Медовый месяц Александры Ивановны (Медовый секс)

Досрочно сдав летнюю сессию, я в составе бригады строителей отправился заколачивать деньгу в приполярный Урал.

Предстояло возвести эстакаду для распиловки древесины в исправительно-трудовой колонии особого режима. Силами осужденных этот объект возвести было нельзя, поскольку выводить заключённых за пределы зоны категорически запрещалось. Строительство эстакады поручили бригаде из вольнонаёмных лиц.

Нас поселили в пустующем доме небольшой деревушки с тремя улочками. В ней проживал весь контингент сотрудников колонии.

Питание штатного персонала предусматривалось в так называемом котловом пункте – маленькой примитивной столовой.

Котлопунктом заведовала Чернова Александра Ивановна. Деревенские ребятишки звали её тётей Шурой, женщины – Сашей, офицеры и сверхсрочники – Александрой Ивановной.

Мне было поручено согласовать с ней меню и время приёма пищи.

Александру Ивановну я ранее не встречал и представлял себе тучной женщиной с оплывшим красноватым лицом – типичным образом поварихи советского общепита.

Когда я переступил порог котлового пункта, меня встретила настоящая красавица – рослая молодая женщина крепкого телосложения с пышной высокой грудью. Лицо Александры Ивановны было круглым, с гладкой смуглой кожей и едва заметным румянцем на щеках. Густые тёмные волосы были сплетены в косу, которая свисала с левой стороны груди. Поражал пронзительный взгляд светло-карих глаз под тонкими черными бровями.

Я остановился в замешательстве и залюбовался увиденной красотой. Наши взгляды встретились.

- Здравствуйте, - произнёс я с некоторым запозданием. – Могу я увидеть Чернову Александру Ивановну?

- Здравствуйте, - ответила женщина томным голосом и улыбнулась. На правой щеке у неё проявилась очаровательная ямочка. – Чернова Александра Ивановна стоит перед вами. Вы хотите лишь полюбоваться мною или у вас есть какие-то вопросы?

«А ты язва, Александра Ивановна, - отметил я про себя. – За словом, как и я, в карман не лезешь».

- Мне нужно согласовать с вами график питания и, по возможности, рассмотреть варианты меню, - сказал я без предисловий. – А насмотреться на вас у меня будет ещё время.

Я не смог оставить без ответа подковырку хозяйки пищеблока. Это было не в моих правилах.

- Может, скажете, наконец, кто вы такой? – лукаво улыбаясь, спросила Чернова, подавшись вперёд, и воинственно поставила руки в бока. – Я вас раньше нигде не встречала. Уж не беглец ли явился ко мне за харчами в дорогу?

- Извините, что не представился, - спешно поправился я. – Меня зовут Юрий, а фамилия моя Орлов. Я к вам по поручению бригады прибывших строителей.

- Ах, вот в чём дело! – притворно воскликнула Александра Ивановна, как будто не догадалась сразу о цели моего визита.

- Вот теперь полный порядок, Юрий Орлов. Наиль Абдуллович звонил мне насчёт вас, - лицо женщины сделалось серьёзным, ямочка на щеке враз пропала. – Слушаю вас.

- Предлагаю присесть и увязать наши хотелки с вашими возможностями, - предложил я вежливо, указав взглядом на столик с двумя табуретками в углу.

Александра Ивановна, окинув меня с ног до головы каким-то загадочно-снисходительным взглядом, молча направилась к столику. Она шагала, соблазнительно покачивая бедрами. Любуясь её величественной походкой, я последовал за ней.

В зале котлопункта в это время не было ни единого посетителя, мы с хозяйкой были вдвоём.

- И какими будут ваши хотелки? – спросила Чернова, усаживаясь за стол.

- Скромными, Александра Ивановна, - начал я. – Мы люди неприхотливые, но однообразное меню иметь, согласитесь, всё-таки, не есть хорошо.

- Котлопункт – не ресторан, деликатесов не обещаю, но однообразных блюд не будет, - с уверенностью заверила заведующая. – Крупа для каши на завтрак трёх видов, на обед – борщ, лапша с курицей, уха, солянка. На второе – мясные блюда из свинины и говядины. Бывает баранина, но очень редко. На ужин – все блюда, оставшиеся с обеда. Устроит?

Всё, что я услышал, было произнесено на одном дыхании.

- Устроит, - сказал я, не уточняя, что представляют из себя мясные блюда: гуляш, бифштекс, отбивные или простая советская котлета. – А как у нас будет со временем?

- Ваше время завтрака – после восьми часов, обед – после тринадцати, ужин – с восемнадцати до половины девятнадцатого часа, - по-военному отчеканила Чернова.

- А как-то поменять график можно? – спросил я.

- График работы утверждён начальником колонии майором Нафиковым. Котлопункт сдаётся под охрану и снимается с неё в строго отведённое время. Что вас не устраивает?

- Дело в том, что мы намерены работать от зари до зари, обозначенное вами время не вполне нам подходит, - пояснил я и несколько секунд внимательно смотрел на Чернову, оценивая реакцию. Заметив, что мои слова не вызвали в ней никакого отражения, я дополнил:

- Мы готовы доплачивать вам за сверхурочное время.

Лицо Александры Ивановны сразу просияло, по нему видно было, что моё предложение пришлось ей по душе. Однако, женщина не спешила с ответом.

- На любое отклонение от графика требуется разрешение начальника колонии, - сказала она, метнув на меня двусмысленный взгляд.

- Не беспокойтесь, доплата будет достойной, - добавил я. – Но, естественно, в пределах разумного.

Я специально не озвучил сумму, хотя размер вознаграждения был определён бригадой заранее. Мне стало любопытно понаблюдать, как поведёт себя эта острая на язык женщина. А та почему-то молчала.

- Сто рублей ежемесячно вас устроит? – спросил я, убавив наполовину запланированную сумму.

- Я согласна, но при одном условии, - почему-то шёпотом проговорила хозяйка пищеблока и, как мне показалось, боязливо оглянулась по сторонам.

- Каком? – таким же тихим голосом поинтересовался я.

- Деньги будешь приносить мне домой лично, - неожиданно перейдя на «ты», озвучила дополнительное условие Александра Ивановна. – Каждые три дня по десять рублей.

Мне показалось странным выдвинутое условие. Пусть будет оплата раз в три дня – хозяин-барин, как говорится. Но почему бы не передавать червонец из рук в руки здесь, в этой безлюдной столовке? Что за маскарад? В чём секрет предложенной игры в шпионов?

У меня появилось желание узнать причину столь таинственной системы оплаты, но Александра Ивановна опередила:

- Не спрашивай, почему так. Потом всё узнаешь.

- Ну, хорошо. Пусть будет по-вашему, - пожал я плечами, продолжая недоумевать. – Только учтите, Александра Ивановна: я смогу заглядывать к вам лишь после работы, это будет не раньше десяти вечера. Не поздно ли вторгаться на чужую территорию?

- Это самое удобное время, - с нескрываемой радостью в голосе ответила хозяйка.

- А ваш муж меня не покалечит? – съязвил я и вопросительно посмотрел в глаза Черновой. – Такую женщину, как вы, окажись вы моей женой, я бы ревновал даже к телеграфному столбу.

- Неужели? – рассмеялась наша будущая кормилица.

- Можете мне не верить, но я говорю истинную правду. Вы прекрасны, Александра Ивановна.

- А ты, Юрий, видать не зря носишь фамилию Орлов, - с усмешкой высказала Чернова. – Настоящий орёл!

- А если конкретнее?

- У меня глаз намётан на мужиков. Ты мастак по развешиванию лапши на женские уши, - услышал я в ответ. – Навострился исполнять соловьиные трели и вгонять женщин в краску с первых слов.

- Ты мне не веришь? – я посчитал для себя возможным перейти на «ты» - Александра Ивановна показалась мне почти ровесницей.

- Неужели я тебе и в самом деле понравилась? Врёшь, поди?

- Мамой клянусь, что слова мои истинны! – ответил я, дурачась.

- Не переживай, Юрий Орлов, и приходи, не страшась. Никто в моём дворе на тебя вилы не наставит – некому. Муж мой в длительной командировке и ближайшее время не объявится.

- Ну, тогда по рукам? – спросил я. – Завтрак в половине седьмого, ужин по согласованию?

