Субару 5. черновик. очень длинно. Из сборника Очень откровенные рассказы

Странная апатия овладела ей. Не то, что бы болезнь, не то, что бы печаль. Муж начал работать, и ей незачем больше упрекать себя за то, что она прекратила свою деятельность в торговых центрах - ведь она лишь подрабатывала, когда он сидел дома. Теперь она может со спокойной совестью заниматься творчеством и воспитанием. Тем не менее, ныло занозой: "Не справилась бы ты все равно... ненадолго тебя хватило." Живое общение вновь свелось к дому и соседям. Не хватало сил, постоянно хотелось спать. Должна бы уже отдохнуть, восстановиться. Но стоячее болотце лени и зимней спячки, напротив, затягивало все сильнее. Чем больше она отдыхала - тем быстрее уставала. Перемена места и деятельности необходимы ей; ну не умеет она быть счастлива в четырёх стенах (квартал вокруг дома: магазины, банки, почта, школа, поликлиника, - включается в те же четыре стены).

Максим. Здесь сложнее. Спустя пару недель после его рождественской смс, она сделала первый пробный звонок - по поводу того, что ей нужно как-нибудь прийти, подлатать кое-что. (Заново собранные зубы на штифтах гордо именуются словом "пломба" при осмотрах, но, на самом деле, это протез на собственном корне, и он имеет свойство потихоньку разрушаться, ведь эту "пломбу" ничто не держит, не ограничивает, она сама по себе является заменой коронки. Обычно такие стоят недолго; года два в лучшем случае. У нее, наверное, третий или четвёртый год, - держатся, конечно, но, но... что-то проседает, что-то разрушается - пусть дефект меньше миллиметра - все равно появляется дискомфорт. И с этой проблемой ей в никто, кроме него, не поможет - тут уж честно. Даже если совсем не захочется идти к нему. Официально будет вердикт: "Ходите, как есть, пока не развалится. Отломится - сделаем новый (дорого). А лучше надеть металлокерамическую коронку".)

Договорились предварительно на пятницу. Тогда же ее приглашали на встречу в банк - обсудить возможность получения кредитного лимита на карту. Банк находился через два здания от любимого дома номер пятьдесят, и работал до восьми вечера, в отличие от государственных. Она зайдёт туда на минутку, прочтёт условия договора, а дома скажет, что в банке была очередь...

В пятницу было темно и холодно; совершенно не хотелось никуда ехать. Вышла во двор, набрала номер.

- Ну что, ехать к тебе?

- Слушай, нет... я, кажется, заболел. Кашель, ломает. Не пойму.

- У-у... жаль. Так удобно было сегодня - все равно мне туда тащиться нужно, про кредит узнать. Пять шагов.

- Поедешь? Везёт... на улице свежо. Может, решиться? Хотя, нет, нет. Еще тебя заражу. Да и плохо мне.

- Зараза к заразе не липнет. Но, если плохо, что же делать.

- Значит, ты хотела совместить меня и банк?

- Конечно. Разве хочется по такой погоде лишний раз куда-то специально ехать?

- Заодно хотела, мимоходом! А ведь встречи должны быть праздником!

(Издевается? Скорее всего. Раскусил ее нарочитую небрежность. Конечно, ни в какой банк она не поедет. В самом деле, специально тащиться туда только из любопытства - вдруг что-то выгодное предложат - можно было бы, будь на дворе лето.)

- Для кого?

- Для меня. И для тебя.

(Вопрос застал его врасплох, ответ не был продуман. Ему просто пришлось ответить: "Для меня", чтобы не выглядеть хамски наглым. Конечно, он имел в виду только ее. Разве для его игрушки может быть важным что-то еще, кроме него? Разве его можно с чем-то совмещать? К сожалению, он был прав. Но, хотя бы, не узнает об этом. Тем более, недавно она уже ездила туда - менять паспортные данные. Это было обязательной процедурой. А про кредитную карточку можно и позже узнать...)

- А какой там банк? Ты смотри, сразу не соглашайся - мало ли, какие там "подводные камни".

- "Совкомбанк". Да, я знаю. Потому и хочу вживую изучить договор. Они позвонили, предложили оформить через личный кабинет, но я предпочла сделать это в офисе. Ладно, пока тогда. Пора собираться.

- Пока.

Ей послышалось тихое чмоканье в трубке, обозначающее поцелуй? Послышалось, конечно. Мерещится черти-что... "Принимает желаемое за действительное". Как она обожает его своеобразные выражения, простые и многозначительные одновременно; всегда идеально грамотные!

Обескураженность. Когда же ей теперь звонить? Впрочем, она чувствовала, что никуда сегодня не поедет. Или даже не чувствовала, а просто настолько отвыкла - что не верится. Зато, благодаря ему, она наконец-то привела себя в полный "боевой" порядок. Даже волосы покрасила. Кажется, немного перетемнила. Вот и хорошо, как раз ко времени встречи останется нужный оттенок. Только когда она будет, встреча? Одно дело, звать на свидание здорового человека. Или - еще не совсем здорового, но - если у нее проблема, не терпящая отлагательств. А полностью восстановливаться после ковида можно долго. Названивать неловко.

