Однажды в Вероне

Моим любимым Марте Костюк и Дите фон Тиз

Фьяметта громко зевнула, переворачиваясь на правый бок, на котором, по словам де Нотр - Дамма, лучше всего просыпаться, наткнувшись острым локтем на кого - то, лежащего рядом. Она приоткрыла один глаз, из под длинных ресниц всматриваясь в заплывшее вчерашним вином лицо. Вскрикнула и уселась на постели, поджав голые ноги к подбородку. Рядом, вольно раскинувшись, свесив волосатые яйца, храпел флорентийский изгнанник Алигьери. Фьяметта охнула, но с другой стороны широкой кровати раздался приглушенный шепот Лауры :

- Ну, подруга, ты даешь.

Фьяметта застонала и обернулась к Лауре, выскользнувшей из под пухового дювэ серебрянокожей русалкой.

- Поспорила с герцогом, что можешь соблазнить любого мужчину, даже обычно предпочитающего иные развлечения, и вот, - показала Лаура пальчиком на скукожившйися член поэта, - выдоила его три раза подряд.

- Ты зачем здесь ?

- А кто подтвердит результаты пари ? - парировала Лаура, невинно трогая Фьяметту за вспухшую от поцелуев Данте грудь. - Вы ведь на карского жеребца спорили, - хихикнула новоявленная ундина, пробираясь пальцами меж ног выигравшей пари, - герцог божился, что Чезаре Борджиа сулил инвеституру и капустный огород под Монте - Кассино за одну лишь возможность вывести его на скачки в Хэмптоне ...

- Глохни, - простонала Фьяметта, пошире раздвигая ноги.

- Ненасытные сучки, - пробормотал Данте, слезая с кровати. Уселся голым задом на мраморный подоконник и тоскливо посмотрел на зарешеченное медной оплеткой свинцовое окно замка. - Слушайте лучше стихозу, лошади, - предложил он извивающимся на постели телам мимолетных любовниц, почесывая поясницу.

- Давай, - отозвалась Фьяметта и непонятно было, кому она это говорит, Лауре ли, что - то нашедшей внизу живота подруги, или скучающему поэту, в очередной раз убедившемуся в верности слов Маню об одинаковости человеческих ртов в условиях ночной темноты.

- Ночную жизнь дожив до половины,

Я очутился в замке герцога Вероны

С чумой из рыжей Ландер на плече.

Как мне вослед кричали бесы !

Зовя к себе и обещая райский сад,

Где чох и мор, где правят патриоты,

С ничтожной виллой Галисии,

С закладкой в виде упыря.

Но осмотрев покои и чертоги,

Я снова собираюсь в путь.

Алигьери спрыгнул с подоконника и подошел к постели. Его член, подергиваясь, обнажил лиловую голову, упрямым лбом угрожая улыбающейся Лауре. Она приподнялась с живота Фьяметты и впилась хищным ртом в тихо зазвеневшие тестикулы поэта.

- Я тоже могу быть мальчиком, - засмеялась Фьяметта, переворачиваясь на живот. Раздвинула упругие ягодицы и замерла.

- Что там ?

Герцог, сидя на лавке, рассматривал хлопочущую кухарку, зачем - то надевшую в это утро на свою вздорную голову латунный котелок.

- Разврат, - отозвалась кухарка, смешивая широкой мутовкой сливки и бруснику, - шпарит веселых девиц беглец и в хвост, и в гриву.

- Беглец, - протянул герцог, помешивая в очаге чугунной кочергой, - скорее, гордец. Сфорца предлагал ему полное отпущение, кардинал Причипате сыпал индульгенциями, а Мария Пьемонтская даже выгнала личного секретаря, освобождая место этому беглецу. Нет, - уже кричал герцог, размахивая руками, - ему, видите ли, за державу обидно !

Герцог пренебрежительно хмыкнул, вставая. Как и все средневековые италийцы он воспринимал державность не столько географически, как масштабно, в чем и таилась его ошибка, ибо Данте всегда считал своей родиной уютный кабинет во дворце Лоренцо Великолепного, с чьей смертью кончилась и эпоха, и держава, и родина.