- По рукам, - улыбнулась женщина, осчастливив меня очаровательной ямкой на правой щеке. – Только не называй меня больше Александрой Ивановной, когда мы вдвоём.

- А как? – удивился я.

- Зови просто Сашей.

- Замётано, - весело отозвался я. – Тогда завтра я веду своих мужиков к половине седьмого?

- Веди, накормлю вовремя.

Я отправился в бригаду, Саша осталась сидеть за столом и смотрела мне вслед. Я спинным мозгом чувствовал её пронзительный взгляд.

Мне было двадцать четыре года, Саше тридцать семь. Но я пока не знал её истинного возраста. Эта величавая женщина выглядела гораздо моложе своих лет.

***

Чернова сдержала обещание. В половине седьмого утра двери котлопункта были уже открыты, а на сдвинутых вместе трёх столиках бригаду ждал завтрак: гречневая каша с тушёнкой, порезанное на кубики сливочное масло, свежеиспечённый хлеб, печенье и два армейских чайника с ароматным чаем.

Честно признаться, я не сразу узнал хозяйку кухни. Она была одета в поварскую одежду и стояла ко мне вполоборота. И лишь когда женщина повернулась к столу лицом, я засвидетельствовал в ней вчерашнюю знакомую.

Александра преобразилась до неузнаваемости. Пышная коса, которой я любовался накануне, была уложена на затылке и спрятана под высоким поварским колпаком. Веки и ресницы, с нанесённой на них чёрной тушью, сделали глаза более выразительными и завораживающими, а ярко-красная помада на губах подчёркивала загадочность. Большие карие глаза женщины игриво вспыхивали, когда она останавливала свой взгляд на мне.

- Хороша Саша, да не наша, - с сожалением высказался Кобра, когда мы покинули пищеблок, не забыв поблагодарить хозяйку.

- Ты это к чему? – спросил я Мишаню.

- Красивая женщина, говорю. Но нам, залётным работягам, она не по зубам.

- Откуда у тебя такой пессимизм? – рассмеялся я. – Ты же десантура, Кобра! Неужели забыл главный девиз ВДВ?

- Никак нет! Никто, кроме нас!

- А ещё?

- Там, где чёрт сломает ногу, ВДВ найдёт дорогу, - без эмоций продекламировал Кобра. – Но всё это, Юрик, осталось в прошлом, и никакого отношения к женщинам наши девизы не имеют.

- Если будешь и впредь так рассуждать – шагать тебе, рядовой Кобрин, по жизни в ногу лишь с рыжей, корявой и страшной уродиной, - предостерёг я Кобру недвусмысленно. Я знал, что говорил. Мой друг действительно робел при знакомстве с красивыми девчонками, знающими цену себе. Лишь с безликими и прожжёнными оторвами у него получался быстрый контакт. Их он не смущался и с такими девицами чувствовал себя вольготно.

- Да, ну тебя! – отмахнулся тот. – Видел ведь я, как наша Саша стреляла в тебя длинными очередями из амбразуры раскрашенных глазищ. Запала она на тебя, факт.

- По-моему, ты преувеличиваешь, - попытался возразить я. – Никакого повода для проявления интереса к своей персоне, по крайней мере, я не давал. Ни словом не обмолвился с ней, ты сам был свидетелем. И в обед буду молчать, и в ужин, если хочешь. Воспользуйся шансом, если дама тебе приглянулась. Вперёд, и с песней, дружище! И флаг тебе в руки!

- Не-е, Юрик, составить тебе конкуренцию я не смогу, - сказал Кобра. – Косноязычный я и фэйсом не вышел.

- А ты попробуй.

- И пробовать не имеет смысла. Наша королева уже нашла своего короля. И не отступится от своего выбора, даже если король будет немым.

- Как знаешь, - пожал я плечами. – Я мог бы сойти с дистанции ради лучшего друга.

Кобра посопел немного, но что-либо сказать в ответ уже не успел.

- Эй, граждане строители! – окликнул нас пожилой мужчина, вышедший из дверей КПП. – Подождите минуточку!

Мы остановились, мужчина подошёл к нашей группе. Он был невысок ростом и с тучной фигурой, на большой голове в разные стороны разбросаны жидкие длинные пряди седых волос.

- Здорово, мужики, - поприветствовал нас мужчина, пыхтя от скорой ходьбы.

- И вам не хворать, - ответил за всех Кобра.

- Я вижу, вы уже позавтракали. Надеюсь, Александра Ивановна хорошо покормила? – продолжил мужик и, не дожидаясь ответа, похвалил: - Вообще-то, она у нас всегда отлично готовит, нареканий к ней не бывает.

Незнакомец окинул взглядом нашу бригаду, спросил:

- Кто из вас старшой?

- Ну, я, - отозвался наш бригадир. – Алексей Федичкин. А вы кто?

- Я начальник биржи Дитяк Остап Наумович, - представился мужчина. – В переводе на понятный язык – начальник склада пиломатериалов.

- Слышал о таком. Майор Нафиков упоминал вашу фамилию при разговоре,- проговорил Лёха. – Советовал посекретничать с вами перед началом работ.

- Вот-вот, посекретничать. Именно посекретничать и обязательно до начала работ, - бойко подтвердил Дитяк. – Негласное правило на зоне, понимаете ли. Своего рода вводный инструктаж.

- Можете начинать, Остап Наумович, - прервал его Лёха во избежание лишней болтовни. – Мы люди взрослые, не первый раз на стройке, и всё понимаем: вводный инструктаж необходим.

- Видите ли, Алексей, - начальник биржи слегка замялся, - нам нужно посекретничать с вами наедине. Разговор деликатный.

- У меня от парней нет секретов, - с вызовом проговорил Лёха.

- Я понимаю, и, всё-таки, позвольте отвести вас в сторонку на пару слов, - настойчиво проговорил Остап Наумович, и в его вежливом тоне прозвучали повелительные нотки. Он насильно ухватил Лёху под руку и отвёл в сторону.

Через пару минут они вернулись к нам, Дитяк любезно произнёс: - Возвращаю вашего бригадира в целости и сохранности.

Лицо Лёхи было хмурым.

- Тут такое дело, мужики, - сказал Лёха с виноватым видом. – Вход на территорию колонии строго ограничен. Пропуск на зону разрешают оформить только трём членам бригады: механизатору, такелажнику и бригадиру. Остальные будут трудиться в пределах строительной площадки.

В число трёх попал я, Кобра и сам бригадир. У меня имелись права водителя и тракториста, у Кобры удостоверение стропальщика и такелажника.

Когда мы, пройдя проверку на КПП, очутились за колючей проволокой, Дитяк выстроил нас в шеренгу и исчез за дверями какого-то строения. Он появился вновь уже с рослым угрюмым зеком лет сорока.

Заключенный медленно и без слов прошёлся вдоль нашего малочисленного строя туда и обратно, потом остановился против меня и пристально заглянул в моё лицо. От его волчьего взгляда мне стало как-то не по себе.

Уголовник перевёл взгляд на Дитяка, затем ткнул пальцем в мою сторону и сказал:

- Он.

Остап Наумович согласно и несколько заискивающе кивнул головой пару раз. Заключённый, не произнеся больше ни слова, неторопливым шагом вернулся назад.

- Что это было? – вырвалось у Лёхи.

- Строевой смотр, - усмехнулся я. – Все прошли его успешно, кроме меня. Верно, Остап Наумович?

- Отвечаю на ваш вопрос, - начальник биржи пропустил мимо ушей мою реплику и смотрел только на Лёху. - Наша зона считается «чёрной», в ней правят блатные. Они сами принимают решение в отборе человека с воли, с которым будут решать вопросы поставки пиломатериалов.   Так здесь заведено.

- И что это значит? – спросил Лёха.

- Как ни прискорбно, Алексей, но это значит, что побывал ты на зоне в первый и последний раз. Твоё пребывание здесь поставлено под запрет. С этого момента все вопросы будут решаться через него, - Дитяк в точности повторил жест ушедшего зека, указав пальцем на меня.

- Чёрт знает, что тут творится! – выругался Лёха. – Произвол какой-то и вакханалия!

- Ты, Лёша, не принимай это близко к сердцу, - Дитяк прищурил один глаз и легонько хлопнул бригадира по плечу. – Я же пояснил: тут «чёрная» зона, и против воли блатных не попрёшь. Если «Цыган» остановил свой выбор на Орлове – значит так тому и быть.

