3-2. Роман. Толтек. Водный Мир. Слушать читать эротические секс рассказы романы измены бесплатно без регистрации Часть-3. Глава-2

3-2-ТОЛТЕК-В-М-3-ПОДВОДНЫИ;_ГОРОД-3-2-ПОД_ВОДОЙ

3-2-1

Василий очнулся. Ему не хотелось открывать глаза. Сознание медленно приходило в норму. ТОЧКА J-8-шень-цуе вспыхнула на прозрачной модели его тела вслед за J-1. За ними, в глубине под поверхностью его прозрачной кожи последовательно отобразились, и выстроились в линии, десятки точек, открыв разом все каналы акупунктуры. Похожие на шарниры сложного пространственного каркаса, нанизанные на рычаги-нити, точки мерцали и пульсировали – один – один – один, радируя в пространство концентрические волны. Волны пересекались, взаимодействовали, отражались от оболочки внутри его тела. Они раздражали мышцы и ткани, заставляя тело подёргиваться, вибрировать и зудеть.

Точка J-6 погасла, и опять – вспыхнула, снова погасла, и опять вспыхнула... будто нервный и неумелый диспетчер, сидя в своей, непонятно, где скрытой рубке, нажимал и отпускал, одну и ту же кнопку.

Неподвижно лёжа на спине, Василий представлял, как по запутанной схеме линий внутри него движется яркая полоска – локомотив неконтролируемого импульса. Точки зажигались и гасли, то – поодиночке, то – группами, на разных ветках, разными цветами и в разных местах.

Вдруг, активированная пронёсшейся стрелой локомотива, высвечивается целиком одна линия и снова гаснет… По телу тотчас успевает пробежать и исчезнуть горячая струя. Чувство чего-то необыкновенного вспыхивает и замирает. Казалось, что кто-то безумный играет его телом. Цветные ветки каналов изламывались на шарнирах, вздрагивали, томно сходились и разъезжались, болтаясь внутри Василия, как внутри прозрачного манекена.

Связи–рычаги между загорающимися пунктами–станциями растягивались и сжимались. Он видел себя изнутри – словно микро–вселенную, где созвездия, подобно цветным ёлочным гирляндам, меняют очертания, точь–в–точь, как в мирах Вары–Галактики.

Мысленно сложив рёбра ладоней, как крылья бабочки-махаона, он тотчас же увидел их разрисованными тонкой графикой линий. Вот на подушечках больших пальцев, выгравированы, висящие на длинных шеях ушастые рожицы: на каждой руке нарисованы зеркально-симметричные человечки: Василий – левый и Василий – правый. На указательном и мизинце нацарапаны ручки, со смешными пятернями, а ножки со ступнями – видны на подушечках безымянного и среднего. Они – свисают от ладоней–тел, как в учебнике по Су–Джок терапии*. Ушастые человечки улыбаются и болтают своими конечностями, шевелят толстыми пальцами и вертят огромноушими головами. Они похожи на деревянные куклы.

Он разглядывал свой профиль, весь в точках для массажа шиатсу* с начертанными на ушных раковинах, рисунками эмбрионов, раскрашенных цветными пятнами так же, как и рефлексогенные зоны на ступнях, – сплошь исписанные названиями органов на латыни. Все эти схемы на его теле казались Василию лоскутами наделов, разбросанных по рельефу китайских гор, составленные в прихотливые цветные композиции, словно аэро–фото–виды из корзины воздушного шара.

Он созерцает, как прозрачные, словно рисовая лапша, волокна, собранные в мощные пучки, его собственной мускулатуры, плотно обхватывают скелет. Волокна сплетаются, как пряди в косицах копчёного сыра, – вкусно и смачно! Он видит, как растут волосы на его голове: маленькие ростки подрагивают, и извиваются, как травяная поросль, снятая на макровидео, – тонкие, и прозрачные. Внутри – пульсирует свет, бегут вверх соки.

Органы – полые и плотные, тоже прозрачные, связанные протоками и оплетённые сетью сосудов и вен, – живут каждый своей жизнью. Гроздья пузырчатых лёгких, похожие на два шматка мыльной пены – то расширяются, наполняясь воздухом, то опадают, продолговатый корнеплод – сердце – ритмично и рьяно сокращается, с шумом толкая по венам пластинчатую и вязкую кровь, желудок, наклоняясь попеременно в разные стороны, перепускает из края в край внутри себя пищевую массу. Сперматозоиды, шевеля жгутиками, суетясь и тычась, как стаи резвых головастиков, кишат и забиваются в поры тестикул.

Не поднимая веки, Василий крутил глазными яблоками, наблюдая внутри себя связные очаги жизни. Он представлял себя диковинным городом–небоскрёбом с лифтами, инженерными системами колб и труб, нейроэлектронными связями, со снующими туда-сюда, как в ускоренном кино бактериями, – его обслуживающим персоналом, жильцами, арендаторами и гостями.

В пентхаузе его головы, внутри – на выгнутой наружу лобовой стенке черепа кто-то крутит, цветной видеоролик, и, следуя за сюжетом, Василий на минуту погружается в яркий мир героев – мир невиданных пейзажей, непостижимых сцен и происшествий.

Он с удивлением наблюдает, как контуры его тела пылают холодными языками голубоватого пламени, словно, на фото–видео Кирлиана. Пронизанный изнутри мерцающими коммуникациями и разноцветными жидкостями, он повинуется тайной глобальной силе. А та – похожая на гигантскую ожившую куклу, отлитую кондитером из прозрачного желе, с застывшими пузырьками воздуха и сдобренная внутри цветными кубиками марципанов, склонила над ним безликую прозрачную каплю головы и что-то колдует, выпятив прозрачные губы и медленно суча толстыми прозрачными пальцами, словно ребёнок вяжет бусы из цветных ризиночек, старательно переплетая на свой лад, бесконечные макаронины его –Василия – обновлённые ДНКа!...

3-2-2

Василий на секунду открыл глаза и снова зажмурился. На внутреннем экране осталась мгновенно запечатлённая картинка: толстая оболочка глянцевого стекловидного купола, наподобие огромного мыльного пузыря, растущего от самого пола, вся будто наполненная в толщине своей дымом сигареты. По периметру – у самого основания – низ пузыря волнится, как край купола медузы и серебристо-серая субстанция, похожая на дым меж оболочками подсвечен синим неоновым светом.

На полу тут и там стоят низкие длинные скульптурно изогнутые кашпо, из которых в два ряда тянутся вверх долгие стрелы растений, с прямыми стеблями унизанными редкими мелкими листочками. Растения с узелками листьев лучатся изнутри белым светом, упруго перечёркивая прихотливые изгибы неоново-синего низа купола световой графикой пересекающихся иксами линий–стеблей. Работает система климатконтроля – догадался Василий, любуясь тем, как в восходящих потоках монотонно раскачиваются эти долгие световые жалюзи, как, словно, в нетерпеливом ожидании чего-то необычного, синхронно раскачиваются плотные шарики их светящихся головок–бутонов, предвкушая неведомые видения, которые вот-вот откроются за неоново–сине–пепельным туманом купольной оболочки. Что там? Василий сразу же представил себе дали океанских глубин…

Белые неоновые стебли контрастировали с общим полусветом пространства, их стебли и листья отражались в глянцевой поверхности купола сферы. Василий вспомнил, что эти, недавно выведенные растения, можно выращивать в специальном питательном растворе, который под слабым электрическим током вокруг корней, и в результате внутренних реакций, заставлял их стебли и листья светиться. Прозрачные кашпо с расстворм тоже светились белым.

Василия, лежал раскинув в полумраке своё рельефное, обнажённое, шоколадное от загара, тело, член его почему-то тоже торчал перпендикулярно, подсвеченный бело-голубым неоном, словно долгий стебель одного из этих прозрачных растений. В мышцах блуждали мириады колких электрических разрядов. Он всё ещё не желал открывать глаз, – пытался организовать беспорядочную суету внутри. Сквозь веки проходил неоновый свет, отовсюду доносилась тихая музыка!... И, вслед за осознанием мелодии, вдруг, тысячи звуков залило его мысленный эфир. Это были знаки невидимого за завесой подводного мира: какое-то пузыристое булькание, клешневое постукивание, рокот камушков и что-то ещё…

Василий, наконец, собрался и решительно открыл глаза. Он лежал на большой квадратной кровати, в углы которой на четверть врезались, чуть возвышаясь над поверхностью матраса, цилиндрические тумбы, так, что всё сооружение напоминало внушительных размеров «Х» –образный дрон.

Тумбы из пластикообразного материала, белые с бархатистой поверхностью похожей на искусственную замшу, раздвигались послойно на кольцевые уровни–ящики, а круглые их столешницы смещались на эксцентрических многорычажных шарнирах, так что могли служить удобным столиком для сидящих на кровати.

На одном из четырёх промежутков между двумя тумбами, для упора длинных продолговатых подушек, выгнулась, как низкий парус, обтянутая тем же белым, бархатным материалом, спинка у изголовья. Верх её завершался упругим валиком. Кровать стояла под самым центром купола, и являлась единственным функциональным предметом в обстановке спальни.

Это был меньший купол, пространство которого перетекало из-под одной стекловидной оболочки в другую через сводчатый коридор–перемычку. В верх – на уровень пола соседнего купола, из спальни вёл широкий пятиступенчатый всход. Ступени и пол обтянутые тем же, что и кровать, бархатистым, белым пластиком приближали к своду входящего под стекловидный перешеек, в виде вытянутого параболического свода. В конце тоннеля виднелось пространство следующего купола.