Хотя, почему? Как раз - очень даже замечательно. Она не будет его звать; она просто справится о здоровье через неделю... или раньше. Да, но ведь он не звонит ей, узнать о ее здоровье? И она все еще обижена после того жуткого дня рождения; после нового года без поздравлений? Хотя рождественская смска прозвучала извинением. Он никогда не извиняется. И этот шаг для него был значимым. Он хотел ее вернуть. А может, ей показалось. Просто пожалел. Решил сделать приятное. Или поздравлял всех, а заодно и ее. Или вообще номером ошибся. Нет. Он никогда не делает непродуманных шагов. Ну, почти. Значит, была цель. Цели "подергать нервы, и проверить, как она там" - у него, скорее всего, быть не могло. Он не девица современная, звонящая бывшим по пьяни; не юный мальчик, который тешит свое самолюбие. Если в прошлый год он несколько месяцев реально не хотел общаться ни с кем вообще - то и ушел "в подполье". А цель может быть одна. С какими бы то ни было чувствами - он все же хотел ее вернуть, поняв, что она замолчала окончательно.

Он казался неожиданно тёплым, обрадованным ее звонку. Перезвонил сразу после ее "отбоя" - не успел подойти, видимо. Говорил и говорил - словно его месяц взаперти держали, без права переписки. Собственно, сами темы были малоинтересными - те же обсуждения, что и с соседом: о новой системе тестов, признаках ковида и лечении; о бабушке и Рите (которая опять "может не пустить его из дома, плачет и боится за здоровье близких", несмотря на то, что он ходил за лекарствами для самой Риты, когда плохо было ей. Видимо, там действительно имелся некий пунктик, фобия. "Все не так просто", - сказал Максим на ее возмущенное: "Ты взрослый человек, взял и пошел, куда хочешь, не докладывая дочери"). Беспрестанно и долго говорилась всякая, в общем то,   ерунда; можно было даже не отвечать, просто "висеть" в телефоне. "Скучно ему, что ли? Никто не звонит? Ни брат, ни друзья, ни эта кикимора... с дачи. Как так - на выходных он не поедет строить ее домик, раз болеет? Неужели? И не помрёт она от того, и домик не развалится? Жаль, кстати..."

- Можно в субботу встретиться, - закинула Лиля пробный камешек. Желая услышать реакцию на слово "суббота", не надеясь ни на что. - В прошлую субботу ты сдал тест; неделя пройдет.

- Посмотрим...

Она забыла про свое предложение напрочь. Какая суббота, когда он сказал, что совсем недавно была высокая температура, и даже спутанность сознания, не говоря уже о подскоках давления и аритмии.

Она ловит себя на мысли, что в последнее время, хоть она и сочувствует ему в целом, но совсем не запоминает, как именно у него дергалось и бухало сердце, в каком месте болели то ли бронхи, то ли желудок, то ли еще что... Практически так же пропускала мимо ушей, как жалобы мужа. А бесполезно запоминать. В конце концов, она - не их лечащий врач.

Через неделю она позвонила снова. Голос его звучал глухо. Сообщил, что  совсем "никакой", что они с Ритой всю ночь не спали, ждали "Скорую" для старушки, а потом, не дождавшись, сами отвёзли ее в больницу. Спустя полчаса разговора Максим заметил, что, начинает отпускать; в голосе появились игривые нотки.

- Видишь, как я хорошо влияю! - обрадовалась Лиля.

- Очень хорошо!

- Так когда встречаемся?

- Хоть сейчас!

- Сейчас не могу. В пятницу...

- Завтра?

- Нет, послезавтра.

- А я ведь в ту субботу приезжал. Мне запомнилось, ты сказала - в субботу...

- Я же просто так сказала! Не легче было позвонить или написать, чем ехать?

- Башка ковидная, не соображает ничего.

Она заметила, что никто из них больше не уточняет время. Только день недели. Какая разница, во сколько. Они дождутся друг друга.

Сказав мужу, что идет в банк, она почему-то не сумела добавить, что, возможно, заглянет в стоматологию. Язык не повернулся.

Лиля нашла старую черную блузку, строгую и элегантную, с необычными воротом и манжетами "под королеву". Из-за них и приобрела когда-то эту блузку, но почти не надевала. Узкая серая юбка-карандаш. Стильно. Хоть и не очень удобно. Хотелось выглядеть иначе, непривычно, более строгой и деловой.

- Сейчас еще должен мальчик прийти.

- Бли-ин! Я сказала, что пошла в банк! Какой, на фиг, мальчик?

- Да? Ой... Ладно, тогда мальчика только посмотрю за три минуты.

