "сбитой лётчицы" смыкаются вокруг меня... Ощущения не самые приятные — но моё возбуждение лишь усиливается... Да уж… Не железный же я после всего этого!..

Сердце... Оно стучит под моей рукой, едва слышно, но ритмично. Грудь, расположенная над ним, начинает теплеет, а маленькие грудки все еще холодные. Они такие крошечные, что помещаются в мою ладонь. Я согрею их... О, Боже! Мой стояк уже выступает из-под одеяла! А как же наш животик? Опуская руку вниз, я провожу по гладкому плоскому животику. Он почти теплый! Слава Богу! Кровообращение запустилось! Как бы сейчас не помешала капельница с глюкозой и витаминами... Моя рука снова находит Машину грудь. Это мне показалось или действительно я почувствовал затвердевший сосочек? Нужно проверить ноги. Как там с кровообращением? Поворачиваю девушку на бок, затем на спину. Выбираюсь из-под одеяла и ищу лодыжку и пальцы... Они теплые!!

- Ай!

От неожиданности я вскочил на ноги. Она боится щекотки?! Маша вдруг приподнимается и смотрит на меня с недовольством... Прямо перед ней оказался мой стояк во всей своей нелепой красе. Я мгновенно сел обратно на кровать, прикрываясь краем одеяла. Дурацкая ситуация... Маша сидит под одеялом с широко открытыми глазами.

- Машенька, ты живая! - восклицаю я, готовый прыгнуть от радости - Лежи спокойно!

- Папа, я упала в пустоту, - говорит она испуганно - Так страшно! Это было так холодно и больно!..

Я смущенно ловлю её взгляд, который продолжает фиксироваться на моем стояке под одеялом.

- Машенька, все позади. Не думай об этом. Вот...

Из бутылки самогона на тумбочке наливаю большую каплю в стакан и подношу к её губам.

- На, выпей. Одним глотком, как следует...

- Ого, какая крепкая! У меня голова закружилась... - пробормотала она, прочистив горло.

- Ложись и поспи. Сейчас тебе нужно отдохнуть. Полный покой, - сказал я с улыбкой. - Печка уже нагрета, скоро станет тепло.

- Боюсь, если закрою глаза, снова окажусь в той ледяной тьме, - пожаловалась она, ложась на кровать. - Останься со мной, пожалуйста!

Я улёгся рядом.

- Нет, сюда!

Она приподняла край одеяла так неожиданно, что я увидел её обнажённое тело. Растерявшись на мгновение, я быстро скрылся под одеялом рядом с ней. Я был без одежды и вдруг оказался близким к Маше в этой ситуации: из спасателя утопающей я превратился в тестя жены сына. Интересно было бы увидеть реакцию Сашки на такое...

Маша посмотрела на меня своими красивыми затуманенными глазами.

- Вы спасли меня! Какая же я была дурочка... Спасибо вам!

Прежде чем я успел ответить, она вдруг коснулась моих губ своими — они были уже тёплыми.

- Могла бы сейчас лежать где-то мёртвая в холодной воде... Бррр! - прошептала она - Мне кажется, что больше никогда не согреюсь.

Она прижалась ко мне всем телом.

- Вы согревали меня своим теплом... Простите за всё беспокойство...

Мой эрегированный орган оказался прижат к её животу.

- Машенька, дорогая моя доченька! Если бы что-то случилось с тобой — не знаю даже... Прости уж ты меня за то, что не уберёг тебя тогда…

- Как же мне хорошо! - с радостью произнесла она, улыбаясь. - И тепло. Пожалуйста, не уходите!

Я тоже ощущал себя прекрасно, но даже слишком, так как невольно обнимал стройную и красивую девушку, прижатую ко мне. Моя эрекция стала почти болезненной от этого. Последний раз я обнимал подобных девушек много лет назад, так что такое состояние было вполне объяснимо, но легче от этого не становилось. Ее голова уютно лежала у меня на груди, а влажные волосы начали подсыхать.