Василий встал с кровати и поднялся по ступеням. Сводчатый проход преграждали жалюзи из белых, свисающих на нитях, белых шаров разного размера. Бархатные шары светились белым матовым светом. Купол гостиной был просторнее и выше.   В плане купол напоминал овал. Один центр занимали два, разделённых проходом, изогнуто–каплевидных в плане и полусферических по низу, столика, похожие сверху на запятые инь и ян. Их композицию с одной стороны охватывали полукольцом, стоящие с промежутком два белых изогнутых циппелино–образных дивана.

На оси прохода – меж столами и диванами – над другим центром овала – стояли три яйцеобразных кресла-качалки, а меж ними – на вытянутой расширяющейся к низу ножке – сплюснутый шар спиртового камина. В пространстве между композицией столов и диванов и креслами с камином – в середине овала полу виднелась длинная, светящаяся застеклённая прорезь. Рядом с креслами «S»–образно изгибалась белая барная стойка кухни.

На продолжении поперечной оси овала гостиной, напротив параболического коридора из спальни, располагалась круглая дверь, выпуклая, как полусфера. Белые бархатные створки её были плотно сомкнуты. Контур полусферы светился, а выпуклую поверхность покрывала сеть концентрических кругов составленных из небольших круглых углублений, расходящихся, как лучи от большой полусферической вмятины в центре, стекловидной, словно линза зрачка.

Василий протянул руку к «зрачку» двери, и сворки её бесшумно распахнулись, пропуская его в небольшую шарообразную прихожую. Здесь помещался платяной шкаф за стеклоподобными сферически–вогнутыми дверцами с выпуклым волнообразным, похожие изогнутые рельефные разводы литого стекла, – край дверец шкафа обрамлял всё тот же белый пластик. Напротив двери в шкаф располагалась матово–белая дверь, ведущая под просторный купол ванной комнаты. Здесь все сделано было так же из стекла и белого пластика. Четвёртая дверь – напротив выхода из гостиной была заперта.

Василий, решив оставить осмотр ванной на потом, вернулся под жилые купола. Отсюда, с высоты уровня гостиной, через широкий длинный параболический проход просматривались оба купола. Композиция перетекающих разноуровневых залов спальни и гостиной в плане напоминала цифру восемь, составленную из разного размера соединённых перемычкой овалов с причудливыми волнообразно изогнутыми вдоль пола краями.

Оси овалов располагались параллельно по отношению друг к другу, и напоминали две клетки в момент разделения. Ни на поверхностях мебели, ни на полу сплошь обтянутом одинаковым белым материалом, напоминавшем, по фактуре натуральную замшу, – нигде не было видно ни стыков, ни потёртостей, ни пыли.

В некоторых местах пола виднелись стекловидные, прозрачные, неправильной формы вставки из прозрачного материала в один уровень с поверхностью белой «замши». Василий принял их за декоративное оформление, но вглядевшись в глубину «стекла», понял, что это окна ещё в один мир.

Пространство под некоторыми из них было очень глубокими, под другими – составляла не более полуметра. Коралловый риф, на дне, весь испещрённый ходами, кишел множеством диковинных разноцветных рыб, вышагивающих по рельефу. Похожие, не то на надувные игрушки, не то на подводных котов из неизвестного мультфильма, не то – на странных лягушек, они поглядывали искоса на Василия, на мгновение замирали, словно, фотографируя его своими выпуклыми глазищами и снова отправлялись по своим делам. Василий на некоторое время проникся созерцанием их забот.

Рыбы в стеклянных полыньях демонстрировали буйство цветовых сочетаний и вариаций. Здесь были оранжевые с чёрными пятнами; белые с красными разводами; белые, в ярко-жёлтую полоску, зелёные, золотые, сиреневые в частый мелкий неоновый крап и ещё, и ещё, и ещё….

Василия удивило и их многоцветие, и то, что вместо плавников у них лапы, а на спинах топорщатся множество различных наростов и выступов, но главной – поразительной чертой этих созданий была в том, что на головах у всех торчали длинные дугообразные наросты со светящейся приманкой, похожей на червяка. Размахивая своими природными удочками, эти чудесные и жутковатые создания привлекали внимание проплывающих мимо креветок и рыб, а приманив поближе, с ловкостью набрасывались на них и съедали.

В тех окнах, которые были более глубокими, из тенет коралловых скал, иногда медленно всплывали жуткие овальные рыбины, с физиономиями похожими на ритуальные африканские маски. Живые, обрамлённые длинной водорослеобразной бахромой, они зыркали в застеклённые полыньи выпуклыми глазищами. Тоже рыбы! – Дивился про себя Василий, глядя на их плосковыпуклые образины, парящие в глубинах тёмных слоёв и всем своим видом изображающие недовольные «смайлики»,… - И образины ещё грустнее сжимали губы своего прямого рта, прорезавшего всю их круглую морду от одного шароглаза до другого.

В других «иллюминаторах» из непроглядно-тёмных глубин светились мириады светляков. Вглядываясь в их космическую даль, Василий ждал чего-то. Вот одна из этих ярких точек приблизилась к стеклу и оказалась частью страшной лупоглазой длиннозубой образины. Она приблизилась к самой поверхности полыньи и уставилась на гостя с кравожадным выражением лица.   Меланоцет Джонсона, почему-то вспыхнуло определилось в голове Василия название одной из неизвестно – когда им видимых разновидностей рыб удильщиков…

Он опустился на лунообразно–изогнутый цеппелин дивана, который мягко подстроился под изгибы его тела. Перед глазами у него всплыл образ камина–рыбины в кабинете Ламберта Грина. Василий задумался, в замешательстве мысленно переваривая случайность такого повторения. Нет! Это что-то да значило! Но что? Откинувшись, он невзначай нажал локтем на спинку, и из неё отделился и выдвинулся вперёд удобный подлокотник. Запрокинув голову, он проследил взглядом кривизну стеклянного пузыря над собой и тут только осознал, что приглушённый общий свет происходит от купола.

Гостиная была освещена чуть сильнее, чем спальня. Полусфера незаметно излучала мягкий серебристый свет. Толстый стекловидный материал при внимательном рассмотрении во внутреннем нижнем своём слое оказался прозрачным. Наружный, – непрозрачный, серо-дымчатого оттенка – слой оболочки, отражал свет, распространяющийся в прозрачной его – светопроводящей толще.

– Тут мог бы быть экран, – Подумал Василий, присматриваясь к длинной стеклянной полосе на полу. Словно угадав направление его взгляда, та тотчас вспыхнула, и перед ним возник плоский широкий луч. Внутри луча проецировалось изображение. Сцены какого-то сериала беззвучно сменялись одна за другой.

– Хорошо бы увидеть, что происходит снаружи, – Опять подумал Василий, и даже слегка охнул от произошедшего, – дымчатая пелена, как жидкость, вдруг, расступилась на самой вершине, уровень её быстро опал, разбежавшись кольцом, и серебристый экран исчез у основания, сделав купол полностью прозрачным.

Глаза Василия будто прозрели заново… Стены исчезли, словно растворились в глубине просторов океана, разом открывшихся его взгляду. Василий находился на белом основании внутри стеклянного пузыря. Стены невидимого купола продолжали источать свет, который проникал теперь в пространство окружающего его подводного мира. Над куполами склонялись причудливой формы коралловые скалы. Они образовывали два полусферических грота, собранных из остатков древних кораллов, поросших разноцветными ветками живого кораллового кружева. Чуть ниже пола за границами купола бугрилась зелёная поверхность морского дна. В просветы между скалами видно было, что прозрачное сооружение располагается на плато, как мыс выдающемся вперёд, в нескольких метрах от обрыва.

Далее – во все стороны – вверх и глубоко вниз – простиралась бесконечная во всех направлениях толща воды. Повсюду сновали разноцветные рыбы, колыхались растения и ползали морские членистоногие. Василий восхищённо засмотрелся на разнообразие видов. Его внимание привлекла стая блестящих рыб, образовавших правильный шар. Они кружились и перемещались, не нарушая шарообразной формы – всем миром. Полулежа кресле и созерцая новую для себя бесконечность, Василий надолго забылся, придавленный громадой вод и красотой окружения. Казавшаяся только что большой, оболочка прозрачного пузыря наполненного воздухом, вместе с ним внутри – совершенно обнажённым и беззащитно мягким, теперь представлялась ему маленькой и хрупкой….

Глубоко под плато, на котором находился купол Василия лежал город.

Вид на него занимал весь сектор обзора, открывающийся меж коралловыми скалами, нависающими над куполом как лепестки каменного цветка. Город лежал в пологой чаше, края которой уступами поднимались вверх. Причудливые плоские прозрачные купола выстраивали, новый для глаза архитектора, градостроительный узор, и постепенно – уровень за уровнем – изменялись виды, формы и размеры купольных зданий.

По одной стороне верхнего края чаши долины выступали внутрь углубления восемь обрывистых коралловых ребер–выступов. Плоское бескрайнее плато вокруг края чаши застраивали силуэты, коралловых лепестков скрывавшие блестящие прозрачные линзы богатых куполов.

Вся чаша долины напоминала отпечаток вытянутой раковины–гребешка.