- Ты болтать начнёшь!

- Не буду болтать...

Лиля возмущённо ушла заваривать чай; затем, совершенно не заботясь о мыслях пациента, не глядя на него, вышла с чашкой в холл. Мальчик и вправду был отправлен восвояси, с напутствием прийти на лечение завтра утром.

- До свидания всем! - произнёс он, надевая куртку. Лиля даже не взглянула; не до того ей было. Она заметила, что акварель-абстракция, подаренная ею на день рождения, которая явно не произвела тогда впечатления на Максима (он равнодушно сунул ее в кладовку-переодевалку), теперь была заботливо поставлена на окно над диваном. Особой красоты в ней не было - просто абстракция, наполненная положительными вибрациями. Ну, Лиля считала, что наполненная, во всяком случае. Вспомнился старый фильм с Челентано, где тот ломал подаренную девушкой музыкальную шкатулку. Но перед тем глупо и радостно улыбался, глядя на нее. Когда остался один. А при вручении подарка небрежно швырнул в ящик стола...

Акварель, вместе с одиноким искусственным амариллисом в горшке, разбавляла унылый черно-бежевый колорит помещения. Уж не соскучился ли он за месяц?

- Холодно?

- Очень. Дует откуда-то. Обогреватель включи.

- Где включить?

- Зелёную кнопку нажми.

Обе кнопки были белыми. Зелёным и красным горели индикаторы. Но Лиля разобралась. Это ведь нормально - говорить неточно. Нормально - немного подумать перед тем, как произвести действие. Вот муж все назвал бы точно. Он и от нее требует того же. Максим выражается слегка по-женски, и для нее это нормально. Она улавливает.

Это вообще особенность его речи. Без чёткого начала и конца, кусками, эмоциями; сразу на несколько тем. С одной стороны - ей тоже многое непонятно в результате (нет чёткой структуры); с другой - вот так для нее нормально, привычно, комфортно. И она может брякнуть при нем то, что пришло в голову эмоционально. Без логики. И он поймет,   или не поймёт (тогда сообщит, что не понял), но не осудит. Это нормально - иногда не понимать. Но зато говорить с человеком свободно, так, как хочется самому, а не как требует другой: "Докладывай четко: первое, второе, третье!"

- Вот что здесь болит? Это лёгкие, да? Или остеохондроз? Нажми вот здесь, пожалуйста. И ниже. И правее.

Она, кажется, собиралась делать "умное лицо"? Говорить, что пришла только лечиться, а все остальное... нет, она больше так не будет. Ее слишком обидели тогда, в "последний день на Титанике". И после - не поздравив с Новым годом. Она даже узкую длинную юбку надела специально, чтобы как в панцире быть. И она уже массирует его спину. Машинально.

- У тебя руки мягкие. Сразу отпустило... Гладить тебя?

- Ой, что ж ты такой холодный! - передернуло даже. - Все равно, гладить. Сто лет, никто... А мне нужно это. Меня в детстве всегда гладили - мама, папа...

- А потом началось студенчество, и там стали гладить другие, - засмеялся.

- Нет. - Лёгкая заминка. - Это совсем другое...

Оба понимали, что выражение Максима, включая в себя секс, обозначало гораздо больше, и, скорее, было сопоставимо с родительской нежностью, чем с отдельно взятой половой функцией.

- Конечно, другое... Ты уже распробовала эту жидкость? И как тебе?

До того, как пришел пациент, они читали инструкцию к какому-то гомеопатическому средству от кашля и прочих симптомов ковида.

- Нет, только понюхала. Это ж капли какие-то.

- Да я о том, что ты в чай долила из маленькой бутылочки. Самогон тот самый.

- Я думала, это вода! Я же просила разбавить холодной водой, а ты мне протянул ее!

- Я не успел сказать - мальчик пришел. Сидит, кайфует, и думает, что это вода!

"Панцирная" юбка не произвела должного впечатления - точнее, может, и произвела, но не то, что задумывалось, - она была сдернута с легкостью, как  бумажная маска.

Только с ним это может быть так прекрасно. И только с ним она полностью расслаблена, не стесняется абсолютно ничего. Он включает свет; рассматривает ее. Она знает это, лёжа с закрытыми глазами, и наслаждается этим знанием еще сильней. Так чувствовать себя можно только с родным, близким. Не с тем, которого постоянно боишься потерять, о ком скучаешь и плачешь; чье отношение не можешь понять. Вот что странно - при всех ее страхах и обидах - в эти моменты она чувствует абсолютную раскрепощенность - ту, что называют "быть самой собой",- которая возможна только при практически идеальных отношениях (вот и разбирайтесь, специалисты...)

- Не смогу я больше... - она отодвигает его руки. Он соглашается, и теперь они двигаются в унисон, с одним дыханием на двоих. Ее фраза невольно оказывается ложью - ну, на тот момент ей и вправду казалось, что выжата до дна. Оказывается, это было лишь начало.