- Вы согревали меня своим телом, - продолжила Маша с сонным голоском. - Вы вернули меня к жизни, я это чувствовала... Папа, вам... я понравилась? - неожиданно спросила она.

- Что ты имеешь в виду, дочка? Ты мне нравишься. Но ты порой непослушная.

- Я хотела сказать... Когда вы меня раздевали, я вам понравилась?

Вот это вопрос! Маша явно была в состоянии опьянения, но как же ответить "нет"? А что сказать? "Да, Маша, ты мне так понравилась, что это вызвало у меня физическое возбуждение!"? Я покашлял и слегка покраснел.

- Маша, на тот момент у меня были другие заботы. Ты была моей пациенткой и находилась в таком состоянии...

Я прикусил язык — не надо углубляться в эту тему; у нее уже есть психологическая травма!

- А сейчас? Сейчас я тоже на грани? Нет? Я выгляжу ужасно и поэтому вы молчите?

Она обвила рукой мою ладонь и положила её себе на бедро — гладкое и тёплое девичье тело было непросто отпустить. Но мне всё-таки удалось убрать руку, проведя по её бедру и обняв за плечо.

- Машенька, тебе стоит поспать и восстановить силы. Ты немного переборщила с алкоголем...

Вдруг в памяти всплыли документы о нацистских экспериментах из Нюрнбергского процесса о переохлаждении людей… Вспомнилась одна цитата:

"... Когда температура в ректуме испытуемых достигает тридцати двух градусов, большинство из них проявляют интерес к интимным отношениям с женщиной, которая их обогревает. Интересно, это также характерно для женщин? Немцы всегда были известны своей способностью проводить эксперименты на людях. Например, сотрудники Штази в ГДР обнаружили, что результаты спортсменок повышаются на десять процентов после секса с мужчиной перед соревнованиями. В женских командах ГДР было целое подразделение специалистов-массажистов...

Маша шевельнулась рядом со мной и взглянула мне в глаза.

- Папа, вы не обидите меня, правда? - спросила она со страхом в голосе.

- Да что ты говоришь, Машенька! Я скорее свою руку отрублю. Ты же моя дочка.

Я почувствовал нежность к ней, охватившую меня. Ласково погладил ее по щеке и поцеловал в лоб.

- Папа, прости меня... Мне так нужно почувствовать себя живой... Среди живых!..

Я старался понять смысл ее странной фразы, когда она немного отодвинулась от меня, и ее ручка прикоснулась к моему возбужденному члену. Я был поражен неожиданностью. В то время Машин пальчик медленно исследовал мой член. Он прошел сверху вниз и обратно, пытаясь согнуть его от живота и ощущая его упругость. В этот момент она была как маленькая девочка, знакомящаяся с необычным предметом. Я не знал, как себя вести в этой ситуации, и не оставалось ничего другого, как ждать, что произойдет дальше..."

- Мне было так здорово! - проговорила Маша с извиняющимся тоном.

Сразу после этого она повернулась ко мне спиной, не выпуская из рук мой член, а затем ее голенькая попка прижалась к моему животу. Мой пенис оказался нежно зажатым между ее ножками и стоял впереди ее бедер. Именно поэтому я ощутил напряжение в ее сосочках, когда я случайно прикоснулся к ним. Она пришла в себя, осознав, что происходит, и вероятно почувствовала возбуждение от этой необычной ситуации. Она поняла, что все закончилось и что она жива - это запечатлилось как сладкое впечатление в ее представлениях о реальности.

И теперь она только хотела повторить это чувство. Но если тогда она лежала тихо и выдала себя, не выдержав щекотки, то сейчас казалось, что она больше не намерена сдерживаться. Я снова почувствовал ее ручку на своем члене. Кончики ее пальчиков аккуратно прикоснулись к головке и мягко и смело потянули вниз, обнажая ее. Я издал стон и зашипел через зубы, словно от ожога, неудержимо двигая бедрами в ответ на ее движения. В тишине я услышал, как Маша проглотила слюну и напряженно задышала ртом. Ее указательный палец нащупал отверстие с выделяющейся капелькой смазки, а затем скользкие от смазки пальцы медленно двигались по моему члену. Маша... Что ты делаешь... Маша!.. Мои бедра не выдержали и начали двигаться в такт ее ласкающей руке, я напряженно дышал в ее мокрые волосы. Какой режиссер снимает это нежное порно: невестка дрочит свекра?..

- Ма... шенька! - прошептал я ей на ушко, задыхаясь - Машенька, дочечка...

Я не сдерживаюсь и прикасаюсь к ее груди, которая так и манит меня своей формой. Я нежно массирую ее грудки, ощущая упругость и стимулируя сосочки пальцами. Мне трудно устоять перед таким сладким искушением...

- Маша... Машенька... - шепчу я, выражая восторг, благодарность и похоть.

Вижу ее пальчики с голубыми капельками на ногтях, скользкие от влаги. Она берет их в рот, чтобы дополнительно увлажнить своей слюной. Пальцы скрываются под одеялом, и я чувствую движение, вызывающее дрожь... Я следую за ними под одеяло, находя ее ручку, двигающуюся взад-вперед. Это не сон! Моя Машенька... ласкает меня!

Приятное ощущение шершавости треугольника из мягкой шерсти под моими пальцами напоминает мне о женской анатомии... Там, ниже, я ощущаю жаркую припухлость.

- Маша? - прошептал я ее имя, выражая свой внутренний вопрос.

- Ммм... - она выдыхает через нос. - Да, папа...

Вот ручка Машеньки, доставляющая мне удовольствие... Я встречаю ее пальчики и следую их беззастенчивым движениям. И вот головка моего члена, полностью возбужденная. Она секретно смазывает мои пальцы железой предстательной железы. В объятиях наших рук и тел я нахожу ее интимную зону. Податливая плоть девушки подчиняется моим ласкам.

- А!.. - коротко вскрикивает Маша. - А!.. Ой!.. Ой!.. Ой!.. А!.. Ах!..

- Ой!.. Ма... ша!.. Маша!.. Маша!.. Ой!.. Ой!..

Машин рука, доводящая мой член до оргазма, заставляет меня сталкиваться с ее задницей, при этом ее интимная зона трется о мой палец. Оба мы испытываем невероятное возбуждение. Конечно, то, что происходит между нами, можно назвать сексом. Никогда не приходило в голову, что возможны интимные отношения с моей будущей невесткой. Все случилось так внезапно. И теперь я осознаю, что у нас возникло что-то особенное. Маша была живой, веселой и прекрасной девушкой - женой моего сына. События шокировали нас обоих и привели к тому, что мы оказались раздетыми в одной постели и занимаемся ласками друг друга, отдаваясь страсти мужчины и женщины. Это еще не половой акт, но уже очень близко к нему. Я задумываюсь - это измена со стороны Маши? Я лишил своего сына верности?

Такие мысли промелькнули где-то на заднем плане, но сейчас я прошептал - полусловил имя Машины машины, благодаря ей за радость, которую она приносит. Возможно, она таким образом благодарила меня за спасение, а возможно, ей просто хотелось интимности? Но она попросила меня не обижать ее... В любом случае, мы окунулись в мир взаимных физических ласк, наслаждаясь этим и благодаря друг другу за это. Поэтому я не могу назвать то, что происходит изменой или чем-то грязным, а мои прикосновения к Маше были легкими и поверхностными.

В какой-то момент Маша ушла от меня и я послушно лег на спину. В печке дрова трещали, уже было тепло и жарко. Маша стояла надо мной на четвереньках абсолютно голая. Ее влажные темные волосы как русалочьи обрамляли ее лицо, склонившееся надо мной. Я не знал, что она задумала; мы оба были возбуждены взаимными ласками, но что-то останавливало нас на грани между запретным и уже случившимся.