- Но ведь он абсолютно ничего не знает о каждом из нас? Почему выбор пал именно на Орлова, а не на Кобрина, к примеру? Не понимаю: как можно делать выбор наугад? – недоумевал Лёха. – А этот «Цыган», он что, пахан лагерный?

- Нет, смотрящий здесь «Колыма» - Колыманов Николай Тимурович, вор в законе с четырьмя ходками, а «Цыган» у него правая рука, - с осторожностью пояснил Дитяк, понизив голос и оглянувшись по сторонам. По его виду можно было судить, что распространение информации о блатных посторонним лицам, мягко говоря, не приветствуется.

- Ну, ладно. Пусть будет Орлов, если Цыгану он лучше подходит, - пробурчал Лёха, неумело скрывая обиду. – Только мне, всё-таки, интересно: чем же я не подошёл этому уркагану?

- Попроси друга разузнать, когда он будет здесь отираться, - посоветовал Дитяк. – А теперь, друзья мои, все на выход. У тебя, Алексей, есть возможность оформить пропуск ещё на одного человека. Только чтобы его прежние дороги никак не пересекались с мусорской братией.

И тут меня озарило: наш Лёха Федичкин до поступления в институт служил в милиции! Вот где, оказывается, собака зарыта! Но как блатные прознали о его биографии? Неужели столь оперативно работает воровская почта?    

***

Три трудовых дня прошли быстро, нужно было нести первый червонец нашей кормилице. Её работой бригада был очень довольна. Никто из парней не оказался в числе пасынков – для каждого члена бригады у неё находились отдельные слова и знаки внимания. Кроме обычного завтрака, эта энергичная женщина успела дважды побаловать нас домашней стряпнёй. Один раз напекла горку пирожков, другой раз нажарила стопку блинчиков.

Любому парню из нашей компании она позволяла поболтать с ней, пошутить, отпустить комплимент, но не более того. На сальные шутки отвечала острым словцом. Трепались с ней все, кроме меня. Я решил соблюдать конспирацию: в разговоры с Александрой не вступал, лестных слов не произносил, общался лишь по мере необходимости.

О системе оплаты никто в бригаде не знал, кроме Лёхи. Тот молчал, как рыба.

После ужина Александра улучила момент и шепнула мне всего одно слово:

- Жду.

Я кивнул головой и прошел мимо, не удосужившись даже взглянуть ей в лицо, чтобы не привлекать к себе внимание поварихи-помощницы.

- Червонец давай – керосинка покупать нада, - сказал я Лёхе по пути в нашу ночлежку.

- Уже? – удивился бригадир. – Как быстро летит время, чёрт возьми. Три дня – как одно мгновенье. Погоди минутку, сейчас пороюсь в своём гуманке.

Он запустил руку во внутренний карман куртки, извлёк потёртый кожаный кошелёк. В нём хранились деньги бригадного общака.

- Вот, возьми. Единственный оказался на твоё счастье.

Взяв у Федичкина червонец, я отправился на поиски жилища Черновой. По её словам, дом должен находиться где-то на другом конце поселения, поэтому у меня имелась возможность попутного ознакомления со всей деревней.

Вдоль деревни, на задворках, протекала речка. Я взглянул на часы и решил выждать некоторое время на берегу, чтобы не столкнуться невзначай лицом к лицу с Александрой где-нибудь посреди деревни. По моим соображениям, та вполне могла встретить на пути соседку или знакомую. Мне совсем не хотелось ставить замужнюю женщину в неловкое положение, поскольку не понаслышке знал о коварстве бабских сплетен в деревне. Да и, попросту говоря, предоставить возможность женщине сделать небольшую передышку после трудового дня. В моём сознании витала назойливая мысль, что наша встреча не закончится элементарной передачей денег из рук в руки. Я был уверен, что именно сегодня передо мной откроется какая-то тайна, которую Чернова тщательно скрывает.

Полюбовавшись местным пейзажем четверть часа, я зашагал вдоль берега к крайней избе.

Дом Черновой оказался добротным пятистенком, скатанным из толстенных брёвен. Обогнув изгородь, я остановился перед широкими воротами крытого крепкого двора.

«Недурственный у тебя домишко, Александра Ивановна, - мысленно отметил я. – Весьма недурственный, однако».

Калитка в воротах оказалась не запертой, я прошёл по двору до крыльца.

- Хозяюшка! – прокричал я и слегка постучал кулаком в дощатую перегородку. – Гостей принимаете?

Прошло с полминуты, прежде чем в сенях послышались торопливые шаги. Затем дверь на крыльце отворилась, и передо мной предстала хозяйка.

Её лицо выглядело уже не таким, каким мы привыкли видеть его в пищеблоке. Макияж на лице отсутствовал полностью, но и удаление его ничуть не умаляло естественной красоты женщины. Александра была прекрасна! Я не мог в этот момент видеть свои глаза со стороны, но они, без всякого сомнения, загорелись от восхищения и похотливо замаслились.

- И ждём, и принимаем! – на лице хозяйки расцвела добродушная улыбка. – Проходи в дом, гость мой дорогой!

Я смотрел на неё и не мог оторвать взгляда. Александра успела переодеться и стояла предо мной в ситцевой блузке бордового цвета с белыми горошинами и чёрной юбке. Но эта простая с виду женская одежда была ей только к лицу и придавала особую привлекательность. Верхняя пуговица на кофте была расстёгнута (умышленно или случайно?) и в образовавшемся проёме виднелась часть смуглого плеча с проступающей ключицей, а также край соблазнительной и завораживающей дорожки между грудей.

Увидев мою нерешительность, Александра схватила меня за руку и повела в дом. Я ощутил необычайную силу, заключённую в этой маленькой женской ладони, и очень удивился. Обычно женское рукопожатие бывает слабым.

- Присаживайся, - сказала она, подведя меня к столу в большой комнате. – Я сейчас.

Я осмотрел комнату. Простенькая мебель, изготовленная местным умельцем, большое овальное зеркало, радиоприёмник и проигрыватель на высокой тумбочке. На окнах ситцевые занавески и вязаный кружевной ламбрекен поверху. Между окон на стене висят семейные фотографии в деревянных рамках.

При виде этой простой домашней обстановки в душе моей словно потеплело. Подобная утварь украшала и мой небогатый родительский дом. Такое обстоятельство способствовало моему сближению с хозяйкой. Мне вдруг стало легко и просто, словно я пришёл в гости не к постороннему человеку, а к старшей сестре.

- Не заскучал? – спросила Александра, вернувшись в комнату с подносом в руках. На нём красовалась бутылка водки, домашние соленья и кусок отварного мяса. С краю покоились две гранёные рюмки на ножках – такие же, какие стояли на полочке кухонного буфета моих родителей.

- Выпьем по чуть-чуть? – спросила Александра весело.

- Не откажусь.

- У вас в бригаде, я слышала, сухой закон?

- Вроде того, кроме банного дня, - ответил я. – Раз в неделю мы позволяем себе немного расслабиться. Но – совсем немного, наркомовские сто граммов, чтобы на следующий день не потерять работоспособность.

- Открывай, - приказала хозяйка, указав головой на бутылку водки, раскладывая по тарелкам закуски.

Я открыл бутылку, наполнил рюмки, спросил:

- За что пьём?

- Предлагаю выпить за то, чтобы всегда видеть мир таким, каков ты сам, - произнесла Александра.

- Это как? – спросил я, не уловив до конца смысл тоста.

- А что тут непонятного? – удивилась Александра. – В голове каждого человека своя призма сознательности, через которую он смотрит на окружающий мир.

- Теперь понятно, - до меня дошло, о чём хотела сказать женщина, и я очень удивился её способности философски мыслить.

«Эта женщина не только красива, но ещё и умна, - подумалось мне.

- И чтобы эта призма никогда не тускнела, оставаясь всегда прозрачной, - дополнил я.

Мы успели выпить несколько рюмок, прежде чем я вспомнил, с какой целью появился в этом доме. Я спохватился, достал из кармана мятый червонец и положил на стол перед Александрой.

- Возьми, пока не забыл, - сказал я. – А то ушёл бы с ним обратно.

- Не ушёл бы. Я напомнила бы обязательно. Спасибо, что исполнил мою необычную просьбу.

- Не за что. Ты честно его заработала.

- Почему не спрашиваешь, для чего мне понадобилось шифроваться?