Меж высокими треугольными утёсами рёбер ступенчатые плато образовывали череду из восьми полукругов. За обрывами устрых выступов верхов восьми скал продолжалась долина бескрайнего плато. Отвесные стены рёбер разрезали кратер долины на девять широких лепестков образуя огромный веерообразный амфитеатр.

Большая часть дна долины была перекрыта сложным рисунком плоских куполов, которые соединялись и грудились, как громоздятся друг на друге разновеликие пузыри мыльной пены. Даже издали Василию видно было, что пена куполов имеет внутренние прозрачные перегородки.

Кое-где пузыри вдруг вздымались вверх, надстраиваясь один над другим, и тогда от плоскости дна чаши выстреливали вверх, словно тычинки огромного цветка, столбы подводных небоскрёбов. Расширяясь на самом верху, пенные небоскрёбы объединялись по три или пять в структуры прозрачных столбов образуя совместно, устойчивую колбоподобную конструкцию.

Объединённые, наверху в широкие плато небоскрёбы становились похожими на пузыреобразные природные сталагмиты. Иногда, одно или два здания продолжали расти выше образованного когда-то общего уровня и высились над всеми остальными как горловины восточных кальянов.   Шарообразные завершения башен раскрывались наверху стеклянными цветками с ровными площадками, что делало их похожими на гребни голов маковых коробочек.

Башни дробились внутри на мелкие пузырики, словно бы они словно «пенились» внутри и кипели жизнью. Глянцевые поверхности их выпуклостей переливались разными цветами. Временами, ячейки то становились прозрачными и загорались ярко, то вдруг – матовели и тогда яркое свечение их становилось приглушённым.

Все вертикальные комплексы огибали кольцевые трубчатые трассы. Внутри прозрачных колец летали составы пассажирских капсул. Такие же трубы, соединяли центральный сити с краем плато. Трубчатые дороги изящно извиваясь над городом, устремлялись во все стороны в даль пространства океана.

Весь город представлялся Василию, огромным праздничным аттракционом развлечений. В водах над долиной сновали крупные и мелкие передвижные средства, стаями и по одному юркали луаны.

Город жил своей повседневной жизнью….

3-2-3

Аскелия бесшумно материализовалась у него за спиной.

– Я вижу ты освоился в номере. Пойдём, я покажу тебе отель.

Василий осознал, что полулежит перед ней совершенно голый, а она с явным удовольствием разглядывает его крепкий торс, освещённый одновременно прохладным светом далёкого солнца, преломлённого толстой зеленоватой призмой океана, и сине-белыми неоновыми отсветами купола и растений.

– Но-оо. – Потянул Василий, разведя руки и наклоном головы показывая на себя нагого.

– Я принесла тебе комбинезон. Оцени. Аскелия разложила перед ним на диване матово–серебристые кольца и лоскуты, по форме похожие на сброшенную серебристую змеиную кожу.

Василий, подстёгиваемый её насмешливыми мысленными фразами, осознавая их своей голове, неуверенно начал облачение с обуви. Аскелия помогала ему. Она ловкими движениями пальцев собирала и быстро скрепляла лоскуты по швам.

– Разодетые в «костюмы аквалангистов», мы с тобой вместе в этом отеле составим заметную эксцентричную пару. – Она с хитринкой и нескрываемым восторгом осматривала его упакованного и матово-поблескивающего, обходя со всех сторон.

– У меня не слишком вызывающий вид?!

– Здесь у вас полно разных чудаков. Проживание в отеле, несмотря на старание управляющих оптимизировать затраты, всё равно остаётся дорогим удовольствием, и, те, кто могут себе позволить отдыхать в подводных городах Мастера Гриана играют «в космос» по полной. – Она улыбалась. Губы её извивались, глаза горели. И, хотя рот Аскелии не открывался, разговор получался вполне непринуждённый. Но странный… Василий представил их со стороны: он всё время ей что-то говорит, а она не отвечает, и только, улыбается змеящимися губами и смотрит неотрывно в его глаза.

– Да-а, но мы с тобой, думаю, тут всех переплюнем, не совсем разделяя её оптимизма по поводу общего эксцентризма в одежде, скептически согласился Василий. Он стоял, отставив от себя слегка руки, и задумчиво разглядывал своё тело обтянутое в тонкую, похожую на фольгу новую кожу. – Показывай, однако, отель. Сгораю от нетерпения – желаю видеть творение лунов!

– Может быть начнём осмотр с ресторана? Хочется есть. Здесь всё молекулярненько, как ваши богатеи любят! Ты пробовал когда-нибудь? – прозвучала в его мыслях Аскелия.

– Хочу сказать, что опасения Мастера Грина по поводу недостаточной оригинальности твоего народа кажутся мне несколько надуманными. – Оглядываясь на ступенчатую долину констатировал Василий уже в холле отеля – такое не увидишь на земле. Разве можно не быть удивлённым всем этим? Озадаченный количеством визуальной информации, он рассеянно пропустил её вопрос о еде.

– Присмотришься – поймёшь. – Слегка менторским тоном прозвучала в его мыслях Аскелия. – Ну, как насчёт ресторана?

– Веди. – Согласился Василий всё продолжая пребывать в заповедной роще задумчивого забытья.

Они, миновали прихожую и вышли из номера. Перед выходом Василий-таки заглянул под прозрачный купол ванной комнаты. Здесь центром притяжения и апофеозом интерьера была говорящая голова! Выполненная из металлических полированных частей, она светилась по швам в каждом сочленении, и походила на космического робота.

Прикреплённая на огромной изогнутой, словно амёба, раковине для умывания, на месте смесителя для воды, она и извергала воду из своего рта и носа. Вода изливалась в различных формах: то витыми струями, то – в виде плоского и широкого водопада, то в виде облака водяной пыли. Струи подсвечивались и напор их менялся по команде. Кроме сотворения водного аттракциона над умывальной раковиной, голова умела повелевать всеми приборами и системами ванной комнаты: освещением, вентиляцией и климатом, многофункциональным душем, функциями умного унитаза и даже зеркалом.

Василий наговорился с ней вволю. Стоило ему приблизится к какому-либо прибору. Как  голова начинала рассказывать ему свои функции, а Василий выбирал. Меж металлическими панелями робото-головы при этом гуляли световые импульсы. Голова вся изменялась, поворачивалась к собеседнику и всячески изменялась в мимике лица.

Душевая кабина, расположенная в прозрачном, телескопическом, составленным из прозрачных колец, опускающемся в пол, стеклянном цилиндре, тоже была снабжена всевозможными цветовыми подсветками. Василий перепробовал в ней все имитации атмосферных явлений: пара, вихревого дождя, водяного тумана, разные возможности намыливания, отпаривания и очищения тела и наконец – функцию горячего осушающего ветра.

Стекловидный прозрачный унитаз светился и подогревался, и по голосовому приказу омывался и очищался, принимая любую высоту и форму, удобную для тела, а спинка его откидывалась на разный манер.

Экран в полный рост, служивший зеркалом и светильником, изгибался для лучшего увеличения смотрящего и даже делал портретное фото или снимал вас в движении для повторного видеообзора.

В конце омовения, Василий чуть не поругался с головой, – Ужасно приставучий механизм! Но под благотворным воздействием красоты просторов океанских глубин, чувствуя себя комфортно и защищённо гроте из лепестков коралловых скал, нависших над куполом в том причудливом скульптурном великолепии, которое, как он думал, может быть образовано только самой природой, Василий сдержался и вышел, благоразумно раскланявшись и прервав споры с техническими излишествами.

Они прошли с Аскелией сквозь длинный цилиндрический, местами прозрачный коридор и оказались под просторным куполом гостиничного холла, откуда поднялись в волнообразно меняющем свою толщину, колбоподобном гидравлическом столбе вдоль многоэтажного жилого корпуса на вышележащее коралловое плато. Кабина пузыреобразного лифта, увлекаемая пенным столбом воды, легко подбросила их на высоту четырнадцатиэтажного дома.

Безупречные в своей технологичности удобства приводили Василия в некоторое смущение. Он всё более проникался и увлекался сложностью предстоящей ему технической задачи. Ему было не по себе.

Аскелия повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза. Она, похоже, сразу прочла его и уловила душевное смятение. – Пасуешь, маэстро?!

Хай-Тек задачи – своеобразный конёк Мастера Грина. Но в них нет ничего сверхъестественного. Кроме того, ко всему этому быстро привыкаешь! Инженеры лунов достигли больших технических высот, но, заметь, наши отели в человеческом мире оснащаются по вашим технологиям. Что касается архитектуры, то несмотря на техническое совершенство, города луанов утомительно однообразны. Мне привычны эргономичная монотонность приёмов наших инженеров и я не замечаю эти удобства так же просто, как чайник на кухне.

– Считаю, что мне нечего стесняться своего восхищения техническим совершенством ваших умельцев. Но есть и ещё одно, что пригружает меня более техники: когда предлагается мыслью тягаться с самой природой, я всегда поневоле чувствую волнение. Скажу прямо, что никогда ещё я так явно не осознавал надуманность всех своих концепций и художественных устремлений!

Не даром вы – луны так консервативны. В вашем постоянстве я вижу добровольное смирение перед непревзойдённым творцами имя которым – Посейдон и Природа! Океан беспределен не только своей глубиной и простором, он – есть хранилище множества неизведанных форм! Да! Да! Именно хранилище! О, я найду здесь чем вдохновиться! Моя голова полнится и вскипает от идей!

