Зинка vs covid - 19 ч. 11

Предыдущая глава:

11.

Мы познакомились с ней в парке Сосновка. Я только переехал в этот район и утром, по заведенной с юности привычке, вышел  на утреннюю  пробежку.   Народу спозаранку в парке не много, собачники в основном, выгуливающие своих зверушек. Но бегать по дорожкам рядом с братьями нашими меньшими не советую никому. Одно дело, когда собака хорошо воспитана, овчарка, например, которая мордой не поведет, когда мимо пробегает человек, не посягающий на жизнь хозяина. Но таких псов раз-два и обчелся. Чаще попадаются собаки дурные, под стать своим хозяевам. Хорошо, если будет бежать рядом и вякать, а то может и за пятку ухватить. Такая «моська» визжит еще при этом, рычит, исходит на слюну. И хозяева им подстать: хорошо, если только возьмут «питомца» на поводок, а чаще возмущаются: «Что вы тут разбегались, с собачкой спокойно не погулять». Умиляет меня иногда, что хозяин или хозяйка кричат тебе вслед: «Не бойтесь, она не кусается! »Откуда тебе знать, что в этот момент у «собачки» на уме, если есть он вообще, ум-то у «зверя»?

Тут обогнала меня женщина в черном спортивном костюме с красными, как у генерала, лампасами и в оранжевых гетрах чуть ни до колен, повернула в мою сторону ладную головку в шапочке с помпончиком, мило улыбнулась одними губами и, перейдя на шаг,   негромко сказала:

–  Да не «грызитесь» вы с ними, бегите за мной, я вам покажу, где можно от «собачек» и их хозяев укрыться.

Сказав это, она снова перешла на бег,   показав мне свою стройную фигурку. Среднего, по женским меркам, роста, стройная, хорошо сложенная фигура эта удалялась от меня, так что пришлось  мне  наддать. Догнав своего добровольного поводыря, я перешел на привычный темп бега и сразу понял, что наше дыхание и ритм подходят друг другу. Бежали спокойно, без напряжения, дышали ровно: вдох – выдох. Скосив глаза, я заметил, как её маленькая грудь поднимается со вздохом и слегка опускается на выдохе. Я тут же назвал её про себя «моя». Просто «моя», потому что имени её не знал, но понял сразу родство наших душ. На вид ей было лет эдак пятьдесят, из-под шапочки виднелись крашеные в ненавязчивый каштановый цвет волосы. Губы накрашены бесцветной гигиенической помадой и слегка блестели на утреннем солнце. Первые солнечные лучи пробивались сквозь ветви сосен, над  зеленой травой поднимался утренний туман.

Мы долго бежали молча рядом. Я ненавязчиво наблюдал за «моей», улавливая моменты, когда надо было сворачивать с одной тропинки на другую. Действительно, она завела меня далеко вглубь парка, где почти не попадались ни собаки, ни их озверевшие хозяева.

–  Не устали? –  прервав долгое молчание, спросила «моя» то ли поводырь, то ли проводница.

–  Нет, ваш темп подходит мне, что редко бывает с другими партнершами, –  приблизившись к ней, ответил я и заметил, что она улыбнулась, услышав слово «партнерша». Оно ей явно понравилось. На этом первый наш диалог прервался, мы продолжали свой неспешный бег, но она так и продолжала улыбаться.

Впереди показалось футбольное поле с темно-красными беговыми дорожками вокруг и нехитрыми спортивными снарядами. Перейдя на шаг «моя» снова обратилась ком мне:

–  Обычно я здесь разминаюсь, а вы можете вернуться назад. Дорогу, надеюсь, найдете и без меня?

–  Нет-нет, я тоже хотел бы слегка подрастянуть мышцы.

–  Похоже, вы впервые в Сосновке? – спросила она, начав приседать, держась за крашенные в синий цвет металлические брусья, –  провели ночь у подружки, члены затекли?

Я покраснел и ответил ей, слегка заикаясь и как бы оправдываясь:

–  Нет у меня никакой подружки, я переехал сюда жить с Васильевского.

–  Такой молодой, симпатичный и бесподружный? Неженатый, чоли?

Продолжая свои экзерсисы, она по-доброму, но хитро улыбнулась, и это её «чоли» и «бесподружный» было так мило слышать из её уст.

–  А завтра вы тоже будете бегать? – не отвечая на её полувопрос –полушутку, спросил я, –  мне так понравилось с вами бегать, у нас фазы дыхания совпадают просто идеально.

–  А давай перейдем на «ты», –  вместо ответа предложила «моя»,   –  и познакомимся, наконец. Меня Зина зовут! А тебя?

–  Александр, –  смутившись, буркнул я себе под нос и покраснел еще сильнее.

Зачем я так официально представился? Вот она, несмотря на свой возраст, запросто назвала себя Зиной, а могла бы, вообще назваться по имени и отчеству.

– А можно я буду тебя называть Шуриком? – с улыбкой спросила, точнее, утвердила она и расхохоталась.

–  Да, конечно, так даже лучше, – еще больше смутился я, – меня так многие называют.

