Это, любимая Бэйли, Гамсун

Неуловимый момент опьянения, когда молекулы алкоголя преображают расцвечивающийся яркими красками окружающий выпивающих мир, сразу лишившийся привычных сереньких оттенков унылой действительности, пришиб меня невероятной усталостью, я как - то сразу и в полном объеме осознал суть вещей и теперь сидел сгорбившись у потрескивающей веселыми искорками чугунной  " буржуйки ", как метко и образно наименовали аборигены простую железную печку, дающую хоть какое тепло в эту жестокую зиму восемнадцатого года, заставшую нас в обезлюдевшем Петрограде, а сэр Вильгельм, важно расхаживая по обшарпанному особняку Рябушинских, поскрипывая новенькими валенками, этой поистине странной обувкой местных, внушительно толковал с нашим дворецким, остолбенело рассматривающим прямые перспективы имперской столицы в заледеневшее окно.

- Престньте, Бэррмор, - он глотал буквы и морщился, никак не умея прикурить погасшую папиросу, - подвать знаки беглм каторжникам, в конце кнцов, мы не в Баскервилль - хлле, а в России, где дама с камелиями равноценна мужику на одной нге.

- Три фунта ? - осторожно поинтересовался Бэрримор, забивая окно, проткнутое шальными пулями, куском фанеры. - Или дым от паровоза ?

Вильгельм Баскервилльский недоуменно осмотрел Абдрашитова с ног до головы, покосившись в зеркало, перед которым я брился утром, смазывая щетинистые щеки дегтем, увидел привычную седобородую физиономию Коннери, хмыкнул и упал в кресло рядом с печкой, куда я всовывал полное собрание сочинений пролетарского писателя Прилепина, подкармливая огонь.

- Где еще есть такие дворецкие ! - воодушевленно воскликнул Вильгельм, плотнее закутываясь свободно висящей на испитом теле рясой францисканца. - Лишь в доброй старой Англии, Никита Сергеич.

Я посмотрел на его торжествующее лицо, налитое бессмысленной силой алкоголя, и перевел взгляд на низкорослого Абдрашитова, шумно разворачивающего пайковую селедку, Наркомпродснабом Республики упакованную в оберточную бумагу с какими - то маловнятными лозунгами. " Шалишь  " , - с трудом разобрал я кириллическую вязь, наконец - то отказавшуюся от ненужных по смыслу излишних букв, хотя, как сказал мне на рынке, где я менял бельгийский никелированный  " Браунинг " посла Рэйли на пару мерзлых картофелин, густо заросший усами мужик, старые буквицы довоенного качества были и знаменовали, милостивый государь, незыблемость с твердым будущим. Присмотревшись к усачу, я понял, что это бывший камергер Плоткис, всей своей жизнь опровергнувший миф о черте оседлости, впрочем, фрейлина Бланк, не зная о народившемся недавно внуке Ульянове, производила тот же эффект, чуть скрытый кружевом и ароматом французских духов. Когда я рассказал об этом сэру Баскервиллю, он за буквально минуту сумел объяснить нам с Абдрашитовым суть классовой системы общества, где национальность имела мало значения, взяв основой имущественное расслоение. Забавно, но спускаемые под лед офицеры оспорили бы постулаты философствующего францисканца, так как абсолютное большинство наспех казнимых принадлежали к самым низам фронтового офицерства, практически те же мужики, чьи горизонты лишь немного расширились за шесть месяцев ускоренного обучения в школах подпрапорщиков, ядовитыми грибами вспухших на третьем году войны, когда оказалась выбита кадровая прослойка старой армии, единственно и удерживавшая рыхлую империю воедино.

- Мы отменили дворецких, - попробовал я вскричать, сжимая кулак, но вялость, привнесенная мутным дузиком, скрутила меня в очередном приступе желчной меланхолии, - как явно излишний элемент эксплуатации человека человеком ...

- Не получается, - покачал носастой головой Абдрашитов, посматривая на часы, тихо тукающие в углу, - товарищ Хрущев, и не получится.

- Получится, - резко бросил сэр Баскервилль. - Если бы мы находились где - нибудь под Бристолем, я посоветовал бы читать вслух  " Имя Розы ", но поскольку занесла нас судьба в революционную Россию, то вот вам.

Он подскочил к окно, могучим кулаком вышибая фанеру с остатками стекла, и мы услышали отдаленный цокот копыт. Подойдя к окну, я увидел, как на проспект вытягивается колонна всадников, ведомая вольным строем плотным мужчиной в бекеше.

- Бригада Котовского, - заулыбался францисканец, забрасывая на плечо вещмешок.

Мы скатились по загаженной матросами мраморной лестнице, догоняя обоз знаменитой бригады, приведенной легендарным разбойником с Румынского фронта.