- Помню, помню, - полежать...

- Конечно. И фиг отпущу, - смеется она, плотно обхватывая его ногу своей. Голова ее, которую минуту назад он прижимал к своему лицу с такой силой, что просто удивительно отсутствие вмятин, - лежит на его плече.

Абсолют прервался резкой трелью звонка.

Рванувшись к телефону, Лиля жалобно-яростно выкрикнула нечто непечатное.

- Тише, тише, - шептал Максим.

Господи, как стыдно! Выдала себя всю, просто до неприличия (а ведь женщина должна быть загадочной и неприступной...)

До которого часа, интересно, может работать коммерческий банк? Она совсем забыла... Десятый час.

- Да, да; все в порядке! Просто долго жду автобус... ой, извини, плохо слышно. Скоро буду.

Положила трубку.

- Да, с банком ты, конечно...

- Ну, не хотела я лишний раз говорить, что к тебе иду. Не знаю, почему; вполне можно было сказать, но как-то само ляпнулось про банк. Он, в самом деле, до восьми. Пусть думает, что до девяти; может так быть?

Максим скептически покачал головой. Он бы не поверил.

- Чаю бы еще хоть выпить...

- Не включается он никак. Повезло в первый раз. А сейчас сколько уже дёргаю рычажок - и ничего.

- Надо плавно, и подпереть ложечкой.

- Да бесполезно. Трясти надо.

Она расхохоталась:

- Ты как в анекдоте. Знаешь?

- Нет, - улыбнулся.

- Опыт с обезьяной проводили. Банан висит высоко на гладком столбе, по нему не забраться. Обезьяна трясёт столб. Лаборант незаметно подкладывает длинную палку. Обезьяна оглядывается, находит палку, и сбивает банан. Затем решили такой же опыт с генералом провести. Генерал трясёт столб изо всех сил. Лаборанту надоедает ждать, он подсказывает: "А если подумать?" - "А что тут думать, трясти надо!" Ладно, главное теперь есть кипяченая вода. Разбавлю пакетик...

- Вот интересно, - произносит он со своим привычным выражением, действительно неподдельного, интереса, настолько сильного и заговорщицки-лукавого, что невольно заражает жаждой познания слушателей. Это и делает его таким молодым - видишь перед собой мальчишку, задумавшего какую-то весёлую проказу, или жадного до всевозможных знаний, студента. В этот момент происходит волшебство - ни седины, ни лысины, ни морщин больше не замечаешь. Только хитрую улыбку и глаза, наполненные жаждой жизни. - Можно болеть, быть голодным, уставшим, нищим, - а это желание, инстинкт продолжения рода, - все равно важнее всего.

- Да. Это тяга к жизни, - подхватывает она. - Либидо. Есть две противоположных направленности в человеке: либидо - тяга к жизни, и мортидо - тяга к смерти, к разрушению. Если не поддерживать в себе либидо, то возникнет тяга к разрушению себя. Как и все в мире, само по себе, если не стараться, - имеет склонность к энтропии.

- Это что?

- Ну-у, разве вы по химии не проходили? Это из законов термодинамики. Не помню точно. Снеговик, например, разрушается, тает, если его не сохранять специально. Создать сложнее, чем разрушить.

- Это какая химия?

- Неорганическая. Первый курс. Так вот, либидо и мортидо. А теперь еще - "ковидо"...

- Ох, не надо про "ковидо". С друзьями теперь зарекаемся, что на эту тему не будем, и все равно, через пятнадцать минут все обсуждают ковид...

- А как насчёт тех, кто не думает о мортидо; кто живет весело, казалось бы, но уверяет, что либидо им ни к чему? Занимаются вышивкой, разным рукоделием, хобби. Книжки читают, едят, готовят.

- Да, ну вот, смотри, - книжки читают. О чем?

- Да, да, и я об этом думала! В книгах находят то, чего не нашли в жизни. Хобби, тоже, если по-Фрейду, - сублимация. Хотя это и слишком узко, конечно.

- Пошли? Ты еще там?

- Еще там, - буркнула Лиля, выходя из туалета. - Расчесаться надо.

- Ты же торопилась?

- Ну, так что теперь, лохматой ехать? Пять минут ничего не решат... Погоди, - оборачивается, смотрит в шальные карие глаза. Ты меня не полечил даже. Я не поняла, - насмешливо морщит нос, изображая Нюшу из "Смешариков". - Мною, что, - воспользовались?!

- Ха! Кто еще кем воспользовался!

- Конечно, ты! Вам ведь больше нужно, вы там, иногда, можете и проститутку снять... У вас ощущения сильнее... говорят.

- Ага, - моментально парирует он. - Зато - сколько раз я, и сколько - ты?

Она замирает на секунду, и тут же выпаливает, задрав нос

- А я... в такие моменты математикой не занимаюсь!