Говоря так, Василий вдруг почувствовал своё внутреннее приобщение к безграничному таинственному резервуару, и тут же существо его наполнилось трепетом и предвкушением новых свершений, в море бескрайнего творческого вдохновения. Такое с ним случалось всякий раз, когда он чувствовал, что стоит на пороге открытия: что-то внутри его сути раскрылось и распаковалось, готовое к применению.   Так всегда происходило, когда ему случалось подступить к самому основанию трудности, и тотчас же первым пропало сомнение в своих силах. Василий замолчал, безмолвно созерцая восставшие и развернувшиеся перед ним образы. Он ощутил покой и сосредоточение! Как же он любил это простое вдохновенное чувство!

– Как вы делаете эти купола? Расскажи? Это не стекло! Но что же тогда?

3-2-4

– Ах, ты о творчестве! Да! Природа – для нас всё. Мы научились копировать и воссоздавать её формы. Но я не строитель, я – биолог. Аскелия повернулась к Василию, и мысли её непрерывным мелодичным тембром зазвучали в его голове. Взгляд женщины, задумчивый и немного рассеянный, направлен был как будто сквозь него. Мне приходилось слышать что-то про уплотнение вещества в свете специальных активных поляризующих кристаллов, формирующих ультрафиолетовый луч подобно вашему лазеру. Особое вещество созданное луанами в его свете превращается в прозрачные твёрдые кристаллические оболочки, выдерживающие давление океанских глубин.

Для начала, строители создают под водой воздушный пузырь внутри маслянного пузыря состоящего из жидкости, похожей на смесь земных анилина и прозрачного эфира метакриловой кислоты. Эта маслянистая жидкость тяжелее воды и легко растворяется в эфире.

Внутри пузыря устанавливается ультрафиолетовый лазерный излучатель, который создаёт луч и, как в трубке осциллографа, построчно, круг за кругом, засвечивает поверхность формы, проникая сквозь прозрачную масляную субстанцию. Эфир отвердевает в ультрафиолете, вытесняя тяжёлый анилин и образуя прочную но пористую оболочку. Эта оболочка служит опалубкой. Её поры заполняют другими прозрачными эфирами и снова просвечивают, постепенно повышая её прочностные характеристики и прозрачность.

Процесс повторяется многократно пока под водой не сформируется многослойный купол. Каждый слой имеет свои свойства и своё назначение. Например, ты видел, как нижние слои используются для освещения. Поляризованный в специальных кристаллах свет усиливается и далеко проходит внутри слоя прозрачного материала, равномерно освещая купол. Другие слои выполняют функции «закрывания окна», они помогают затуманивать оболочку. По-разному поляризованный свет может быть разных оттенков и цветов. Наши инженеры научились воссоздавать многообразие форм морских обитателей. Но на этом наше творчество заканчивается.

Все технические разработки луны держат в секрете, но особенно их охраняют от жителей из других миров. Луаны сотрудничают с разными видами разумных существ, создавая для них города–курорты и материализуя их во многих мирах, заставляя свои города существовать в параллельных с нашим измерениях.

Считается, что наши технологии невозможно повторить в мире людей. Я знаю, что Ламберт Гриан пытался. Он и рассказал мне подробности используя термины и названия аналогичных материалов вашего мира. Но попытки оказались безрезультатными. Есть в составе морской воды в нашем мире некие вещества, которых нет у вас в океане.

Я, лично, считаю, что надежда далеко не потеряна. Думаю, дело в том, что наука вашего мира ещё недостаточно продвинулась в этом направлении, так как вода не является постоянной средой вашего обитания. Поэтому–то луны и охраняют свои секреты так тщательно. Они берегут океан от вторжения. Но это не наше с тобой дело. Давай оставим тонкости технологий нашим инженерам. Я не советую тебе задавать слишком много вопросов, относящихся к химии и физике процесса, чтобы не будоражить и без того высокую мнительность луанов.

– Я воспользуюсь твоим деликатным советом, мне и самому не хочется пересекать эти тонкие грани. Но, всё–таки, согласись, – Мастер Гриан немного лукавил, говоря, что его не интересует технология! Ведь, – искал и пытался!

Вот, например, материал Аэрогель* – это слово не выходит у меня из головы. Я и раньше много думал о его свойствах. Что можно сделать из аэрогеля? Материал, который звенит при ударе об железо и крошится от нажима пальцев. Материал, который не пропускает тепло и настолько порист, что легко заполняется жидкостью, меняя свойства на противоположные…Не такой ли материал у вас используется внутри оболочек?

Аскелия в ответ кивнула. – Да, похожие свойства! Пористый материал лунов – разработка крылатых людей, живущих в нашем мире над океаном. Их дома левититуют в воздухе так же, как в океане висят батискафы. Луаны научились делать его совершенно прозрачным и, – как ты точно догадался – применяют его в слоях своих куполов. Именно с помощью материала, подобного вашему аэрогелю наши купола затуманиваются, наполняясь непрозрачной жидкостью под давлением и так же легко становятся проницаемы для взгляда, когда раствор внутри аэрогеля сменяется на бесцветный.

Они пересекли холл другого уровня. Пространство выглядело, как приплюснутый пузырь воздуха и по форме напоминало чечевицу. Нижняя часть зала была утоплена в коралловом плато. Ступенчатый амфитеатр по периметру демонстрировал посетителям уровни роскошного цветочного флорариума. Растения были подобраны так, чтобы цвести круглогодично. Части их – в основном – стебли и листья – светились, и все они раскачивались в разном ритме в струях восходящих воздушных потоков климатконтроля. На срезе камня сквозь стекловидные проступи амфитеатра видны были слои коралловых отложений. Там, – в протяжённых норах и ходах, копошились различные донные обитатели океана.

Василий с Аскелией прошли по движущейся ленте посреди длинного коридора. Изогнутые прозрачные стены вокруг то расширялись, то сужались волнообразно. Иногда проход прерывался малыми рекреациями, и в их расширениях образовывались просторные холлы, а вокруг – сады со светящимися растениями. Пузырчатые фонтаны среди буйства цветения пенили свои струи, внутри изогнутых стекловидных трубок и колб, завихрялись в изгибах всевозможных стеклянных форм, имитирующих природные раковины, рыб и животных. В на ступенчатых клумбах в окружении светящихся растений можно было уединиться и отдохнуть, созерцая океан.

Зал ресторана, располагался под множеством разновеликих куполов, окружавшими один – центральный – большего диаметра и неправильной, кляксообразной формы.

Аскелия взглядом и подозвала распорядителя. Они сели за столик под отдельным свободным куполом на зарезервированные места для специальных гостей. Полукруглый диван охватывал овальный стол. Он был поставлен спиной к проходу, Отделяя гостей от общего пространства зала высокой спинкой и предоставляя вид на океан.

– Архитектура луанов напоминает инсталляцию реторт для многоступенчатого химического опыта. – Внимательно разглядывая подводные формы отеля задумчиво произнёс Василий.

Он мысленно выказал намерение и по неосознанным для себя причинам с какой-то интуитивно возникшей решительностью затуманил их шатёр.

Василий не понимал своего чувства. Он созерцал качание таких же как в номере светящихся стеблей вдоль стен, ощущал дыхание прохлады восходящего воздуха и безразличным взглядом разглядывал, ставшую для него обычной, пластиковую обстановку ресторана…

На земле артистизм происходящего он видел в каждом штрихе, оставленном в грязно-красном белесоватом, зимнем городском небе, расцарапанном ветками стриженных деревьев. Вон там в одной из ветвистых замёрзших крон запуталась уличная лампа. В играх розового галогена и в противоположных ему – голубых  тенях, в геометрической сети серых швов, казавшихся голубоватыми, дополненные розовым оттенком краснокирпичной кладки, в сочетаниях коричневых рамных переплётов витрин с мутным газом тёмных стёкол – тут и там, везде и всегда – на земле ощущалась некая недосказанная тайна. Человек растворялся в сравнении с природой и им же самим созданной рукотворной магией. Но никогда, в восприятии Василия, человек не противопоставлялся окружению – природе или предметам творчества, – то были части одного целого….

В космических, но однообразных интерьерах отеля, среди цветного неона, белого пластика и стекла ни с чем не смешанных, отрезанных от окружающего мира непроницаемой дымкой купольной оболочки человек существовал во оторванной отрешённости, от всего натурального и живого. Живое здесь контрастировала инженерному. И потому существо, сидящее напротив него – со странным именем Аскелия, совершенно по-другому устроенная, фантастическая, одухотворённая, вдруг, начала казаться Василию по-особенному совершенной, воистину – магической. Он невольно засмотрелся на спутницу, забыв об окружении.

– Равновесие восприятия природы, человека и всего что он создавал своим творческой силой теперь обрело для Василия особенную важность.  

Аскелия улыбнулась ему, поняв то, что с ним происходит. Вот ты и насытился нашими инженерными изысканиями. Архитектура луанов, если её можно определить этим вашим земным словом, быстро утомляет, она – отдельна, бесчеловечна. Надеюсь, – ты сможешь это исправить?! А сейчас, мне совершенно необходимо, чтобы ты привыкал к видам океана. Ты должен научиться замечать ориентиры, которых не существует на земле, это позволит тебе увереннее ориентироваться под водой. И прежде, чем мы пустимся в путешествие в мир луанов, я хочу, чтобы ты пропитался чувством погружённости пока на уровне созерцания глазами. Она мысленно выключила серебристую завесу купола и водный мир снова хлынул в сознание Василия.