–  Не подумай только, милый Шурик, что я «клеюсь» к тебе. Мне уже за шестьдесят,   и меня уже трудно заподозрить в желании «подцепить» мальчика.

Ни фига себе –  чуть не вырвалось у меня вслух, – а я дал ей давеча пятьдесят.   Но, как выглядит, как себя держит. Никакого животика, жира на бедрах. Понятно, следит за собою, на шейпинги всякие ходит, массажи, солярий, бассейн.

–Ну, я тоже уже не мальчик, мне тридцать два, скоро достигну возраста Христа, – расхрабрился я, – Так я могу надеяться на то, что завтра мы бежим вместе?

–Зачем же ждать до завтра, мы и сегодня еще вместе назад побежим, – снова закатилась своим золотистым смехом «моя» Зина, – а сейчас, если не трудно, подержи-ка меня за ноги: хочу повыгибаться, а здесь упор для ног «поломатый».

–  Avecplaisir , –  для понта сказал я по-французски.

–  Merci, monch; ri , –  моментально отпасовала она и легла своим аккуратным животиком на деревянную скамейку.

Она назвала меня «monch; ri»,    «мой любимый», или «дорогой»?   Я понимал, что это был просто речевой штамп, но хотелось верить, что она вкладывала какой-то особенный смысл в это выражение. Наверняка вкладывала! Сначала я назвал её «моей», теперь она меня «своим». Как хотелось мне верить, что это – не простое совпадение. Я нежно охватил её лодыжки.

–  Не урони, держи крепче, – весело сказала «моя» Зина, –  за икры возьмись, не стесняйся.

Отдав команду, она стала энергично прогибаться, ритмично поднимая плечи. Когда она напрягала мышцы, я чувствовал легкие движение «икринок» где-то там, под мягкими пушистыми гетрами. «Не удивлюсь, если выяснится, что она сама их вязала, –  с какой-то необъяснимой нежностью подумал я про себя, –  какая она  все-таки  мастерица». Именно в этот момент я понял, что влюбился в «мою» Зину.

Разгоряченные, слегка уставшие, возвращались почти молча. И снова я почувствовал гармонию в наших движениях, в ритме дыхания. «Не удивлюсь, если выяснится потом, что и сердца наши бьются в такт», – думал я. В том, что будет это «потом», я не сомневался.

–  Ты где, Шурик, живешь? –  уже подбегая к выходу из парка, спросила Зина.

–  На Зеленой.

–  На Зеленой? – изумленно вскрикнула она, –  а дом какой?

–  Шестьдесят третий, а что?

–  Окна на Светлановский выходят?

–  Нет, во двор.

–  Ну, тебе повезло, можешь за мной подглядывать из-за штор, когда я буду переодеваться перед сном. Я в двадцать четвертом живу.

–  Специально куплю себе подзорную трубу, чтобы не упускать такой возможности.

–  Да ты я вижу, Шурик, сексуальный маньяк, геронтофил. Нет, правда, я пошутила. Я же еще из ума не совсем выжила, понимаю, что уже давно – не модель, хотя и в молодости не была красавицей.

–  Ну, отчего же, моя Зиночка, ты очень даже привлекательная женщина.

–  Даже так,   я уже «твоя» Зиночка? Быстро ты, однако, Шурик меня «приватизировал». Нет, ты точно геронтофил, тебе срочно лечиться надо.

–  Так ведь ты первой назвала меня «monch; ri», что в переводе с французского, языка любви, означает «мой»! И, потом, как там поет Грёмин в своей арии: «Любви все возрасты покорны, её порывы благотворны»!

–  Да, Шурик, шустрый ты малый, уже подкатился к старушке, арии любовные поешь! Приятно, конечно, не скрою, даже дрожь почувствовала в теле.

Она снова расхохоталась, и губы её еще сильнее заблестели.

–  А если у меня муж ревнивый, подкараулит нас на пробежке и застрелит обоих? Я-то ладно, своё отжила, а у тебя вся жизнь впереди.

–  Значит, у нас с Христом одна судьба. Его на кресте распяли, а мне суждено принять мученическую смерть с раной в животе, как Пушкину. И всей нашей троице,   заметь, пришлось за любовь пострадать. Христу – за любовь ко всем людям, а нам с Пушкиным – за любовь к очаровательной женщине.

–  Ну, ты уже, кажется, просто начинаешь смеяться надо мной, Шурик. Давай на этом расстанемся.

–  А как же пробежка?

–  Пробежка состоится при любой погоде. Первым делом – физкультура, –  начала напевать Зина.

–  Ну, а девушки? – вступил я.

–  Адевушки – потом, – допела Зина и помахала мне ручкой.

–  В какое время встречаемся и где?

–  В восемь у Южных ворот.   Adieu  ,    –  через плечо проговорила она и побежала по дорожке к своему дому.

–  Aurevoir, monami – прокричал я ей вдогонку.

Уже удаляясь, она резко развернулась, погрозила мне пальчиком и совершенно неожиданно, как маленькая девчонка, показала мне язык.

Приложение: