Хочу быть твоей милой. Глава 36. Тиша и решения или Хочу стать шлюхой

Почти бегом выскочила из подъезда и подбежала к машине. Стала рыться в сумочке в поисках ключей. Куда же они задевались?

- Эй, Дрын, смари, какая чика. – Донеслось из-за ее спины. Мила оглянулась. За ней стояли два лохматых парня в видавших виды спортивных костюмах. Колени на полинявших штанах вытянулись, молнии на куртках расстегнуты. Под ними видны застиранные, потерявшие былой цвет, футболки.

- Вам что надо, парни? – Мила говорила спокойным, тихим голосом. Но внутри начало что-то противно дрожать. Уж больно угрожающе вели себя молодчики.

- Машина у нее дорогая… - один из парней провел пальцем по крылу авто. – Сумочка из кожи. Прикинута неплохо. Как думаешь, Ворон, сколько у нее денег в кошельке? И мобила, небось, навороченная. Отдашь сама или пощекотать? – В его руке появился нож. Он словно выскочил из рукава бандита. Мила сжалась. Она не знала, что делать. Кричать «Помогите? » Пока кто-то среагирует, эти молодчики три раза успеют полоснуть ее ножом, отобрать сумку и сбежать. Да, и захочет ли кто-то связываться с ними.

- Оглохла че ли? Глянь, Дрын, тетка язык проглотила…Сумку давай сюда! – Он протянул руку к Миле, и та уже готова была отдать ему все, что он требует. Но…

- Эй, Воронин! Вы че там к женщине пристаете? – Из-за куста вышла фигура в грязных одеждах явно не по сезону. Мила узнала в этой фигуре ту самую бомжиху, с которой как-то ночевала в камере отделения полиции.

- Батюшки святы… - Бомжиха и сама была удивлена встречей. – Надо же кого к нам занесло. Интеллигенция! Привет!

- Здрассти… - Мила кивнула.

- Эй, шантрапа, вы  не знаете, с кем связались, дурни. – Бомжиха засмеялась.

- Да неужель? Просвети. – Парень, которого другой назвал Ворон, с любопытством уставился на Милу.

- Мы с этой кралей на нарах познакомились. Знаешь, за что она туда попала?

- Ну и? Не тяни, давай. – В голосе парня сквозило нетерпение.

- Она мусору нос расквасила, когда они ее на «скачке» брали.

На каком «скачке» Мила не понимала. Она вроде никуда никогда не скакала. По крайней мере, ей в полиции это не вменялось.

- Да ты че? Правда? – Парень вновь уставился на Милу нехорошим взглядом. – Мусору рыло разворотила?

Мила чуть кивнула.

- Правда. Я тебе говорю! Ее потом какой-то блатной выкупил. Так что от греха подальше не связывайся с ней. Крыша, видать, у нее есть. Мало ли кто там у нее в покровителях ходит. Оно тебе надо?

- Не похожа она на блатную. И чтоб полицейскому морду начистила тоже. Вона как испужалась. Небось в кружева наложила. А? Че? Правду Тиша говорит?

- Правду. – Мила слегка успела прийти в себя. – Было дело. Подралась с полицией, когда…загребли. – Мила сама не знала, зачем вставила это слово.

- Ну, тогда - ой! – Парень поднял руки, словно показывая, что сдается. – Респект тебе и уважуха! Не каждый на мусора рыпнется. Бывай! – И  к огромному облегчению Милы оба парня развернулись и пошли прочь. Осталась только бомжиха по имени Тиша.

- Спасибо Вам. – Мила достала из сумочки купюру, протянула ее Тише. Та взяла деньги грязными руками. Проворно спрятала где-то под одеждой. – Так Вы из этих?

- Из кого? – Тон женщины изменился. Исчезла неприятная бравада и слегка издевательские нотки.

- Из…бандитов?

- Нет. Я просто давно живу в этом дворе и всех знаю. И Воронова, и Мишку Дрына с малолетства. А вот ты тут откуда?

- Я к отцу приезжала. Он живет вон в том доме.

- К отцу? И кто у тебя отец?

- Чижиков Дмитрий Иванович.

- Погодь. Ты внучка Чижиковой что ли? Люська?

- Да. – Мила в изумлении уставилась на женщину.

- А я Маняхина. Помнишь?

- Нет. – Мила действительно не могла вспомнить. Черты лица женщины ей никого не напоминали.

- Из сорок восьмой квартиры. Ты дружила с Ванечкой моим.   А я тебя и не признала. Надо же. – Женщина мерила Милу взглядом. – Была гадким утенком, а нынче вона какая.

- А с Вами что случилось? Ваня где? Почему Вы…в таком виде?

- А нету моего Вани. Год, как представился. Вот я год и бомжую.

- А квартира Ваша? Сорок восемь…

Женщина мотнула головой в сторону детской площадки:

- Там столик есть. Пошли, расскажу.