То тут, то там – на разноуровневых плато, среди склонившихся коралловых скал поблёскивали прозрачные оболочки куполов. Все они искусно располагались так, что невозможно было разглядеть, интерьеры номеров со стороны, однако, из комнат открывались удачные виды на океан. Василий отметил про себя этот тонкий расчёт луанов.

– Да, наши инженеры хорошо научились просчитывать точки обзора. – прочла его мысли Аскелия.

– Как люди попадают в подводный город?

– На батискафах. Во–он там, – вдалеке, на высокой башне – швартовочный шлюз. Все залы отеля соединены вертикальными и горизонтальными стеклянными коридорами. Здесь – под прозрачными куполами – есть всё, что в земном отеле расположено обычно на территории: теннисные корты, парки для прогулок. Есть даже аквапарк! Я покажу тебе его. Ну, – о-очень красивое сооружение – все чаши, горки и аттракционы – прозрачны. Кстати, тут предусмотрен и спортивный бассейн, под прозрачным дном его заселено множество разноцветных рыб!

И, уж конечно, из отеля можно отправляться в морские подводные путешествия! Обрати внимание – на тот пирс вдалеке, Аскелия показала рукой на горизонтальную трубу, стоящую на высоких прозрачных столбах и далеко выступающую от скал в океанскую толщу. Подводная пристань отходила от огромного сплюснутого купола и напоминала ствол недостроенного моста–тоннеля. Из канала ствола то и дело выстреливали торпедообразные прозрачные снаряды. Светясь и переливаясь, они уносились, маневрируя, в разные стороны, быстро исчезая в синезелёной дымке.

– На какой глубине мы сейчас?

– Луаны обычно строят свои города на глубинах от тридцати до ста метров. Мы, так же, как и люди, любим солнечный свет!

Василий с внимательным восторгом и с рациональной профессиональной заинтересованностью, изучал за красотой водного мира… В его голове уже начинали зарождаться образы нового курорта.

– А как луаны добиваются переноса и материализации своих городов в нашем мире и в других мирах?

– О–оо! Это уже моя область! – Самозабвенно подхватила Аскелия. Я занимаюсь изучением возможностей транспортации разных видов морских живых организмов в другие миры. Моя специализация называется транс–биология. Мы обнаружили необыкновенное свойство некоторых живых существ перемещаться между мирами. Они живут в разных мирах, воспринимая их как один общий, словно, меж ними нет границ. Кроме этого, они могут удерживать в своём воображении видимые ими предметы, которые забирают с собой сквозь миры. Самыми талантливыми оказались рыбы–удильщики. Они переносят с собой сквозь миры огромные массивы коралловых рифов, в которых привыкли жить.

Нам оставалось только выявить рыб, которые живут в вашем мире и нашем одновременно. Ты заметил в полу своего номера прозрачные окна с рыбами–удильщиками?

– Да, но я думал, что это декоративный приём в интерьере!

– Конечно! Ты, видимо, решил, что у нас «не все дома! Зачем же луанам делать аквариумы в номере, который и так весь погружён в глубины океана! – С хохотом воскликнула Аскелия. – Эти рыбы – и есть та сила, которая заставляет подводный курорт быть в двух мирах одновременно! Они забирают свой дом с собой сквозь миры. Нам нужно только подобрать разных рыб, чтобы они не входили в резонанс восприятия и отель не мерцал бы, кочуя из мира в мир вместе с одним видом. В тот момент, когда одни рыбы материализуют город в одном мире, другие – перемещают его в противоположный. Рыбы мигрируют в своём воображении, а отель существует одновременно в двух мирах.

Василий с изумлением слушал её. – Это свойство рыб чрезвычайно интересно! – И, вдруг, он с хитрым прищуром посмотрел на неё и произнёс. – А я считал, что только женщины могут перемещать мужчин сквозь миры!

– Ха-ха-ха. Ты – шутник! Но верно и то, что женщины – очень постоянные и прямолинейные в своих пристрастиях хищники. Ты прав, по-своему! Берегись, они могут увлечь тебя в одном направлении гораздо глубже и дальше, чем ты ожидаешь! – Искренне радовалась Аскелия.

3-2-5

Вот они и в номере. Она извлекла из углубления инь–ян–образной столешницы широкий белый пульт, испещрённый выпуклыми и вогнутыми изображениями, прикоснулась к пиктограмме и купол сохраняя прозрачность стал слегка затуманенным.

– Так комфортнее. А то, – как в аквариуме сидишь, улыбнулась Аскелия собственной двусмысленности и загадочно посмотрела ему прямо в глаза…Вот, изучай. – Вложила она ему в руку безупречную по своей лаконичности прозрачную дизайнерскую форму. Этот же пульт служит для управления климатом и светом. Аналогичная штука будет и на луанской стороне. Мысленные приказы, конечно, хороши, но они для продвинутых пользователей. У неопытных – вероятны сбои. Кроме того, тебе надо научиться измысливать разговорные импульсы целенаправленно и тогда только, когда ты действительно хочешь что-нибудь сказать. В противном случае ты можешь намыслить лишнее. – Она улыбнулась.

Василий, разглядывая новую «игрушку» перебирал в уме возможные варианты, известных и неизвестных ему обозначений, пока не решился прикоснуться к пиктограмме, контуром изображающей замкнутый полукруг. Купол почти мгновенно полностью затуманился снизу вверх. Мягкий отражённый от серебристого полога свет, успокаивал и будоражил – всё сразу. Василий услышал, нет не ушами, внутреннее томное смятение. Это ветер грядущих перемен подул сквозь его тело вместе с горячим, приятным, чувственно– любовным ветерком….

Василию становилась привычной, особенность Аскелий всё время общаться с ним не открывая рта. Он с удовольствием прислушивался к её мелодичному голосу у себя в голове. Женственные ноты её мысли раздавались, как в пустом помещении, отражаясь у Василия в висках и во всем его скелете, и от этого, казалось, звучали крайне торжественно и притягательно. В древние времена сирены, зазывающие Аргонавтов тоже наверное так звучали в их телах? Да трудно Одиссею сопротивляться их зову …

– Мои кости для неё как резонатор, – измыслил Василий, и ему стало интересно, а она слышит его также завораживающе и томно?

Аскелия ничего не ответила. Василий обернулся. Она, словно, гладила себя пальцами по рельефным швам одежды. Комбинезон, вдруг, распался так же, как тогда на берегу швейцарского озера…

– Ты возвращалась в Земной мир за своим комбинезоном? – Почему–то спросил Василий. Момент захватывал его своей тягучей притягательностью… – А зачем сни…– Василий осёкся: глупо было спрашивать зачем перед ним обнажается удивительная женщина. Он, всё ещё пребывая в замешательстве, поймал её гипнотический и хищный взгляд и мысленно принял вызов.

– Ну, то-то же, – Услышал он во всём теле мелодичные и удивительно протяжные ноты её мысленного голоса.

Обнажённое тело Аскелии – гибкое и какое-то – выпукло-цилиндрическое. Кожа – бархатная, как у тюленя и плотнее женской. Груди стоят широко, и смотрят твёрдыми и рельефными сосками, чуть в стороны. Спина, – сильно раздвоенная, словно продолжение тех двух змеиных хвостов, которых её образу так не доставало. Со спины, казалось, – будто две змеи начинаются от самых лопаток схвачены в районе торса поперечным кольцевым мышечным корсетом до самой промежности.

Две доли её тела объединялись над плечами трапециевидной мышцей. Ладно и глубоко вставленный цилиндр шейных мышц, охватывал ствол позвоночника и опускался по спине столь низко, что угадывался гораздо ниже лопаток.

Шея её казалась от этого необыкновенно длинной и змееобразной.

Василий считал, что в сексе с Аскелией находит скорее экспериментальную ценность, нежели удовольствие, однако, магнетизм её сущности создавал меж ними непреодолимо–магическую силу влечения. Любовь к неизведанному... – да! Не будем, снова пересказывать, обозначенные ранее, свойства характера Василия. Познание нового – набольшее и истинное наваждение для пытливого сердца, так сказать, наваждение второго порядка, в отличие от таких первично- первобытных радостей, как насыщение желудка, еда и коитус …

Она поглотила и обволокла его мышцами своего тела. Показавшееся ему самому неоправданно огромным, его остриё, казалось, всё прорастает и прорастает в ней – бесконечное, как бобовая лиана из сказки. Василий чувствовал, как по стенкам внутреннего цветка её горячими волнами прокатывается наслаждение, увлекая его в её тело всё глубже и глубже.

Разум Василия замер. Тишина поглотила его, взорвав его слуховые органы отсутствием сигналов извне. Казалось, что волна безмолвия прокатывается внутри его, ставшего бескрайним, огромного мира туда и обратно, туда,… и обратно. Вдруг, к чувству тишины примешалась мелкая, но упругая и сильная дробь сокращений в его промежности.

