4-3. Роман. Толтек. Водный Мир. Из сборника Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы Часть-4. Глава-3

4-3-ТОЛТЕК-В-М_4-ЗЫБЬ_3-МОРОК

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. ЗЫБЬ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. МОРОК.

4-3-1

Василий очнулся, тело его всё мозжило. Ныла голова. Он невидящими глазами упёрся в непроглядный кокон темноты. Перед его внутренним взором, плыли в бархатном мраке серо-графитовые и формы. Обведённые чёрными мохнатыми контурами и пересекаясь меж собой множество раз, они напомнили Василию чернильные полотна Джоана Миро*. Казалось, кто-то дерзкий нанёс острой офортной иглой по цинку заусенистые царапины, зигзаги и точки, и закатав густо краской, отпечатал эту доску на мокрой ворсистой ярко-белой бумаге, превратив, затем, её Темноту Потустороннего Мира.

Или, он помещён в поле ещё неизведанной реальности какого–то иного Мира, или новой, созданной только что, компьютерной игры? Оставалось только ждать, когда команда дизайнеров отмоделит для него креативный ландшафт. Некоторое время Василий лежал на спине. В воде чувствовались незримая циркуляция. Потоки медленными струями огибали его тело.

Несмотря на полную неопределённость, Василия охватила и удерживала, устойчивая гармония. Он позволил себе слиться с ней. Некоторое время Василий наслаждался тишиной, но воспоминания падали в пустоту его безмыслия – капля за каплей, – вливаясь и будоража, взвихривая и вибрируя, возбуждая в его голове миражи со стороны, мысли. Так поднимается прозрачными потоками горячий воздух над асфальтом, словно, капающая в кровь, растворённая в физрастворе глюкоза.

И мысли смешивались, казалось, прямиком с тёплой кровью, взбудораживая его холодными всплесками отдельных сцен, которые некоторое время клубились, всплывая в мозгу, чередой графических образов, но постепенно расходились, превращаясь в призрачную черноту…

Василий постарался снова умиротворить себя, но пульс всё чаще и тревожнее стучал в висках, и сердце билось всё неистовее. Он наблюдал за борьбой яви и безличия внутри себя, словно стоя в отдалении, – со стороны. Казалось, в нём обеспокоен кто–то другой – маленький и никчёмный, тогда как большой и беспристрастный взирает во всё, словно, огромный, реснитчатый, блестящий глаз.

Василий снова и снова безнадёжно вглядывался в обманную глубину рыхлой черноты, – ничего материального. Двойственность внутри поутихла. Василий на некоторое мгновение снова ухватил бездну цельности, снова и снова погружая взгляд в созерцание неосязаемого бархата.

Вдруг, что-то вспыхнуло. Казалось, перед глазами зажглись и медленно погасли тысячи тонких раскалённых вольфрамовых проволочек. Он почувствовал, что тело его гудит и ломит от длительного бездействия. Горячая кровь с шумела в ушах и пульсировала в висках. По лицу и груди всё ниже тенью, как уровень жидкости в иссыхающем теле, пробежал жар, безвозвратно исчезнув где-то на кончиках хвостовых плавников. На наружной поверхности бедра – место, где прикреплён удильщик – подёргивало, как перетянутую рану. Вслед за жаркой волной по телу прокатилась холодная дрожь. Знобило.

Опять – вспышка!

…Темнота…

Вспышка и угасание линий…

И опять тьма.

И снова – вспышка, и снова – угасание…

И опять – успокаивающий бархат.

Каждый всполох обозначал контурный рисунок пространства, – структурировал темноту в 3D чертёж. Невозможно было понять в деталях, где всё это происходит – в мире снаружи или только в его мозгу.

Вдруг, в черноте проступили яркие цветные пятна: бордовые, жёлтые, насыщенно–зелёные, – как старинный готический витраж. Пятна медленно расплывались, наслаивались и гасли, потом снова возникали, расплывались, инвертировались в дополнительные цвета и снова гасли.

И опять вокруг – только бархатная темнота и тонкие мохнатые росчерки офортной иглы поверх всего.

Василий наблюдал, как медленно, отрывками память возвращает ему недавние события…

4-3-2

Первые его дни в Канне выдались удачными. Формальности прошли гладко: луаны чтили богатство, а в их мире Сарлазар Роаж был несметно богат. Город Каунн – город для знатных лунов – устроен с роскошью и оборудован по последнему слову техники. Светский и респектабельный, он с радостью принимал нового пользователя. Знакомства сыпались на Василия со всех сторон. Всем хотелось повидаться с одарённым компаньоном Мастера Торилана. Рейтинг будущего города – отеля взлетел. Номера бронировали виртуально и ожидали строительства с нетерпением.

Василий блистал. Он вживался в мир луанской знати, чтобы осознать их пристрастия и потребности. Исследователь и психолог по натуре, он с удовольствием проникался созданиями внутри пространств Кауннских вилл, изучил город и окрестности. Однако, как было предсказано заранее, архитектура Канна не отличалась разнообразием, и повторяющиеся колбы и купола быстро надоели Василию. Скоро, он ощутил внутреннее опустошение – явный признак безликости среды: если человеку не на чем остановить взгляд и мысль, то окружение начинает вытягивать энергию. Так действовали и дома–пузыри лунов.

В своё время Гоголь, ругал стиль Классицизм за однообразие. И он был прав. Однако, нас – современных людей – это удивляет. Архитектурные стили прошедших эпох, ставшие со временем антикварными, сегодня воспринимаются как богатое и многосложное наследие культуры. От старинного фасада, пусть подчинённого строгим канонам и собранная как конструктор из однотипных, названных элементов, к нам доносится магическая сила архитектора, и завораживающий шарм прошедшего времени.

То правда, что Классицизм заменила Эклектика, которая оказалась ещё более мёртвым звеном в долгой цепи перерождения стилей. Однако, тут главную роль сыграла не разница в рисовании, а, накрывшая архитектурное сообщество, беспринципность. Творцы пали ниц под давлением заказчика–нувориша. Деньги новое сословие хотело осваивать быстро, но, заказывая насыщенные декором фасады составленные из заимствованных из прошлого атрибутов роскоши, заказчик не способен был заметить, что довольствуется суррогатом, купленным и собранным из частей, скопированных из прошлого и выставленных в тиражной лавке.

Новые фасады козыряли плотной обвеской из рядов частого руста, многоступенчатых дробных карнизов, с измельчённой бахромой сухариков и кронштейнов; множеством всевозможных люнетов, наличников, с рядами низкорослых колоннок и пилястрочек, и перегруженные мишурой всевозможных ненужных дополнений: завитками и скульптурной пластикой – разновеликими и разномастными: без масштаба, без стиля, без оргазма! – показными, формальными, расфуфыренными и безразличными как и их заказчики.

Зато, словно получив передышку для осмысления, новые архитектурные умы вплотную подвели мир к модерну, Югентштилю, Арт Деко. Архитектору оставался всего один шаг к осознанию возможности самоценного индивидуального проявления творчества, – к пластике формы самого здания – в противовес поверхностному украшательству каменных коробок. Но на этот шаг, лучшим из творцов в плеядах поколений, потребовался целый век!