(Наглое вранье. Еще как занимается. Ну, приблизительно, конечно.)

Смеются.

- Сексологи исследования проводили, - продолжает она. - Мужчин и женщин помещали в аппарат магнитно-ядерного резонанса; предлагали им там заняться самим с собой. Изучали, что происходит в мозге тех и других. А еще помещали пары. У тех вспышки были гораздо сильнее, потому что психика и эмоции играют огромную роль. Только, честно говоря, не могу себе представить такие опыты, - хихикнула.

- Угу. Аппарат замкнуло, бедняг током шарахнуло, а учёные зафиксировали вспышку в нейронах за оргазм!

На улице было морозно и скользко. Лиля привычно ухватила Максима под руку.

- Эти новые штаммы появляются в организмах со слабым иммунитетом, болеющих долго, и  без температуры. У вирусов есть время скрещиваться между собой и мутировать. Они не хотят нас погубить; мы им нужны для их жизни.

- То есть они нас пасут, как дойных коровушек. Логично. Может, у них есть разум, круче нашего. - Они подошли к узкой тропинке. - Иди сейчас вперёд.

- "Вперед, Фатьма!", - она, как всегда, вспомнила анекдот. - А где машина?

- Иди; правильно идёшь. Теперь стой. - Схватил под руку перед ледяным склоном. - Держи меня крепко, чтобы не упал! - засмеялся.

"Какое блаженство... А вот и субарка"...

- Будешь курить?

- Конечно.

Она, не спеша, достала сигарету.

- А что вот здесь? Ты помнишь, где трахея на бронхи расходится?

- Нет, не здесь. Выше. Где вначале показал. Ну, на уровне анахата-чакры. - Название вылетело непроизвольно.

- Что? Анахата? Я запомню! Анахата - хата... Как ты тогда сказала: "Вечер в хату!" Запомнил.

- А ты не знал таких выражений?

- Не-а.

- "Ходу воровскому, смерти мусорскому. Часик в радость, чифир в сладость..."

...

- Хм, автобус еще тащится. Надо же. Но это в депо, наверное, или заказной. Рейсовых уже не может быть.

- И троллейбус.

- Троллейбусы чуть дольше ходят. Да, если я с банка иду...

- В такое время с банка ты должна возвращаться разве что с большим мешком за спиной...

- О, да! Давай скорей мешок! - протянула руку.

- У меня нету. - Быстро, словно бы в самом деле оправдываясь. - Как быстрее доехать: поверху или понизу?

- "Да не мелочись ты, Наденька..."

Вопросительный, непонимающий, заинтересованный взгляд. Опять она что-то придумала!

- С "Иронии судьбы". Когда Ипполит мылся, а Надя сказала: "Пальто испортишь!"

Засмеялся облегчённо. Значит, просто ее извечные цитаты с анекдотами, а не подколы какие.

...

- Вечер в хату! - радостно поздоровалась Лиля, появившись в дверях стоматологии. Идеальное приветствие. И часик им в радость, и чифир (то есть, чай в пакетиках) - в сладость. Только сегодня с чаем не получилось - электрочайник приказал долго жить. На дне осталось немного кипячёной воды.

Прошло около часа, когда Максим дал Лиле круглое зеркальце, предложив поглядеть на полностью переделанную работу, заново слепленные пломбы-коронки. Смотрелось красиво, и ощущалось приятно - гладко, заполненно. Может, будет мешать с непривычки, но пока она была в восторге.

- Что ты сидишь? домой собираешься?

Как меняется мир. Еще совсем недавно - сердце рухнуло бы в пропасть, ноги подкосились бы от таких слов. Она делала бы вид, что ей все равно, и мучительно соображала, что придумать для любой возможности задержаться здесь.

Теперь она поднялась, пожав плечами; открыла шкаф, замоталась тонкой шалью. Не слишком приятно, и не очень понятно, но она не расстроится безумно. И еще - она знает, что может сделать так, как ей хочется. И может прямо спросить его, почему так сказал. Только ей лень.

Подошёл, обнял. Снял шаль.

- Одеваешься? Холодно? Хочешь домой? Греть тебя?

К чему эти игры и глупые вопросы, если уже обнял? Можно подумать, выпустит теперь, даже начни она сопротивляться. Промолчала.

Щёлкнул выключателем.

- Свет надо экономить...

- Опять ты про экономию...

- Так лучше? - он вернул прежнее освещение.

- Нет, конечно. Но хоть сейчас мог бы не говорить об этом.

Шепот ее уже стал прерывистым.

- Вообще, кто там говорил, что встречи должны быть праздником? Вот и устроил бы праздник. А у тебя даже чайника нет теперь!

