Несенца Огороди. Часть 3. Изаду

" Всё, когда-нибудь, кончается,

Даже то, что вечным кажется.

И приходится на "вечном"

Ставить крест, а рядом свечку"

(Изаду Покаёба).

По деревенской непыльной дороге, после долгой изнурительной работы на рисовом поле, шёл японский крестьянин Изаду Покаёба. Субботний вечер его не радовал, даже больше - он был ему "по-барабану Тайко".

Крестьяне, и в выходные, когда городские жители отдыхали и пили рисовое вино саке, а по утрам импортный огуречный рассол, секрет изготовления которого от них тщательно скрывали русские, японисто работали.

На плече он нёс высокотехнологичную электронную мотыгу для окучивания риса, а в мешке - перспективную рыжую нанолуну-фонарь от Чубайса для бесперебойной работы в темноте.

Его жена, работавшая в ночном баре и любившая петь песню про надвигающийся из темноты страшный русский айсберг, который очень боялись демилитаризованные и потому миролюбивые жители Японии, давно бросила Изаду на его рисовом поле и уехала в город с молодым пародистом Макутой. Тот был моложе её на тридцать лет, но это не остановило старушку от безумства - от рождения двух разнополых детей из пробирки.

А Покаёба остался жить один в деревенской глуши и с годами стал ярым женоненавистником и русофобом. Хотя раньше, перед сном, любил почитать жене Пушкина, Чехова и особенно Достоевского - "Преступления и наказания черепашек-ниндзя обоюдоострым топором".

Проходя мимо дома самурая Кизадуки Додуори он услышал подозрительный стук двери-сёдзи о косяк. Толи это ветер распахнул её, толи ночное дыхание смерти со старого деревенского погоста. Изаду, на трясущихся от страха ногах, вошёл в заброшенный дом.

Там он увидел прекрасную незнакомку, лежащую на полу в луже "голубой" самурайской крови.

Кукла-няша лежала не шевелясь на правом боку и смотрела в будущее огромными глазами, обрамлёнными в бархатные ресницы. Чувственный, чуть приоткрытый ротик, созданный для поцелуев и для других излишеств, манил своей розоватой таинственностью. Нежная силиконовая рука, с прозрачной кожей, стыдливо прикрывала роскошную грудь.

А чуть ниже Покаёба увидел такое, от чего у него зашевелились редкие волосы, усы и встала давно нечёсанная борода.

В своей беспросветной сельской безнадёге, Изаду видел многое: и неурожаи, и нашествия саранчи, и тайфуны, и цунами, но то, что распахнула сейчас для него незнакомка, он не видел, тем более не трогал, уже давно. Словно сама сексуальность встретилась ему в свете яркой Луны и поманила в реку чувств и океан эротики.

Разве мог он - этот негнущийся представитель передового японского крестьянства, выдержать такое открытое сексуальное давление?

Изаду быстро запеленал силиконовую красавицу в половик, бросил драгоценный груз на плечо и, напрямик - огородами, потащил няшу домой. Потому как кровать - шикибатон, была разложена, простыня - почти свежая, а подушек, у него, всегда было две...

Покаёба из последних старческих сил допёр до дома изделие N999 от фирмы "Мисабася", согрел воду и смыл, с девичьего тела, все физические и душевные травмы. Потом, самую сексуальную кукольную часть спрятал под свои недавно сшитые семейные трусы из мешковины, ещё пахнущие   коноплёй и надел на няшу кимоно, когда-то в спешке забытое убегающей похотливой певичкой-женой.

Первый раз, в своей неизнеженной жизни, лёжа вплотную с японским мужчиной, Несенса провела безмятежную ночь - без домогательств и приставаний. И только, где-то глубоко в подкорке бракованных микрочипов-гайках, мелькали братья-маньяки со своими нездоровыми фантазиями.

Она вдруг отчётливо поняла, что рождена для эротических безумств, а не для большой и чистой любви.

Хотя Изаду окружил её заботой и вниманием, его платоническая любовь, уже скоро начала раздражать невостребованные силиконовые органы. Тем более, что, через несколько дней, ей стало понятно - почему жена бросила сельского "гиганта мысли" и любителя Достоевского, в прошлом.

Силиконовая красавица - няша, начала готовиться к побегу.

/продолжение следует/

22.3.2022.