Мила не хотела никуда с ней идти. У нее не было на это времени. Очень хотелось попасть на пленэр и сделать то, о чем говорил отец – отдохнуть и насладиться любимым делом. Тысячу лет Мила не рисовала в свое удовольствие. И сейчас ее подбрасывало на месте от нетерпения. Она уже видела себя, стоящей перед мольбертом в парке и рисующей…что-нибудь красивое. Но перед ней стоит Тиша. Грязная, очень дурно пахнущая и приглашает девушку на откровенный разговор. Мила открыла, было, рот, чтобы отказаться. Она уже отблагодарила женщину за спасение от местных хулиганов деньгами. Что еще ей нужно?

- А бабку твою покойную я хорошо знала. Хоронили ее всем двором. Ты на нее похожа. Как две капли воды.

Не могла Мила быть похожей на бабушку. Никак! Но объяснять это кому-либо она не собиралась. Только упоминание о близком ей человеке заставило Милу пойти за женщиной. Она вдруг подумала, что отказав ей в разговоре, не допустит ли еще одну ошибку? И снова ей будет стыдно. Опять идти к отцу в колени рыдать?

За столом Мила села так, чтобы ветер дул ей в спину. Таким образом не чувствовать запаха, исходящего от Тиши.

- Я Вас слушаю. Только сначала, скажите, как Вас зовут.

- Антонина Тихоновна Маняхина я. Вспомнила?

Саму Антонину Мила не помнила, но вот парень по фамилии Маняхин в ее памяти возник. Ваня  был худым, невысоким и очень застенчивым парнем. Он носил грубые в черной оправе очки на пол-лица. Как тень бродил по двору в то время, когда остальные дети носились друг за другом, катались на велосипедах, висели на деревьях вниз головами  и швырялись песком. В общем-то, вел себя почти так же, как и сама Мила. Поэтому они часто пересекались на скамейке под старой яблоней. Он – с какой-нибудь книжкой. Она – с карандашом и листками для рисования. Не разговаривали. Каждый занимался своим делом.

- Вспомнила Ваню. Что с ним случилось? Помнится, сразу после школы его должны были в армию забрать.

- Забрали. Отслужил, вернулся. На работу устроился. Думала, заживем с сынулей моим. А он жениться надумал. И девчонку, вроде, неплохую нашел. После свадьбы ушли жить в ейную квартиру. У нас-то однокомнатная была, а у нее – двушка. Правда там бабка была еще. Но недолго. Доглядели они за бабкой, а после ее смерти квартира им и осталась. Внучок мой народился. Жили, не тужили. С Юлькой евоной мы, правда, терпели друг друга ради Ванечки. А два года назад заболел Иван. Врачи сказали операцию делать надо срочно. Подумали и решили – мою квартиру продадим, и будем жить все вместе. Зато Ваню вылечим. В тесноте, да не в обиде. Я квартиру свою и продала. К ним жить перешла. – Антонина замолчала. Мила слушала ее рассказ, не перебивая. Ей казалось, что так она быстрее его закончит. Главное, не мешать. Женщина молчала долго. Мила устала уже ждать продолжения и взглянула на Антонину, чтобы напомнить о себе. Увидела крепко сжатые губы и сведенные к переносице брови. Глаза женщины были закрыты. Она вновь переживала свое горе. И Мила решила не торопить Тишу. Никуда ни пленэр, ни парк не денутся.

- А дальше? – Тихо спросила она.

- Год мы его лечили, как могли. Но хвороба не отступила. Деньги закончились. Все сбережения, какие были. До копеечки. Продали все, что могли. Не помогло. Ваня мой умер. – Женщина открыла глаза и по ее щекам побежали две слезы. Она их не вытирала и они, достигнув ее подбородка, капали на стол. На пыльной поверхности появились неровные, прозрачные кляксы. У Милы сжалось сердце. Она поняла, что со смертью сына у женщины закончилась и ее жизнь.

Схоронили его. А в аккурат сразу после сороковины мне Юлька говорит, чтобы я выметалась из квартиры. Мол, терпела меня только ради Ивана. Теперь не намерена. Вот и оказалась я на улице. Сперва, на вокзале чалилась. Но выгнали меня оттуда мусора. Пошла на теплотрассу. Там зиму пережила. А летом под мостом живу. Там хоть помыться можно и постирать одежку.

- Почему Вы не работаете?

- Так уволилась, когда за Ванечкой после операции смотреть надо было. А потом кто же меня возьмет без жилья?

Мила ковыряла ногтем стол. Молчали обе. Антонина размазывала по грязному лицу слезы, снова и снова переживая все свои несчастья. А Мила думала. Через какое-то время она вскинулась, приняв решение.

- Значит так, Антонина Тихоновна. Вы помогли мне сегодня, а я хочу помочь Вам. Но если только Вы действительно хотите вернуться к нормальной человеческой жизни.

- Чем же ты мне поможешь? Денег дала и на том спасибо. Квартиру ты же мне не купишь. Или содержать меня будешь?

- Не куплю. Но у моего отца есть комната в общежитии. Это лучше, чем теплотрасса. Дам ключи, будете там жить первое время. За комнату я заплатила на этот месяц. Но содержать Вас не буду. Найдете работу. А там посмотрим. Согласны?