Зато вновь звучит ее любимая, безумно красивая  "Hold me for a while", и вновь она видит их, обнимающихся, словно со стороны, иллюстрацией к музыке - слишком красиво, слишком киношно, чтобы быть правдой. Ее запрокинутая голова, и его - склоненная, руки, обнимающие друг друга, как лебединые шеи. Клип эротический. Только вот - словно по-привычке снимают красивое кино. "Дубль двухсотчетырнадцатый, мотор!" Зачем она здесь, зачем они вместе? - если через час нужно разбегаться по домам, и отдельно заниматься разными делами, жить отдельной жизнью?

Он стелит покрывало на диван, она устремляется к телефону - убавить звук до минимума, чтобы уменьшить ощущение киношности. (Ее тщательно подобранная музыка тоже играет немалую роль в их особой атмосфере. Воздействует на мозг. Не специально, так сложилось. Но, волей-неволей, при виде нее он начинает мурлыкать себе под нос "Шерше ту журы". И для нее, также, они ассоциируются с ним. Все самые трогательные, пронзительные, атмосферные фильмы о любви, особенно старые, чёрно-белые, с немыслимым шармом - вся музыка оттуда создана для них, о них...)

Видимо, голова закружилась, потому что он спрашивает, поддерживая ее:

- Тебя качает? Голодная?

- Вообще-то да, - соображает она, внезапно понимая, что отчаянно хочет есть. - Давай сюда свой банан. Я им не наемся; но хоть что-то.

- Вот те раз...

Он ждёт, пока она доест банан - единственное, что нашлось сейчас из сьестного.

Она, конечно, переживает, что у него не получается так, как хотелось бы. Зато - они долго-долго лежат вместе, отдыхают, и продолжают вновь. Зато он вцепляется в нее так, словно умрёт без нее, его поцелуи запредельны. Мелькнувшие мысли о возможных оставленных следах на теле почему-то не радуют, как прежде. Ну, будет синяк на шее, плече; вспухшие губы. И какая ей с этого радость?

Он находился еще в некотором трансе, выскользнув из нее, и не заметив, что животворящая субстанция выплеснулась в ее нежно обхватившую ладошку. Она нанесла ее на бедро, на живот.

- Что ты делаешь?!

("Опять изображаешь, словно никогда не видел подобного?")

- Это полезно для кожи, - с деланным недоумением в голосе. - Там гормоны, белок...

- Я же не этот... морж или кашалот.

- Почему? - теперь ее мозг не отреагировал сразу. - А, ты имеешь в виду спермацет. Кстати, не помню, имеет ли это вещество отношение к сперме, или просто название похоже. Внутрь, конечно, еще полезней.

- Тогда предохраняться надо.

- Предохраняйся! Если делать нечего. До сих пор не веришь, что я - давно - злобная климактеричная баба?

Резкая и требовательная мелодия телефона застала Лилю врасплох.

Утром она сообщила мужу, что ей, якобы, из некой социально-коммунальной службы, попросили прийти, переписать какой-то документ. Все равно он не вникает, а для раннего времени суток официальные инстанции - лучший вариант предлога. Она отведет дочку в школу и проедет в контору. Честно говоря, ей вообще давно надоело выдумывать предлоги, и переживать об их правдоподобности. Ей думалось, что муж не совсем дурак, чтобы не понимать. Они создают худой мир, который лучше доброй ссоры, благодаря этим реверансам: она сообщает разнообразные места своих необходимых посещений, а он делает вид, что верит.

- Где ты?

- Я... еще прошлась по магазинам, искала лечебные магниты; мама просила.

(Не так давно Лиля в самом деле искала их - в "Медтехнике", в интернете. И знала, что таких, которые нужны, уже не производят.)

- В каком ты районе?

- В центральном.

Она вспомнила, где расположена контора, которую называла с утра.

- "Макси". Назови торговый центр "Макси", - шептал Максим. - Он в том районе. И рядом есть магазин "Здоровье".

- Я думал, может ты рядом, так подхватить заодно.

- Нет, я еще далеко. Только вышла с "Макси". Плохо слышно здесь, транспорт шумит. Скоро буду...

Раньше он никогда не звонил ей так часто; тем более, не предлагал нигде ее "подхватить"; ездил теперь куда-либо только по острой необходимости.

- Надо ехать.

- Погнали...

Максим был не в духе; злился на машины, которые еле тащились перед ними.

- Вот что эта Сузучка издевается? Они там за рулём планшет рассматривают!

- Как субару - так Субарка. А Сузучка звучит обидно...

- Они просто катаются, делать им нефиг!

- Так это хорошо, отдыхают люди. Это здорово.

Ей хотелось позлить Максима. Пусть видит, что можно просто кататься, отдыхать, и не торопиться.

- Смотри, слева цветочный киоск.

Странно, но он послушно повернул голову.

- Работают двадцать четыре часа в сутки; правда классно? Можно в любое время купить букет!

Максим вяло кивнул.

- Раздражает все. Бабку выписали. Господи, как без нее было дома хорошо! Нет в жизни счастья...