- Ты сама скажешь, если посчитаешь нужным. Но можешь и не говорить, я не настаиваю.

- Я с первого взгляда определила, что ты порядочный человек, и, к тому же, очень красивый мужчина, - призналась Александра. – Самый красивый мужчина в бригаде. Я сразу втюрилась в тебя.

- Во как! Не слишком ли поспешное признание? – спросил я. – После таких слов я могу слететь с катушек и прильнуть к твоим губам.

- Целуй, я буду не против, - без стеснения ответила Александра, озорно сверкнув глазами. – Или слабо?

- Прямо сейчас? – не поверил я, приняв её слова за розыгрыш.

- А чего тянуть кота за хвост, когда наши желания совпадают?

Я встал, обошёл вокруг стола и остановился за спиной женщины. Александра замерла и не поворачивалась ко мне. На её смуглой шее проступила вена, по которой учащённо пульсировала кровь.

Я положил руки ей на плечи – Александра вздрогнула и сжалась в комок в напряжённом ожидании. Прошла пара секунд, и мои руки медленно опустились на её груди, а губы прикоснулись к пульсирующей вене. Александра вновь вздрогнула и шумно задышала, грудь её стала высоко вздыматься. Я развернул её лицом к себе и утонул в глубоком и сладостном поцелуе.

Александра обмякла, всецело отдавшись моему порыву. Я поднял её безвольное тело и перенёс на диван.

- Выключи свет, пожалуйста, - прошептала Александра, - я стесняюсь.

Такая просьба явилась полной неожиданностью для меня. Имея немалый сексуальный опыт, я впервые сталкивался с подобной просьбой. Обычно было наоборот: женщины хотели любоваться моим обнажённым телом и прекрасным мужским достоинством при полной иллюминации, лаская взбунтовавшегося друга всевозможными способами.

Я понял, что передо мной женщина, не искушённая в любовных утехах, и решил не раскрывать перед ней свои сексуальные познания.

Я действовал так, как действовал бы простой русский мужик, не искусивший запрещённого плода на стороне.

Свет был выключен, постель расправлена, тела обнажены самостоятельно в полной темноте.

- Иди ко мне, - услышал я голос хозяйки и немедленно повиновался её зову. Шагнул к дивану, устроился с краешка и затих.

- Ты что, никогда не имел женщин? – спросила Александра с удивлением.

- Почему не имел? Имел. И не одну, - с гордостью ответил я.

- Тогда чего оробел? Обними меня, и выжимай все соки, до последней капельки. Я сильно соскучилась по мужской ласке… - голос Александры дрогнул, тело её затрепетало от ожидания предстоящей близости.  

Я в очередной раз поразился наивности этой взрослой и красивой женщины, и это необычайное обстоятельство сильно возбудило меня.

Мои руки словно вышли из-под моего контроля и стали наощупь изучать горячее трепещущее тело. Когда изучение подошло к финишной точке, и я уже готовился отправить своего фаллоса в неизвестность, моя ладонь вдруг ощутила густую растительность между ног. Это было так неожиданно, что я совершенно машинально отдёрнул руку с мохнатого лобка, словно нащупал в темноте свернувшегося ёжика – настолько жесткими оказались невидимые кудряшки.

На секунду у меня возникло нестерпимое желание включить свет и полюбоваться сохранившимся атавизмом. Никогда в жизни мне ещё не доводилось видеть такого обилия волос на интимном месте женщины. Мысленно я представил это завораживающее зрелище, которое ещё больше взбунтовало мою кровь. Александра почувствовала моё замешательство, стиснула меня в сильном объятии, одновременно раздвигая ноги для моего проникновения в неё…

Моя Саша оказалась страстной и ненасытной женщиной. Наше соитие происходило только в четырёх классических позициях – других поз моя партнёрша не знала и не хотела экспериментировать. Но, как ни странно, это меня ничуть не угнетало и вполне устраивало.

- Ещё… ещё…ох, как хорошо! – постанывая, шептала Саша, извиваясь подо мной, как змея. – Юрочка, любимый мой, сладкий…Не останавливайся, пожалуйста, я скоро кончу. Я сто лет не испытывала такого блаженства…

Подстёгиваемый страстными стонами, я трижды, с небольшими передышками, отработал, как раб на галерах, выжимая из себя все силы. Почувствовав замедление моих движений в ней, Саша взбиралась на меня сверху и давала мне отдохнуть, работая за меня. Её темп меня поражал. Она двигалась по мне, как машина – ритмично и быстро, а, достигнув пика наслаждения, тряслась каждой клеточкой своего истосковавшегося тела.

Наконец, Саша насытилась. Вскрикнув, она упала мне на грудь с глухим стоном.   Когда её бёдра перестали вздрагивать, Саша сползла с меня и улеглась рядом, положив голову на моё плечо. С первых минут моего нахождения в этом доме я стал звать её Сашей, как она просила меня при первой встрече.

- Миленький мой, как же ты завтра будешь трудиться-то, а? Я ведь тебя так уработала, что ты, пожалуй, не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой.

- Во-первых, не завтра, а уже сегодня, - поправил я Сашу, ласково поглаживая ладонью по её по роскошным волосам. – А, во-вторых, сил моих хватит ещё на пару марш-бросков. Десантник никогда лицом в грязь не ударит.

- Какой ты у меня… - нежным голосом прошептала Саша.

- Какой?

- Мужчина, приятный во всех отношениях.

- Очень польщён комплиментом, моя дорогая, но был бы безгранично благодарен, если бы моя несравненная красавица позволила надавить на клавишу выключателя, - заковыристой фразой выразил своё желание я.

- Тебе не терпится предстать передо мной в образе Аполлона? – съязвила Саша.

- Нет, я хочу созерцать богиню красоты Афродиту.

- Разве тебе недостаточно тех ласк, которые я дарую?

- Чтобы совершить ещё пару погружений в незнакомую впадину, я должен полюбоваться входом в неё, - проговорил я иносказательно.

- Тебе бы книги писать, аллегорист, - сказала Саша. – Где ты научился так образно выражаться?

- Был у меня один учитель, - с печалью сообщил я. – Обучил. Но и у тебя, как я вижу, познания совсем не деревенской жительницы.

- В отличие от тебя, студента, у меня законченное высшее образование, - подковырнула Саша.

- И каким ветром тебя занесло в эту дыру?

- Вслед за мужем сюда поехала.

- И кто же твой муж? Он здесь служит?

- Нет, он отбывает здесь срок, - со вздохом проговорила Саша. В темноте не было видно её лица, но я почему-то был уверен, что у неё проступили слёзы.

- Как?! Твой муж – заключённый?! – не поверил я.

- Да, мой муж Рамон Лав'ору осужден на двадцать семь лет.

- Приговор за убийство?

- Большой срок он получил по совокупности. У него целый букет статей. Рома хотел сделать меня счастливой и ради этого пошёл на ограбление сберкассы. При задержании погиб милиционер.

- Это первая его судимость?

- Вторая. Первый раз мой Рамончик отбыл в колонии пять лет – порезал ножом своего соперника. Мне тогда было восемнадцать лет, ему – двадцать три. За мной настойчиво ухаживал один парень, а тут Рома появился на горизонте – горячая цыганская кровь. Никто из них не пожелал отступаться от меня. Началось выяснение отношения, Рома выхватил нож.

- Ты была свидетельницей разборок?

- Всё происходило при мне, я вызывала «скорую».

- А ты кому отдавала предпочтение в тот момент? – поинтересовался я.

- Рома мне нравился больше – высокий весельчак с чёрной кудрявой шевелюрой, энергичный и заводной парень. С ним было легко и не скучно – он непревзойдённый выдумщик. Тот, кого Рома порезал – был моим одноклассником, мы с ним дружили с детства.

Саша на время умолкла, вероятно прокручивая в голове события тех дней. Я лежал и не тревожил её своими расспросами, хотя внутри зародился определённый интерес к жизни этой загадочной женщины и на языке вертелись кой-какие вопросы.

- Ты, Юрочка, встречался уже с Рамоном, - сообщила Саша после небольшой паузы.

- Где? – спросил я, смутно догадываясь, что Цыган – это и есть муж женщины, которая лежала сейчас рядом со мной.