Так и Василий, в первом накате волны внутреннего опустошения, предчувствовал близкое зарождение в себе новых идей. Погружаясь в сновидение подводных миров, Василий верил в чудо своего творческого перерождения. И вера в себя сказочным образом склеивала теперь множество пиксел, на которые каждую минуту грозил рассыпаться зыбкий подводный сон, преображённый для него волей Ламберта Гриана в явь.

4-3-3

Удильщик дрожал и зудил на бедре – скучал по Аскелии. В воде пахло формалином или чем-то похожим, из лекарственно-аптечного букета. Твёрдая поверхность под Василием давила в спину гладким холодом. Он в сотый раз, надеясь на чудо, ощупал стены замкнутой капсулы, из которой никак не мог найти выход – всё тот же луанский стекловидный пузырь, очень небольшой: не более трёх метров в длину и трёх в высоту.

Выгнутые наружу пол и стены кое-где, превращались в многогранные плоскости. – Видимо, в этих местах его капсула стыковалась с другими. – Догадывался Василий.

В нескольких местах ему удалось обнаружить скопления круглых отверстий диаметром с палец, сквозь которые вода либо втекала, либо вытекала, еле заметно циркулируя через колбу его заточения. Василию удалось нащупать на гладкой поверхности округлый край люка, сквозь который его сюда поместили. Плотно пригнанный он не имел изнутри никаких замков, ручек, зацепов или углублений.

Василий сел, прислонившись к вогнутой стенке спиной и, уставившись незрячими глазами в темноту, погрузился в воспоминания. Словно на экране, в черноте разума вспыхнули и развернулись вновь, всё происшедшие события. Видения прокручивались перед его невидящим взором сцена за сценой.

Продолжение той первой встречи с Ториланом Ингом Василий помнил очень хорошо. Однако, теперь иные моменты их разговора привлекали его внимание.

Он явственно видел, –  Торилан был из тех жуанов, которые любят насаждать своё и не терпят возражений. Возражения вызывают у них раздражительность и внутреннюю злобу. Стремясь остаться наверху, такие сразу же становятся саркастическими и оппонируют, экзаменуя. Если же их положение позволяет, они открыто топчут несогласного, всячески выказывая презрение.

Василию Торилан сразу не понравился, но, зная закон зеркала, он понял и обратное, – что также не будет пользоваться доброжелательностью у будущего партнёра. План Гриана ставил Василия на одну иерархическую ступень с Ториланом, но лишь финансово, но не социально! Золото Сарлазара Роажа, казалось бы, не давало возможности Партнёру открыто выказывать своё превосходство, но защитить его от неприязни Правителя, а более всего, – спесивого и капризного Жуана, не в силах было никакое богатство.

Однако, Василий должен был, во что бы то ни стало, постараться выполнить деловую часть своего предприятия. Он старался найти в собеседнике положительные черты, чтобы сгладить неизбежную внутреннюю неприязнь. Подготовленный к сложному приёму Аскелией, и вооружённый невидимой прозорливостью Ламберта Гриана, Василий решительно взялся за переговоры. Он не пасовал, но и не зеркалил настроение собеседника. Однажды уколов, он, впоследствии, парировал нападки и колкости Торилана Инга лишь интелектуально и с помощью искусной дипломатии, стремился «гнуть» своё.

Когда же разговор переходил к сведениям приватного характера и касался его родословной, Василий говорил, и – говорил много, и не только о деле, но и не о себе – а всё больше о разном. Загрузить партнёра множеством тем, так, чтобы под грудой информации меньше распространяться о личном. И хотя легенда его была безупречна, он интуитивно чувствовал в ней, доступные проницательному и осведомлённому противнику, огрехи. Приходилось много и красиво импровизировать.

В какой–то момент Василию показалось, что однозначно негативное отношение Правителя пошатнулось, что жуан Торилан оттаял и вот–вот будет готов к более–менее равному диалогу. Василий ежечасно пытался нащупать точки их общих интересов. Это было сложно. Тогда он попытался балансировать на своей компетентности, но в разговорах о творчестве в интонациях Торилана чувствовались потребительское и, более того, высокомерное отношение к его способностям. Темы о творчестве, казалось, мало цепляли собеседника. Торилан привык диктовать и навязывать. Так действовали все заказчики и в его мире. А если получалось что–то из ряда вон, они говорили: Ты меня удивил! – подтверждая обычное – все вокруг считают другого заурядностью. Как будто человек или луан не удивительное создание, как будто Мир и все его части – не чудо само по себе!

Нужна была созвучность, искра, посыл. И Василий ждал его от партнёра. Он не заговаривал ещё о внедрении своих новшеств в архитектуру – слишком рано. Василий решил приберечь этот разговор для того момента, когда наметится в их общении, наконец, плато согласия. Он убеждал себя, что такой момент настанет.

По легенде Василий был из дальних областей. У них с Ториланом не могло быть знакомых. Он остановился на своей вновь приобретённой вилле, построенной некогда по заказу Ламберта Гриана. Документально, Василий купил эту виллу недавно и говорил, что собирается в Каунне обосноваться надолго. Он постоянно хвалил местность и город Каунн – родной город Торилана Инга. И это было правдой – место Василию действительно нравилось… Но, видимо, надежды его на мир были напрасны!

А, может быть, он всё-таки где-то прокололся, и Торилан узнал о трансформации! Или нет? Василий силился вспомнить. Вглядываясь теперь в рыхлую темноту, Василий осознал, что при первом же взгляде на Торилана понял – задуманное Мастером Грианом равновесие, невыполнима. Он не размышлял тогда откуда эта мысль, но точно знал – искушённый бизнесмен допустил просчёт. Торилан – другой. Он отличается от лунов. Но Василий решил, что он не сдастся, и станет играть до конца!

В его опыте случались партнёрства изначально неустойчивые. Он знал, что ситуации зависят во многом от скрытых опытов партнёра. Василий внимательно слушал. Это давало ему решение. Он часто приводил в гавань такие дела, которые казались в начале неразрешимыми.

Василий не поддавался в панике. Он понимал, что проколоться всё равно возможно, где угодно. Главное – действовать. Ненавязчиво, и заинтересованно он сосредоточился на терпеливом общении….

4-3-4

– Мастер Сарлазар Роаж. – торжественно представила Аскелия, после того, как Василий с Ториланом Ингом обменялись рукопожатиями. – Разрешите заметить, Мастер Инг, мы, все присутствующие здесь, имеем возможность ухватить тот редкий случай, когда луан объединяет в себе две столь ценные в нашем мире возможности – обладает внушительным золотым состоянием и незаурядными творческими способностями, которые уживаются в нём очень гармонично.

Простите мне мою восторженность, но в последнем качестве вашего гостя есть большая доля моих заслуг. Я участвовала в модернизации генетического кода Мастера Сарлазара. О! Конечно же, по его просьбе! – Она церемонно поклонилась Василию и продолжила. – По моему убеждению, такой поступок говорит о большой смелости Вашего гостя Мастер Торилан.