Лиля хотела завернуть что-нибудь умное, но отчего-то передумала, и просто брякнула:

- Как это нет? а я?

- Ты - мой укор, - подумав. - В моей несостоятельности...

...

А затем началось это... Мир раскололся на части в очередной раз. Казалось бы, измученные ковидом и карантином, люди уже утратили способность удивляться и паниковать. Потрясло, но теперь - всего лишь на неделю. Вообще, кажется, начиная с две тысячи двадцатого, - вряд ли от прививок, скорее, от беспрерывного ментального давления, психических атак и "психологических качелей" со стороны не то высших, не то - вышестоящих, сил, - человеческая психика как-то деформировалась; приняла боевую готовность, постоянно ожидая нового удара с какой-нибудь, самой неожиданной, стороны, и пребывая в состоянии неизвестности, неопределённости. Самое мучительное - не понимать, что происходит и каковы причины; и что, возможно, будет дальше. Хоть в мире, хоть в отношениях, - один хрен....

Кажется, Лиля на что-то была обижена, или - не знала,   под каким предлогом появиться вновь. Но, по-прошествии пяти дней с начала военных действий, а далее - ожидания резкого повышения цен на все товары и исчезновения многих; закрытия основных соцсетей и сбоев в работе других сайтов: "этого не может быть!"; беспрерывного слушания и чтения новостей; беготни в поисках исчезающих лекарств (она опять, как и перед карантином, не верила, что такое возможно, - и потому не затарилась нужными лекарствами, как многие, а всего лишь купила по одной дополнительной упаковке депакина и метипреда, которые были нужны мужу и дочери, - и в результате ее безалаберности, - позднее ей пришлось скупать, с трудом раздобывая через знакомых аптекарей, уже втридорога, последние несколько коробок), - так вот, после всех этих событий она просто-напросто забыла, удобно или неудобно лишний раз звонить Максиму, и что он там о ней подумает. Она должна была увидеть его, и услышать, что он думает обо всем; узнать его реакцию. И, в конце концов, ей просто было нужно, чтобы он обнял ее, иначе она с ума сойдёт.

Максим казался более озабоченным своей учёбой, решением задач и тестов для продления сертификата, нежели мировыми проблемами. Он не успевал, и сердился на всех, кто отвлекал его. К Лиле это не относилось - да она и не отвлекала. Подумаешь, несколько часов в неделю, а то и реже. Ее удивило его относительное спокойствие на этот раз, в сравнении с собственной паникой. Ведь он попадал под удар еще сильнее, чем тогда - станут недоступными импортное оборудование и материалы. Если он раньше не мог позволить себе приобрести лишний наконечник, шлифовалку... Запчасти к Субару, наверное, будут стоить немыслимые суммы? Но он уже только рукой махнул. Она не поняла, как, между делом, они договорились встретиться. Позже дошло, что никакого предлога больше не требовалось. Просто: "Могу прийти", просто: "Хорошо, приеду".

Подходя к дому, она увидела субару, и его. Приблизилась, легонько стукнула в окошко. Он открыл дверь, вышел.

- Ох, привет тебе. А я чуть не уснул. Три часа спал сегодня.

- Аналогично.

- Заберешься? - оглянулся на нее, идущую следом; протянул руку. Держась за него, она спрыгнула на тротуар с обледенелой тропинки. Ерунда, конечно. Но все-таки впервые они шли под руку не только оттуда, но и туда. Средь бела дня. Это тебе не Ваня, который может снять шикарные апартаменты, а по улице идет так, словно тебя не существует. Да бог с ним, с Ваней. Впрочем, и с Максимом тоже... Устала она.

- Я так и не купил чайник. Не успел. Бабушка одна предлагала целых три, в которых нужно что-то починить...

Лиля молча вытащила из сумочки кипятильник.

- Ой, какая ты молодец! Отличная вещь; а мне в голову не пришло.

- Работает ли? Это еще мой студенческий.

Они пили чай стоя. Ели какую-то сладкую булочку и печенье в шоколаде, синхронно запуская руки в кулечек.

Наконец-то она смогла высказать все, что думает о политической и экономической ситуации; об историческом прошлом Украины, - много о чем. Так, как хотелось. Не притормаживая себя, со всеми эмоциями и вопросами, со своим мнением. Без риска увязнуть в долгом и нудном споре, перетекающем в ссору; без страха сморозить что-то не то. Мнения совпадали не во всех нюансах (он не считал, что закрытые соцсети напоминают апокалипсис, например), но с ним не было страшно, если бы даже они значительно расходились. Вот в чем дело. С ним можно было иметь полностью противоположные суждения, но не поссориться при этом.

- Слушай, время идет, а мы все хохлов обсуждаем! - он притянул ее к себе.

- Да подожди... я чай допью. Нет, ты все равно мне объясни, мне всегда хотелось понять. Ведь была Киевская Русь? Владимир, Олег - русские князья. Потом столицу перенесли в Москву. Откуда вообще взялась Украина?