«Вот так дела! – мелькнуло у меня в голове и на душе стало тревожно от такой догадки. – Чего можно ожидать от матёрого уголовника, если он вдруг узнает о шашнях законной жены со мной? Ведь порезал же он парня всего лишь из ревности? А тут не просто ухаживание, а совместная постель с его сокровищем! »

- Ваша встреча состоялась на зоне, Дитяк мне сообщил, - сказала Саша.

- Интересный телеграф. Уж не связной ли Остап Наумович между тобой и твоим Рамоном? – высказал я свое предположение.

- Связной – не связной, но Остап Наумович иногда действительно помогает мне с передачей весточек от мужа.

- А разыгранный спектакль – тоже его рук дело? – спросил я, имея в виду утверждение моей кандидатуры блатными.

- Какой спектакль? – удивлённо спросила Саша.

- Тот, который разыграли со мной Дитяк и Цыган.

- Не поняла.

- Цыган запретил нашему бригадиру появляться в колонии и перевёл стрелку на меня.

- Не знаю, что произошло у вас за колючкой, но я слышала о порядке допуска гражданских лиц на территорию колонии. Без ведома Колымы вольнонаёмному работнику проворачивать какое-либо дело противопоказано.

- Но почему твой Рамон выбрал именно меня старшим, а не нашего бригадира? Он ведь ни разу меня не видел. Такое впечатление, что ему заранее нашептали обо мне.

- Твою кандидатуру предложила я, - созналась Саша.

- Во как! – воскликнул я. – Забавная история получается. Заведующая котлопунктом является доверенным лицом Колымы на воле? Или тайным осведомителем майора Нафикова? Где истина? Или то и другое одновременно? Слугой двух господ, так сказать.

- Ты, Юрочка, только не гневайся на меня, хорошо? - Саша положила свою ладонь мне на грудь и принялась ласково гладить. – Я обязательно переговорила бы с тобой, но у меня не было такой возможности. Остап Наумович озвучил мне такое щекотливое предложение, на которое у меня не было времени, чтобы подумать. Тем более, согласовать с тобой.

- Мне хотелось бы знать подробности дворцовых интриг, в которых Юрию Орлову отводится одна из главных ролей, - проговорил я. – Давай, колись, Александра Ивановна.

История, в которую меня втянули, переходила в детективное русло с криминальным исходом. Я напрочь забыл, что намеревался включить свет и полюбоваться обнажённой партнёршей.

- В общем, Дитяк где-то разнюхал, что ваш бригадир сотрудничает с милицией, - сообщила Саша. – Это означает, что на вашей шабашке можно заранее поставить крест.

- Это почему?

- Слышал, наверно, что сотрудничество блатных с ментами – западло, - усмехнулась Саша.

- Есть такое, - подтвердил я. – И что предложил Дитяк?

- Он сказал, что представился удачный вариант передачи посылок с воли, но бригадиру нет доверия - он оказался ментом.

- И ты взамен предложила меня в качестве контрабандиста, - вставил я. – Но зачем мне это нужно?

- Разве ты не понимаешь, что в этом заинтересованы все стороны?

- Не понимаю.

- Ну как же? – удивилась Саша. – Вам нужны бесперебойные поставки пиломатериалов, чтобы не было простоев?

- Нужны.

- Но заключённые могут выдавать их вам по кубометру в день, а то и вовсе прекратить отгрузку – как вздумается Колыме.

- А начальник колонии для чего? Он власть на зоне или пешка?

- Наивный ты, Юра, - снисходительно заявила Саша. – Майор Нафиков отвечает за охрану осужденных и соблюдения порядка в колонии. Рабочие моменты регулируются блатными. Лишние трения с ворами в законе ему не нужны.

- Хорошо, дальше что?

- Вы переправляете на зону передачи, и тогда все поставки будут проходить по первому вашему требованию. В объёме, который вам необходим. Вы сможете работать хоть в три смены. Какая-то часть пиломатериалов будет поставлена без накладных. В знак благодарности за грев с воли.

- Конвой на КПП не пропустит, - заметил я.

- Все вопросы Дитяк берёт на себя. Он заинтересован в удешевлении сметы.

- Это криминал, мне не нужны лишние проблемы, - высказал я своё мнение.

- Никакого криминала в этом не будет, - заверила Саша. – Блатные умеют манипулировать доской и брусом, как фокусники. В конечном итоге все останутся довольны. Нафикова отметят по службе, заключённые получат грев, вы хорошо заработаете.

- А твой интерес в чём? – спросил я.

- Подслащу жизнь Рамону Лавору, - скупо ответила Саша. – Питание в колонии скудное и отвратительное.

- Я смотрю, ты неплохо разбираешься в вопросах жизнедеятельности исправительной колонии, - подметил я. – Даже воровской жаргон освоила: мусора, менты, западло, грев.

- Мой муж – вор в законе, а я здесь живу уже девять лет, - ответила Саша.

Мы полежали некоторое время молча. Затем я спросил:

- Почему ты не разведёшься с Цыганом? Он сломал тебе жизнь. К тому же, вор в законе не может иметь семью и даже состоять в постоянных отношениях с одной женщиной. Что тебя держит?

- Рамона ещё не короновали. Но если потребуется развод – я расторгну брак. А пока мы семья, Рамон – отец моего ребёнка.

- У тебя есть сын? – удивился я.

- Да, моему Павлику исполнилось тринадцать лет.

- Где он сейчас?

- В пионерском лагере. А весь учебный год живёт в интернате, в райцентре, это в тридцати километрах отсюда. В нашей деревне есть только начальная школа. На выходные дни я привожу сынулю домой.

- И сколько же тебе будет лет, когда Цыган выйдет на свободу? – задался я вопросом вслух.

- Сложи тридцать семь и оставшийся срок мужа – вот столько мне и будет. Совсем старухой встречу я Рамона.

- Тебе тридцать семь?! – вырвалось у меня.

- Для тебя это новость?

- Никогда бы не поверил. Ты выглядишь, как мои ровесницы, - ответил я.

- Ты мне льстишь.

- Я на полном серьёзе. Ты действительно выглядишь гораздо моложе.

- Это у нас наследственное. Все женщины нашего рода были моложавы до преклонного возраста.

- Да, не сладкая у тебя жизнь, - подытожил я наш разговор.

- Я не жалуюсь на свою жизнь, и меня она вполне устраивает. И тебе не надо меня жалеть – я не терплю состраданий.

- Чувствуется цыганское воспитание, - усмехнулся я.

- Я многое переняла у цыган, - с оттенком гордости проговорила Саша.

- Позволь задать тебе последний вопрос? – обратился я, решив, что настала пора отползать в свою ночлежку. Всё, что было запланировано на встречу – я получил.

- Валяй, - грустным голосом отозвалась Саша, почувствовав, вероятно, о моём намерении покинуть её.

- Кто такой Остап Наумович и какова его роль на зоне?

- Ты хочешь знать, можно ли ему доверять?

- Я хочу иметь о нём исчерпывающую информацию.

- Хм-м, даже не предполагала, что однажды могу стать осведомителем у совершенно постороннего человека, - проговорила Саша с усмешкой. – Но, видать, такова уж участь жаждущей любви женщины – поступиться моралью ради того, чтобы оказаться в объятиях желанного мужчины.

- Ну, если ответ на мой вопрос тебя угнетает – я не настаиваю.

- А на моём месте ты смог бы настучать на человека, который привносит в твою жизнь добро?

- Я презираю стукачей в любой оболочке, - ответил я с презрением.

- Вот видишь? Кем же я окажусь в твоих глазах?

- Умной и порядочной женщиной, моя дорогая. Стукачество – это тайное сотрудничество с властями и правоохранительными органами, сказал я. – Но я не мент и не чиновник. Я твой друг и просто хочу знать биографию человека. Услышать от тебя не клевету и оговор, а правду о человеке. Причём, в наших общих интересах.

- Ну, хорошо, убедил, - согласилась Саша. – Я знаю об Остапе Наумовиче немного. Он – бывший зек. Отсидел тридцать лет от звонка до звонка. За измену родине получил двадцать пять лет и ещё пятёрку ему приплюсовали за организацию побега. Освободился в год моего приезда сюда. В родные места возвращаться не стал, потому что не было у него там ни дома, ни родственников.

- Откуда он родом?

- Из Закарпатья, подростком вместе с отцом прибились к бандеровцам. Отца убили, а он остался жив и много лет скрывался в лесах. Его выловили через несколько лет после окончания войны и осудили.

- Бандеровец, значит, - процедил я сквозь зубы презрительно. Я ненавидел предателей любой масти.

- И что? Он был подростком и подчинялся воле отца. Ты бы в таком возрасте смог перечить отцу?

- Не знаю, - ответил я. – Мой отец – герой войны, и я с малых лет горжусь им. Подросткам из «Гитлерюгенда» ничто не мешало убивать советских солдат.

Я встал, включил свет, и стал одеваться.

- Уходишь? – спросила Саша голосом обречённого человека.

- Да, уже слишком поздно, чтобы созерцать богиню красоты.

- А как же насчёт ещё двух марш-бросков?

- Их придётся отложить в связи с появлением непреодолимой полосы препятствий, - ответил я военным языком.

- Тебе хватит трёх дней на подготовку? – спросила Саша, продолжив мою иносказательность. Она стояла против меня, обёрнутая простынёй – тёплая, нежная и милая. В глазах её просматривалась тревога. Казалось, ещё минута – и Саша расплачется.

- Оплата будет вовремя, не волнуйся, - заверил я Сашу и поспешил на выход.

- Я буду ждать тебя через три дня, - услышал я вдогонку и понял: это была мольба одинокой и несчастной женщины.

***

Следующие три дня я переваривал в голове полученную информацию и в конечном итоге принял для себя очень непростое решение: прекратить встречи с Сашей. Это далось мне нелегко. Я впервые за последние годы почувствовал в себе притяжение к этой очаровательной женщине. Её красота завораживала, влекла и манила к себе, словно магнитом. Саша была необычной, необыкновенной и загадочной. За всё время, проведённое с ней, мне было легко и комфортно.

Если бы она была женщиной лёгкого поведения, я бы развлекался с ней в своё удовольствие и не утруждался мыслями о моральной стороне вопроса. Ублажал бы собственную плоть до самого отъезда, а потом распрощался с сексуальной баловницей без всякого сожаления. Поступил бы так, как поступал со всеми предыдущими дамами.

Сейчас всё обстояло иначе. Я почувствовал спинным мозгом, что продолжение отношений может привести к нежелательным последствиям, и это настораживало. Обычный принцип «секс во благо, но без обязательств» здесь не прокатывал. Ситуация складывалась довольно щепетильной. С одной стороны, Саша мне нравилась, а с другой – сложились негативные обстоятельства, пренебречь которыми было невозможно.

Во-первых, Саша оказалась замужем. Во-вторых, эта женщина старше меня на целых тринадцать лет. В-третьих, у неё есть взрослый сын. В-четвёртых, муж – рецидивист, с которым мне придётся встречаться лицом к лицу вплоть до окончания строительства. Не исключено, что тот же Дитяк настучит ему про мои отношения с Сашей. Шила в мешке не утаить, как говорится. В этой маленькой деревне каждый человек на виду и проколоться на встречах – что два пальца в снег сунуть. Каким может быть финал? Я схлопочу заточку в бок, а Сашу порежут на куски? Сорвётся строительство, и вся бригада останется без рубля в кармане? А что ждёт начальника колонии – даже предсказать невозможно! И всё из-за одного похотливого человека – Юрия Орлова!          

Через три дня я притормозил на ужине. Когда бригада покинула пищеблок, я встал, подошёл к Саше, без слов сунул червонец в карман халата и зашагал к выходу. Два десятка шагов я проделал в напряжённом ожидании неотвратимой расправы, словно моя Саша могла выхватить автомат и пальнуть мне в спину.

Однако, расправы не произошло. Ни автоматных выстрелов за спиной, ни грозных окриков я не услышал. В помещении котлопункта висела гробовая тишина.

Месть оскорблённой женщины наступила на следующее утро, а затем её невидимый шлейф окутал и начавшееся строительство эстакады.

В начале наша братва лишилась дополнительных лакомств в виде блинчиков, пирожков, булочек и пончиков. На следующий день каша оказалась холодной, чай напоминал какие-то мутные ополоски, а вместо сливочного масла на стол была выставлена алюминиевая миска с топлёным маслом, которое почему-то отдавало запахом маргарина.

Дальше – больше. Суп был двух видов – перловый и гороховый, на второе – отварной минтай с картофельным пюре. Наш обед следовал после служителей колонии и, по словам рыжей и мордастой поварихи, которая по какой-то причине подменила на этот период Александру Ивановну, нам доставались лишь остатки. Поздний ужин был и того хуже.

Бригада мирилась с таким питанием два дня. Потом зароптала, и попросила меня выяснить причину.

- Орёл, что за дела? – спросил меня Кобра. – Не могу я сильно напрягаться после горохового супчика. Опасно для жизни. Если ты не решишь вопрос в ближайшие дни – я передам свой кувалдометр тебе. Функции молотобойца по забиванию скоб перейдут тебе.

После обеда подошёл Лёха и спросил, щурясь:

- Чем ты обидел Александру Ивановну? Колись!

- С чего ты взял, что бардак на кухне из-за меня? – задал я встречный вопрос.

- Кроме тебя с ней никто больше не контачил.

- Ты что, дневалишь по ночам?

- Не гони пургу, Орёл, - скривился Лёха. – Наша Саша испепеляла взглядом только тебя, другие не попали под воздействие её лазера.

- Да пошёл ты! – ругнулся я. – Тебе же рыжая пышка русским языком объяснила: ассортимент продовольствия урезали, ценных продуктов едва хватает на питание сотрудников колонии. Мы люди пришлые, в штате колонии не состоим, на довольствие не поставлены. Будто ты не знаешь, какое сейчас положение с продуктами питания в стране? Не видел пустых полок в магазинах? В городе – шаром покати, а здесь, понимаешь ли, должен быть полный коммунизм! Скажи спасибо Черновой, что баловала нас, сколько могла, а теперь вот вынуждена поставить крест на нашем меню. Всё, Лёха. От винта. Уступи взлётную полосу.

Я положил руку ему на предплечье, чтобы подвинуть в сторону и пройти, но тот упёрся ногами в землю, как бык перед схваткой с тореадором.  

- Нет, не всё, - не унимался Лёха, сбросив с плеча мою руку. – Я же вижу, что между вами пробежала чёрная кошка. Даю тебе пару дней для урегулирования конфликта. Можешь увеличить вознаграждение вдвое, я не возражаю. Бригада, я думаю, одобрит дополнительные издержки.

Гневно сверкнув глазами, Лёха отправился по своим делам.

А на следующий день неприятностей прибавилось.

Утром я завел трактор ДТ-54, прицепил «пену» - шестиметровую тракторную волокушу из толстого металлического листа – и, пройдя тщательную проверку на КПП, лихо подкатил к пилораме на территории промзоны.

Из знакомого уже мне строения на звук трактора вышел Цыган.

Он сделал пару шагов от двери и остановился, демонстрируя своим поведением, что не намерен идти мне навстречу.

«Ладно, если Магомед не идёт к горе, то гора сама двинется к Магомеду», - мелькнуло у меня в голове.

Не в моих интересах было вести себя вызывающе, но и заискивать перед уркой я не собирался. Для доказательства своей независимости я решил немного потянуть время: обошёл трактор, пнул несколько раз по гусенице, подёргал рукой сцепляющий трос и только после этого неторопливым шагом направился к Цыгану.

«Интересно, настучал ему местный дятел что-нибудь обо мне, или ещё не успел? – подумал я и, собрав, на всякий случай, силы и волю воедино, приготовил себя к непредсказуемому повороту событий.

- Рад видеть тебя, Цыган, - поприветствовал я представителя Колымы и остановился в двух шагах о него. Руки я ему не подал, зная заранее, что не удосужусь взаимной вежливости. Мне не хотелось предоставлять бандиту повод для злорадства от моего нелепого вида с зависшей в воздухе рукой.

- Зато у меня нет никакой радости при виде твоего крюкала, - процедил Цыган и сплюнул мне под ноги.

«Намеренно провоцирует, - отметил я. – Хочет понять по моей реакции, какой перед ним фраер».  

Задираться я не стал, но ответный ход сделал.

- Мне тоже не всякая афиша прибавляет настроения, - сказал я и цыкнул в ответ слюной сквозь зубы. – С тобой перетрём мой вопрос или в хату к пахану поведёшь?