Мы знаем случаи, когда луаны принимают решение о внедрении в свою цепочку ДНКа, так недостающего нам всем гена творчества, главным образом из-за жажды наживы или желания выделиться среди окружающих. Но здесь мы видим другой случай! Мастер Сарлазар – исследователь. И я причисляю его поступок к научным подвигам учёных, которые желают своим опытом послужить науке. И он это делает самозабвенно.

Хочу вам похвастаться без ложной скромности, – в лице Сарлазара Роажа, я приобрела полноценного партнёра. Мастер Роаж помог мне не только кардинально продвинуться в деле в изучения влияния генной модификации на организм луана в целом, но и вплотную подойти к рассмотрению феномена творчества, как философского понятия! – Аскелия словно читала доклад на конференции биологов, генетиков и философов. Она вся подалась к Торилану, изумрудные глаза её мерцали глубоким искреннем светом. – Его изучение архитектуры различных миров и, в особенности мира людей, необыкновенно глубоко! Своим порывом и научным подходом к задаче Мастер Сарлазар сделал настоящий прорыв в изучении нами – лунами – возможностей творческих проявлений во всех областях знания.

Представление моё ведёт к тому, чтобы как можно более полно рекомендовать вам моего партнёра, и надеюсь вашего, в будущем деле строительства Города-отеля, к тому, чтобы предварить его новейшие архитектурные предложения. Призываю вас присмотреться к его мастерству и новаторскому подходу в искусстве очень пристально и отнестись серьёзно и к его взглядам на устройство луанского города, в частности. Не бывало ещё случаев в практике генетики луанов такого размаха, какого достиг в своём деле Сарлазар Роаж.

Мастер Сарлазар имеет к вам, Мастер Торилан, как я уже говорила, – очень интересное предложение, которое может качественно и количественно повысить привлекательность отелей – курортов, как среди лунов, так и среди жителей других миров. В частности, Сарлазар Роаж имеет опыт общения с людьми. Мастер Сарлазар хочет убедить вас строить ваши города по-новому и готов сам участвовать в их проектировании не только как финансовый партнёр, но и как разработчик нового образа города.

– Вот как! – Глядя вызывающе в глаза гостя, напористо проговорил Торилан – И откуда у вас такие недоступные нам – простым смертным лунам – силы?

– Как вы знаете, пользуясь своими привилегиями майлы, и видимо также, как и Василий, уловив сарказм Торилана, продолжила за Василия Аскелия, Сарлазар Роаж, прошёл курс повышения своего творческого уровня в нашей генетической инженерной лаборатории. И что особенно ценно – его способности более чем незаурядны, могу вас, мастер Инг, в этом уверить со всей убедительностью подтверждающих экспериментов. Мастер Сарлазар Роаж прошёл все тесты и показатели их… просто зашкаливают с точки зрения самых больших умов нашей лаборатории. Со всех точек зрения курс адаптации человеческого гена творчества в общей спирали ДНКа в случае с мастером Сарлазаром прошёл архи–успешно и дал в непревзойдённые, и я скажу более – неизвестные нам ранее результаты.

– Очень лестный отзыв. – Сдержанно отреагировал Мастер Торилан. – А в чём ваш бизнес, мастер Роаж? Чем вы занимаетесь помимо ваших новых способностей?

Надеюсь партнёрские отношения с вашей прелестной спутницей в деле вашего общего совместного самосовершенствования не отнимают всего вашего времени? – Видо было, что Торилан Инг склонный язвить, не может себе отказать в таком удобном для этого случае.

Но Василий пропустил эту тираду Инга без ответа, и сделал вид, что не обращает внимание на его упражнения в насмешливости. Он решил для себя создать в манере их общения облако непринуждённой беседы, чтобы попытаться разбавить им напряжённость отчуждения из-за разности их с Ториланом Ингом привычек воспринимать и реагировать на действительность.

– О! Я начинающий бизнесмен. – Прервал свою мысленно-молчаливую паузу Василий. Всё это время он, внимательно изучал Торилана. – Мой род настолько древний, и богатство, оставленное мне, так значительно, что я мог бы и вовсе ничем не заниматься. Но, признаюсь вам, Мастер Инг, я не могу сидеть сложа руки. – Василий старался войти в роль тунеядца, развлекающегося от безделья. Ему казалось, что раз уж всё равно ему рано или поздно придётся удивить их, то пусть это удивление будет как можно более разительным. – Поначалу мне казалось, что финансовые возможности даны мне для того, чтобы разобраться в смысле жизни. Но не тут-то было. Смыслы не даются так легко, как хочется. И это вам моё наблюдение. Чем больше праздности, – тем дальше ты от лаборатории жизни. И я пришёл к выводу, что смысл и устройство мироздания возможно понять только погрузившись во все детали конкретно взятого действия. Вот почему, наверное, я решил выбрать строительство – так сказать наилучшую модель созидательного процесса в социуме.

Отшельничество, скажу я вам, хорошо только для первоначальной настройки своего тела, но окончательную шлифовку осуществляет полное погружение в условиях общения с окружающими. Именно повседневность проверяет наши внутренние наработки на прочность. Только взаимодействие с обществом может показать тебе, чего ты стоишь и каково твоё искусство владения собой. Всё это философия, конечно, и мне не хотелось бы сильно отвлекать на это ваше внимание, Мастер Торилан, но вы затронули глубоко интересующую меня тему.

Однако прошу вас не относится к словам Аскелии столь категорически серьёзно и уж, тем более, не воспринимать меня с её точки зрения, а именно – как подопытного пациента. Мой род издревна славился незаурядными способностями. В семейных легендах, сохранившихся в памяти океана, измыслено, что мои предки были большими затейниками по части инженерного искусства.

– Да, это верно, – Как–то очень отрешённо и задумчиво протянул Торилан, глядя куда-то вдаль и лишь иногда скашивая на Василия глаза. Казалось, что-то новое привлекло его внимание, и он теперь прислушивается к своему чувству.

– Я пробовал заниматься искусствами. Да-а, но мой порыв претерпеть сложнейшие изменения ДНКа с помощью новейших технологий произошёл именно из-за пристрастия к Архитектуре. Выбор этой профессии мной не случаен. Более многогранной науки мне не приходилось ещё встречать на своём пути. Я пытлив и дотошен во всём, Аскелия права, когда говорит о моих попытках исследователя. – И Василий вернул спутнице поклон благодарности. – Да да! Именно наукой я склонен называть искусство Архитектуры. Если бы вы знали, как сложны хитросплетения взаимодействий, используемые в ней областей знания!

Я именно тонко чувствую свою глубинную трансформацию, когда начинаю работать над сочетаниями форм образов, функции, технологий и инженерии. – Продолжал, заполняя паузу Василий. – Но искусство в чистом виде – это ещё и философия. Как уже сказано, я ищу взаимодействия с окружающими. Василий столкнулся здесь с терминологическим непониманием. Он боялся выдать себя, подумав что-то вроде: «Взаимодействие с людьми» и не знал возможно ли использовать аналогичное словосочетание в языке луанов.