- Это долго... Казаки...

- Ну да.. но все равно...

- Да отстань ты со своей политикой! - он целовал ее, задыхаясь от страсти, расстегивал сапожки, юбку. - У меня посерьёзнее проблема - с застёжкой твоей юбки...

- О, да, эта юбка экзаменационная! Не каждому дано...

- Ты, это... Каждому-то и не надо, а?

Счастливая, она садилась в субару. И все же что-то ушло вместе с игрой под названием "Я прихожу лечиться, а все остальное происходит чисто случайно"... Раньше она не то, что не позволила бы себе - просто не могла бы - крикнуть со смехом: "Реутов, я тебе что-нибудь оторву!" - если он снова слишком быстро вскочит с дивана. - "Вернись, и сделай мне массаж".

Забыв, что надо стесняться, и что-то изображать, она рассказывает ему тонкости своих ощущений, лишь запинаясь на некоторых словах, которые мгновенно подсказывает он.

- Разные ощущения. Когда оргазм от...

- Рукоприкладства...

- Да... Он не слабее, он просто другой по качеству... Когда от...

- Членовредительства?..

- Да... - смеется, - тогда он просто полностью окончательный, абсолютный, хотя может быть менее острым, что-ли...

- Ты так рассказываешь, что мне снова начинает хотеться!

- Ехать пора...

Всегда что-то омрачало радость. Этим "что-то" было осознание, что все равно через два-три часа придется вернуться домой; и ничего не меняется, не движется. Какой смысл в том, что не меняется, не растет, хотя и не умирает? Это как "замершая беременность"...   хотя при ней эмбрион гибнет все равно. Какой смысл в такой беременности? Вот и здесь та же история. А страсть ее уже не та - есть привычка быть с этим человеком, и больше ни с каким другим. Но она смотрит на него убийственно трезвым взглядом. Хоть и любит.

Когда он все-таки помогает ей - забирает заказанный ей депакин в аптеке, которая находится ближе к его дому, чем к ее; говорит ей (вопросительно, с волнением глядящей на него)очень спокойно: "Таблетки в машине", - стеснительная и "не умеющая благодарить", Лиля обвивает его шею руками, чмокает в щеку, говорит "спасибо" голосом, от которого в сломанном чайнике могла закипеть вода.

- Помаду отпечатала? - ворчит он, опомнившись и сообразив, что стоит, глупо, счастливо улыбаясь, после того, как киношно прижал ее к себе.

- Не-а, - отвечает она беззаботно. - А если бы даже? Стереть трудно?

...

- Замучился я с этой учёбой, с арендой, с долгом. Но хоть сдал тесты. Каждый день по два-три раза гипотензивные пил.

("Плохо дело", - думает Лиля, но молчит.)

- Как я не хочу на этот юбилей!

- Не ходи. Скажи, как в анекдоте: "Ничего не знаю - в субботу у меня секс!"

- Нельзя. Там очень важная тётенька. Самая главная у нас. По району.

- Подлизываешься?

- Нет... Хотя... Но нельзя не ходить. А завтра похороны. Мама у старой знакомой. Марины. Надо помогать.

- Вот я не понимаю - в чем сейчас помогать? Теперь все делает ритуальная служба. Поддержать разве что.

- Ну да. Как ты думаешь - надо мне к ней сегодня еще заехать? - неожиданно он смотрит на нее растерянно, как ребёнок, ожидая совета. Она понимает, что он такой же, как она, внутри, - при всей своей показной уверености, - боится сделать что-то не то, показаться бестактным или навязчивым. Она помнила, как он не знал, что ответить знакомой, написавший сообщение из ковидария. И в результате написал что-то несуразное. Это с ней он всегда попадал в нужную эмоцию. Или просто она принимала от него все?

- Знаешь, я не думаю, что там такое страшное потрясение. Не так, как у нас было. Конечно, горе, но ведь возраст такой, и болела уже давно.

- Да, но это мама.

- Да. Но все-таки уже ждали... Но ты действуй, как знаешь. Просто позвони и спроси ее саму?

- Я тоже об этом думал. Но нет, не скажет. Не такой человек...

...

- Да что с тобой сегодня? Сколько можно? Я не могу больше!

- Не знаю. Я сегодня себя не контролирую... таблетку выпил.

- С ума сошёл? А сердце как?!

- Прекрасно...

- Зато у меня не выдерживает...

...

- Ужасно скользко сегодня. Осторожнее, что ты делаешь?!

- Я думала, что это тёмное пятно - асфальт.

- Нет, это замерзшая земля в колдобинах, просто лед тёмный. А ты туда скачешь.

- Теперь вижу...

Субару ждала, когда Лиля, оторвавшись от Максима, схватится за ее гладкий надежный бок, откроет дверцу и усядется. Чтобы после снова расстаться надолго.