- А ты шустрый фраерок, однако. Метла без костей, - проговорил Цыган одобрительно. – За чем пожаловал?

- За доской, пять кубов двадцатки требуется для начала, - простодушно ответил я.

- Грев притаранил? – спросил Цыган.

- Не было уговора, - прикинулся я наивным простаком с расчётом на то, что на первый раз прокатит.

- Ну, тогда хана твоей требователке, фраерок. Разворачивай своё громыхало и канай отсюда, - последовал категоричный ответ. – Стороны не пришли к обоюдному согласию.

- Постой, Цыган, вон же доска, я вижу, - сказал я, показывая кивком головы на большой штабель. – И как раз двадцатка. Дитяк говорил, что на первые дни работы нам хватит. В чём проблема?

- Проблема в твоей бестолковке, фраерок. В твоих ушах пробка, и поэтому ты не слышишь условий товарооборота.

Я понял, что без поставки грева пиломатериалов мне не видать. Упрашивать и унижаться перед уголовником я посчитал ниже своего достоинства.

Смачно плюнув от досады, я развернулся и пошагал к трактору, не оборачиваясь назад.

… После ужина я взял у Лёхи червонец и отправился к Саше.

- Ты, всё-таки, пришёл? – спросила она, отворяя передо мной двери в сенях.

- Пришёл, - ответил я, пожав плечами и не решаясь шагнуть хозяйке навстречу.

- Тогда проходи, - сухо предложила Саша, пропуская меня в избу.

Я переступил порог и остановился в нерешительности, соображая, как себя вести.

Когда я шагал вдоль речки, направляясь сюда, мне было всё понятно. Думалось, приду, Саша бросится мне на шею, выпустит слезу для порядка и всё произойдёт, как в прошлый раз. Мы выпьем по чуть-чуть, и я отнесу мою ненаглядную в постель. Мы вместе посмеёмся над короткой размолвкой, как нелепым недоразумением.

Признаться, я был даже рад, что события подтолкнули меня к повторной встрече с Сашей. Где-то глубоко внутри болезненно саднило от принятого мною решения, меня магнитом тянуло в этот дом. Саша совсем неожиданно запала в мою душу. И вот теперь появилась веская причина вернуться сюда. Причина была обоснованной и имела смысл. Я шёл на компромисс во имя своих друзей и оправдывал себя тем, что поступаю правильно.

Такие мысли роились в голове, пока я не перешагнул порог её дома. Мои размышления сразу показались мне глупыми и кощунственными. Та непринуждённость, что царила в прошлый раз, почему-то сменилась скованностью. Я не знал, что говорить в своё оправдание, а главное, с чего начать.

- Иди, иди, - Саша легонько подтолкнула меня в спину, чтобы я прошёл в комнату. – Я знала, что придёшь сегодня. Даже стол накрыла для прощального ужина.

- Почему прощального? – спросил я с некоторой тревогой. – Ты куда-то уезжаешь?

- До этой минуты пока не собиралась, - усмехнулась Саша.

- Тогда почему…

- Если я не ошибаюсь, ты пришёл сюда, чтобы отвергнуть мои предложения? – вопросительно проговорила Саша и внимательно заглянула мне в лицо. – Вот я и решила отметить официально наши разногласия.

У меня отлегло от сердца. Она не догадывается об истинной цели моего визита! Это очень хорошо! У меня есть шанс наладить отношения с Сашей! Сейчас нужно лишь правильно ухватиться за кончик спасительной нити и выплеснуть в пространство весь запас моего красноречия!

- К сожалению, твоя интуиция сегодня подвела тебя, - обрадованно сказал я и смело шагнул к столу.

- Ничего не понимаю, - растерянно развела руками Саша. – Остап Наумович сообщил мне, что ты пошёл в отказ.

- Отменно работает воровская почта, - рассмеялся я, усаживаясь без приглашения за стол. – Присаживайтесь, уважаемая Александра Ивановна, я даю старт нашим переговорам!

Обомлев от моего неожиданного поведения, Саша, как в замедленной съёмке, медленно опустилась на стул против меня и вытаращила удивлённые глаза.

- Что это всё значит? – спросила она с недоумением.

- Это значит, милая моя дама, что мы сейчас выпьем с тобой за наше сотрудничество и полное взаимопонимание, - я поспешил наполнить рюмки водкой. – Или ты не согласна?

- Ещё как согласна, - проговорила Саша, обрадовавшись. – Только непонятно мне: с чего вдруг ты так быстро поменял своё решение?

- Потому что понял: мне не жить здесь без тебя, - сочинил я на ходу.

- Ох, и болтун ты, Юрочка, - сказала Саша. – Ох, и трепло двухметровое!

Мы выпили по рюмочке, потом по второй, третьей… И всё повторилось, как в прошлый раз.

Я ушёл от Саши уже за полночь.

Утром на завтраке мои друзья вновь уплетали оладушки и пирожки с капустой. Лицо главной поварихи при этом сияло ярче начищенного самовара.

- Всё ты можешь, Орёл, когда захочешь, - услышал я комплимент от Лёхи.

Я скромно промолчал и отправился заводить свой ДТ-54.

В капюшон своей штормовки предварительно засыпал несколько пачек индийского чая, а под горой ключей и ветоши в инструментальном ящике замаскировал десять пачек сигарет «Опал».

Через пару часов на строительной площадке я с парнями разгрузил первую партию пиломатериалов…

***

Жизнь бурлила, работа кипела, я каждые три дня доставлял радость своей ненаглядной Александре Ивановне.

На пятой встрече моя стыдливая партнёрша, наконец, позволила мне включить свет, и я смог полюбоваться её прелестями при полной иллюминации.

Моему восхищению не было предела! Я смотрел на крепкое упругое тело и не верил, что передо мной женщина в возрасте тридцати семи лет!   Даже большие смуглые груди не омрачали моего взгляда – они не расползлись по сторонам, как это происходит у пышногрудых красавиц. Сашины груди лишь немного просели под собственным весом и выглядели как две сдобные булочки с изюминкой посредине. Они были превосходны! И ещё я увидел чёрные забавные барашки на выпуклом лобке с фиолетовым отливом кожи в промежности, а притягательные половые губы в виде нежного бутона розы придавали необычайную пикантность и эротичность.

Глядя на это великолепие, я возбуждался снова и снова, подолгу не давая передышки своей партнёрше.

- Всё, Юрочка, я схожу с марафонской дистанции, - тяжело дыша, проговорила Саша, откинувшись на спину после очередной продолжительной гонки. – Чувствую себя загнанной скаковой лошадью.

- Тогда мне придётся тебя пристрелить, - беспардонно заявил я.

- Почему так жестоко, Юрочка? – изображая обиженную, спросила Саша.

- Ничуть не жестоко. Наоборот, это будет гуманно: тебе не придётся мучиться. Загнанную лошадь пристреливают, разве ты не знаешь об этом?

- Знаю, Юрочка. Только я хочу, чтобы ты немного повременил с расстрелом, - поддерживая мою шутливую болтовню, продолжила Саша.

- А чего ждать, если ты больше не способна заниматься любовью? – рассудил я. – Зачем мне инвалид в коляске? Выстрел в голову – и все страдания закончатся в один миг.  

- Хорошо, я не буду возражать, если этот выстрел ты сделаешь в день своего отъезда, - сказала Саша.

- Почему именно в этот день?

- Потому что после расставания с тобой моя жизнь сразу потеряет смысл.

- Опля! Неужели всё так серьёзно? – озаботился я.

- Более, чем, - с грустью ответила Саша. – Я влюбилась в тебя, как ветреная девчонка. Ты, Юра, будто вихрем ворвался в мою очерствевшую душу. Она разорвалась изнутри и своими осколками изранила всё сердце. Мне не найти чудо-лекарства, которое смогло бы вылечить его после твоего отъезда.

- Постой, а вдруг ты сгущаешь краски? Что, если это всего лишь самообман, твоя выдумка? Выдаешь желаемое за действительное? Может, всё гораздо проще? Стоит только мне уехать – и жизнь войдёт в свое обычное русло. Сотрутся в памяти яркие картинки встреч и начнутся прежние будни: сын, школа, работа, забота о муже. Жила ведь ты как-то до встречи со мной?  