- Машенька! - произнес я - Девочка! Я сделаю все, что ты захочешь...

Я провел ладонью по ее лицу, и она прижалась к моей ладони, закрывая глаза. Затем она слезла со мной и легла на середину кровати. Она притянула к себе ноги, согнутые в коленях и слегка раздвинула их. Приглашающе так. Поднявшись, я присел на корточки у ее ног. Может быть, так она приглашает своего партнера к близости? Мне захотелось поцеловать ее интимное место губами, но она закрыла его ладонью. Я приблизился еще ближе, и ее рука сразу обвила мой член, слегка его гладя, а затем отпустила, неуверенно потянув его к себе перед этим. Мы не говорили друг другу ничего словами, наши тела говорили за нас. Я не знал, что делать с Машей. В точности я знал, но чувствовал, что овладеть ею сейчас было бы неправильно; мы оба боялись этой необратимой близости. И в то же время, мы оба желали этого. Я взял свой член в руки и осторожно постучал им по Машиному интимному месту. Это выглядело вызывающе, но ей явно понравилось. Она закрыла глаза и улыбнулась. Постучав еще немного, я осторожно провел кончиком члена вдоль ее припухшей щели и повторил это несколько раз. И в определенный момент Маша каждый раз вскрикивала и дергалась всем телом. Тогда я начал третировать пенисом это место, погружая головку на сантиметр, не больше, между ее теплых половых губок. Ножки Маши напрягались, каждый раз поднимая лобок навстречу мне. С нежным шуршащим звуком головка моего члена погружалась все глубже и глубже.

- Ммм... Ммм... Папа... Папа... Папочка!.. А!. Ах!.. - постанывала Маша - АЙ!!

Соскользнув и преодолев слабое сопротивление, член моего отца вошел в ее влагалище. Я испытывала боль, но не отказывалась. Он вытащил его на секунду, но потом его бедра опять потянулись ко мне, и член вновь проник в меня.

- Ай!..

- Машенька!..

- Да... Папа... Ааа...

Чувствуя, как мягкие стены поддаются перед ним, он полностью вошел в меня, прижав меня к кровати. Мы слышали друг друга тяжелое дыхание и я ощущала особую интимную связь с ним. Казалось, это было то, чего мы обоим не хватало - объединение на уровне доверия. Я подумала, что его движения слишком напористые для меня и попыталась отстраниться, но он удержал меня. Тогда он начал двигаться медленно, очень медленно, но с большей амплитудой, и я стонала от удовольствия. Я обнимала его за шею, мои бедра двигались встречно его, и мой лобок сталкивался с его, а моя влагалище плотно обхватывала его член. Удивительно, но я не ощущала себя просто самкой, которую завладел самец. Я чувствовала, что это было необходимо для меня на физическом и психологическом уровне. Я поддерживала его темп движений, чувствуя растущее напряжение, которое достигло своего пика, и я начала кричать от наслаждения. Волны оргазма пронеслись по моему телу и прошли через его член. Выдохнув со стоном, я без сил расслабилась. В тот момент он просто был рад моему облегчению и радости. Я засыпала прямо на его глазах, истощенная всеми своими силами. Он аккуратно вышел из меня, переборол свое вожделение и покрыл меня одеялом.

Тихо одевшись, я начал варить на плите бульон из отложенного молодого глухаря. Пока он готовился, я сидел и размышлял о том, что между мной и снохой произошло. С одной стороны, я использовал её уязвимость, но с другой — помог ей справиться с душевными и физическими травмами. Я понимал, что было бы недостойно играть на нашей произошедшей близости. Поэтому решил вести себя так, как раньше, будто ничего не случилось. Я передвинул кровать в Машиной комнате ближе к печке, повесил сушиться её вещи и пошёл топить баню.

Маша проспала до вечера. Я дал ей несколько ложек ароматного бульона и отправил в баню. Баню я протопил осторожно, опасаясь нагрузки на её сердце.