Конечно, отчасти простить его неправильное употребление некоторых терминов мог тот факт, что он прибыл издалека. Василий знал, что у лунов не было языковых различий, так как не было и никакого языка вовсе, в том понимании, какой он применяется у людей. Не было и письменности. Вся информация передавалась в виде сжатых мыслеобразных импульсов.

Однако могли иметь место некоторые разницы в употреблении одних и тех же понятий. И хотя они проговаривали с Аскелией такую возможность Василий, всё же, старательно заглушал мысленную фразу: «взаимодействие с лунами», стараясь как-то перевести свою мысль иначе и найти другую формулировку, но ему ничего не приходило в голову. В какой-то момент он впал в безмолвную задумчивость, которая случалась с ним иногда, когда неожиданно терялся внутренний информационный поток.

Аскелия, видимо, распознала его трудность и пришла на помощь:

– Господин Сарласар Роаж рассказывал мне о своём горячем желании окунуться во взаимодействие со многими лунами…

– Ага, значит всё-таки можно было. – Мелькнуло у него на подсознании. Василий предусмотрительно отвернулся от Торилана, чтобы не быть схваченным с этой мыслью. Но Собеседник всё равно, как–то пристально посмотрел на него. Видимо ему не понравился скрытный маневр Василия?...

–… И тем самым нарушить свою изоляцию, как личности. – Продолжала Аскелия не обращая внимание на жуанов. – Изоляцию, созданную отчасти его природной самодостаточностью, а отчасти – его несметным состоянием. И, как я понимаю, Мастер Сарлазар Роаж считает, что строительный и отельный бизнес, как нельзя лучше подходит ему, в дополнение к его архитектурным пристрастиям.

– Да, да, да! – подхватил Василий. – Спасибо вам за помощь, моя дорогая Аскелия. – Воспользовавшись тем резким намёком Торилана, на их близкие отношения со своей спутницей, Василий решил намеренно утвердить его в этом предположении, чтобы им с Аскелией было в дальнейшем проще оправдать постоянные их совместные визиты в различных Кауннских обществах. – Я имею большое желание окунуться в процессы строительства и эксплуатации зданий. Всё это мне чрезвычайно интересно в силу особой смеси, так сказать, потомственных технических данных в совокупности с моими новыми приобретёнными способностями, с одной стороны, и моего желания получить взаимодействие сразу со многими профессионалами, работающими в разных областях знания, с другой.

И, если позволите сказать вам комплимент, мне кажется, что ваш огромный опыт, Мастер Торилан, здесь был бы особо уместен. Я надеюсь, что, выступив вашим партнёром и соинвестором, я смогу очень быстро продвинуться в постижении всех премудростей, как строительного производства, так и процесса эксплуатации городов-отелей высокого уровня. Со своей стороны, – как Аскелия правильно предупредила вас, в своей рекомендации, – я имею некоторые мысли по поводу современного устройства и новейшей инженерной оснащения будущих наших с вами отелей.

Особенно, и мне кажется важным подчеркнуть, тот факт, что, я могу быть полезен нашему общему делу (Василий выразил это обращение к Торилану объединяющим и приглашающим жестом вытянутых рук) в качестве специалиста способного привнести творческий подход, в котором преуспел в силу вышеуказанных генных модификации моего организма и новых познаний в особенно любимом мною теперь искусстве Архитектуры!...

…Ощупывая округлые стены капсулы, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в звуковой фон водной стихии Василий всё более погружался в воспоминания того далёкого разговора. Что могло быть не так тогда? Василию казалось, что именно там таится разгадка его теперешнего положения.

– Моё состояние досталось мне по наследству от дальнего родственника – Господина Алайя Егоши. – Василий хорошо выучил свою сказочную родословную, данную ему Аскелией, и теперь козырял деталями. – И в накоплениях предка нет моей заслуги. Но в том, что касается искусств, тут – другое. Изначально заложенная во мне наследственная тяга к творчеству, благодаря стараниям учёных–генетиков и моего личного поверенного – несравненной Доктора Аскелии, сотворивших во мне просто–таки чудо, со временем переросли в глобальные изменения не только организма, но и моего самосознания.

Хочу вам сейчас признаться в своём внезапном открытии. Дело в том, что не одни только генетические привнесения открывают творческие горизонты, но, всего более, принятие таковой возможности и неукротимая тяга к познанию и трудолюбивое намерение к изменениям. И здесь, я сильно преуспел, и многого достиг, что и хочу теперь представить вам, во всей панораме, как моему партнёру, так как надеюсь найти в вас одобрение и поддержку моим революционным идеям…

Василий долго тренировал эту речь во многих вариациях, когда срастался с удильщиком. И потому та форма, которую он выбрал для изложения своих мыслей обросла, возможно, излишне витьеватыми выражениями, как это бывает, когда внутренне сораняешь излишне идеалистический взгляд на мир, как раз такой какой был у нашего героя, и стала очень громоздкой по стилю. Но именно такой, как оказалось, исходя из луанских традиций светского общества, его речь наиболее подходила моменту.

Василий только спустя время обогатил своё понимание о таковых пристрастиях страстных мыслеизъяснений в обществах луанов, хотя Аскелия и предупреждала его с первых дней о невероятной эмоциональной чопорности своих соплеменников. Однако, как он сразу же ей и заметил тогда, ему, чувственному по натуре, достаточно было только сбросить излишний контроль, применяемый им в человеческом обществе, чтобы максимально сблизится в своём мыслеизьявлении с манерой жителей океанских глубин. Он изредка поглядывал на Аскелию, стараясь увидеть в ней оценку своего выступления, но лицо его спутницы было беспристрастно. (Оно так и должно было быть. Аскелия, само собой, вела себя в соответствии с привычным луанам ритуалам.)

…Всё эти разговоры он много раз вспоминал здесь в темноте своего стеклянного заточения, и не находил нигде никакой ошибки…

– Я слышал, вам приходилось общаться с людьми? И что изучение их мира привело вас к принятию и внедрению человеческих взглядов, в ваше творчество? – Неотрывно глядя в глаза, и не выказывая эмоций, на своём лице, резко и властно остановил его, Торилиан.

Наблюдая собеседника, Василий всё более склонялся к мысли, что за раздражением стоит нечто большее, чем необходимость считаться с их финансовым равенством. Конечно, и алчность прослеживалась, но вместе с тем, чувствовалась и совсем другие ноты. Что-то в Торилане Инге говорило о скрытом далеко идущем интересе, нежели поверхностное нежелание делиться возможностью повелевать безраздельно. Тёмные воды глубокой Марианской Впадины Торилановой души раздражали подсознание Василия недоступными пониманию нервическими вибрациями. Однако, наш герой не сдавался, надеясь нащупать партнёра.

– Мне доложили, так же, Мастер Сарласар Роаж, что, изменив свой генетический код, вы достигли невиданных результатов в искусстве проектирования куполов. Эти два приобретения в сочетании, могли бы послужить нам, ведь, как вы знаете, мы экспортируем наши города для партнёров в Человеческом Мире.

– О, вы уже в курсе! – Сыграл удивление Василий, – Да, я и говорил, собственно, что с некоторых пор, Архитектура, – так своё созидательное искусство называют люди, – стало моей страстью. – И добавил, глядя на Торилана. – Деньги, я уверен, жаждут не только приумножения. Деньги требуют творческого подхода. Особенно их эквивалент – золото – король металлов! С золотом ассоциируется не сколько власть и богатство, но – красота и творчество в первую очередь.

Я убеждён, также, что золото в первую очередь – есть средство воплощения мечты, сила, – чудесным образом материализующая мысль. И, О! Да! Меня крайне привлекает всё человеческое! И потому, не сомневайтесь, мой дорогой партнёр, – сила золота, накопленная поколениями моего рода, удвоенная энергией моих артистических пристрастий, принесут вам и нашему общему делу феерическую пользу!

Деньги порождающие только лишь деньги, это процесс тупиковый и самозамкнутый. Золото должно быть призвано на службу красоте! А для этого нам – лунам – так не достаёт особого взгляда. Мы живём под гнётом природного великолепия. Она – Природа, – создавая сказочную среду обитания вокруг лунов, заставляя нас впустить её в свои дома через прозрачные стены куполов, одновременно затмевает в нас индивидуальность, – делает своей неотделимой частью, – лепестком, раковиной, волной...

Мне всегда хотелось иметь возможность чувствовать и владеть возможностью запускать процесс генерирования вариативности преобразования формы, испытать в себе игру воображения, самому создавать и по-своему менять расположение пазлов в образе будущего творения. И, теперь я знаю, – это восхитительно!

Я вижу насколько мой ум был стиснут. Скажу вам больше: я постиг ныне возможность открывать творческое мировоззрение окружающим, даже тем, кто не прошёл преобразования генетического кода, и мой выбор области для приложения инвестиций во многом определила эта моя новая вера в себя и обычных лунов. Я нахожу огромное удовольствие в постижении того факта, что именно Архитектура с заложенной мной в её пространство и форму информацией, запускает перемены в сознании обитателей городов. И я уверен, что Архитектура является наиважнейшим из всех искусств!

Созидая рукотворные пространства, отличные от природных, творец отправляет жителей в грёзы своего мира. Изначально у нас – луанов – представления о пространствах – природном или рукотворном – очень схожи. Мы следуем по пути, проложенному окружением. Мы копируем природные формы, не привнося индивидуальности. И потому наши дома, скорее, призваны быть незаметными, среди окружающих ландшафтов. Нет, я ни в коей мере не умоляю наших достижений. В искусстве слияния с природой нам нет равных. Но я призываю к диалогу! И создавая Архитектуру, я разговариваю с Богом!

Пользуясь вашим вопросом о моих познаниях в Архитектуре, я хочу рассказать вам, Мастер Торилан, о возможности изменения сознания через среду обитания. По моему убеждению, луан, погружённый в авторскую Архитектуру, неизбежно будет меняться изнутри. Так делают люди. Хотя, сами они редко осознают размах преобразований к которым их побуждает созданное Архитектором пространство. Не побоюсь сказать, что и генетика наша со временем трансформируется под воздействием новых подходов к пространству города и интерьеров куполов.

Архитектура выражает будущее, через прозрение художника. А что может быть притягательнее, чем постижение грядущего?

Я уверен, преподнесённая должным образом информация, благотворно скажется на наших прибылях, мой дорогой партнёр. И, в этом полагаюсь на вашу прозорливость и опыт, которую многие, мне говорили, находят в вас!

Я призываю теперь уже начать проектировать, чтобы построить экспериментальный город как можно раньше. Мне не терпится показать вам плоды влияния творчества на простых луанов.

Что касается людей, о которых я так много читал, с коими мне довелось общаться, чей ген использовали наши генетики для моего преобразования, то, я думаю, они первыми оценят эти новшества вполне, так как сами имеют тягу к изменениям и стремятся к перемене стилей, и, будут рады увидеть, – как они называют это между собой, – что наши города идут в ногу со временем и прогрессом.

Я веду вас к мысли о построении Архитектуры, трансформативной, преобразованной совмещением моего ума луана и человеческого генотипа. Я уверен такой сплав приведёт образы наших городов к авангардным преобразованиям. Как вы думаете, мастер Торилан, одобрят ли ваши партнёры на той стороне такой подход?

Торилан молчал. В лице его отражались ветры различных эмоций, но они приходили и уносились, не выражая даже намёка на мысли Правителя. Василий видел, что высказывание о всеобщем признании его достоинств произвело на Торилана, очень сильное впечатление. Но признание в модном среди луанов приобретённом умении, косвенно поставило партнёра на ступень выше начинателя проекта.

Что-то промелькнуло в инфополе, исходящем от Торилана, говорящее о его желании самому быть творцом. И это новое превосходство Василия едва ли не вызвало в нём скрытую нервозность, похожую на зависть.

– Что вы конкретно предлагаете? – Мрачно и не выходя из внутренней самоуглублённости промолвил собеседник.

– А уж это своего рода секрет. Я бы предпочёл не разглашать их до достижения наших с вами договорённостей. Но говорю прямо, что считаю эту часть условий договора краеугольным камнем в фундаменте нашего партнёрства. Без него, нарочно говорю вам об этом сейчас, я не вижу возможности нашего с вами сотрудничества.

Несмотря на огромное уважение к вам и вашим достижениям, без обоюдного согласия о необходимости творческого пересмотра архитектурного образа будущего курорта, я не смогу подписаться под нашим будущим соглашением. Я твёрдо намерен искать единомышленников в этом вопросе сколь угодно долго, пока не найду.

Василий играл ва-банк. Из источников Аскелии он был осведомлён, что Торилану Ингу сейчас очень нужны партнёрские деньги и что тот сам сознательно ищет новый взгляд на образ города. Все в зале собрания с интересом ждали какой ход сделает Правитель. Но то, что он ответил поразило естество Архитектора до глубины души.

– Я подумаю. – Мрачно произнёс Инг. Он выглядел подавленным. На мгновение Василию показалось что в голове Торилана промелькнула затаённая тень. Однако, взгляд Правителя прояснился, Торилан вышел из закрытого состояния и в зале зазвучала его мысленная трансляция, в которой он признался в своём желании изменить облик города. И то, что Торилан Инг согласился с доводами партнёра выглядело тогда большой победой и вызвало в Василии и у всех присутствующих великое воодушевление…

4-3-5

Удильщик терял энергию. Василий, скорчившись в стекловидной колбе, то и дело впадал в забытьё. Он обнаруживал себя просыпающимся в своём мире. Перед его глазами неожиданно появлялась гостиничная комната в Венеции. Там жили другие люди. Василий наблюдал за людьми словно сквозь стену, напоминающую выпуклые, слегка потёкшие от времени, стёкла антикварных роговых очков. Звуки тех далёких видений не достигали его сознания. Будто в немом кино, он мог лишь следить за жестикуляцией расплывчатых образов, силясь угадать смысл происходящего. Видения повторялись многократно, но всякий раз – скоропостижно улетучивались. Стеклянная стена твердела, теряя прозрачность. Василий снова и снова с отчаянием находил себя в глянцевом мраке подводной толщи.

А иногда перед ним вдруг миражом возникали тёмные каменные стены замка Ламберта Гриана, сам миллиардер, сидящий на массивном кресле своего кабинета. Но, также, как и предыдущие, это призрачное видение растворялось и меркло в темноте, как тусклый луч фильмопроектора…

Сквозь текучие изгибы стекла Василий слышал далёкое мерное звучание мыслей Торилана Инга. Тот говорил ему из дали воспоминаний уверенно и напористо:

– Архитектура людей никогда не была концептуальным искусством. Всегда –изобразительным. Она никогда не выражала и не выражает ни тоску по бренности жизни, ни одну из вечно–классических или современных проблем философии, ни даже переломную точку эпохи. Для иллюстрации первого случая – классики в философии, только храмы и мемориалы могут быть упомянуты уместно, да и то – с натягом. Перемена архитектурного стиля всегда есть только следствие, но не причина той или иной новой эпохи.

Но почему же не архитектурой?! – Вспоминая эту мысленную тираду Торилана Инга сейчас, так же, как и тогда, Василий с удивлением снова осознавал в его выкладках суть своих собственных размышлений. – Почему мы – Архитекторы – никогда не задаёмся вопросом о том, какие ещё чувства, кроме восхищения должна или могло бы вызывать то или иное здание? Сложная эмоция, а, тем более, информация, выраженная мастером через форму, не принимается в изначальную задачу, а тянется в конце, как случайное следствие. Архитектура призвана решать утилитарные задачи, или является средством визуального оформления статуса владельца – не более.

Иногда мы стремимся выразить в форме здания функцию, и почти всегда это получается надуманно или литературно, или не удачно. Иногда здания отражают идеологию политического строя.

Работа над изменением сознания обитателей городских Архитектурных пространств ведётся не средствами Архитектуры, а философией, живописью, музыкой – чем угодно!

– Как можете вы, Мастер Сарлазар Роаж, интриговать меня своими рассуждениями о своих возможностях, не предлагая мне вперёд философическую мысль, которая могла бы поставить вопросы или передать исчерпывающую информацию через искусство Архитектуры?

– И это правда, соглашался Василий, никогда, скажем, течения живописных концепций не претворяются в архитектурное творение? Конструктивизм? Да, не совсем….

Вот, например, сюрреализм!

Сколько в нём экзистенциализма и экспрессии!

Почему никто не применяет подобные открытиями в архитектуре?

А кубизм*?   А Эллсворт Келли*, а Кит Харринг*, а Архипенко*, Генри Мур* или София Вари*, наконец?

Всё это было очень странно. Луан, лишённый творческого гена философствовал на его глазах об Архитектуре. Как это могло случиться? Василий вспоминал и не мог понять слышал ли он, приходящие к нему мысли извне или это были его собственные  мысли?

Василий некоторое время молчал, понимая, что происходящее выпадает из ряда вон. Он боялся посмотреть на Аскелию, но чувствовал на себе её взгляд. Надо было что-то отвечать, и Василий, собравшись, принял восхищённый вид и с радостной улыбкой воскликнул мысленно!

– Браво! Мастер Торилан! Вы великолепно прониклись знаниями о философии своих партнёров! Нам будет что обсудить. Но мне кажется, что вы копаете слишком глубоко! Я не предлагаю вам заходить в дебри человеческой философии. Да, и надо ли ставить подобные вопросы перед лунами? Они будут не доступны большей части наших интеллектуалов, и канут под спудом океанских толщ. Люди тоже, мне кажется, не оценят подобные философские задачи опускаясь для развлечения и отдыха посреди океанских глубин. Для человека воздействие природной океанской среды, и так слишком мощно и непривычно. Хотя, если вы всё-таки будете настаивать, чтобы я поставил перед собой подобные задачи, то, соглашусь, – экзистенциальная сцена океанских глубин, как нельзя лучше располагает к размышлению об философских утопииях.

Во всяком случае, спасибо вам за тему для размышления, я обязательно воспользуюсь ей для своих будущих эскизов. Теперь, я вполне уверен, что нашёл в вас достойного оппонента не столько традиционалистской точки зрения лунов, которую, признаться ожидал, но и в философском аспекте будущей концепции! Ещё раз браво! Склоняю голову! Василий немного пережимал, но подобное было в стиле луанского светского общения и здесь он не боялся прослыть льстецом.

Пребывая в ночной темноте, Василий долго ещё вслушивался в отголоски затихающего эха тех давних мыслей в окружающем его теперь бесконечном пространстве. Образы, вспыхивали, лопались, и шептали что-то невнятное, но сколько бы Василий не вслушивался, он не нашёл более ничего в дополнение. А вскоре и эти воспоминания угасли, сменившись следующими сценами….

– …Как видите, и я предупреждала вас ранее, Мастер Торилан, ваш гость имеет к строительству не столько финансовый интерес, сколько – исследовательский. – Аскелия снова перевела отвлечённый разговор в деловое русло. Ей на удивление хорошо удавалась сегодня проворачивать этот трюк. Общаясь последние дни в разных конторах по актуализации своих прав на многочисленное наследство, оставленное по легенде Ламберта Гриана его предками, Василий с интересом уже не впервые замечал эту особенность в традиции лунов: майлам позволительно было делать то, что жуанам невозможно было ни при каких обстоятельствах, и обязательно было бы воспринято, как грубейшее нарушение этикета или даже оскорбление.

Вот и теперь Василий наблюдал, как ловко пользуется своими привилегиями Аскелия. Она уже в который раз меняла тему их разговора без церемоний подводя Торилана к сути их встречи. И Правитель позволял ей встревать в разговор именно на правах майлы. Жуаны позволяли майлам высказывать своё мнение, не считаясь рангами и этикетами. Даже на серьёзных деловых встречах жуаны оказывали им приоритет и без возражений отдавали им пальму первенства и голоса. Сказывается природа стихии воды, решил тогда для себя Василий.

Склонный в душе к геомантии и нумерологии он стремился видеть знаки и указания во всём: в формах, ритмах и даже в характерных традициях. Иногда, такая наблюдательность помогала ему в очень запутанных психологических ситуациях. Однако, Торилан Инг по мере общения становился в его глазах всё более непостижим. И пока Аскелия, используя свои права майлы, смягчала эффект, произведённый словами Торилана, Василий уносился душой к размышлениям непостижимости всего живого,…и в эти моменты всё вокруг переставало его интересовать.

Кромешная темнота воды, прерываемая иногда вспышками и свечениями проплывающих мимо живностей, казалось, за непроглядным занавесом, скрывала его неведомую тюрьму. Но в голове Василия всё ещё звучал тот разговор …

Внезапно, чёрный бархат темноты превратился коричневатую, но всё такую же непроницаемую субстанцию. Василию, было, показалось, что наметилось просветление. Однако, продолжительное созерцание этих перемен не принесли ему никакой новой информации. Темнота опять же не проявляла ничего нового, и он снова погрузился в воспоминания.

– Считаю наше знакомство свершившимся. У меня назначена встреча в правительстве.   Неожиданно прервал разговор хозяин пузырчатого дворца. В следующий раз я с моим представителем и поверенным – Мастером Мирелем покажем вам новую строительную площадку. До встречи, Мастер Сарлазар. Торилан кивнул и исчез в одном из стеклянных тоннелей огромного овального зала своего дворца сопровождаемый нескончаемой свитой. В зале сразу стало просторно и пусто. Василий и Аскелия переглянулись. К ним приблизился начальник группы сопровожднеия.

– Мне поручено проводить вас обратно. Прошу вас следовать за мной, уважаемые гости! – Так закончилась его первая встреча с правителем города Канна.

4-3-6

Вечером того же дня они встретились с Ториланом один на один. Конечно, если не считать десятка сопровождающих из его охраны, но те держались поодаль и не выказывали особого внимания их мысленной трансляции. Встреча происходила в неком подобии дорогого стрип-клуба. По большому залу сновали полуобнажённые майлы-официантки.

Думать о чём-то постороннем во время встреч с луанами было невозможно, что, конечно, создавало неудобства: другое дело в человеческом мире – можно составлять мнение сразу, ведя с человеком одновременно светскую беседу. В мире лунов приходилось внутренне коллекционировать и запоминать чувства. Василий быстро освоился с этой новой тактикой и, в какой-то мере, она ему даже нравилась: сиюминутные суждения не заглушали в нём первоначального впечатления и позволяли оценить и проанализировать их позже.

Теперь, спустя время, в его воспоминаниях многие ситуации представали совершенно не такими, какими казались тогда. Победы над Ториланом Ингом теперь, по прошествии времени, оказывались Василию иллюзорными. Хозяин Каунна был как ларец с двойным дном и множеством потайных отсеков. И из далека Василий отчётливо видел события в ином свете: и каждый раз новое открытие заставало его врасплох.

Луанами правили те же страсти, что и людьми. Возможно, с той лишь разницей, что у жителей Водного Мира эмоции занимали ещё более высокие позиции и достигали высот, от которых луны буквально превращались в сенситивные облака. Казалось, всё тело их приходило в необыкновенное волнение. Это выражалось в движении хвостовых плавников, которые начинали особым образом двигаться и сокращаться. Углам губ передавалось волнообразное движение. И луны при этом казались, как будто, значительно больше и круглее. Речь их становилась патетичнее, а внешность принимала вид рассеянный. Василий, несмотря на свой малый опыт общения с жителями океана, тем не менее, сразу же подметил эту их характерную театрализованную особенность характера.

Другое дело – Аскелия, в ней эта черта проявлялась крайне редко. Сказывались мастерство и опыт лазутчика. И вот теперь перед ним появляется новая фигура – Мастера Торилана. В нём проглядывал тот же «особый случай», что и в Аскелии. Наблюдения за этим странным, необычным образцом мужского начала лунов, приводили Василия к противоречию. Но он убеждал себя, тем, что перед ним – лишь, несомненно, искушённый жуан высокого ранга, ведь, до сих пор ему приходилось общаться только со служащими. Эти мимолётные встречи с персоналом гостиницы или работниками контор были – не в счёт, – они носили слишком уж формальный характер.

Выводы, которые Василию удалось сделать, наблюдая лунов в моменты оформления многочисленных своих новых документов, рассыпались и оказывались не состоятельными в сравнении с характером Торилана Инга. Все клерки были очень предупредительны и об их истинных мыслях оставалось только догадываться. Там не было, и не могло быть равного общения. Хозяева же всевозможных банков, где покоилось его многочисленное состояние вели себя, как он теперь понимал, в общепринятых рамках, а эмоциональная театральность и была этой нормой. В случае с Ингом …. Откуда всё же у Мастера Торилана эта не свойственная лунам сдержанность? Он не приходил в ажиотаж, во время общения, как все луны…. Возможно, на высоте положения ему не надо было следовать формальностям?

Вспоминая, Василий, словно, заново ощутил своё давнее прозрение и, предчувствуя скрытое, как-то по-особому собрался. – Внимание его удвоилось. Он чувствовал подвох. И догадки его подтверждались действием: Торилан был сдержан, слегка резок, хотя и учтив. Его невозможно было уличить в неуважении. Опыт общения на переговорах у этого высокопоставленного жуана был налицо. Но, кроме …, – у Василия от этой мысли мурашки пробежали до самых кончиков хвостов, – в самом Торилане чувствовалось нечто человеческое!…

– Мне приходилось общаться с людьми, в момент моего пребывания в генетической лаборатории. И хочу Вам донести, Мастер Инг, что получил преинтереснейший опыт. Люди сильно отличаются от нас – лунов. – И он многозначитьельно посмотрел на собеседника, стараясь хоть что-то заметить в подтверждение своей догадки, но Торилан и глазом не повёл. Тогда Василий решил действовать напрямик. Ему необходимо было отыскать с Правителем хоть какие-то точки соприкосновения. – Они очень сдержанны. Но вместе с тем в них чувствуется сильное внутреннее горение.

Вы, Мастер Торилан, хочу вам сказать, произвели на меня, давеча, в Вашем замке такое же впечатление. В вас есть редкий для луанов дар – владение своими чувствами настолько, что я, даже право, подумал, уж не имеете ли и вы в дальнем родстве своём человека? – Сам Василий, усвоив общую для всех лунов, характерную эмоциональную подвижность, старался слегка имитировать это их свойство.

– Не обрывая свой пристальный взгляд, Торилан Инг склонил голову и заметно нахмурился, – Да и ваш характер, мастер Сарласар, не назовёшь особо луанским, парировал Собеседник, продолжая пронизать Василия взглядом, теперь несколько исподлобья.

– Возможно, вы и правы. Мне сложно судить со стороны. Ну, ну… – у меня, я думаю, это приобретение появилось после генных изменений! – неохотно, но делая упор на само собой разумеющуюся данность, согласился Василий, хотя у меня это всё же не вполне так, скажу вам,…даа, не вполне…Но, возможно, однако, такая неожиданно подмеченная общность меж нами послужит большему взаимопониманию, как вы думаете? – Он постарался изменить неловкое течение мысленного разговора.

– А вам я думаю тоже удалось пообщаться с людьми? При каких обстоятельствах? – Стараясь не выказывать лишних эмоций на своём лице, перешёл в наступление Василий?

– Да! Разумеется, мне доводилось встречать преинтересные экземпляры. Мой партнёр в Земном Мире – Мастер Ламберт Гриан! Я видел очень не многих людей! Это большая редкость в нашем мире! Все они мне показались слишком горделивыми. Но ведь, мы здесь относимся к людям как к добыче! Для нас они – большей частью – источник генетического материала. Хотя я бы не стал использовать кого попало. Творческая сила в генах людей, большей частью, не достаточно развита. Не активирована, я бы так сказал. А без этого усилия со стороны владельца в сием добавочном коде и для нас лунов мало пользы. Судя по восторгам вас рекомендующих, Мастер Инг, вам самому удалось, встретить нечто неординарное – Торилан Инг, как–то весело, вдруг, посмотрел на Василия, и на лице его отразилось некое подобие сладковатой улыбки….

– О, нет-нет! Я считаю это более своей заслугой! И в этом мы сходимся с нашими профессорами. Вы зря недооцениваете собственный потенциал, уверяю вас. Сила в собственных убеждениях и смыслах, к которым вы стремитесь. Но вы – луан необыкновенно осознанный, и именно поэтому я, точно знаю, – что мне удастся убедить вас, Мастер Инг, строить будущие города–отели по–новому. – Решил немедленно переменить тему Василий. Под взглядом собеседника ему стало сильно не по себе.

– Вот как?! – Глядя в глаза гостя, напористо и по–новому задорно и вызывающе измыслил Торилан – И откуда у тебя Роаж такая недоступная нам – простым смертным лунам – уверенность?...

Василий многозначительно промолчал. Он, выдернутый из привычного тона, используя паузу, внимательно изучал Торилана. Он опять, в который раз, был удивлён непредсказуемости собеседника и снова не в силах был понять его. Что-то защитное срабатывало в его уме, не давая немедленно ответить, поддавшись эмоциональному всплеску. От того Василий как–то задумчиво не успевал… Но он этим совершенно не смущался, а с блаженством наблюдал своё отстранённое пребывание в полу–забытьи…

– Знаешь, я думаю мы сможем прийти к консенсусу познакомившись со стилем работы и образом мысли друг друга. – Василий произнёс эту фразу как-то издалека, словно и не для Собеседника, глядя в даль. Ему понравилась возможность перейти на Ты с этим грозным соперником. – Я просто уверен в этом. Не знаю почему. Нам необходимо найти общий резонанс и всё встанет на свои места…– В этот момент Василий почувствовал, что ему совершенно наплевать, что скажет Торилан Инг и отрешённость в сочетании с уверенной расслабленностью, видимо, сбила собеседника с толку.

– Надеюсь, наше знакомство принесёт плоды. – Загадочно и неожиданно, даже для себя, резко транслировал в ответ Инг.

Под плоским стеклянным куполом, прикрытым снаружи зелёным кружевом кораллов замерли призрачно мерцающие морские звёзды. Неподвижно присосавшиеся к выгнутой поверхности, они светились как огромные светляки, но каждая своим неповторимым светом. Аскелия показывала Василию эту диковинную разновидность живности, не существующую в дикой природе и выведенную генетиками лунов. Так же, как и светящиеся водоросли в его номере они удивляли Василия способностью быть живыми существами, а выглядеть при этом совершенно синтетическими.

Некоторые из звёзд, оторвав от глади купола один из своих лучей неспешно переставляли его, передвигаясь по своим делам. За стеклянными столиками, похожими на вогнутые формы, оставленные пустотой математического тора, сидели редкие посетители. Их плавники, обёрнутые вокруг таких же по форме, как столы, и похожих на рюмочные ножки, плавно выраставшие из пола, прозрачных стульев, фиксировали их на местах.

Василий с Ториланом заняли отдельную комнату–полукупол отграниченную от общего пространства надутыми из стекловидной массы пустотелыми пенными стенками. Словно, скопление медуз, выдутых безумным стеклодувом, возвышались они в общем подкупольном пространстве. Интерьер этого заведения создавал у Василия странное предчувствие скорого всплытия. И в нём появилась тревога. Тянущее вверх – к поверхности чувство вызывало в его теле какие-то сомнамбулические завихрения. Он казался себе опьянённым излишней дозой какой-то дурманящей субстанции. Бредовый туман в голове, казалось, затормаживал в нём все телесные процессы и стеклянил взгляд. Так же, Василий отметил про себя, чувствовал себя и Торилан.

– Здесь дурманящий сок добавляют в систему кондиционирования. – Мысленно объяснил Инг. – Я люблю этот привкус сна наяву. Он откинулся полулёжа на замысловатом полукруглом, пенном диване и сплетя из каждого плавника свой узел, развалился широко разбросав руки и колени. Запрокинув голову, он положил её на пенную прозрачную подушку спинки. Обратившись лицом вверх, Торилан довольно долго молчал, не транслируя не единой мысли. Казалось, он действительно уснул…

На подиуме в центре зала, погружённые за прозрачную оболочку внутреннего, волнистого по низу, медузообразного купола, голые майлы выписывали непристойные пируэты.

Они широко разводили бёдра и сплетались хвостовыми плавниками, меж собой в хороводы и кольца. Сцепленные в звёзды или гигантские шестерни розовотелые наяды кружились, кружились, кружились бесконечно, навевая транс и немоту... Василий вспомнил, своё первое видение русалок в аквариуме итальянского ресторана и ему, вдруг, стало странно это мысленное наложение событий и миров. – Аквариум в аквариуме…– Но он не подумал! – Контроль безмыслия требовал от Василия недюжинных усилий, и он справлялся. ….

4-3-7

Мерцание темноты участилось. Всё вокруг напоминало сцену из триллера. Василий словно оказался в заброшенной промзоне и воспринимал окружение в проблесках коротких дребезжащих сетов испорченных люминесцентных ламп. Словно лампочка радиопередатчика транслировала ему нечто невразумительное и нервное, что невозможно было понять. Ему ужасно хотелось верить в рукотворность новослучившегося, однако, – нет!

Мерцание точно не было вызвано внешними источниками. Что-то проклёвывалось изнутри его тела, что-то новое, непонятное, неведанное и в то же время когда–то испытанное и виденное. Ну, конечно!…

В дребезге вспышек Василий успевал рассмотреть контуры окружения....

Бурая мгла превратилась в подобие экрана перед его глазами, и на плоскости, словно в объёмной чертёжной программе, проступили перспективы линий. Хаос объёмного чертежа не позволял Василию распознать окружение. Линии накладывались, пересекались и уходили в перспективу. Но постепенно он разобрался. Как в тот день с Триангулой, Василий, вдруг, увидел сооружение, в котором он находился, всё целиком.

Собранное из множества пузырчатых отсеков, внутреннее пространство представляло собой многометровую по высоте овальную шахту. Словно, многосветный холл огромного небоскрёба, труба уходила далеко вверх и вниз.

Вот линии огромного чертежа вспыхнули и медленно погасли, как вольфрамовые нити тысяч ламп или сложные построения отражённые пространственными, пересекающимися графиками огромного осциллографа.

Вместо внешнего возникло внутреннее.

Василий теперь видел нечто неосязаемое. Мысли его превратились в схемы и диаграммы, состоящие из кругов и прямоугольников с информацией и разноцветными связями меж ними. Окончательно сросшись с удильщиком, он приобрёл, наконец, возможность, как предсказывала Аскелия, понимать скрытое. Видимо что-то слилось с его умением составлять технические задания для проектирования зданий и возможностями удильщика прозревать миры. Видимо, таков был экономичный способ восприятия самца, вновь попавшего в пограничное состояние борьбы за выживание. Василий, внутренне преобразившись в удильщика, снова неистово искал самку.

Как это рыбы удерживают миры? – Подумал Василий. – Быть может, так же как он, будучи Архитектором удерживает в уме свои образы зданий, пока они не воплотятся в материале. Для качественной материализации недостаточно лишь денег и строительных материалов. Должен быть некто, силой воли формирующий устойчивый мыслеобраз будущего творения. Иначе, – всё рассыплется, раствориться во многих умах, превратиться в хаос, месиво, бесформенное нагромождение...