- В том-то и дело, Юрочка, что жила, как мне казалось. А теперь вот думаю, что не жила, а существовала. И не для себя, а для кого-то. Много лет так жила, даже не подозревая, что во мне таится такая неуёмная страсть, которую я испытываю при каждой близости с тобой. Ты из тех героев-любовников, которых невозможно забыть.

- Хм-м, так может заявлять женщина, которая переспала со многими мужчинами. У тебя их что, много было?

- Не-ет, что ты?! – испуганно встрепенулась Саша. – Какие могли быть мужчины, когда я была предана только своему Рамону?! У меня и в мыслях ни разу не мелькнуло, чтобы изменить ему!

- Так убеждённо верила в его непогрешимость и молилась, как на святого? – усмехнулся я.

- Типа того. Он был у меня ярче солнышка и затмевал своим сияньем все пространство вокруг меня. Никого из мужчин я не замечала рядом с собой, кроме его чернокудрого.

- Так сильно любила своего Цыгана?

- Да. По крайней мере, мне так казалось в первые годы совместной жизни.

- Звучит так, словно ты прожила с Рамоном четверть века, не меньше, - проговорил я. – А как на самом деле? Какое время вы спали с ним в одной постели?

Саша задумалась, принялась считать.

- Три месяца до первой судимости и пять лет до второй… Так получается.

- Оч-чень большой срок из двух десятков лет супружеской жизни, - съязвил я.

- Что я могу сказать? Так, наверно, уготовано мне самой судьбой, - печально вздохнула Саша.

- А потом что произошло с тобой?

- Ты открыл мне глаза на жизнь. Я вдруг прозрела и поняла, что можно и нужно жить иначе, жить не только ради близких тебе людей, но для себя любимой. У меня возник вопрос: во имя чего я должна быть предана фиктивному мужу? Что я получу взамен своим мучениям от дряхлого старика, каким он станет после освобождения? Бабий век очень короток, и им нужно распорядиться правильно. А тут произошло чудо – в деревню прибыл Апполон! У меня сразу появился интерес к жизни, открылось второе дыхание.

- А как же муж?

- А что муж? Он как бы есть, но его уже нет со мной и не будет ещё почти два десятка лет. После первой ночи с тобой, я долго ковырялась в себе: не сотворила ли я глупость, не совершила ли роковую ошибку, изменив Рамону? – Саша задумалась на несколько секунд, вроде как ещё раз мысленно давая оценку своим действиям.

- И к какому выводу ты пришла?

- Пришла к выводу, что охладела я к нему за те годы, которые он провёл в тюрьме. Стала думать о муже всё реже и реже, и то лишь потому, что он отец моего ребёнка. Да ещё, наверно, из бабьей жалости, потому что ему не сладко в неволе. Четырнадцать лет одиночества в общей сложности не могут пройти бесследно даже для сильной женщины. Когда рядом нет мужчины – все чувства невольно притупляются, и женщина превращается в бесполое существо.

- А я, стало быть, смог воспламенить эти самые чувства?

- Ты разбудил во мне женщину, и я очень благодарна тебе за это.

- М-м, да-а, дела… Вдруг откуда не возьмись – появился принц Зашибись. Он поцеловал спящую красавицу и разбудил её своим горячим поцелуем, - усмехнулся я. – Неужели за девять лет не нашлось ни одного волшебника?

- Не повстречался на пути такой красавец, как ты.

- Не поверю. Вон сколько вокруг кавалеров в форме! Иди по деревне и спотыкайся о них, как о торчащие из земли камни. Один краше другого – выбирай на вкус.

- Даже если они и есть – то не про мою честь. Блатные не прощают связей с вертухаями, -  сказала Саша, и её слова резанули мой слух. – Первый же откинувшийся вор посчитает за честь воткнуть мне в бок свой нож.  

- А за связь со мной что тебе полагается? – полюбопытствовал я.

- Благодарность, - рассмеялась Саша.

- А мне за твою любовь?

- Безграничная благодарность, - ещё больше развеселилась она и принялась целовать меня.

… К выяснению наших отношений мы больше не возвращались. Нам было всё понятно без лишних слов. Встречи стали регулярными, однако, вопреки моим предположениям, продолжали быть бурными, как у молодожёнов, наша обоюдная страсть ни на йоту не утихала. Мы не прекращали неистовствовать в нашем ложе, сполна наслаждаясь друг другом.

- Это был мой фантастический медовый месяц, - пошутила Саша в последнюю ночь перед моим отъездом.

- Скажи лучше – медовый квартал, - поправил я её. – Сегодня исполнилось ровно три месяца нашего знакомства.

- Нет, это всё-таки, медовый месяц, - не согласилась со мной Саша.

- Почему?

- Потому что мы занимались любовью раз в три дня.

- Резонно. А смогла бы ты предаваться любовным оргиям тридцать дней подряд? – задал я провокационный вопрос.

- Запросто, - ответила Саша, не задумываясь ни на секунду. – От одного только вида твоего шикарного большеголового болванчика я сразу теряю разум.

- Больше тебе не придётся его терять, - сказал я.

- Когда отправляется твой поезд?

- Сегодня в полдень.

За окнами уже брезжил рассвет, и я видел лицо Саши. Оно было напряжённым. В глазах застыли усталость и печаль.

- Ты хочешь что-то сказать мне на прощание? - спросил я.

Саша пожала плечами.

- В напутствиях и пожеланиях ты не нуждаешься, а мои просьбы не уместны, - тихо проговорила она. – Да и нет у меня никаких просьб.

- Тогда, может быть, спросишь о чём-нибудь?

- А вот спросить, пожалуй, можно, - раздумчиво произнесла Саша. – Только вот, ответишь ли ты мне правдиво?

- Спрашивай.

- У тебя со мной что было?

- В смысле?

- Ну, требование мужского организма, спортивный интерес, влюблённость – что?

- Интересный вопрос, - задумался я над ответом и машинально поскрёб затылок. – Даже и не знаю, что тебе ответить.

- Правду, - потребовала Саша. – Скажи мне, что ты почувствовал при первой встрече со мной и какие чувства бродят в тебе сейчас, спустя три месяца? Для меня это очень важно.

Я задумался надолго. Действительно, что же толкнуло меня в объятия этой почти сорокалетней женщины? Внешние данные? Отсутствие другого объекта для удовлетворения плотских потребностей? Предусмотрительность здорового мужика на несколько шагов вперёд? Иметь женщину на всякий случай, когда «приспичит»? «Завёлся» от внешних раздражителей этой, несомненно, красивой женщины и пошёл напролом? Интересно, а как бы я поступил, окажись рядом ещё одна красивая дама, но лет на пятнадцать моложе? И появись она, скажем, через пару недель после сближения с Сашей? Перекинулся к молодой, а «старушку» бросил? Или посещал бы обеих через раз? Если это была половая разрядка, то почему на протяжении трёх месяцев Саша оставалась для меня столь же притягательной, как и в самом начале? Может, я действительно влюбился в эту умную и мудрую женщину? Что со мной происходит вообще?

Пауза размышлений затягивалась, а я так и не мог подыскать вразумительного ответа.

- Мне этого не объяснить словами, - признался я. – Но в одном ты должна быть уверена: я не использовал тебя ни в каких корыстных целях.

- И на том спасибо, - сухо поблагодарила Саша. – Тебе пора. Давай прощаться.

Последние два слова уже не звучали, как прежде, призывом на заключительные объятия перед наступающим рассветом, теперь они имели своё истинное значение. Да и тональность произношения была совсем иная.

Я оделся, подошёл к Саше, и мы обнялись. Стояли долго, не разнимая рук. Я чувствовал тепло Сашиного тела и частые удары взволнованного сердца.

- Всё, иди, - сказала мне Саша, и я вдруг вспомнил, что точно такие же слова и таким же печальным голосом говорила моя мать, провожая меня на перроне перед посадкой в воинский эшелон.

- Береги себя, - ответил я, стараясь воспроизвести интонацию того дрогнувшего голоса, которым проговорил самому дорогому для меня человеку шесть лет назад.

На улице моросил первый осенний дождь приполярного Урала. Я набросил на голову капюшон штормовки и ходко зашагал в бригадную ночлежку. Шёл и с грустью представлял, как моя Саша вновь будет коротать дни и ночи в полном одиночестве. Жить без всякой надежды на визит позднего гостя, каким я был для неё целых три месяца. У неё останутся лишь призрачные воспоминания о красивой жизни, да яркие вспышки трепетных сюжетов медового ложа…