- Машенька, тебе нужно прогреться, но без перегрева. Веник попарься — он там в тазике отмокает.

Я заметил её настороженный взгляд, но старался не показывать волнения. Моя спокойная улыбка немного успокоила её, хотя она всё равно выглядела подавленной. Ничего страшного — всё это скоро забудется.

Она заулыбалась, когда я хвалил свой суп из глухаря.

- Поешь немного, дочка! Ах, какой глухарик! Брусничный да на хвое целебном! Вот попробуй белое мясо! Вкусное какое! Ещё ложечку...

Она бросала на меня быстрые взгляды с вопросами; я отвечал ей безмятежной улыбкой. Но её настроение продолжало ухудшаться. Неизвестно, чем завершится моя стратегия.

Ночь окутывала деревню своей тьмой. В посиневших окнах чернел неподалёку неприступный лес. Как там у классика? Тьма пришла с Средиземного моря и укрыла ненавистный прокуратору город... Пропал Ершалаим!

Я уселся перед печкой на плетеном коврике, открыв дверцу и наблюдая за углями, которые медленно тлели.

- Папа, можно мне тоже? - неожиданно раздался голос Маши, которая бесшумно вышла из темноты.

- Ты меня напугала, Машенька! Конечно, присаживайся.

Она устроилась рядом в кофточке и длинной ночной рубашке, обняв колени руками.

- Мне всегда хотелось посидеть так у огня. Как в "Мастере и Маргарите", - произнесла она с легким сожалением.

- И ждать Азазелло? - усмехнулся я.

- С вином от прокураторов Иудеи, - рассмеялась она.

- Ну что ж, - легкомысленно согласился я. - Пусть будет как в фильме. Сейчас мы сделаем настоящий кагор. Он отлично подходит для маринования мяса для шашлыков. Но для особого случая...

В наших руках оказались бокалы с темно-красным напитком. Мы молча смотрели на завораживающие языки пламени, пробуя сладкое церковное вино.

Маша тихо прокашлялась.

- Папа, мне нужно сказать кое-что, - начала она с хриплым от волнения голосом.

- Стоп! - резко прервал я её.

В тишине между нами слышалось потрескивание поленьев в печи. На лице Маши появилось страдальческое выражение; её губы задрожали, а из глаз потекли слёзы. Это было слишком тяжело для меня. Отложив бокал, я обнял её за плечи и притянул к себе.

- Молчи! Не надо ничего говорить.

- Почему? - выдохнула она сквозь слёзы.

- Слова причиняют боль. Люди придумали их лишь для того, чтобы мучить друг друга.

Она не желала меня слушать.

- Вы презираете меня, да!?

Ну что за чёрт!

- Почему ты так решила? - спросил я спокойно.

Она вырвалась из моих объятий.

— Вы даже не желаете со мной говорить! Как будто меня нет, словно ничего и не происходило! Думаете, вашей дочке с сыном повезло? Провел с ней время один раз — и все на этом!..

Что ж, тут без радикальных мер не обойтись.

Я крепко схватил её за плечи и уставился ей в глаза.

— Ааа! Так тебе это понравилось? — произнес я с холодной усмешкой.

— Отпустите!!

— Нет, иди сюда... Иди к мне, маленькая овечка! Поймала мишку в лапы?

— Я закричу!

— Кричи, кричи, Машенька. Соседи потом твоему мужу расскажут, как его жена звала на помощь под свекром.

— Папа, пожалуйста, не надо!

— Не надо?! — закричал я, сбрасывая её на кровать и прижимая сверху. — Почему ты даже трусиков не надела? Подожди немного, сейчас только штаны спущу...

— Ааа! — она начала истерически рыдать.

Я ничего не делал, просто лежал на ней пока она всхлипывала в подушку. Её тело дрожало подо мной. Затем я поднялся и вернулся к печкам. Она так и осталась лежать ничком в задранной рубашке с голой спиной. Я поднял бокал и сделал глоток вина. Её всхлипывания постепенно утихали. В конце концов она поднялась и подошла ко мне.