Василий долго тренировался, пытаясь воспроизвести этот эффект внутреннего контроля и раскрепощения тела, по-разному описанный в древних текстах. Получалось не всегда чаще он срывался. Теперь, Аскелия привела его к состоянию, в котором, без всяких специальных усилий он испытывает удивительное чувство наслаждения и контроля! Внутри тела словно отстукивал сложные ритмы другой, отличный от сердечного пульс. Василий мог контролировать скорость сокращений, то ускоряя их, то замедляя, управляя этим биением «второго сердца». Соизмеряя эти новые сокращения с сердечным ритмом, он то приводил их к резонансу, то разводил их такты. Биение «нового пульса» проталкивало в голову импульсы вихреобразных потоков энергии. Василий перестал контролировать, отпустил себя, и сосредоточился на вдохах и выдохах. Внутренняя тишина была такой пронзительной, что потерянная в её пустоте, душа Василия, казалось, вот–вот сейчас вылетит из тела, слившись с наступившем повсюду безмолвием.

Всё это время Василий, словно, смотрел внутрь себя, совершенно не фиксируя происходящее наяву. Вдруг, подняв веки, он поймал взглядом глаза Аскелии, и влился в калейдоскопический коридор с её прозрачными разнозелёным зрачками. Мгновение, и их тела слились в одно! Вместе с двумя ритмами внутри себя он чувствовал биение третьего – ритма её сердца.

Постепенно пришло согласие. Нижний ритм дрожал вдвое чаще, но его охватили и обволакивали, откуда-то взявшиеся очень редкие сжимающие движения. Казалось, – устье её песта в глубине чаши цветка целует и одновременно будто втягивает его острие настойчивым сосущим движением. Теперь уже их совместное биение напоминало непривычный танцующий и мерцающий, словно вальсирующий – бионический ритм морзянки: она создавала долгие тянущие тире, он – дробные мерцающие частые точки. Василий различал постоянно повторяющиеся отрезки. Они будто передавали в мир одно и то же слово или словосочетание, всего несколько слогов, но радист – Василий – никак не мог понять какое...

Казалось, что горячее, превратившееся в толстый вьющийся стебель лианы, остриё его расширилось, и заполнило всё тело Аскелии. Василий, вдруг, весь оказался втянутым внутрь её формы. Он осознавал в этот миг давно изведанное ощущение, уже ставшее для него привычным. Не зря он тогда столько раз вспоминал чувство, как сам целиком входит в тело Вары. Видимо, что-то в этом мире готовило его к происходящему ныне моменту….

3-2-6

Василий смотрел на себя вниз. Вместо ног у него — два змеиных хвоста с плавниками. Оттолкнувшись, Василий взмыл под самый купол номера. Пространство купола теперь заполняла вода. Вдоль наклонной поверхности очень медленно восходили прохладные струи водных потоков кристальной чистоты. Течение было почти диффузорным, но он чувствовал его.

Василий парил в спальне своего номера над той же кроватью, похожей на дрон, нехотя шевеля длинными хвостовыми конечностями. Простыней не было. Озарённое равномерным серебристым купольным свечением, заполненное и преломлённое водой пространство выглядело не привычно. Длинные стрелы светящихся стеблей, оттенённые волнообразной полосой синего свечения по краю пола, приветливо и дробно вибрировали, танцуя в восходящих струях климатконтроля.

Василий опустился на кровать. Пространство в широко открытых глазах его, не привыкших к смотрению морской воде, чуть двоилось, предметы расплывались и он плохо ориентировался в оценке расстояния. Столкновение с поверхностью было сильнее, чем он ожидал, и Василий распластался на пластиковом бархатистом матрасе расплющенный остаточной инерцией под толщей идеального жидкого кристалла воды. Над ним высился всё тот же выпуклый купол. Он возлежал внутри огромной выпуклой линзы.

— Перед подачей в номер морская вода проходит внутреннюю очистку и кондиционирование, — Услышал он мысли Аскелии.

— Я смотрю у вас тут техническая цивилизация не хуже нашей! — Василий хитро посмотрел на неё. Как это у тебя получается трансформироваться из майлы—русалки с хвостами — в человека с ногами?

— Луаны и Люди две ветви одной цивилизации.

Потомки древних магов, прилетевших на эту планету и спасшихся во время движения материков, затонувших и превратившихся в дно океана.

Не все пришельцы утонули. Обретя плавники, они освоили моские глубины и пережили наземные катаклизмы.

— Наши предки, затерявшиеся в вашем земном мире, так и остались на земле.

А есть, так же, среди вас – людей – ещё и такие, что стали земными вновь, чьи предки – доисторические луаны, снова вышедшие из вод океана. Орангутанги, Австралопитеки, а и древние земноводные, прочимые вам в качестве предков вашими современными Дарвинами, лишь – абсурдный сказочный вымысел!

Достаточно вспомнить своё прошлое и в сновидении ты возвращаешься в свой первозданный мир.

— Разве все расы людей произошли от Луанов?

— Нет, но не только луаны живут в океане. Есть среди нас множество разновидностей! Все они потомки магов – выходцев из разных затонувших материков и народов. Некоторые из них вернулись обратно на землю, – Уклончиво, и неохотно, как показалось Василию, ответила проводница…

Аскелия, вплыла в спальню из гостиной и парила высоко по дуге – вдоль поверхности купола – обнажённая и прекрасная. Её русалочье тело практически не совершало видимых движений. Казалось, она летит как воздушный змей. И хотя ноги её были широко расставлены, выпуклый, крупный, совершенной формы, раздвоенный бутон, в завершении её продолговатого плоского живота в глубине промежности, был плотно закрыт снизу. Видна была только тонкая полоска, обозначавшая границу смыкания наружных губ её потайного места, зато, – по обеим краям низа челюсти, почти до самых мочек ушей, плавно раскрывались и сжимались две нежные коралловые прорези.

— Жабры! — Мысленно охнул Василий! — он почувствовал движение створок по низу своей головы и, коснувшись лица ладонями, нащупал у себя такие же.

Лёгкий холодок пробежал от лопаток вниз вдоль его позвоночника. Мышцы торса рефлекторно сжались, и он ощутил, казалось, давно забытый, но всё ещё торчащий из живота, невидимый шест. Вслед за холодом по телу прокатилась томная, жаркая волна. Василий осознал, что полностью погружён в стихию несовместимую с жизнью в привычном человеческом мире. Экзистенциальное состояние отрешённости, одиночества и безысходности породило в нём неизведанную силу. Чувство мгновенного безразличия к страху поглотило его.

Василий поднял глаза вверх, на Аскелию, которая, следила за ним с торжествующей улыбкой. Она пролетала уже который круг в полусферическом пространстве у самой вершины купола, под завязку заполненного водой.

— Не капли воздуха! — Снова осознал Василий.

Взгляд её был предельно внимательным. Аскелия следила за его реакциями давая ему время приспособиться к новому состоянию его организма.

Лепестки её жабр то открывались, то закрывались. Внутри углубления прорези пробегала едва заметная продольная волна.

— Я, ведь, тоже могу общаться мысленно?! — Констатировал и одновременно спросил Василий. И самим фактом мысленного вопроса осознал ответ, и одновременно услышал его от Аскелии.

— Да. Ты так и делаешь сейчас. Собственно, тебе никто и раньше не мешал это делать. Сейчас под водой глупо разговаривать, хлопая губами и ворочая языком. – Аскелия широко и губоструйно улыбнулась.

— Теперь все мои мысли доступны каждому?

— Да, каждому луану в пределах видимости. Ты смотришь на собеседника и отправляешь ему импульс взглядом. Помни, что, как и любые волны, мысли отражаются от поверхностей. Можно смотреть в зеркало на собеседника, и он услышит тебя.

— Но как же ?!... – Оборвал мысль Василий.

— Да, да! Луны не генерируют мысли, если не хотят ничего сказать. Мы прибываем тишине и потому слышим знаки окружающего мира. – Произнесла она нарочито назидательно и торжественно. Но глаза её и губы продолжали улыбаться…

— Разговаривать в воде и правда было бы глупо, — Подумал про себя Василий, и, уже глядя на Аскелию, добавил: — Но сдерживать мысли — всегда было проблемой для меня, хотя я и стараюсь.

— Учись. Теперь это для тебя вопрос жизни и смерти. – Улыбка её приобрела безжалостный оттенок.

Василий молчал. Обрывки несказанных фраз, идей, описаний увиденного и прошлые воспоминания вереницей проносились в его голове. Казалось, что мысленный ветер влетает ему в лоб, и, пронизывая голову, вылетает со стороны затылка. Василий наблюдал как волны осознания радируют в тело, как кружатся и завихряются мысли, как складываются они в текстовые композиции, из строк, словно вырезанные ножницами.   (Василий удивился у себя в голове этому нарочито киношному образу.)  Разной длинны и ширины и размера слова, брошенные криво–наискось в пространство его внутреннего зрения, написанные разными шрифтами, вперемешку с откуда–то берущимися цветными полосами, квадратами, и прямоугольниками, налезая на них картинно и графично, они напоминали ему супрематические коллажи Родченко, Малевича или Эля Лисицкого.

— Как же мне тогда сохранить в тайне то, что я не хочу сказать?

— Вот именно, что — никак. Строго говоря, и более того, — Дальность распространения твоих мыслей в направлении взгляда не имеет границ. Каждый сможет услышать их на любом расстоянии, как тихие невнятные шёпоты.

— Но всё-таки есть нюансы, я думаю. — Василий сразу вспомнил своё путешествие в мир Галактики. – Мои мысли ещё надо разобрать в какофонии других звуков, присутствующих в пространстве в этот момент времени. Ведь так?

— Да. Это так, но не убаюкивай свою бдительность обобщающими догадками. Мы – луаны – очень проницательны. – Аскелия загадочно и притягательно посмотрела на Василия, словно подумав о чём-то нежном…, но тут же встрепенулась. — Теперь ты наполовину жуан – так в мире лунов называется мужчина. — и для того, чтобы закрепить твоё состояние, нам надо выполнить обязательную процедуру.

— Какую?

— Ты трансформировался в тритона, — Так ведь у людей называются мифологические существа, живущие в воде — русалы мужского пола?

— Да, похоже, что так, оглядывая себя внимательно, согласился Василий. — и что?

— Это ненадолго. Я отдала тебе часть своего существа – свою иньскую энергию. И майлы — женщины народа луанов или лунов, как мы себя называем , и жуаны — мужчины нашего народа – все мы более инь, чем ян – мы, по вашему, – рыбы, рыбо–люди – часть стихии воды. Так, наверное, классифицировали бы нас китайские мастера, идущие по пути совершенства в вашем мире, если бы сравнивали лунов, например, с обитателями воздушной стихии.

— Я думаю, что это слишком укрупнённое разделение. К примеру, китайцы различают среди рыб инь и ян виды, даже когда говорят о них, как о еде. – Подумал про себя Василий, глядя в сторону, чтобы не прерывать ход мысли собеседницы.

Аскелия, и не собираясь отвлекаться, продолжала свою мысль.

— Для того, чтобы сделать эффект превращения устойчивым, тебе необходимо будет одновременно соблюсти два условия.

— Каких же?

— Я уже рассказывала тебе о рыбах – удильщиках. Некоторые разновидности ты можешь видеть в полыньях под полом этого номера. Но есть и другие разновидности. Не все отличаются красотой. Большей частью удильщики живут в тёмных глубинах. Их множество – глубоководные, и те, что живут близко к поверхности, похожие на зубастых чудищ или напоминающие цветные кораллы.

Одни виды плавают, другие предпочитают ходить по дну. Но все они, повторюсь, — существа чрезвычайно талантливые. Нас в удильщиках интересуют многие их качества. Как я уже рассказывала – они помогают перемещать луанам города – отели в другие миры.

Но для тебя сейчас ценным является свойство присущие одному из редких подвидов. Учёные наблюдают у них некоторые причудливые отношения между полами. Дело в том, что мужские особи этого вида удильщиков или «морских чертей», как их ещё называют – Хаплофрина  Моллис (Haplophryne mollis) – не  могут жить самостоятельно. Они обязательно должны найти себе самку и прикрепиться к ней.

После рождения на выполнение этой задачи у самцов есть очень немного времени. Самец удильщика у этих видов гораздо меньше самки – около пяти сантиметров в длину – и пищеварительные органы его недоразвиты. Он не может сам находить себе пропитание и очень скоро, если не найдёт себе спутницу, погибает. Многие самки, к их грусти, так и остаются не найденными. – Улыбнулась Аскелия.

Зато, самец, которому посчастливилось найти себе подругу, надкусывает ей кожу и вбрасывает ей в кровь специальный фермент, который растворяет как живые ткани тела самки, так и губы самца. Особи срастаются на уровне капиллярных сосудов. Кровеносные системы самки и самца объединяются, и самец теряет все свои жизненно важные функции. Он становится полностью зависимым от самки, а самка получает производителя семени для своей икры.

Рыбы удильщики видят энергию. Эти удивительные твари, словно просвечивают предметы насквозь. Они каким-то образом переносят в другие миры даже те части зданий, которые не доступны их прямому зрению. Многие разновидности, обладающие этой способностью, живут очень глубоко под водой. Считается, что фонарь, который – суть – изменённый плавник на голове рыбы нужен для приманивания добычи. Но это не единственная функция приманки. Этим фонарём рыба–удильщик словно освещает себе проход в другие миры!   Генетики лунов вывели виды удильщика, которые могут стабильно удерживать известные тебе города курорты в определённых ими мирах и при этом способны жить на небольшой глубине.

Для строительных целей мы используем разные виды удильщиков, но те виды рыб, где самцы становятся частью самки, обладают особыми возможностями. Симбиоз с самцами делает самку удильщика самодостаточной, а необходимые нам качества – очень стабильными.

Этим свойством вида мы и воспользуемся, чтобы стабилизировать тебя в образе жуана.

– Но как? – Не понял Василий.

– Мы прирастим к тебе самца рыбы удильщика.

– Это не опасно? Ты уже делала такой эксперимент, или я первый?

– Это единственный известный мне способ. Я профессор медицины, и участвовала в разработке этого метода, когда работала в одной из генетических лабораторий. Мы занимались изучением свойств морских рыб. Сам понимаешь, что у нас не было возможности проверить его на людях. Мы опробовали его на Аранах – живущих в нашем измерении на земле, летающие в атмосфере над материками и над водой. Анатомия тела, внутреннее строение, и функции организма у Аранов схожи с человеческими.

Я уверена в том, что наш эксперимент будет удачным. Я обладаю расширенным спектром возможностями, даже среди луанов. В вашем мире меня бы называли медиумом или экстрасенсом. Но в нашем мире эти способности гораздо выше из-за общего развития лунов в этом направлении. Интуиция моя никогда меня не подводит. Кроме чувства, которому я привыкла доверять, мне доводилось читать секретные отчёты об опытах независимых частных луанских учёных. В них говорилось, что опыты с людьми тоже были успешными.

К сожалению, мне не приходилось встречаться с людьми, которым удалось стабилизировать себя в мире лунов. Ведь это было и остаётся действием, мягко говоря, не совсем законным в нашем мире. Не удивительно, что такие случаи должны были бы держаться в секрете отдельными мастерами генетики среди лунов, если, конечно, такие отчёты не мистификация и, действительно мели место быть. Но там всегда говорилось о женщинах вашего мира. Твой случай особенный. Ты не самка удильщика, не майла, а мужчина, самец – жуан….

Быть лазутчиком – моё хобби, основанное на неординарных возможностях моего организма. – Внезапно Аскелия сменила тему. Но Василий не препятствовал ей. Он чувствовал, что она ведёт разговор к нечто более важному – В какой-то момент я поняла, что обладаю большей чем у других лунов уровнем энергии и паранормальными способностями, как говорят у вас, у людей. Об одной из них ты знаешь – я могу взять с собой в другой мир ещё кого-то. Мы вместе успешно выполнили твоё перемещение. Я обещала помочь Мастеру Ламберту Скажи, ты мне доверяешь?

– Да. Я почему–то верю тебе. И не потому, что так рекомендовал Мастер Гриан. Я тоже привык доверять своей интуиции и знаю, что ты меня не подведёшь. Методика мне понравилась. – Улыбнулся Василий.

Аскелия ответила ему загадочной полуулыбкой и продолжила.

– Ещё одна моя возможность, в дополнение к первой, – трансформировать тебя в Жуана. Без этого тебе понадобился бы акваланг или водолазный костюм. Но это было бы странно и совершенно не приемлемо в нашем случае. Ты теперь знаешь – луны не любят чужаков. Если кто-нибудь узнает в тебе другого, в созданной нами ситуации, ты – погибнешь.

По спине Василия опять пробежал холод. Это явно выходило за рамки его представлений о его задаче. Но одновременно он испытывал странное внутреннее спокойствие. Решение было принято им окончательно, и изменению не подлежало. Однако, он посчитал необходимым задать вопрос:

– Почему об этом мне никто не сказал в замке Ламберта?

– Ты не спросил.

– Но-о-о…

– Ты говорил об архитектуре, о контракте, о рабочих сложностях ведения переговоров, но ни слова не спросил об опасностях и деталях предприятия.

То было, правдой – Василия не волновали опасности он был готов ко всему тогда и сейчас. Ничего не изменилось. Но раз сейчас зашла речь об этом, ему захотелось уточнить детали. Какой-то частью себя он понимал, что ему совершенно безразличны её объяснения, однако информация могла пригодится для выполнения миссии. В душе его происходило некое смешение чувств. Он осознавал этот процесс, словно видел опыт, в котором происходила диффузия жидкостей разного цвета. И Василий увлечённо, но с отрешённостью наблюдал процесс со стороны. Ему казалось странным то не свойственное ему чувство обобщённости и цельности принятия ситуации и, одновременно, не заинтересованность в деталях, которые в профессиональной работе он привык учитывать в силу сложности и многогранности процесса проектирования.

– Как ты нашла меня в моём мире? – Василий на мгновение хотел сменить тему. Ему нравилось вспоминать таинственные и мистически–романтичные моменты его пребывания в Венеции.

– Я вижу всех сновидящих, появляющихся в воде. Я видела тебя каждый раз, когда ты тренировался в бассейне или купался в море. – Она тоже вспомнила тот вечер в ресторане. – Понравились тебе мои посланницы тогда в аквариуме? – Аскелия хитро посмотрела на него.

– Да это было залипательно! Однако, и жутковато!

– Мужчины, как и жуаны, становятся так первобытно примитивны, когда видят обнажённую майлу. Их не останавливает даже опасность!

– Скажи мне, как я смогу вернуться в свой мир. – Словно, не обращая внимание на её кокетство, Василий вновь обратился к прежней теме разговора. Он словно бы проходил преграду за преградой, портал за порталом. Лицо его говорило безмятежной сосредоточенности на внутренних чувствах. Он не терял курса. Отступление от темы для него сейчас – лишь замысловатая фигура их разговорного танца.