- А обманешь? Как Юлька…

- Вам принимать решение – верить мне или нет. Вот адрес моего офиса, - Мила достала блокнотик из сумки, вырвала оттуда листочек и написала несколько строк, - надумаете, приходите. В понедельник с утра. А сейчас, простите, но я спешу. – Мила встала и, не оглядываясь, почти бегом кинулась к машине. На душе было тяжело. Рассказ Антонины Тихоновны совсем испортил настроение. Ей срочно нужны позитивные эмоции!

Павла Сергеевича с группой детей Мила увидела издалека. Они выбрали для своего пленэра самое живописное место парка. Среди столетних лип была небольшая поляна. Чуть дальше – блестит под солнечными лучами река. На ее противоположном берегу высятся стены древней крепости. Девушка поспешила навстречу учителю. Он заметил ее, помахал рукой, улыбнулся.

- Здравствуй, Люся. Хорошо, что приехала. Мы тебя ждали. – Он кивнул на детей, которые окружили их любопытной стайкой. – Вот, ребята, это Людмила. Она когда-то училась в нашей школе и училась рисовать так же, как и вы. Люся даст вам мастер класс.

- Павел Сергеевич, ну какой мастер-класс? Скажете тоже. Я просто хочу порисовать. Сто лет не стояла у мольберта! Дадите мне его?

- Конечно! Я же обещал тебе. – Учитель поискал в стайке детей кого-то. - Миша, Артем принесите-ка мольберт и краски. Вон там лежат. – Двое ребят сорвались с места и унеслись под ближайший куст. Вынырнули оттуда уже с мольбертом-треногой и небольшим пакетом. Подбежали к Миле с радостными улыбками на лицах.

- Вот! Вот! – Протянули ей мольберт и пакет.

- В пакете краски, кисточки, карандаши. Сама выбирай, чем рисовать будешь. – Учитель говорил так, словно Мила – все еще его ученица. Она кивнула.

- Спасибо. Разберусь.

- Так, дети! – Павел Сергеевич хлопнул ладонями. – Все по местам. Работаем, пока свет хороший.

После всех необходимых приготовлений, Мила взялась за кисточку. Какое же это блаженство! В лицо слегка дул ласковый ветерок, играясь с волосами Милы. Ненавязчиво шумела листва вековых лип. От запаха их цветов слегка кружилась голова. И тишина. Дети увлечены своими рисунками. Им болтать некогда. Если бы Мила сейчас отвлеклась от мольберта и взглянула на них, то точно улыбнулась. Кто-то морщил лоб, другой высунул от усердия язык, третий постоянно чешет макушку. Сделает мазок и почешется. Сделает мазок и снова скребет стриженный затылок. Но Мила ничего этого не видела. Она с головой ушла в любимое дело. Наносила мазок за мазком на холст, стараясь выдерживать пропорции и как можно реалистичнее изобразить то, что видели ее глаза. Но было ощущение, что рука не совсем слушается девушку. И работа шла очень медленно. Сколько времени прошло, Мила не знала. Ей было все равно. Впервые за много лет она не думала ни о работе, ни о проблемах. Подошел Павел Сергеевич.

- Хорошо, Люсенька, - тихо сказал он, глядя на холст Милы, - но руку надо набивать. Мазки неуверенные. Потеряла ты навыки. Жаль. Но ничего! Все поправимо. Приходи каждую субботу сюда и тренируйся. И все наладится. – И отошел к следующему ученику. Мила отступила на шаг. Внимательно осмотрела свою работу. Да, учитель прав. С красками не очень получается. Возможно, дело лучше пойдет с карандашом? Мила нашла в пакете планшет с листом бумаги и карандаш. Она села под огромную липу и сделала первые штрихи. Ее безоблачное настроение почему-то улетучилось. В голову вновь полезли неприятные мысли. Как теперь вести себя с Романом? Сделать вид, что между ними ничего не произошло? Обращаться на «вы», разговаривать только по рабочим моментам. А сможет ли она? Прошлая ночь была лучшей в ее жизни. Только от одного воспоминания о ней Мила вновь ощущала прилив возбуждения. И ей страшно хотелось все повторить. Каждый поцелуй, каждое прикосновение. Сейчас девушка просто физически ощущала ладони Романа на своей коже. И после этого делать вид, что она его не хочет и между ними сугубо рабочие отношения? Господи, что же она наделала? Это же аксиома – не заводить служебных романов. Мила же грубо нарушила этот закон жизни. И совершенно не знает, что делать дальше. Ясно одно – дело не должно пострадать от ее легкомысленности. Значит, деваться некуда. Придется им общаться друг с другом. Решение принято! Она сможет пересилить свое влечение к этому мужчине.

Мила вздрогнула, услышав рядом шаги. Она подняла голову и увидела стоящего нал ней Павла Сергеевича. Он внимательно разглядывал ее рисунок.

- Ну, что же. С карандашом у тебя дело обстоит лучше. – Учитель мягко улыбнулся. – Хорошо получилось, но вот о портретном сходстве я судить не могу.

Мила опустила глаза на лист бумаги перед собой. На нее смотрел Роман. Без сомнения это были его ласковые глаза и добрая улыбка.