— Будешь? — спросил я, приподняв бокал.

— Зачем вы это делаете?!

— Присаживайся.

Я подвинул коврик ближе к ней. Она словно находилась в трансе и опустилась на корточки.

— Конечно,— произнесла она горько и машинально потянулась за бокалом.— Как будто драную кошку за шкирку тащили… Знай своё место. Дайте ещё немного.

— Ещё?..

— Вина!

Она сидела с опущенными плечами, потерянная во мгле своих мыслей.

— Вы никогда не простите мне измену Саше?

— Маша, послушай меня. Мы сами создаем свой мир вокруг себя: своими словами и понятиями. Если для тебя то что произошло — измена, значит так оно и есть для тебя. Но для меня это вовсе не измена.

- И что это значит для вас?

- Для меня это нечто безымянное. Это то, что должно было произойти, и оно свершилось.

- Ха, как удобно! Без слов — и весь разговор завершен. И никто не виноват.

- Мы с тобой здесь причастны. Я лишь знаю, что это было необходимо тебе, разве нет? И стоит ли себя за это осуждать? Ты ведь едва осталась жива, поверь мне! Я понимаю, что в моей жизни не было ничего более удивительного, чем то, что случилось. Как ты можешь говорить о презрении? Я так благодарен тебе, что просто не нахожу слов. Прости, но у меня действительно нет слов...

Мы сидели в тишине, глядя друг на друга в глаза; языки пламени из камина играли на наших лицах. Мы оба приподнялись на коленях навстречу друг другу, и губы Маши вдруг стали настойчивыми, когда она обняла мою голову руками.

- Михаил, вы такой сильный, - прошептала она мне, её губы были полны желания и нежно прижались к моим. Не прерывая поцелуя, она начала расстегивать мою рубашку и сбросила через голову ночную сорочку, оставаясь обнаженной. Мы стояли нагими друг перед другом на коленях. Затем я сел на пятки, а Маша подтянулась ближе и обняла меня своими бедрами. Держа её за бёдра, я помог ей опуститься на мой эрегированный член. Вбирая его в себя с тихим стоном рядом с моим ухом, мы плотно обнялись под жарким оранжевым светом пламени. И вскоре наши бедра начали двигаться в медленном ритме совокупления. Мои чувства странным образом стали почти отцовскими. Приподнимая свою дочь на руках и катая её на своём erect члене (в данном контексте лучше перевести как "встал"), она обнимала меня ногами за шею. Когда наши дыхания стали тяжелыми от усилий и пот заполнил наши тела, Маша устало легла на спину на пол. В темноте огонь освещал картину: плотный пожилой мужчина держит за талию стройное тело девушки перед собой и любит её энергичными движениями бёдер. Стройные ножки девушки покоятся у него на плечах. Кому придёт в голову предположить, что это свёкор и его сноха?

Я устал от бесконечной игры в силу и страсти с Машей. Но она была неутомима. Снова она опустилась на меня, двигаясь ритмично вверх и вниз. Я почти не мог сопротивляться этому удовольствию. Мои руки ласкали ее нежную кожу, гладили ее бедра, чувствовали трепет ее грудей...

- Подожди, Маша... Я... - попытался я вымолвить слова.

Но она не отпускала меня, заключив руками и ногами. Мы перевернулись, и я оказался сверху.

- Маша! - простонал я отчаянно, но вскоре безрассудно поддался желанию и начал заполнять ее юное тело своей спермой под свое дыхание.

Когда все кончилось, я лежал на ней без силы, тяжело дыша.

- Прости, Машенька... - шептал я слабо.

Она обняла мою голову и сияющими глазами посмотрела на меня.

- Я хочу ребенка от тебя! - воскликнула она с восторгом.

- Маша... - прошептал я обреченно. - Скажи мне, что еще ты задумала. Больше я не вынесу твоих сюрпризов...