– Слабину даёшь? Не похоже на тебя. Мы говорили об этом: я сама верну тебя обратно.

В голове Василия проносилось тысяча разных вихреобразных мыслей. Но он не задерживался ни на одной из них словно пронизывая их своим существом. Он с ясностью осознавал, что вписался в авантюру и размеры этого действия оказываются гораздо большими, чем он мог себе предположить раньше. Ужас на мгновение было подступил к его горлу, но тут же отступил, так и не завладев им, как набежавшая на песок волна.

Он смотрел на Аскелию и по её взгляду осознавал, что она слышит всё, происходящее внутри него. Губы её волновались в задумчивой и хитрой улыбке.

– Зачем ты помогаешь мне и Гриану? Тебя привлекает опасность?

Торилан – насолил тебе чем-то? Гриан тебе платит? – Вдруг, неожиданно для себя, задал он давно мучивший его вопрос.

– Мастер Гриан мне симпатичен! Он платит мне, но это не главное!

Также, как и тебя меня привлекает психология! Я хочу видеть, как повлияет на луанов твоя архтектура! Каждый из нас творит своё! Это моя часть исследований.

Гриану – необходимы перемены. Ты ищешь творческих открытий. А я изучаю воздействие пространств на психологию луанов!

– О! А говоришь, вы луны…

– Нет, я лишь учусь у людей творению и верю, что мне удасться изменить внутренний код моих соплеменников, пробуждая в них тягу к новизне!

Василий владел собой. Его живой интерес к экспериментаторству легко взял верх над страхом.

– Хорошо. Продолжим. Что нам следует сделать дальше?

– Первое условие – прирастить удильщика! – Аскелия подплыла к одной из кроватных тумб, выдвинула ящик и вынула из него прозрачный параллелепипедообразный бокс.

В колбе трепыхалась маленькая зубастая белёсовато–бесцветная рыбина. Она была похожа на скелет, погружённый в полупрозрачное желе мышц с белой чешуйчатой длиннозубой головой. Василий сразу же вспомнил камин в кабинете Гриана. – Тот же дьявольский монстр!

– Это самец. Он на исходе своих жизненных сил. Срок, отпущенный ему для поиска самки почти истёк. Как я уже сказала, самцы в этот период находятся на грани, и этот прикрепится теперь даже к камню, если только он сможет обнаружить в нём хоть малейшие признаки самки! К кому угодно. – Продолжила свой ликбез Аскелия, и, сразу же, не давая Василию опомнится, приложила одну из боковых плоскостей бокса к внутренней части бедра Василия. Она сдвинула продольную крышку, и, сразу же, Василий почувствовал на коже сильную жгучую боль. Казалось, десяток медицинских пиявок разом буравят его кожу.

– Придётся потерпеть, – Констатировала бесстрастная экспериментаторша, глядя на его перекошенное лицо. – Обезболивающего тут нельзя, – спугнёшь рыбу!

Боль нарастала, захватывая всё больше нервных окончаний по всему телу. Василий откинулся на кровать, и, стиснув зубы, молчал, глядя изнутри в выпуклую медузью грудь глянцевого купола. В голове его упрямо грудились образы будущей архитектуры. Он не мог сосредоточиться ни на чём и от того обречённо пялился в череду видений, которые сменяли друг друга как экранное слайдшоу. Через полчаса боль, наконец, стабилизировалась и превратилась в тягучий ноющий зуд.

Бокс весь наполнился кровью. Два расконцентрированных красноватых облака медленно просачивались через дырочки в торцах и постепенно исчезали, растворяясь в пространстве. Аскелия закрепила бокс двумя плоскими, похожими на резиновые кольцами, к ноге Василия.

– На весь процесс прирастания уйдёт около трёх дней. – Пояснила она с медицинским цинизмом, – пока не заживёт рана по периметру головы удильщика. – На луанах любые раны заживают быстрее, чем на людях. Но, я надеюсь, – самец поможет твоему организму. Пока адаптируешься, я займусь подготовкой к твоей встрече с Мастером Ториланом.

– Выходит я теперь, подобно самцу удильщика, полностью завишу от тебя?

– Похоже так – в нашем мире! Но с рыбой на ноге – даже больше, чем ты можешь себе представить! – Ответила она с неизменной улыбкой, ей явно нравилась её власть над ситуацией и его озадаченность. – Ты молодец, – больше не паникуешь.

– Но я же не самка – произнёс задумчиво Василий...

– Вот и в тебе проявился мужской шовинизм! Ты, видно, тоже считаешь, что паникёрство – это свойство исключительно женское?!

– Нет! Нет, я не об этом – Решительно повторил Василий – извини, что прерываю, твоё негодование. – И он улыбнулся, задумчиво, своей чеширской улыбкой, – Но я имею ввиду свойства самца–удильщика. С какой стати рыбе прикрепляться ко мне – к мужской особи, так сказать? Разве самец не распознает обман?

– А вот в этом состоит второе условие, которое тебе необходимо выполнить. И только так будет поддерживаться возможность выполнения первого! – Аскелия мысленно произнесла эти слова, глядя ему в глаза с нарочитой торжественностью. – Самец удильщика реагирует на уровень женской энергии в твоём организме. Женские гормоны и вибрации в твоём теле мы будем поддерживать с помощью любимой тобой методики. Именно потому, что ты так привязан к чувственным утехам, я применила этот способ для твоей трансформации в жуана и перемещения в наш мир.

И делать это теперь необходимо будет не менее раза в день. Надеюсь, эта необходимость не огорчит тебя?! – Почти прокричала она в его голове, вдруг сорвавшись,… воинственно и задорно.

– Ты прекрасна! – Медленно произнёс Василий мысленную фразу! Он мыслил нарочито томно, глядя на неё и продолжая улыбаться своей фирменной улыбкой. Приобретённая – луаническая, или, как определил Василий, – «волнительная» подвижность губ, придавали выражению его лица особый жуанский шарм. Но, вместе с театрально–выразительным эффектом, в это свойство проявило в чертах его нечто драматически–коварное.

– Ого! Не даром у вас – у людей обольстители женщин зовутся Донжуанами! Ты – вполне, вжился в свою роль с появлением новых гибридных качеств

му–жуана! – Аскелия быстро овладела собой!

– Ты прирождённый разведчик! – Василий с удовольствием и нескрываемым восхищением наблюдал за метаморфозами её эмоциональных настроений. – Так значит секс у нас теперь будет выполнять роль обязательной процедуры! О! Я только за!

– Что ж, я знала, что мужчины, как и наши жуаны не поддерживают спонтанности в том, что считают своей неотъемлемой привилегией!

– Однако, расскажи по–подробнее об удильщиках и об их способностях. Как это работает? – Продолжил своё исследование Василий. Мысли его скакали. Казалось, где-то внутри он всё ещё нервничал, и старался заглушить в себе глубинное предвкушение нетерпеливой неизвестности потоком новых сведений.

– Я уже говорила тебе когда-то, – Рыбы удильщики – существа очень талантливые. Что не скажешь о нас – луанах...

– К чему это уничижение? Зачем ты отказываешь себе и своим сородичам в таланте? Мне пока не удалось найти изъяны в ваших свойствах, напротив… Однако, я сужу о лунах по тебе…– Василий улыбнулся, но Аскелия оставалась серьёзной.

– Возможно, ты столкнёшься и с разными проявлением самоуничижения… и, одновременно, зависти в нашем мире... но я сейчас не об этом. Хочу предупредить тебя об осторожности во всём, что касается внутренних творческих способностей. Я ещё снабжу тебя на этот счёт необходимыми инструкциями в процессе и… документами. Вот тебе ещё начало твоей легенды.

Ты – начинающий луанский бизнесмен, последний, в богатом древнем роде. На правах наследства, ты обладаешь огромным капиталом. Решив посвятить свою жизнь творчеству, ты модифицировал свою ДНК, внедрив в неё недостающий ген. Всех преображённых в «творческих» луанов у нас знают наперечёт. У каждого есть личный сертификат. Будет он и у тебя. Не спрашивай, как я это сделала, это моя часть нашей общей работы…

Рыбы удильщики – Внезапно переменив тему, она перешла к предыдущему вопросу. – Обладают силой не только стабилизации тебя в образе жуана, но и способны удерживать своё окружение силой мысли, – если, конечно, ты допускаешь такое определение как «мысль рыбы». – Она улыбнулась. – Вживлённый самец удильщика будет держать тебя в этом мире до тех пор, пока ты будешь находиться с ним в связи. И, разумеется, пока у тебя самого будет достаточно энергии, а главное, – желания оставаться здесь. Поэтому, экономь силы. А в остальном я тебе помогу.

– Тебе необходим отдых. Пока удильщик не прирастёт к твоему телу, надевать ничего нельзя, и во избежание чужих глаз, не открывай завесу купола. – Аскелия, вдруг остановила мысленные наставления, пристально и хитро посмотрела на него… Ладони её нежно легли ему на грудь. Медленно обняв его за спиной наяда накрыла его своим телом, сплела свои хвостовые плавники с его плавниками и втянула его окрепшую мужскую часть в себя. Плотно прильнув к его животу своим, она мысленно приказала ему глубоко и медленно дышать, до тех пор, пока их сущности не растворились, одна в другой…. – Я приду завтра утром. – услышал он её мысли издалека, сквозь бесконечную, слепящую молочно–белую, и горячую пелену, прокатившейся по нему волной до макушки и застившую томной усталостью его глаза …